Дмитрий Ромов
Цеховик. Книга 9. У последней черты
Цеховик. Книга 9. У последней черты
1. Муж и юноша
Эта история выдумана от начала до конца. Все события, описанные в ней являются плодом воображения. Все персонажи и названия, упоминаемые в книге, вымышлены. Любое совпадение имён, должностей или других деталей случайно и не имеет никакого отношения к реальным людям или событиям.
Презренный металл, всё из-за него. И из-за власти. Собственно, это вроде курицы и яйца. Деньги нужны, чтобы делать власть, а власть – чтобы делать деньги. И в этом проявляется отравленная природа падшего человека.
Жил бы себе в единении с природой, занимался бы любовью и наслаждался. Нет. Хрен там. Все должны страдать. Нужно встать на путь прогресса, для того чтобы добиться лучшей, справедливой и счастливой жизни. И, шагая по этому пути, страдать самому и заставлять корчиться от страданий всех окружающих. Несколько последних тысячелетий. Пока прогресс не позволит быстро, эффективно и экологично взорвать этот мир к херам собачьим…
Всё, молчу. Рубрика «минутка проповедника» закончилась. Больше свежих мыслей на сегодня нет.
Нас подводят к автозаку с надписью «Мясо» на борту, словно заранее готовят к тяжкой судьбе и незавидному окончанию земного пути. Плюс, опять же, повышенная секретность.
Здесь возникает небольшая заминка. Нас почему-то передают на руки ментам. Охренеть. Похоже, операция не вполне официальная…
– Вы являетесь вором в законе?
– Что это значит? – уточняет Ферик. – Объясните мне, что это означает и я смогу ответить, соответствую ли я этим критериям.
По воровскому закону обязан признать. Либо ты, значит, никакой не вор, а признавать не очень хочется, вот и существуют разные дискуссионные методики.
– Я несовершеннолетний, – уточняю я. – Вы не имеете права.
– Не имеем, так поимеем. И право, и тебя, возможно.
Старлей остряк и юморист. Ну, а чего можно ждать от человека на такой весёлой и позитивной должности… Он ставит нас лицом к борту и проверяет защёлкнутые за спинами наручники.
– Ерёмин, где Сидоренко? – окликает лейтенант кого-то из своих. – Быстро за ним, мухой!
Несмотря на довольно раннее утро, вокруг нас появляются зеваки. Зрелище, прямо скажем, неординарное. Милиция, какие-то «зелёные береты», мясной фургон и ещё несколько хлебных. Старики и дети стоящие мордой в борт. А там и ещё выводят людишек. Есть на что посмотреть, в общем.
Я украдкой озираюсь. Здесь лейтёха и прапор, стерегущий Злобина и Ферика. И ещё кто-то там побежал за кем-то, за каким-то Сидоренко. Почему нас внутрь не запихивают? Чего ждут? Тупость какая-то и несогласованная некачественная работа.
– Граждане, расходимся! – требует лейтенант и поворачивается к зевакам.
Ух ты! Зевакой, который стоит прямо напротив лейтенанта, оказывается… Толян. Я киваю и бросаю взгляд на Злобина. Он хмурится, пытаясь сообразить, что я задумал.
– Расходимся! – продолжает увещевать командир мясного автозака.
– Э! – кричит прапор. – Бошками не крутим! Мордой в стену, я сказал!
– На счёт раз! – громко восклицаю я.
– Чё?!
– Так, рты позакрывали свои на…
– Раз!
О! Отлично получается! Толян обрывает на полуслове фразу лейтенанта, кроша вдребезги нос своим чугунным лбом. А мы с Де Ниро разлетаемся в разные стороны, как солнечные зайчики.
Прапорщик не успевает отреагировать, и получает от Толяна точный и сокрушительный удар в тыкву, дублируемый толстым и звонким металлом мясной будки.
Толпа ахает, а Ферик, получив нежданную свободу, крутится на месте, не понимая, что делать в мире без ограничений.
– Бегом! – кричу я, и тогда он, покрутив головой, как несмышлёный щенок, рвёт с места, но бежит не ко мне, а в гущу людей.
Одна секунда, даже меньше, никто и охнуть не успевает, фр-р-р… и мы вспархиваем, как бабочки, разлетаемся в разные стороны, как жемчуг с оборванных бус. К автозаку бросаются мусора, да только кроме ошеломлённой публики никого не встречают.
Злобин же, уверенной походкой, слившись с другими прохожими идёт в сторону метро, навстречу ментам и спецназовцам. Руки за спину, весь из себя начальник. Без пальто, в одном костюме, но мало ли, может, только из «членовоза» человек вылез. Не знаю, конечно, как он там с наручниками поедет…
– Кошелёк в заднем кармане, – скороговоркой говорю я Толяну, – доставай!
– Вон там! – доносятся голоса. – Держи его!
Твою дивизию!!!
– Кого там спалили?
– Старика, – отвечает Толян обернувшись.
– Скорей-скорей-скорей! Прикрой сзади. Руки!
Он сбрасывает дублёнку и накидывает мне на плечи. Я бегу на парковку перед гостиницей. Здесь как раз просыпается жизнь. Заезжают и выезжают машины. Кто-то привёз шефа, кто-то поехал за шефом.
Прямо перед нами останавливается чёрная «Волга».
– Открывай, – киваю я, и Толян дёргает заднюю дверь на себя.
– Э, вы охренели? – резко, недовольно и по-барски презрительно реагирует водитель. – Такси что ли?
Толян обегает машину и садится позади него, рядом со мной.
– Куда прёте! Я сейчас милицию…
– Сто, – киваю я Толяну, не слушая водилу.
Тот достаёт из моего бумажника купюру и, наклонившись вперёд, крепко хлопает недовольного кучера по груди, прижимая сотенную.
– Едем к «Метрополю», – командую я. – Пять минут работы и соточка на кармане. Не бойся, не хватится тебя хозяин твой за пять минут.
– Что?! – по инерции агрессивно восклицает шофёр, но глаза его уже удивлённо ласкают бежевый, с намёками на золото, лик вождя.
– Врубай мигалку, или что там у тебя, – говорит Толян. – Булавка есть? Или скрепка?
– Скрепка? – переспрашивает водитель, нажимая на газ.
– Да, документы скрепить надо, – кивает мой спутник.
– Нет, скрепок не держу. Это вам в канцелярии дадут, куда документы готовите.
– Ну, а… – начинает Толян, но я задеваю его ногу своим коленом.
– Вон, смотри.
На полу валяется шпилька.
– Отец, ты женщину что ли возишь? – удивляется Толян.
– Да, – соглашается тот. – А что?
– Вон, в волосах всё сиденье. Видать причёска у неё будь-будь.
– Ах, это…
Толик поднимает с пола шпильку и две невидимки. Он сгибает шпильку крючочком и кивает мне, чтобы я извернулся и вытянул в его сторону руки, замкнутые за спиной.
– Мигалки нет, – качает головой водила.
– Сто рублей и без проблесковых маячков? – как бы спрашиваю я. – Так себе сделка.
– Ничё, – защищает свой заработок шофёр. – Мы и без мигалки нормально домчимся.
Я отворачиваюсь от окна и демонстрирую поднятый воротник дублёнки. Когда отъезжаем от гостиницы, разворачиваюсь спиной к Толяну, и он пихает изогнутую шпильку в скважину. Раздаётся щелчок. И мои руки оказываются свободными.
– Приехали, господа хорошие, – рапортует наш водитель с усмешкой. – Видать дело у вас очень срочное, раз так приспичило.
– Да, встреча у нас тут важная очень, – говорю я и выхожу из машины.
Мы останавливаемся перед входом и провожаем взглядом отъезжающую чёрную «Волгу». После этого я подхожу к телефону-автомату и набираю Платоныча.
– Дядя Юра, ты ещё дома?
– Ухожу уже, привет.
– А Андрей дома будет?
– Он уже в школу убежал… Случилось что?
– Надо поговорить и отсидеться заодно.
– Отсидеться? – переспрашивает он. – Хм… Через сколько будешь?
– Максимально полчаса.
– Давай, я дождусь.
Я вешаю трубку и иду к стоящей рядом со входом бледно-салатовой «Волге» с шашечками. Открываю дверь и называю адрес. Водитель оценивающе нас оглядывает и называет сумму, ориентируясь на собственную проницательность.
Я соглашаюсь. Надо было бы заехать в ЦУМ, купить куртку или пальто, чтобы не привлекать лишнее внимание, но время важнее. Возьму у Большака что-нибудь, в конце концов.
Доехав довольно быстро, мы заезжаем во двор и… блин… а вот этого я не ожидал. Охренеть!
– Какой подъезд? – спрашивает таксист.
– Никакой, – отвечаю я. – Едем дальше.
– Куда это дальше? У меня заказ!
– Такое ощущение, что ты заработать не желаешь. Ты за этот отрезок уже втрое наварился, и я должен тебя ещё уговаривать?
– Чё?
– В МВД поехали, на Огарёва.
– Зачем на Огарёва-то?
– В ГУБХСС тебя сдавать будем. Езжай давай, ещё столько же получишь. Делец-перерожденец. Возится-возится советское государство с такими, как ты. А ты всё утащить норовишь.
– Да ладно, чё я-то?
– Езжай давай! Вон, к тому дому и за ним на улицу выезжай.
К Большаковскому подъезду мы не приближаемся, потому что там стоят две чёрные машины и толкутся люди с квадратными челюстями. Твою дивизию! Как они решительно взялись за нас. Надеюсь к самому Большаку у них вопросов не будет, он вроде у нас тут не засвечен нигде.
– Останови вон у таксофона, – командую я водителю.
Первым делом звоню в свой гостиничный номер.
– Алло, – отвечает Игорь.
– Игорёк, парнягу этого надо перетащить тихонечко в ваш номер с Пашкой.
Я в общих чертах передаю, то, что случилось. Он лишних вопросов не задаёт и обещает всё сделать.
Не хотелось бы, чтобы сейчас туда ворвались кагэбэшники, а там такое. Незаконное удержание, это как минимум.
После Игоря звоню Платонычу.
– Можно идти на работу, говорю я. Проехал по твоему двору, но в гости сегодня не зайду, скорее всего.
– Ну, да, – соглашается он.
– Вопросы были?
– Ко мне нет, все вопросы о том, когда ты приедешь.
– Для тех, кто ждёт гостя, они как-то чересчур беспечно ведут себя.
– Погоди-ка, повиси.
Он кладёт трубку на тумбочку и отходит. Через некоторое время возвращается.
– Егор, ты здесь? Слушай, такое чувство, что они уехали. Из окна их не видно.
– Наверное, думают, что я слишком осторожный, чтобы так тупо палиться, – смеюсь я. – Ладно, я и не буду. Точно у них к тебе вопросов не было?
– Только когда последний раз тебя видел и всё.
– Дядь Юр, ну ты там поосторожнее, тише воды, ниже травы, да? А кто, кстати, контора или фараоны?
– Контора, сказали.
– Понятно. Слушай. Ну, я, скорее всего поеду к ребятам на ночлег, чтобы подальше от греха. Приезжай, поговорим. Но сначала созвонимся, чтобы порожняком не гонять.
Следующий звонок я делаю Чурбанову.
– Юрий Михайлович, я прошу прощения, что нагло так звоню… Это Брагин. Но у нас случилось кое-что.
– Кто бы сомневался. Я уж слышал что-то. Ты где?
– На пути к вам.
– В министерство что ли? Не надо этого. Давай, на Патрики приезжай, записывай адрес. Там подруга Галина живёт… А, ты её знаешь, кстати.
– Вика?
– Да, она. Я ей сейчас позвоню. Воспользуемся её квартирой, как залом для совещаний.
– На Патриках может быть небезопасно, – делюсь я соображениями. – Там у Ферика квартира и у племянницы его. Например, у Большака меня поджидали сейчас. Там, теоретически, тоже такое возможно. Понятно, дом, скорее всего, не тот же, но крутиться на одном пятаке с конторскими не очень хорошо. Ещё один моментик. У меня в гостиничном номере связанный киллер находится.
– Чего? – недоумённо спрашивает Чурбанов. – Он же того…
– Другой. Они, как тараканы, похоже. Этот забрался ко мне в номер ночью. У него прибор ночного видения на голове был. Американский. В руке нож. Мачете здоровенное.
– И? Ты его обезвредил, что ли?
– Да. Но что теперь с ним делать? Если отдать конторе, сами знаете, что случится.
– Брагин! С тобой не соскучишься! А как ты умудрился? Если он проник к тебе, это же вообще очень умелый разбойник. Суперпрофессионал.
– Я свет включил и ему очень больно стало.
Чурбанов молчит некоторое время.
– Ладно, – говорит он после паузы. – Давай, езжай ко мне домой. Я возвращаюсь, буду через полчаса. Если раньше приедешь, Галина там. Но, лучше по-тихому. Лишний раз не светись. Ты на своей машине?
– Нет, на такси.
– Смени машину, значит. Незачем им раньше времени знать, что ты со мной разговаривал. С пленником твоим я придумаю, что делать.
После Чурбанова я звоню Злобину. Прозваниваю по всем известным мне номерам. Везде тихо. Никто не отвечает. Ушёл или нет? Похоже, взяли его…
Я сажусь в такси и меняю маршрут. Всё-таки, в ЦУМ. Мы заходим с Толяном в магазин и я быстро выбираю себе серое драповое пальто и бежевую цигейковую шапку-ушанку. Всё импортное, вполне приличное.
Развязываю у шапки уши и опускаю вниз. Пол-лица закрыто, нормально. Особого мороза нет, но некоторые так ходят. В основном, приезжие, я думаю.
Выйдя из ЦУМа, мы снова ловим такси и едем теперь уже домой к Чурбанову.
– Егор! – встречает нас Галя. – Как я рада тебя видеть. Юра сказал, что вам переговорить нужно. А так бы ещё сто лет не заехал, наверное, да? Давайте чай пить. У нас сегодня пирожки такие замечательные, просто пальчики оближешь. А он приедет скоро.
– Это Анатолий, – представляю я Толяна. – Офицер запаса, орденоносец.
Он у меня получил строжайшие инструкции, поэтому сейчас стоит, точно кол проглотил и не говорит ни слова. Галя догадывается, смотрит на меня, потом на него и качает головой.
– Надо же, какой бравый Анатолий, – улыбается она.
Куда его деть-то? Не оставишь же на морозе стоять. В подъезде тоже нельзя, там свои дежурные имеются. Пришлось тащить в дом, так сказать.
Галя, кажется, понимает мою неловкость и добродушно посмеивается.
– Это ничего, вы пока будете свои дела обсуждать мы с Анатолием чем-нибудь другим займёмся. Кино посмотрим, например, или поболтаем просто…
Когда приезжает Чурбанов, мы едим пироги. Он проходит, окидывает кухню взглядом и молча кивает мне на дверь.
Я встаю и сразу иду за ним. Мы заходим в его кабинет.
– Рассказывай, – говорит он, усаживаясь за стол, и я рассказываю.
Рассказываю про ночного гостя и про налёт. И про то, как мы вырвались, а Ферик, скорей всего, нет. Рассказываю, что до Злобина ещё не дозвонился.
– Налёт был организован очень странно. Автозаки обслуживались милицией. То есть там кооперация. Рахметов отстранён, но кто-то приказы отдаёт и явно по его просьбе или поручению. Можете найти, кто это такую позицию занимает?
– Слушаюсь, товарищ генералиссимус, – качает головой Чурбанов. – Ты сильно-то не зарывайся, Егор.
Он встаёт и подходит к комоду, на котором выставлены бутылки. Берёт бокал и наливает себе вискарика. Для сосредоточенности.
Он цедит виски и хмуро исподлобья смотрит на меня. Я рассказываю то, что говорил на утреннем собрании, относительно комбинации против Андропова. Я бы может и рад был, честно говоря, если бы Медунов скинул Андропова, да вот только есть кое-какие нюансы, которые меня совершенно не устраивают при таком раскладе.
Во-первых, совершенно не факт, что у него что-то получится в отношении такого зубра, как Андропов. Во-вторых, если даже и получится, то что тогда? Тут я хотя бы понимаю, куда дело движется и что с этим делать, а куда повернёт товарищ Медунов непонятно. Устроит нам один большой Геленджик?
В-третьих, мне собственно уже должно быть всё равно, куда он поведёт, потому что если у него получится, значит я, Злобин и Ферик будут принесены в жертву, а Чурбанов, естественно должен будет встать на сторону победителя и уже там как-то пытаться встроиться в новую мировую геометрию.
Могу ли я пожертвовать собой, чтобы спасти Русь-матушку? Да. Но будет ли она спасена с Медуновым? Чёт я очень сильно сомневаюсь. Вывод? Нахер Медунова, наш ситуативный союзник Андропов. Надеюсь, он об этом даже и не узнает.
– Юрий Михайлович. Заберите, пожалуйста, моего убийцу. Но только так, чтобы это было в тайне от всех. Есть у вас такое место? Сейчас Мигуль на ниточке висит. По крайней мере, пока я на свободе, он как кот Шрёдингера. То ли жив, то ли мёртв. Стало быть меня надо придавить. Значит, сами понимаете…
– Погоди, да нахер ты ему сдался? Он скажет вот, у меня протоколы, понятые, захват и все дела. Андропов просмотрел казино, бл*дь на Красной Площади, практически. Ты ему не нужен, Егор. Нет, я не говорю, что ты в безопасности. Просто и без твоего бездыханного тела у него имеется широкий оперативный простор. Так что ты теоретически можешь менять имя, забирать бабки и валить куда-нибудь подальше от генеральной линии партии. В Сочи или Владивосток. Никто тебя искать не будет. Но если поймают, то задавят, естественно.
– Не скажите, Юрий Михайлович. Конечно, ему надо предъявить Злобина, как козла отпущения и оборотня в погонах. Так что если Леонид Юрьевич сейчас у них, то они его жёстко ломают. Но я тоже представляю охрененную опасность. Во-первых, я могу прийти к вам и начать говорить вот эти все вещи, которые я и говорю. Во-вторых, я могу, ну мало ли, никто же не знает как там у нас на самом деле. Они могут думать, что я могу заявиться к Леониду Ильичу.
– Хохма в том, что ты действительно можешь, – хмыкает Чурбанов. – Он о тебе постоянно спрашивает. Видать ты для него образ внука, о котором он бы мечтал. Может, и мечтает. Так что, имей в виду. Ясно, что ты не можешь ему вот так всё вывалить, как мне, но получить поддержку, в случае чего реально.
– Но мне сейчас не иммунитет от преследования нужен, поймите, мне сейчас нужно дело жизни спасти.
– Дело жизни, – хмыкает он.
– Да, жизнь моя короткая пока, но дело-то запланировано на долгие годы вперёд. Юрий Михайлович, слушайте, я к вам с огромным уважением отношусь, честное слово. Я понимаю, как всё это выглядит. Какой-то грязный и непонятный журавль в небе, какой-то пацан, какая-то хрень… Но вы в меня поверьте. Впрочем, это не сейчас, это потом. Сейчас важно другое, куда дальше двигаться. Андропов долго не протянет и зная какой он, можно что-то предпринять. А вот Медунов… Куда он нас поведёт? Я вообще не знаю. Давайте бить по Рашидову. И вы от него дистанцируетесь заодно. Вам это тоже пригодится, поверьте, очень сильно пригодится! Надо лететь! Дайте мне паспорт и отправьте в Ташкент. А вы тут с этим Мигулём сами разберётесь. Вам Андропов будет благодарен.
– Так, подожди. Ты на меня сейчас вывалил поток своих мыслей и хочешь, чтобы я дал тебе добро. Чтобы я сразу принял решение, так?
– Так, именно так. Я сейчас в ваших руках. И от вашего решения зависит очень многое. Ну, то есть моя жизнь полностью зависит.
– То есть, давай отбросим лишнее и скажем просто. Ты хочешь, чтобы я выбрал между Андроповым, с которым у меня ни тепло, ни холодно и Медуновым, которого дед любит, и у которого со мной всё хорошо? Правильно?
Я вздыхаю.
– Ты наделал дел и меня умудрился вовлечь, ну, вернее, не вовлечь, а уговорить пока. Реальных дел у нас ещё не было. И вот ты приходишь ко мне, когда тебе прищемили хвост, так?
– Можно и так сказать, Юрий Михайлович.
– Да. И говоришь, помогите мне, потому что я вас очень уважаю. Андропов гад, но надо ставить на него, потому что если поставить на Медунова, я поеду в Магадан или даже на тот свет. Ну, ты то есть. Правильно?
Я молчу.
– А я с Медуновым могу договориться о многих хороших вещах, особенно если сейчас ему помогу. А с Андроповым хер кто о чём договорится.
– Похоже на то…
– А помогая тебе, если наше дело не выгорит, я и Андроповской поддержкой не заручусь, потому что ему тогда пи**ец, и с Медуновым войду в конфронтацию. Правильно я понял?
Я ничего не говорю.
– Егор, ты мне очень нравишься, правда. И слова красивые говоришь. И за родину радеешь. Молодец, хороший ты парень. Но, скажи, положа руку на сердце. Что бы ты сам выбрал, будучи на моём месте? Скажи честно. Давай, не молчи…
– Юрий Михайлович…
Он встаёт и наливает себе ещё порцию.
– Нет, Егор, ответь.
– Не знаю.
– Это нихера не ответ.
Он залпом выпивает виски и смотрит тяжёлым взглядом.
– Ну что же, не можешь ответить. Понимаю.
Он возвращается к столу и опускается в кресло.
– Этим отличается муж от юноши. Тем, что может принять на себя бремя ужасных решений.
– Решили? – спрашиваю я тихо.
– Решил, – вздыхает он. – Решил…
2. Время действовать
Чурбанов качает головой, снимает телефонную трубку, набирает номер и ждёт. Я не отвлекаю, не пытаюсь скорее узнать о его решении. Собственно, и так уже всё понятно. По крайней мере, выразился он, вполне ясно и недвусмысленно.
Интересно, мой случай уникальный или подобные штуки случаются довольно часто? Если бы случались часто, мы бы наверняка что-то уже слышали. А, с другой стороны, разве мы так уж хорошо осведомлены о расстройствах пациентов психиатрических клиник?
Вполне допускаю, что энное количество попаданцев было безжалостным образом лоботомировано борцами за психическое здоровье социума. А остальные посапывают в тряпочку и занимаются тихим и мирным накоплением капиталов.
Может быть Маск или…
– Этот-то куда подевался?! – сердится Чурбанов. – С собаками что ли их искать?
– Насколько мне известно… вернее, насколько я могу предположить, – замечаю я, – Щёлоков тоже имеет тайное желание занять трон.
– Нет, – отвечает он, – об этом я никогда ничего не слышал.
– Интересно, он хорошим бы генсеком был?
Чурбанов молчит.
– А как думаете, Юрий Михайлович, Злобина с Матчановым взяли или нет?
– Никак не думаю, – устало отвечает он. – А кто предложил встретиться в казино?
– Злобин.
– Злобин предложил встретиться рано утром. Как он это объяснил?
– Сказал, что весь день будет на глазах у начальства и встретиться ни с кем не сможет.
– Угу… Просто я пытаюсь понять, зачем встречаться в казино?
– Как раз с точки зрения спокойно поговорить, и место, и время довольно подходящие. Никто не дёргает, никто не видит. Где ещё встретиться в семь утра, чтобы никому глаза не мозолить? В метро только. Даже в номер гостиничный просто так не нырнёшь.
– А с точки зрения внезапного налёта КГБ? – хмыкает Чурбанов.
– С точки зрения налёта тоже отличное время, – киваю я. – Какому дураку придёт в голову делать облаву в это время?
– И? – поднимает он брови. – Что же они, дураки, выходит, раз в это время на вас напали?
– Варианты могут быть разные. Могли вести Злобина, могли вести Ферика. Меня вряд ли.
– Тебя вообще-то, насколько я понимаю, вообще пытались переправить в мир вечного покоя. А ты не думаешь, что твой Злобин работает на Мигуля? Если его не прихлопнули в метро, идущего в наручниках, то либо он Гудини наших дней, либо Мигулю выгодно, чтобы он остался на свободе. Ему выгодно подвести агента к тебе. А, может, и ко мне. Чтобы ещё и меня заполучить под эту же сурдинку. Сечёшь?
– Можно я попробую ему позвонить? – спрашиваю я.
– Нет, от меня звонить не надо. Да и вряд ли, вырвавшись из лап преследователей, он спокойно пойдёт домой, правда же?
– У меня есть его секретный номер, в убежище, – киваю я.
– А где это убежище, ты знаешь? – интересуется Чурбанов.
– Не знаю, – мотаю я головой. – Я бы хотел ещё Ферику попытаться позвонить на всякий случай и его племяннице…
– Нет, всё это из телефона-автомата, пожалуйста. С моего аппарата звонить не надо. Незачем следы оставлять. В общем, Егор, деньги у тебя есть, я надеюсь. Поэтому я советую тебе просто исчезнуть. Слишком много всякой откровенной херни, которая может вылиться для меня во что-то очень нехорошее, для того, чтобы я необоснованно рисковал опираясь лишь на твои умозаключения.
– Понятно, – вздыхаю я, понимая, что выкручиваться придётся самостоятельно.
– Ничего тебе не понятно. Я могу, тем не менее, тебе помочь сделать документы. Но уехать надо будет туда, где тебя никто не знает. Ты парень молодой, начнёшь жизнь заново. Единственное, не советую затевать бурную деятельность. Живи спокойно, не бросаясь в глаза. Устройся лесником, короче. Понимаешь?
– Спасибо, Юрий Михайлович. Правда. Я очень ценю, что вы не вызываете группу захвата и не сдаёте меня с потрохами.
– Так…
– Нет-нет, это я от чистого сердца говорю, безо всякой иронии. Но как быть с фактом, что майор МВД Узбекистана, Алишер Асетович Абдибеков, более полугода томится в тюремных застенках? Он обвиняется в убийстве троих сотрудников милиции. Сначала его обвинили в превышении полномочий и злоупотреблении служебным положением и незаконном получении путёвки на море, а потом предъявили обвинение в убийстве двоих коллег-милиционеров.
– Ну, как я тебе что-то могу сказать, не зная материалов дела? – пожимает плечами Чурбанов. – Покатился по наклонной, что ещё. Сначала одно, потом другое, а там и убийство.
– Дело в том, что убийство произошло на моих глазах, и обвиняемый Абдибеков к нему не имеет никакого отношения. Мои показания записаны и переданы сотруднику КГБ Узбекистана. Вероятно, только поэтому Абдибекова ещё не осудили и не расстреляли. Слишком он был бескомпромиссным сотрудником.
Чурбанов откидывается на спинку кресла и пристально смотрит на меня некоторое время. Потом он встаёт и снова идёт за вискарём.
– И к чему эта душещипательная история? – спрашивает он наливая в стакан очередную порцию. – Знаешь, сколько у них там таких Абдибековых приговорено или ожидает приговора? Ты, может быть, владеешь способом всё это изменить?
– Боюсь, систему я пока не могу изменить, а вот помочь одному конкретному человеку шанс есть. Честному человеку, заметьте.
– Молодец, ты Егор. Честный, бескомпромиссный и принципиальный. Настоящий комсомолец. Ладно, что у государства и копейки не украл, это само собой разумеется. Так ты ещё всегда готов прийти на помощь униженным и оскорблённым. Я прямо горжусь знакомством с тобой. Но только скажи, сколько этот человек томится в застенках?
– Почти девять месяцев…
– О! Иной бы уже и родил кого, а он всё сидит и сидит. Но ты-то где был всё это время? Ты, борец за справедливость, как ты бился с бесчеловечной кривдой, унизительной системой и произволом власть имущих?
– Возможности раньше не было, Юрий Михайлович, – качаю я головой.
– Серьёзно? – понимающе кивает он. – И всё? Уважительная причина для борца за справедливость.
– Нет, не всё. Вы правы, я о нём не думал, потому что мои личные дела оказались для меня важнее. Вроде как я своё дело сделал, показания оставил и всё. Типа что я ещё-то могу? А сейчас, я понял, что используя ваше положение, я могу помочь не только себе и своим друзьям, но и этому человеку. Мы одним ударом сразу миллион мух убьём.
– Не начинай, Брагин.
– Но это правда. И честного мента освободим, и себе руки развяжем, и интриганам и заговорщикам по башке дадим. А вы лично, помимо экономической составляющей, конкретно прокачаете карму и укрепите своё положение, показав себя монументальным политиком, без одобрения которого нельзя предпринимать ни один шаг.
– Чего я сделаю?
– Про карму шутка, остальное правда.
– Шутит он ещё. Ты даёшь. Вот же ты кадр, честное слово. Ещё и прибауточки свои отвешивает. Отдать бы тебя Мигулю да поглядеть, как ты с ним шутить будешь. Остряк.
Он снимает трубку и набирает номер.
– Олег! Тебя где носит? Битый час звоню! … Виноват он… Ладно, давай, руки в ноги и ко мне домой. Прямо сейчас, понял? Разговор есть, посоветоваться надо. И камеру возьми… Да. Ну, какую ещё-то? Да. И вот ещё что… Отправь группу в гостиницу «Москва»… Какой номер?
Он смотрит на меня вопросительно. Я называю номер Игоря.
– Заберёшь там человека связанного. Это подозреваемый в покушении на убийство. Его надо отвезти в…
Он бросает на меня взгляд…
– Надо отвезти в наше специальное место, – говорит он после паузы. – И хорошо поговорить. Всё. Выполняй.
– Юрий Михайлович, я пойду позвоню, – говорю я, когда он кладёт трубку.
– Один не ходи, возьми своего мордоворота.
– Да. Можно ему в подъезде меня подождать потом?
– Не нужно, пусть домой заходит.
– Юрий Михайлович…
– Ну? – хмуро смотрит он на меня.
– Я в Ташкент поеду. Если поможете с документами, буду благодарен. Если не получится, значит так. Но вы мне всё правильно сказали. Давно надо было это сделать.
– Тьфу… – в сердцах не может сдержаться Чурбанов. – Иди звони.
Злобину я прозваниваю по всем номерам, включая его секретный номер. Ноль повдоль. Конечно, слова Чурбанова оставили неприятный осадок, но думать о Де Ниро плохо мне совсем не нравится. Не хочу верить. Смешно, конечно, но если подтвердится, что он… блин… это будет большой потерей, в общем…
До Ферика я тоже не могу дозвониться. Ну, его-то скорее всего схватили сразу, тем более, в толпе были кровожадно настроенные граждане. Так что… Ему, конечно, к нарам не привыкать, но, думаю, он лелеял мечту никогда туда не возвращаться.
Звоню Айгюль.
– Ты не знаешь, где дядя Ферик? – с лёгкой тревогой в голосе спрашивает она. – Мы должны были вместе ехать на встречу, но он не появился…
– Боюсь, что знаю, – вздыхаю я. – Думаю, нам надо будет поговорить по другому номеру.
– Ты думаешь… Думаешь, меня слушают?
– Нет, я так не думаю, просто, на всякий случай лучше разговаривать не из дома… А дядю Ферика арестовали.
– За что?
– Потом поговорим. Не беспокойся, я уже занимаюсь тем, чтобы ему помочь. Всё хорошо будет.
Поговорив, возвращаюсь к Чурбанову. Настроение хуже некуда. Блин. Я его понять могу, конечно, но, честно говоря, рассчитывал на поддержку и помощь. Ну, хотя бы не сдал этому Мигулю, и на том спасибо…
Ладно, бумаги он мне выправит, значит можно будет побороться. Просто так сдаваться я не буду. Слишком много поставлено на кон, хотя дело, конечно, не в этом, не в потраченных усилиях и не в недополученной в будущем выручке. Дело в том, что начатое надо доводить до конца.
И ещё дело в том, что надо вытаскивать ребят. Помимо Де Ниро, Ферика и Пашки, там ещё целая куча народу. Блин! Надо было Лиду с Баксом предупредить, чтобы не совались сегодня. Она же типа в действующем резерве. Как её там в «конторе» ведут я не знаю, но нервотрёпка будет знатная. И как тут не вспомнишь старый добрый «эвфемизм» «фак»…
В общем, нужно ехать в Ташкент. Собирать экспедицию и ехать. Ключ к решению проблемы лежит там. Можно, наверное, ещё как-нибудь решить, но пока другого способа я не знаю. Просто зайти и перестрелять всех?
– Давай, сядь вон туда, – говорит Чурбанов, когда я возвращаюсь.
Он показывает на стул, за которым развернут рулон белой бумаги. Там колдует Тайманов.
– Здравствуйте, Олег Довлатович, – здороваюсь я с ним.
Он усаживает меня на стул, включает вспышку и фотографирует на большой фотоаппарат.
– Олег, значит слушай сюда. К завтрашнему дню мне нужна вся доступная информация по делу… как его?
– Майор Алишер Асетович Абдибеков, МВД Узбекистана, Ташкент… – моментально реагирую я.
– Вот, запиши. Этому паспорт тоже к завтрашнему дню сделай.
– Имя можно выбрать? – спрашиваю я.
– Так, не наглеть, Брагин. Выбрать нельзя. Напиши ему, Олег, что-нибудь неприличное.
Тайманов крякает.
– Если получится, я буду благодарен за Егора Дмитриевича Доброва. Годик прибавить можно.
Сам не знаю, зачем, тяну на себя имя не слишком удачливого старого меня. Вернее, более молодого сейчас, но… Не важно, короче.
– Так, – продолжает Чурбанов. – Попроси, пожалуйста, Калиниченко, заехать. Если не сможет, значит я к нему сам приеду, но чтобы обязательно сегодня. Ну, и собирайся, завтра поедешь с Брагиным и, надеюсь, с кем-то из прокуратуры в Ташкент. Брагин полетит по новому паспорту. Тебе когда восемнадцать?
– Двадцать пятого. На следующей неделе уже.
– Хорошо, значит показания сам сможешь давать. Можно тогда не завтра, а послезавтра вылетать, чтобы лучше подготовиться… Егор, я делаю это не ради тебя и твоих завиральных идей, а ради оклеветанного майора Абдибекова. Ясно?
