Дмитрий Распопов
Тень Императора

Пролог

– Анри, подойди сюда! – громкий голос матери ударил мальчику по ушам, словно щелчок плетки. Небольшого роста, с грубо обрезанными по плечи волосами и перепачканный красками, мальчишка испуганно выглянул из своего убежища. Интонации матери не предвещали ничего хорошего. Мечущиеся по дому служанки в поисках младшего господина, могли обнаружить его в любой момент. Третий, а потому самый младший сын графа дю Валей, принял волевое решение сдаться самостоятельно, пока не начались репрессии.

– Госпожа я нашла его! – Рона, одна из служанок, крепко ухватив его за руку практически потащила в сторону большого зала замка.

Мальчик втянул голову в плечи, его новый костюм подготовленный лучшими портными, специально для этого дня, был безнадежно испорчен. Не был же он виноват в том, что захотелось нарисовать полет ласточки, когда та низко мчась над землей и ловко огибая препятствия, подхватывала мошек. Он и не заметил когда манжеты и бриджи костюма оказались вымазаны в краске.

– О Боже! – как он и предвидел, матушка была в ярости. Не только потому, что подготовленный заранее шедевр портного был испорчен, но и потому, что времени на его замену просто не оставалось. Граф уже выказал свое неудовольствие тем, что сына до сих пор нет, ведь все это время он был вынужден развлекать гостей байками.

– Вечером будешь наказан! – прошипела мама и схватив его за руку, потянула в сторону зала, – костюм обошелся мне в десять золотых! Что теперь говорить гостям?!

Мальчик молчал, предчувствуя вечерний скандал уже с участием отца. Он ничем не оправдывал ожидания родителей, если старшие Генри и Ричард старались целиком походить на отца, все свободное время проводя с лошадьми и оружием, то семилетний Анри с самого рождения возился лишь с красками.

Уже в три года он мог сносно нарисовать животное, небольшой пейзаж, а в пять довольно неплохо изобразить человека. Конечно же из-за отсутствия учителей до всего этого приходилось доходить методом проб и ошибок, но дело было даже не в этом. Отпрыск военной аристократии рода дю Валей просто не мог заниматься какой-то мазней! Об этом ему твердили все вокруг, начиная от гневно хмурящегося отца при виде его банок с красками и холстов и заканчивая братьями, которые постоянно его изводили и подначивали. Ему бы вообще не давали красок, если бы не мама, которой нравилось, что сын увлечен чем-то и не требует за собой присмотра. Можно было всегда точно сказать, где он находится.

Граф даже бровью не повел, когда увидел сына в «слегка» запачканном костюме. Он указал на него рукой и представил присутствующим гостям.

– Господин барон, госпожа баронесса, знакомьтесь, наш младший непутевый сын!

– Ну что вы так, господин граф, – запротестовал маленький колобок, в роскошном платье с золотым шитьем и множеством мелких речных жемчужин, которые скрывали швы портного, – очень милый мальчик, пусть и немного запачканный. Нас это совершенно, ни капельки, никак не беспокоит.

– Анри, хочу познакомить тебя с твоей будущей женой, – отец приподнялся с кресла и с теплой улыбкой указал рукой за кресло барона и баронессы, – урожденная баронесса Натали де Кисси, уже сейчас сводит с ума и покоряет сердца. Боюсь даже предположить, что будет через десяток лет.

Гости заулыбались сильнее, видимо им была приятна похвала отца, раз они рассыпались в ответных комплиментах. Из-за стула выглянула девичья головка с большими зелеными глазами и очень милым личиком, она внимательно осмотрела мальчика и снова спряталась за спины родителей.

– Натали! – голос барона стал чуть требовательнее.

Девочка вышла из-за стульев и присела в низком книксене, как это и положено благородной леди.

– Отменное воспитание! – воскликнула графиня, а Анри не понимал, что вокруг происходит и что от него требуется в данной ситуации. Правда, стоило присмотреться к ровеснице, как мир внезапно остановился. Он перестал слышать всех вокруг и видел лишь её перед собой. Ему показалось, что он видит ангела спустившегося с небес, так она была прекрасна. Длинные темно русые волосы были завиты и уложены под бежевую шляпку, которая была кокетливо наклонена вправо. Изумрудные глаза казались такими большими, что в них можно было утонуть. Сердце застучало сильнее и мальчик с ужасом почувствовал, как во рту пересохло, а ноги отказывались сделать хоть шаг навстречу.

Стоящая перед ним девочка была идеалом, с которым боязно было даже заговорить.

– Анри! – строгий голос отца привел его в себя. Видимо отец звал его некоторое время, поскольку вид у него был очень недовольный.

– Подойди и познакомься, как подобает рыцарю!

Мальчик попытался сделать пару шагов, но только одна мысль, что он сейчас подойдет ближе к «светлому ангелу» ввергла его в смятение, он сначала посмотрел на отца, затем на мать, которая также показывала ему что делать жестами.

Рука у девочки была слегка влажной, но очень вкусно пахла, когда он встал на колено и принял маленькую ладошку для поцелуя. Анри не смог сразу определить что это, но явно какие-то лесные травы, поскольку запах был смутно знаком. Задержать руку ему не дали, девочка практически мгновенно вырвала ладошку и сморщила носик, окинув взглядом его одежду. Анри почувствовал себя ужасно глупо, что стоит в коленопреклоненной позе, в испачканном дорогом костюме – недовольство «ангела» острым ножом резануло по груди.

– Мама, а почему он грязный? – она повернулась к родителям и просто спросила то, что взрослые старательно обходили в своих разговорах, – он мне не нравится.

Её слова стали последней каплей, Анри вскочил на ноги и не слушая гневных голосов родителей, бросился бежать, едва не сбив дверьми столпившихся за ними служанок и слуг обоих дворянских семей.

– Ничего, это он от волнения, – попытался сгладить ситуацию граф, когда за младшим виконтом закрылась дверь, оставив всех в недоумении, – Натали и правда красавица, не мудрено, что мальчик потерял голову!

Барон и баронесса зарделись от удовольствия, еще бы, они могли вскоре породниться с таким знатным и сильным родом, как дю Валей, который правда в последнее время «слегка» обнищал. Конечно же никто про такое никогда вслух бы не сказал, опасаясь ярости графа, но во дворце короля слухи разлетались быстрее почтовых голубей и об этом было давно общеизвестно. Так что мало кому известный род, зато очень богатых купцов, всего поколение как купивших себе титул, но так и не принятых ко двору, заключал выгодную сделку с одним из старейших родов королевства. Всего лишь нужно было повенчать младшего сына графа со своей единственной дочкой. Одним этим шагом сразу врываясь в элиту высшего общества королевства, предел мечтаний для остальных «купеческих дворян». Барон и баронесса темными вечерами придавались мечтами, как они будут отныне вести себя с другими купеческими родами, а также с остальной знатью королевства. Мечты заводили их в такие дали, что трудно было остановиться и все благодаря будущему браку дочери.

Глава 1. Первые шаги

Семь лет спустя.

– Я запрещаю тебе отныне заниматься этой мазней! – граф бушевал и бросал холсты на пол, топча их, – твои браться на охоте, налаживают связи с такими же отпрысками знатнейших семей, а ты заперся в своей комнате и продолжаешь своё занятие! Когда меч брал последний раз в руки? Я устал это терпеть! Все! Запрещу давать тебе деньги на краски и холсты, отныне только на лошадей и оружие! Это моё последнее слово!

Юноша со слезами на глазах смотрел, как в сильных руках отца гибнут его творения, в которые он вложил все сердце и душу. Перечить отцу он не смел, спина еще болела и воспоминания о прошлом проступке были свежи в памяти, чтобы сейчас он посмел открыть рот и сказать против.

– Скажи хоть слово! – отец от послушания сына злился еще больше. Что за мямля рос под его рукой?! От одного того, что ждет такого сына при дворе короля, а ввести его в общество он был должен, все дворяне были обязаны отдавать единственных или младших детей на целых три года, по древнему правилу о заложниках. Первая же дуэль и все, конец младшему сыну графа дю Валей.

– Хорошо отец, – невнятно произнес сын.

Граф махнул рукой и вышел из комнаты, оставив младшего разгребать завалы из порванных картин.

Полгода спустя

– Анри, куда мы идем? – Ида, младшая дочка моей служанки, пугливо жалась ко мне, когда мы проходили темными коридорами вглубь замка. От прикосновений молодого упругого тела у меня волнами поднималась кровь к голове, а ком внизу живота давал о себе знать, начиная явственно выпирать. Я чуть сильнее прижал её к себе и локтем почувствовал прикосновение мягкой груди. Сначала мимолетные касания, затем все явственнее, когда девушка прижалась ко мне. Я вздрогнул, когда мой локоть укололо что-то твердое. Я конечно видел обнаженных женщин, но было это чаще всего либо в потемках, либо в бане, где толком рассмотреть что-либо не представлялось возможным.

– Тихо, нас услышат и ты не увидишь ничего, – я наклонился ближе к её уху и почувствовал аромат тела с терпким запахом кисловатого пота.

– Я боюсь! – прошептала она, когда мы вступили в особо темный коридор, где не горели факелы.

– Осталось совсем не много, – я отвлекал её разговором, а сам был занят совершено другим, чем первоначально планировалось. Я хотел показать ей свой зал, который нашел бродя по замку. С введением запрета отца я не мог больше рисовать открыто, поэтому поначалу приходилось украдкой накидывать эскизы будущих картин углем, чтобы никто не видел. Когда мне надоело постоянно стирать свои рисунки, я решил найти в замке такое место, куда никто не заходит и там вволю порисовать. Больше месяца ушло у меня на то, чтобы отыскать такое место. Я нашел зал, да такой, что дух захватывало. Муза творчества так захватила меня при виде открывшейся картины, что я тайком пронес часть красок из запертого подвала и тут вволю предался любимому занятию. Самое главное было тщательно оттираться и мыться, чтобы на мне не оставалось ни малейшего следа краски, когда я возвращался назад.

С Идой мы дружили давно, пока её мать ухаживала за мной, я раз за разом тянулся к бойкой и смышленой девчушке, что никак не напоминала мне моих братьев. От них я кроме побоев и злых шуток в свою сторону больше ничего не видел, они все время посвящали себя «мужским» занятиям и не удивительно, что были любимы отцом и нелюбимы мною.

Когда мы оставались наедине я даже разрешил ей называть меня по имени, девушка сначала стеснялась, и долгое время не могла произносить ничего кроме «господин» и «хозяин», но время разрушило эту баррикаду недоверия и мы подружились. Приходилось правда это тщательно скрывать, так как я себе даже не представлял что было, если о нашей дружбе узнал отец или братья, досталось бы всем. Только представьте себе скандал – сын графа дружит с батрачкой! Думаю Иду сразу же выкинули из замка, вместе с её матерью, так что всегда помня это мы старались быть осторожны.

Я прикрыл её глаза ладонями и провел оставшиеся несколько метров, говоря куда ступать.

– Анри! – у девушки захватило дух, также как и у меня, когда я впервые увидел это место, – это просто божественно!

– Это моё тайное место, не говори пожалуйста никому! – я немного смутился.

Девушка бросилась осматриваться, а я с удовольствием прищурил глаза, думая, что еще можно добавить в получившуюся картину.

Я не знал, откуда взялся в замке этот зал, как пожалуй уже никто из ныне живущих. Наш замок все время строился и перестраивался, так что за века, что графство принадлежало нам, он так разросся, что никто уже точно не знал где и что было.

Так что с большим удивлением я нашел зал, в центре которого находился алтарь, на который днем падало столько света, что он словно светился изнутри. Но больше всего меня привлекло в этом зале то, что я нашел в нем абсолютно гладкие и чистые стены, покрытые красноватым шершавым материалом, очистив который от вековой пыли я смог положить на него краску. Три месяца работы и вот место преобразилось до неузнаваемости, а поскольку моя фантазия не была ограничена ничем, то я размахнулся вовсю ширь.

Теперь при дневном свете представала красивая картина цветущего вокруг зрителя весеннего сада. Я постарался с точностью до дерева вспомнить то место у соседей куда мы ездили пару лет назад, тогда я был поражен увидев сотни цветущих деревьев в одном месте. Именно тот сад я постарался изобразить здесь, а распустившиеся цветы с которых вот-вот сорвутся бабочки, пчелы и птицы придавали саду еще большую реалистичность.

– Анри! – девушка бросилась ко мне и обняла, – лучшего я не видела за всю жизнь! Ты невероятен!

Я почувствовал, как в грудь мне уперлись два плотных комочка и осторожно сомкнул руки на спине девушки, прижимая её к себе. Конечно, она не могла не заметить, что вниз её живота упирается мое естество. Не знаю почему, но она вдруг еще сильнее прижалась ко мне.

Я несмело опустил руки ниже и дотронулся до мягких округлостей, девушка вздрогнула, но не отпрянула от меня. Мои руки самопроизвольно стали гулять по её телу, скрытому холщевым сарафаном, спустя пять минут мы оба дышали как загнанные лошади, внизу же живота у меня ломило так, что я думал мне сделается плохо, если я не найду способ избавиться от этой тяжести. Я стал сбрасывать с себя одежду, а Ида сняла свой сарафан, аккуратно сложила его и положила сверху его мою одежду. Мы стояли обнаженные напротив друг друга, причем она старалась не смотреть вниз, я же жадно рассматривал её всю, наконец-то я увидел женское тело во всем его великолепии.

Я протянул руку и дотронулся до её груди, девушка только тяжело вздохнула, но не пошевелилась, тогда я стал слегка сжимать её, задевая упругую возвышенность, которая твердым солдатиком упиралась мне в ладонь.

– Давай ляжем, – тихо прошептала она и я сразу же подчинился, разложив на лежанке, что я устроил для себя в зале для отдыха, нашу одежду и уложил туда девушку. Лежанка жалобно застонала, когда на неё опустился и я. Мы еще долгое время лежали, прижавшись друг к другу, трогая друг друга везде. Ида гладила меня и ласкала, намного смелее, чем я её.

– У меня сейчас живот лопнет, – пожаловался я на тяжесть внизу, – что нужно сделать? Ты знаешь?

Девушка покраснела, но качнула головой. Затем показала мне, что нужно лечь сверху неё и делать толкательные движения. Сначала я не понимал, но животное начало взяло свое и тело самостоятельно после трех или четырех качков стало действовать как нужно, мой твердый словно камень орган ударялся и слегка проваливался во влажную глубину девичьего тела, вызывая у неё легкие стоны. Слегка изогнувшись, я при следующих движениях стал с силой проникать вглубь. Девушка по до мной стала кричать, а я сразу же испуганно замер.

– Что? Что случилось? – испуганно спрашивал я, стараясь не шевелиться, хотя это было очень трудно, мой орган находился словно в тисках и хотелось двигать им внутри тела девушки все быстрее и быстрее.

Она молчала положила мне руки на ягодицы и несколько раз подвигала ими взад вперед. Поняв, что она хочет чтобы я продолжал, я стал действовать нежнее и мягче. Буквально через два-три движения теплая волна окатила меня с головы до ног и я содрогаясь всем телом, стал выплескивать из себя что-то внутрь Иды. Девушка задышала чаще и громко застонала, помогая мне бедрами. Прижавшись, друг к другу мы полежали немного, и затем повторили еще и еще раз.

Одеваясь спустя пару часов, мы смущались и старались не смотреть в сторону друг друга, почему-то было неловко. Ида внезапно подошла ко мне и встав на цыпочки поцеловала, её теплые и сочные губы были словно мед. Я прижался к ней и стараясь повторять за ней все движения.

– Это наш секрет! – требовательно сказала она, пристально смотря мне в глаза. Я лишь согласно кивнул в ответ, не зная про что она, то ли про зал, то ли про то, что между нами сейчас произошло. В любом случае в замке у меня не было никого, кому бы я мог доверить свои тайны или попросить совета. Даже приходящий на исповедь священник не вызывал у меня доверия, и не смотря на все расспросы и доверительные разговоры, я тщательно скрывал в себе свои мечты и желания.

Так мы стали встречаться. Правда из-за того, что Ида работала по дому, ей не удавалось часто вырываться, но все же когда наши встречи случались, каждое соитие было жарким и страстным. При одном только взгляде на неё я расцветал, жизнь казалась прекрасной и замечательной, незаконченные картины словно по взмаху руки волшебника рисовались сами собой. Когда я смотрел на те стены, которые раскрасил до начала встреч с Идой, они мне казались какими-то тусклыми и блеклыми, новые же рисунки были почти живыми.

Я настолько погрузился в свои переживания и впечатления от новых чувств, захвативших меня, что потерял бдительность, не замечая, что после работы на камзоле остаются пятна краски. Конечно же расплата за небрежность пришла быстро.

В один из дней, когда я находился в зале и настолько увлекся, что пропустил звук шагов, только гневный рык отца заставил меня вздрогнуть и повернуться. Улыбающиеся братья, которые видимо и выследили меня, привели сюда отца и мать, сзади них мелькали любопытные лица слуг.

– Анри! – отец был взбешен, – я же запретил тебе!

– Дарек! – мать была спокойна, – не при челяди.

Отец глянул на неё и подошел ближе, осматриваясь.

– Похоже ты тут с самого начала моего запрета? – поинтересовался он таким тоном, что у меня мурашки побежали по коже.

– Прости отец, – я не знал, что сказать, оставалось только смириться и ждать наказания.

– Дайте пройти, – через тихий шелест переговоров прислуги прорезался знакомый властный голос. Я встрепенулся, епископ заезжал к нам в замок каждое воскресенье и в присутствии него отец и мать меня обычно не наказывали, дожидаясь его отъезда.

– Падре, – отец слегка наклонил голову, репутация епископа была такова, что без консультаций с ним городской совет не принимал ни одного решения. Поэтому мало кто из тех, кто хотел и дальше жить в нашей области решался с ним ссориться.

– Граф дю Валей, – епископ наклонил голову еще ниже, все же он был гостем в замке потомственного аристократа, – что случилось? Прислуга подняла такой шум, что и я поддался общему настроению.

– Ничего такого, – отец пожал плечами, бросив на меня острый взгляд, – наш младший не смотря на запрет, умудрился рисовать здесь.

Он обвел рукой зал.

Епископ оглянулся вокруг, особенно пристально посмотрел на те стены, которые я разукрасил в последнее время.

– Это нарисовал ваш сын? – удивленно переспросил он, – действительно?

– Да, никак выбить не могу из него эту дурную привычку.

Падре оглядываясь по сторонам прошелся по кругу, он дотрагивался до стен, словно проверяя не обман ли это.

– Граф, можно я нарушу ваш запрет и виконт нарисует лично для меня одну вещь? – внезапно он повернулся к отцу и внимательно на него посмотрел.

– Зачем? – удивился тот.

– Хочу проверить, богоугодный у него талан или нет, – уклончиво ответил епископ.

– Я не понимаю, но извольте, – отец пожал плечами.

– Тогда вернемся назад? Я думаю, ему понадобится больше света.

Затем священнослужитель обратился ко мне.

– Что тебе нужно для того, чтобы нарисовать подобное? – он указал рукой на стены.

– Краски, кисти, – я тоже не понимал, что он задумал, но решил лучшее сейчас было выполнять его пожелания, раз уж он перевел внимание отца на себя, – все есть в подвале.

– Хорошо, – захваченный какой-то своей идеей епископ повел всех за собой.

Переглянувшись, мои родители последовали за ним, послав одного из слуг в подвал за принадлежностями. По пути в гостиную падре передумал туда идти и свернул в мою комнату. Поскольку никто не понимал, что он хочет, народу за нами шло все больше, всем было интересно, что задумал такой значимый человек. В толпе следующей за нами я увидел обеспокоенное лицо Иды, но я глазами показал ей, что все хорошо. Когда она легко мне улыбнулась, на душе стало легче и я подняв голову смело зашел в свою комнату вслед за родными.

– Держи, – епископ подошел ко мне и вручил небольшую икону, размером с ладонь и показал на одну из моих стен, – сможешь нарисовать?

Я удивился, всю жизнь со мной боролись родные не давая рисовать, а тут впервые мне разрешили рисовать в открытую, да еще и на глазах у отца.

– Я раньше никогда не рисовал святых, – я робко пожал плечами, посмотрев на священника, – а если не получится?

– Значит я поддержу твоих родителей, – категорично ответил он, – если твой талант от Бога и богоугоден, то ты сможешь, если нет, то наложу епитимью.

Я понял, что от того, как я сейчас нарисую святого зависела моя дальнейшая судьба, оглянулся чтобы посмотреть на родных, а также найти взглядом любимую. Отец хмурился и кусал губы, мама заинтересованно смотрела, что будет дальше. Ида бросила мне ободряющий взгляд, который придал мне смелости и сил. Подхватив краску и кисти, я внимательно посмотрел на икону, впитывая всю её в себя. Это оказалось легче, чем я думал, довольно грубые черты и мазки было легко запомнить, так что я вернул удивившемуся епископу икону и приступил.

Стоило мне сделать несколько набросков, как волна вдохновения нахлынула на меня и я отключился от всего, в комнате остались только я, стена и святой Аврелий. Я потерял счет времени, стараясь работать быстро. Мне показалось странным, что художник изобразил его слишком сосредоточенным, поэтому парой мазков я сделал его улыбку очень мудрой и спокойной.

Когда я закончил, то отошел от стены и посмотрел на свой рисунок. Мне он понравился, святой смотрел на меня успокаивающе и словно поддерживал меня. Я посмотрел на падре, только ему решать, что со мной сейчас будет. Епископ стоял с ошарашенным видом, переводя взгляд то на икону, то на стену. Различия были видны, но я тогда не знал, что внесение художником изменений в образ святых было категорически запрещено. Хотя как знать, возможно, тогда мое незнание и спасло меня.

– Граф, можно с вами поговорить? – епископ внезапно обратился к отцу, – хочу чтобы присутствовали только мы и ваша супруга.

Отец повел только бровью, как помещение тут же очистилось. Отец подал руку маме, усаживая её на один из стульев. На меня никто не обращал внимания, поэтому я остался стоять.

– Вы наверно знаете, – падре присел рядом с ними, – почему не открыт наш новый собор?

– Я слышала, что мы ждем мастера, который сможет его украсить, – мама была в курсе всех городских новостей.

– Он не приедет, вчера прибыли купцы, рассказали, что нашли тележку и его самого, ограбленного и убитого, в придорожной канаве.

Мама ахнула и всплеснула руками.

– Как же так?! Ведь у нас на дорогах спокойно!

– Я не могу допустить, чтобы собор, который мы строили три года стоял не открытым, старый храм не может вмещать сразу всех желающих и приходится проводить по три-четыре службы подряд.

– Что вы хотите? Чтобы Анри работал в храме? – удивился отец, – дворянин запятнал себя работой?

– Граф дю Валей! – тон епископа стал подобен зимней стужи, – архиепископ Тернский уже неоднократно интересовался у меня об открытии собора и необходимости его приезда на освещение, что вы прикажите мне ему ответить? У мальчика настоящий талант! Вы посмотрите на его картину, святой Аврелий готов защищать и указывать путь! Я готов взять на себя ответственность и рискнуть, допустив мальчика к собору. Вы же говорите абсолютно недопустимые вещи! Он не будет работать, он просто будет заниматься тем, что ему нравится. Вы только представьте собственный авторитет, когда в городе узнают, кто украшает новый собор? Как на это посмотрят другие дворяне?

Отец распрямил плечи, видимо ему из всей речи священника запомнилось только последнее предложение.

– Дарек, – мама положила руку на ладонь отца, – думаю, стоит приглушаться к словам святого отца. Наш мальчик ведь не будет рабочим, платить ему не будут, он просто будет занят.

– Хм, – отец задумался, – если только так. А если он не справится? Если все испортит?

– Заново отштукатурим стены и будем ждать подходящего мастера, – епископ пожал плечами.

Я тихо стоял в сторонке, похоже моего мнения никто не спрашивал, но мне было это и безразлично, если отец разрешит мне рисовать, все равно где это будет.

– Сколько займет по времени? – поинтересовался он.

– Ну обычно на такие проекты уходит от года до двух.

– Я соглашусь только с одним условием, – отец посмотрел сначала на епископа, затем на меня, – если он пообещает каждый день по четыре часа заниматься с оружием. Хочет заниматься мазней – хорошо, но дворянина я из него все равно сделаю, хоть и худого.

У меня от таких новостей сердце едва не выпрыгнуло из груди, я был готов пообещать все что угодно, лишь бы мне разрешили.

– Даю слово отец, – я прижал руку к сердцу.

– Отлично, когда вы хотите начать? – он потерял ко мне интерес и обратился к падре.

– Думаю чем раньше, тем лучше, – епископ повернулся ко мне, – готов начать завтра?

– Конечно! – лучших новостей я не слышал давно.

– Тогда как соберешься, приезжай ко мне.

Заснул я с трудом и с первыми лучами солнца подскочил с кровати, позволил себя умыть, одеть и подхватив сумку с едой, побежал на конюшню. Я хотел начать немедленно.

Я давно не был в городе, мне было не интересно сюда ездить, поэтому новый собор я увидел впервые. Впечатляющее здание с множеством высоких шпилей, возносившихся на многие десятки метров вверх. Забитую дверь входа открыли специально для нас двое дюжих монахов, которые дежурили постоянно рядом.

– Как тебе? – шедший рядом со мной епископ был доволен эффектом, который произвел на меня храм. Это и не удивительно, ведь я исповедовался и молился в замковой часовне, куда больше четырех человек одновременно не помещалось.

– У меня нет слов, – я покачал головой, которая немного закружилась стоило мне только взглянуть под купол собора. Он был где-то далеко-далеко вверху и все вокруг сияло чистотой и белизной.

– Я принес тебе несколько образцов, – он деловито вручил мне десяток полотен, с изображенными на них внутренними убранствами других соборов, – мастера обычно рисуют эскизы и показывают их прежде чем начинать украшать сам собор. Ты так сможешь?

– Попробую, – я был рад самим фактом того, что буду заниматься любимым делом без всяческих запретов.

– Тогда как закончишь, приходи ко мне, – он обернулся и позвал, – Жеррар!

К нам подошел монах очень маленького роста и такой сухой, что казалось его кожа состоит целиком из пергамента.

– Жеррар наш архитектор, он спроектировал и построил собор, так что сначала посоветуйся с ним о будущем рисунке. Договорились?

– Да ваше святейшество, – я слегка наклонил голову, чувство благодарности к этому человеку у меня зашкаливало.

– Тогда я вас оставлю.

Нужно отметить, что первое время мы тяжело сходились с архитектором, он был против любых моих идей и дай ему волю собор так и остался бы девственно чистым. К счастью мы сошлись на любви к искусству, ведь все равно чем заниматься, рисовать или строить, если в конце работы все это приносит моральное удовлетворение. Так и Жеррар, увидев мои законченные наброски сразу же стал критиковать их, но затем втянулся и не пошло и месяца, как мы согласовали с ним проект будущих рисунков внутри храма, а также получили благословление, как епископа, так и архиепископа наших земель. Его мы и ждали большую часть времени, в нетерпении подгоняя рабочих, которые строили леса под самый потолок.

Когда же все согласования и разрешения были получены, работа закипела такими темпами, что я даже ночевать оставался в соборе, выбираясь из него лишь на договоренные с отцом занятия по фехтованию. Я был так занят своими мыслями по проекту, что чисто механически повторял движения инструктора, не задумываюсь о том, что делаю. Мыслями я был в другом месте, поэтому едва последняя песчинка песка падала на дно нижней колбы, как я сразу бросал все и мчался назад под осуждающим взглядом своего наставника.

Пока кипела работа, было забыто все – дом, Ида, свои увлечения.

Год спустя

Стоны девушки возбуждали меня все сильнее, покачивание её грудей в такт моим толчкам заставили меня еще сильнее схватиться за её бедра и с грудным рыком входить в неё все сильнее и сильнее. Я смог излиться только тогда, когда почувствовал, как мышцы её нутра с силой несколько раз сжали и отпустили мой орган. Едва не закричав от наслаждения я прижался к ней сильнее и чуть подрагивал задом, когда жидкость толчками изливалась внутрь девушки.

Так я простоял несколько десятков секунд, пока дрожь по всему телу не стала успокаиваться, а мой орган не стал уменьшаться и потихоньку выпадать из неё.

– Анри, – девушка потянула меня на себя и я упал на неё, – как мне тебя не хватало! Ты совсем забыл обо мне!

– Ида, – я улыбнулся и погладил её по волосам, на висках мокрым от пота, – ты все простишь, как только посмотришь завтра на собор! Приедет архиепископ на его освящение и вечером в нем пройдет первая служба. Тебе непременно надо его увидеть!

– Не думаю, что меня пустят в первый же день, – улыбнулась она, рукой проскальзывая вниз и начиная поглаживать мое опавшее естество, – говорят, что только дворяне и первые лица города будут допущены в день открытия.

– Хочешь, я проведу тебя?! – я вздрогнул, ветерок гуляющий в зале охладил мою мокрую спину, да еще и рука Иды заставляла кровь приливать вниз и я опять почувствовал желание.

– Нет! – она испуганно вздрогнула, – и так достаточно косых взглядов, когда я отлучаюсь куда-то надолго! Еще не хватало им узнать про нас!

– Хорошо, тогда послезавтра обязательно! – я был настойчив. Мне хотелось, чтобы она оценила наше с Жерраром творение.

Закончив работу, я сразу же бросился к своей любимой, поделиться новостями. Нет, конечно мы встречались и во время работы, но эти встречи были слишком коротки, чтобы целиком насладиться друг другом как прежде. Но она понимала меня и я был счастлив. Впервые в жизни я чувствовал себя живым, работая над чем-то важным и нужным, поэтому когда работа была закончена и лихорадка от работы спала, сразу же нахлынули чувства, отодвинутые ранее на второй план. Вот уже неделю, как мы каждый день предавались плотским утехам, я уже и забыл, как это здорово, чувствовать себя рядом с любимой женщиной.

Ида добилась своего и с довольной улыбкой, перекинула через меня ногу, а рукой поправила мой орган, направляя его в себя.

– А-а-ах! – со слабым звуком она опустилась на него и улыбнулась мне, затем закрыла глаза и стала медленно раскачиваться, даря себе и мне медленно накатывающее наслаждение.

Впервые в жизни я видел отца довольным мною, в огромной толпе прибывших посмотреть на новый собор я увидел и тех, на кого он посматривал с нескрываемой радостью и тех, при виде которых он горделиво расправлял плечи. Ведь все стояли внизу, слушая речь епископа, я же, как один из участников строительства стоял наверху. Конечно же во всеуслышание было объявлено, кто работал над собором и кто украшал его. Стоять и сверху вниз видеть обращенные к тебе лица, было необычно, но очень приятно. Я чувствовал себя словно птица, впервые вставшая на крыло, казалось вот еще одно мгновение и я взлечу.