Дмитрий Попов
Зелье для Ее Величества. Усадьба
– Благодарю вас, – улыбнулась молодому человеку баронесса, лишь скользнув по Ивану взглядом.
За завтраком Опричников сообщил, что скоро подъедет отец Варлаам, посланный самим архиепископом Санкт-Петербургским для искоренения ереси и успокоения душ христианских, и что надо бы крестьян на молитву собрать, да не всех сразу, а по частям: дворовых, поселковых, фабричных.
Хозяйка охнула и пошла лично раздавать указания.
– Ну вот и славно, – откинулся на стуле Петр, – хоть позавтракаем без учтивостей.
Ивана немного покоробило, он еще не привык к цинизму напарника.
– И что мы будем дальше делать?
– Проедемся верхом по деревням – их тут всего-то две, одна вон рядом с усадьбой и вторая, которая нам и нужна. С нее и начнем.
После завтрака спустились с веранды немного размяться. Петр подозвал солдата, которому велено было прикинуться больным.
– Докладывай.
– Как вы, Ваше благородие, и приказали, сказался больным, мол, зуб болит. Спросил, нет ли тут врача какого. Есть, говорят. Да только он днями в деревне Дно пропадает, а в усадьбу, стало быть, только вечером приезжает.
– Что еще узнал?
– Про деревню эту нехорошее говорят. Мол, рядом озеро проклятое там, а в озере нечистая сила живет, и ночами из него вурдалаки вылезают. Да еще по приказу барыни в ту деревню всех хворых да убогих свозят, будто бы для лечения, только дворовые меж собой шушукаются, что дохтор их вурдалакам скармливает.
– Это все?
– Сказали, если совсем мочи терпеть нет, то можно сходить к колдунье, в лесу за Дном живет. Но о ней барыня запрещает говорить.
– Хорошо местечко, нечего сказать, – развел руками Опричников, как бы приглашая Ивана разделить его изумление, – и нечисть в озере, и отравитель, и ведьма, и все рядышком уживаются. А батюшка местный куда ж смотрит?!
– Барыня его уж с полгода как спровадила. Часовенку-то она на свои деньги построила, как муж умер, а тут дохтор этот объявился, слухи поползли, ну она и спровадила его, мол, ремонт надо делать.
– Что за слухи?
–Дворовые слышали, как дохтор обещал барыне, будто елексир молодости сделает вскорости.
– И тебе об этом так и сказали?
– Нет, это уже Федька подслушал. Бабы, они ведь как – стоит им только рот открыть, так пока язык не отвалится, болтать им будут.
Опричников хохотнул.
– Ну что же, господин Розинцев, картина, думаю, ясна. Обосновался наш голубчик у баронессы под посулы вечной молодости, да ставит эксперименты над крестьянами вволю.
Решили ехать незамедлительно.
Прибыли к полудню, как появилась деревня в поле зрения – гнали галопом, чтобы не дать лекарю шансов далеко убежать. Его нашли в доме у деревенского старосты, где он и проживал.
– Барин велели их не будить! – встал перед дверями в комнату разыскиваемого крепкий мужик лет сорока.
Опричников, не говоря ни слова, отвесил ему оплеуху, от которой староста отлетел в сторону. Одним ударом вышиб дверь. В скромно обставленной комнате на кровати лежал человек. Поручик вытащил из ножен шпагу, приставил спящему к горлу, громко сказал:
– Сударь, просыпайтесь!
Никакой реакции не последовало. Тогда Опричников отвел шпагу и с силой пнул по кровати:
– Да проснитесь же!!
Человек в кровати не подавал признаков жизни.
Поручик приложился ухом к груди лежащего. Потом поднял его руку и отпустил. Констатировал:
– Умер не больше получаса назад. А ну-ка тащите сюда бородача!
Двое дюжих солдат затолкали прикладами старосту в комнату. Опричников несколько секунд испепелял несчастного взглядом, потом процедил:
– Как ты, холоп, посмел противиться слугам Ее Величества Государыни-матушки?
Тот бухнулся на колени, закрестился и пару раз громко икнул.
– Ты пошто барина убил, нехристь? – еще злее спросил поручик.
– Я… я… – засипел мужик. – Так это, как его, енто у них так бывает!! Они нам енто, как его, не велели к ним ходить, когда оне спят, стало быть. А я как-то это, зашел, к ним барыня приехала, велела разбудить. Давай будить, а они ни в какую! Я барыне, мол, помер господин. Что тута началось!! Давай она нас вместе с жинкой колотить чем ни попадя, мол, не уберегли, а он возьми да и выйди как ни в чем не бывало. Барыня со страху с ног долой! А он ее чтой-то пошептал, так она на него как на царя смотреть стала и довольная уехала.
– Так ты что же, спьяну живого от мертвого не отличил?! – рявкнул Опричников.
Мужик развел руками:
– Не пимши был. Может, и почудилось, – перекрестился, – но тряс я их сильно.
Розинцев задумчиво предположил:
– Я слышал, есть такой недуг – летаргический сон. Будто бы человек так глубоко спит, что не слышно, как сердце бьется. Бывают, таких хоронят заживо, – перекрестился.
Опричников кивнул:
– Да, я тоже слышал, – и снова обращаясь к старосте, – давно он спать пошел?
– Да как сказать, – староста озабоченно потер седую бороду, – как раз, когда Глашка, жинка моя, собиралась щи варить.
– Я почем знаю, дурак, когда твоя жинка щи ставила! – прикрикнул на старосту Опричников. – Часов, спрашиваю, сколько прошло?!
Мужик перекрестился и непонимающе захлопал глазами.
– Солнце помнишь где было? – спросил Иван.
Староста закатил глаза и почесал затылок:
– Над лесом было, – и подойдя к утлому окошку, показал пальцем, – аккурат вон тама!
– Часа два назад, – прикинул Иван.
– Что было до того, как барин спать лег? – допытывался Петр.
– Ну так как это, тово… я-то на двору был, а барин, стало быть, как его енто, он в избе хворобной был, ну там, где чахоточных держать, а потом, стало быть, пришел и лег сразу, – мялся мужик.
– Я вот сейчас тебя велю скрутить да в пытошную сволочь, а там и в Сибирь на каторгу! Ты кому, пес, врать удумал!! Слугам царевым?!! – рявкнул Петр.
Староста побледнел, вжался в стену, закрестился и бухнулся на колени:
– Не губи, барин!!
Тут из светлицы завизжала его жена:
– Это Емелька, будь он неладен, барина отравил!!
– Какой Емелька? – все разом обернулись к женщине, которая до этого тихо сидела в углу.
– Помощник барыни! Он у нее всем заправляет! Что она ему скажет – то он и делает! Скажет запороть – запорет, скажет с глаз долой убрать – уберет так, что больше никто и не увидит!
– А барин-то тут при чем, – указал Иван на лекаря.
– Как же при чем! Они с барыней с нечистым дружбу водят, он вон и к озеру бесовскому ездит, и снадобья всякие варит, так она, видать, испужалась, что выдаст он ее, и велела Емельке отравить его!
– Почем знаешь, что велела?
– Дак когда Емелька прискакал, конь весь в мыле и сразу до барина, потом сюда пришли, мне велели на двор выйти. Потом вышел и сказал, чтоб об нем молчали, не то в озере утопит, и ускакал обратно, да не по дороге, а полем, через лес. Домой зашли, значит, а барин в комнате, но мы к нему подходить побоялися. А тут и вы приехали.
– Если отравили, то нехорошо будет, – озадаченно произнес Опричников.
– А знахарка далеко ли живет отсюда? – спросил Иван хозяйку.
– Коли сейчас выйти, к вечеру можно успеть обернуться.
– Дорогу знаешь?
– Мужик мой знает, – ткнула пальцем в старосту.
– Лошадь сможет пройти? – резко обратился Опричников к мужику.
– Пройдет, как не пройти, тама, ежили что, под узцы можно повесть.
– Никифор! – окликнул Петр подчиненного, не став дослушивать старосту, – бери трех коней, этого вот тоже, – кивнул головой на мужика, – и мухой до этой ведьмы, хошь уговаривай, хошь вяжи, но чтобы еще засветло были здесь! И чтобы противоядия взяла, какие есть! Ясно?
– Так точно, Ваше благородие! – козырнул солдат и, схватив мужика за шкирку, поволок к двери. – А ну пошли, не то их благородие осерчает!
– И мы давайте на воздух выйдем, Иван Михайлович, а то надышимся еще заразой какой. А ты, – это уже к хозяйке, – протирай его холодной водой, да попои, если пить сможет!
Вышли, уселись на завалинку в тенек.
– Как-то не совсем все ладно выходит, – задумчиво, но неунывающе произнес Опричников.
– Если Прискорн решилась отравить доктора, не думаю, что она нас будет дожидаться, – поделился мнением Иван.
– Это точно, но я думаю, далеко ей от нас не убежать. Вот если доктор преставится – золотишко найти трудно будет. Куда он его тут спрятать мог?
– Думаю, в озере или рядом с ним – хозяйка сказала, часто туда ездил, а на кой ему озеро-то? Не с нечистым же шептаться. А народ туда ходить боится, самое, значит, и место.
Опричников хохотнул:
– Значит, не веришь в бесовщину?
– Еще чего не хватало, – гордый своей просвещенностью, ответствовал Иван.
Вскоре послышался топот копыт. Вышли за ограду посмотреть. К ним на полном скаку подлетел Федор. Спрыгнул, поклонился.
– Ты чего прилетел, как ошпаренный? – спросил удивленный Опричников.
– Как вы уехали, барыня сбираться начала, а я подслухал, что она сюда кого-то отправила, девки говорят, не иначе как по души приезжих, а еще говорят, коли они, стало быть вы, к вечеру обратно засобираетесь, то точно сгинете. Вурдалаки, мол, сожрут.
У Опричникова на лице было написано веселое недоумение:
– Значит, вурдалаки тут все-таки водятся?
– Ну, так сказали, – развел руками ряженый конюх, – а как сказали, стали вспоминать, кто и когда пропал, да про крики жуткие по ночам, которые иногда слышат.
– Да, чем темнее народ, тем страшнее вурдалаки, – задумчиво произнес Петр, – однако ночевать будем здесь – неизвестно, когда Никифор вернется, приволочет ли ведьму, да и засаду нам вполне устроить могут.
– Или здесь напасть, – вставил Иван.
– Или здесь напасть, – согласился Петр и задумался.
– Вот что, – сказал он, немного подумав, – ночевать будем у озера.
– Это почему? – удивился Иван.
– Потому как если Емельке этому наша милая баронесса приказала расправиться с нами, и он не подловит нас на обратном пути, то придет сюда. А в доме нам не отбиться – окон всего два, и те в одну сторону смотрят.
– Так ведь хорошо – возьмем дверь под прицел, а в окна они не пролезут.
– Не пролезут, – согласился Опричников, – потому возьмут и подпалят дом. А там хошь гори, хошь сам на улицу выбегай на вилы. Да пара ружьишек, поди, у его ватаги имеется.
Представив картину полыхающего позади дома и темноты, ощеренной вилами да ружьями, Иван поежился. Очень захотелось в кабинет, к депешам и чернилам.
– Решено, – рубанул рукой воздух Петр и, обращаясь к солдатам: – лекаря в телегу, во вторую – дров доверху, в третью – сами, да еды какой, и еще пару телег, если найдете.
Служивые кинулись исполнять приказания.
– Семен, стой, поди сюда! – окликнул он одного из своих людей.
– Слухаю!
– Скачи в лес, скажи нашим, чтобы, как стемнеет, быстро шли к озеру. Коли надумает на нас напасть кто, мы их с двух сторон прищучим.
– Разрешите исполнять?
– Давай, одна нога здесь, другая там!
У Ивана немного отлегло – он за всеми событиями и забыл уже про их Засадный полк. С ними-то бояться нечего, 15 кирасир – это не шутки, любую нечисть в землю втопчут.
В шестом часу странная процессия, провожаемая сотней испуганных глаз селян, двинулась к озеру. Старостиной жене наказали, как только мужи из лесу вернутся, направить их к озеру.
Добравшись к шести, устроили оборону. Телеги перевернули на бок и подперли их, образовав полукольцо. Подходы с тыла прикрывал обрывистый берег высотой с два человеческих роста. Оружия хватало – у каждого ружье, пара пистолетов, шпага и кинжал. Но Ивану все равно было тревожно. В голову почему-то лезли картины побоищ древнерусских дружинников со степняками – вечернее поле с ковылем, тревожный лес, пылающее закатом небо, чем не былинные виды?
Прискакал Семен, спрыгнул с коня, подбежал к поручику:
– Ваше благородие, отряда не нашел!
– Это как так? – нахмурился тот.
– Ни следа, Ваше благородие. Я походил сколь мог, покричал – никого.
«А мы себя сами загнали в ловушку», – тоскливо подумалось Ивану.
– Да-а… – протянул Опричников. – Места здесь и впрямь загадочные. Может, они на разбойников этих наткнулись да перебили их уже всех? – задал он вопрос сам себе.
– Догадались бы тогда послать кого с вестью, – вставил Иван.
– Значит, что-то у них не получилось. Ладно, будем отбиваться своими силами, не впервой, так ведь, молодцы мои?!
– Так точно, Ваше благородие! – гаркнули те в ответ.
Когда солнце клонилось к горизонту, они увидели трех всадников. Это был Никифор, староста и горбунья.
«Чисто ведьма», – подумалось Ивану, и его передернуло. Коротать ночь на берегу проклятого озера в компании ведьмы и окружении вурдалаков – то еще удовольствие.
Вблизи бабка оказалось достаточно большой – кабы не горб, была бы с Федора ростом. На удивление была одета в красивое русское платье, которое кричаще контрастировало с ее ужасно старым лицом и крючковатыми пальцами.
Недовольно фырча и что-то бормоча под нос, она присела у головы лежащего на траве лекаря.
– Ну здравствуй, голубчик, – проскрипела она и наклонилась над ним.
– Подобру пошла? – спросил Опричников у Никифора.
– Подобру, Ваше благородие, пофырчала, поскрипела да пошла!
– А избушка у нее на курьих ножках? – иронично поинтересовался Петр.
– Ну, не то чтобы на курьих, но на высоких четырех столбах. Вся мхом поросшая. И вороны большие на крыше и деревьях рядом, – Никифор слегка побледнел. Видать, зрелище и впрямь было необычное.
Ведьма тем временем склонилась над арестованным то ли покойником, то ли спящим. Проделала ряд манипуляций, побормотала. Встала, доковыляла до молодых людей.
– Что смогла, то сделала. Он не умер, он жизнью и смертью между. Я шептала заклинание, он очнется, но не знаю, когда, – прохрипела она и уставилась на молодых людей черными глазами, в которых плескались краски заходящего Солнца.
Опричников с сомнением посмотрел на знахарку:
– Ну гляди. Коли соврала, утоплю. И озеро как раз подходящее, – кивнул он головой в сторону воды.
– Семен! – окликнул одного из солдат. – Стереги лекаря. Коли начнет очухиваться, скажешь.
– Слухаю, Ваше благородие!
Отошли. Иван озадаченно сказал:
– Какой-то странный выговор у этой бабки. Слова выговаривает и речь строит как будто бы немка. Или суоми. Но акцент непонятный.
Опричников кивнул:
– Да, говорит она явно не как ведунья. Самое интересное, что они оба неживые.
– Что?!
– Это сложно объяснить, ну, в общем, у меня очень развиты все чувства. Все живое источает некую энергетику. Я с закрытыми глазами могу сказать, что со мной рядом находится – дерево или мышь. От этих же двоих ничего не исходит. И голос у нее неживой.
– Очнулся, Ваше благородие! – крикнул Семен.
– Ну вот и славно, сейчас мы многое проясним, – сказал довольный поручик.
Когда они подошли к лежащему арестованному, тот вполне уже проснулся и со злостью смотрел на молодых людей.
– Усади его, – приказал поручик солдату.
Критично осмотрел пленника, буднично произнес:
– Вряд ли вас просто повесят. Думаю, сначала пару дней вы проведете в пытошной и перезнакомитесь с лучшими живодерами системы.
– Стареющей даме обещание вечной молодости является уже преступлением государственным? – удивился мужчина. – Думаю, церковного покаяния достаточно будет.
Опричников с Розинцевым переглянулись. Поручик продолжил:
– Я говорю не о ваших с Прискорн делишках. Я говорю о покушении на Ее Величество.
– Какое покушение? – сделал удивленное лицо пленник.
– Деньги, которые вы сюда перевозили, были помечены особым запахом, которого даже в Санкт-Петербурге не сыскать, не говоря уж о местных просторах, – вклинился в разговор Розинцев, – и вы явно им пропахли, перетаскивая тюки с монетами.
Доктор осклабился.
– А говорят, деньги не пахнут, – и он рассмеялся, – неужели туалет Императрицы?!
Иван был несколько сбит с толку.
– О! Недостаток образования, молодой человек, не дает вам возможности оценить шутку! Тысяча семьсот лет назад император Древнего Рима Веспасиан ввел налог на туалеты со словами «Деньги не пахнут».
Иван побагровел и хотел что-то сказать, но не находился.
– Очень интересный экскурс в историю, – прервал паузу Опричников, – ребята, ну-ка спеленайте его по полной форме, рядом вбейте кол и сего господина к нему привяжите.
Двое солдат без разговоров принялись за дело.
– Знахарка и этот господин одного поля ягоды, – вполголоса произнес Розинцев. – Возможно, в лесах прячется шайка и деньги нужны, чтобы ее вооружить и прокормить.
– Да, интересное совпадение. Надо будет со знахаркой тоже предметно побеседовать.
Решив этот вопрос, вернулись к уже привязанному к столбу лекарю. Опричников присел на пенек возле него:
– Куда вы спрятали деньги?
– А коли не скажу, тогда что? – осклабился доктор.
– Егор!
– Слушаю, Ваше благородие!
– Сделай-ка мне одолжение, любезный, поищи тарантула или жука какого, – отдал Петр поручение, не сводя глаз с доктора.
– О, восточные пытки! – воскликнул тот. – Портить карму не надо, милейший, просто мне было интересно, обойдется без насилия или нет, – сообщил доктор. – Телегу с деньгами я закатил в воду вон у тех кустов, там подъезд к озеру удобный.
– Егор, отставить! Сбегай вон до тех кустов, погляди, нет ли там в воде телеги какой с мешками.
– Пусть только не пугается, я к ней двух крестьян привязал, которые помогали мне.
– И поаккуратней там, к телеге покойники привязаны, – крикнул Опричников вслед бегущему солдату.
Какое-то время Опричников внимательно рассматривая пленника.
Затем окрикнул старосту, боязливо мнущегося по ту сторону повозок:
– Эй, как там тебя, мужик!
– Прокопом меня зовут, барин, – поклонился тот.
– Бери всех коней и давай с ними в лес или еще куда. Коли ты мне их поутру в целости вернешь – червонец золотом получишь.
Крестьянин охнул и бросился собирать пасущихся рядом лошадей.
Остальным поручик дал команду в шестидесяти шагах от повозок полукругом сложить костры.
Потом обратился к знахарке:
– Ты пока побудешь с нами, мало ли что с доктором случится.
– Хорошо, – проскрипела та в ответ, – а чего же с добрыми молодцами не провести ночку вместо нежити всякой.
– Так ты же одна из них, – хохотнул Петр.
– Эх, верно лекаришка говорит – темные вы люди. Баба Яга – последний живой человек, которого видит добрый молодец Иван, когда уходит в потусторонний мир, потому что она живет на границе миров.
– Сказочный у нас вечер получается, – подмигнул Опричников Розинцеву.
Иван отошел и облокотился на телегу. «Стрелять будет удобно», – подумалось ему, но как-то отстраненно, он все еще не верил, что у баронессы хватит духу отправить крестьян убивать посланников самой Императрицы. Это даже в голове не укладывалось. И вселяло надежду, что все обойдется. В конце концов, даже если у них и хватит духу приблизиться, то после первого же залпа разбегутся. Они крестьяне, в конце концов, а не боевое подразделение.
И ладно, что еще с доктором этим без пыток обошлось. И тут он вспомнил пытошную и Шешковского, вспомнил, как очнулся в его кабинете и швырнул в него стулом, приняв за инквизитора. Его взяла оторопь от таких воспоминаний. На кого руку поднял! За это на каторгу до скончания века можно загреметь было. «А загремел вот в первые ряды», – сказал сам себе.
Прибежал Егор, доложил:
– Есть в воде телега, в ней мешки, на ощупь с монетою.
– Молодец, хвалю! – улыбнулся Опричников. – Ну что, господин Розинцев, две трети дела справили – деньги и вора нашли, осталось всего чуть – ночь пережить! – и подмигнул Ивану.
«Это точно», – подтвердил про себя Иван.
– А пока кругом тихо, пойдемте, послушаем истории на ночь, – кивнул он в сторону их пленника.
Сели у костра.
– Как вас зовут?
– Вяземский Михаил Семионович.
– Что вы нам еще можете рассказать? А то, признаться, скучно становится.
– Скучно вам этой ночью точно не будет, – ухмыльнулся Михаил Семионович, – но до того, как все начнется, я расскажу вам кое-что для понимания момента. И постараюсь покороче.
– До утра нам торопиться некуда, – заметил Опричников.
– До утра вам надо еще дожить, – с нажимом произнес доктор.
– Вы о людях Емельки говорите? – уточнил Петр.
– О его нелюдях, – горько осклабился тот.
– Не понимаю.
– Понимать тут особо нечего. Он из беглых солдат, воевавший, сколотил втайне от баронессы банду из разбойных людей и из крестьян недовольных, хочет с ними на Дон идти, чтобы появиться там не гол как сокол, а уважаемым человеком.
– И вы ему приказали на нас напасть?
– Да.
– Значит, ко всем вашим преступлениям еще и покушение на жизнь слуг государевых припишем? – строго осведомился поручик.
– А приписывайте, семь бед – один ответ.
– Сколько их, чем вооружены?
– Человек двадцать, может, еще из селян возьмет кого. У него есть два пистолета, думаю, несколько ружей, но они вряд ли исправны, да и пороху у них нет.
– А как будет выглядеть убийство слуг Ее Величества, вы не подумали?
– Я хотел все по-тихому сделать. Подсыпать снотворного, подождать пока уснете, потом вывезли бы вас в поле, перебили, воткнули бы кол с черепом козлиным, да и всего дел. Искали язычников, да они вас сами нашли. И концы в воду. Да сам уснул не ко времени, – горько рассмеялся доктор.
– Вы всегда спите мертвецким сном? – спросил Иван.
– Всегда.
– Необычная особенность, – поддержал тему Опричников, – не поделитесь, откуда она у вас?
Тот пожал плечами:
– С рождения.
– Почему вы сказали, что у Емельки в ватаге нелюди? – перевел тему Иван.
– Вы считаете людьми тех, кто из-за лошаденки хилой семью перережет? Да не просто, а сначала поглумятся над лицами женского полу? К тому же я Емельке настой один дал – в разы повышает агрессивность, собственно человек зверем делается.
– Зачем, если они и так люди злые и бесчеловечные?
– Во-первых, вы не крестьяне безоружные, могут и трухнуть, во-вторых, вы же язычников ищите, ну вот и нашли, а те вас в ярости и разорвали на части. Но погибли вы геройски! И местечко какое – проклятое озеро, самое то для капища. Глядишь, вас еще в мученики запишут, – и зло рассмеялся.
– Этот же настой Вы и императрице подсунули?
– Конечно нет, ее настой куда как тоньше и изощренней!
– А противоядие?
– Распахнутая моим эликсиром дверь уже не закрывается. То, что она выпила потом – закрывает эту дверь, но не на замок.
– Вы бесчестный мерзавец и негодяй!! – выкрикнул возмущенный Розинцев.
– Сами тоже готовы с нами полечь под черепом козлиным? – повернул разговор в другое русло Петр.
– Есть у меня надежда, что меня все ж таки не тронут, я у них за своего, да и боятся они меня, колдуном почитают.
– Если что, я тебя лично трону, – пообещал ему поручик.
– Это уж как выйдет, – пожал тот плечами.
– А почему местные о вурдалаках говорят? – поинтересовался Иван.
– Люди склонны сами себя стращать, – посмеялся лекарь, – взять хоть это озеро. Тут раньше карьеры были, глину вроде добывали, потом, видать, до подземной речки докопались, вот она и затопила тут все. Естественно, это сразу нечистому приписали. Ну и люди тут раньше пропадали – полезут мужики спьяну купаться, затащит их водоворотом под воду, кто виноват? Нечистая сила, конечно! А когда я узнал, что Емелька банду сколачивает, чтобы люди в лес не совались, пустил слух про вурдалаков, мол, из озера вылезают по ночам, а для пущей убедительности велел самым горластым разбойничкам иной раз выть по ночам, – и снова засмеялся.
– Зачем вы сожгли дом с людьми и что сделали с разбойниками, которые напали на вашу карету – Розинцев решил прояснить все обстоятельства, связанные с этим делом.
Вяземский усмехнулся:
– И про то прознали. Эксперимент вышел из-под контроля. Я уже не мог вернуть тех людей в обратное состояние анти…противоядием, в общем, они перестали меня слушать и была угроза, что убегут. Перебить их по-тихому у меня не получилось. А здесь – он тяжело вздохнул – я уснул, пока ехали. Проснулся – слуги перебиты, все мои снадобья украдены. Скорее всего, выпили сдуру все, что было, да поубивали сами себя. Тут других вариантов нет.
– А волки что же? – Иван вспомнил рассказы о волках, которые на людей повадились бросаться.
– А что волки? Зима, голодно. Думаю, они сожрали останки разбойников. Распробовали человечину, да к тому же в крови у них была просто лошадиная доза зелья, вот оно на них возможно и подействовало. Интересно было бы узнать, как именно – глядя в пустоту, закончил доктор.
– И здесь вы продолжили эксперименты? – задал последний интересовавший его вопрос Иван.
– Да. И скоро их результаты вы почувствуете на себе.
Розинцев презрительно покривил губы и отвернулся.
– Чем больше темнеет, тем интереснее становится, – прокомментировал допрос Опричников и, повернувшись к солдатам, окликнул: – Свист, уже почти стемнело, сейчас дам инструкции по бою, потом давай в поле, отползи от закладок костров шагов на сотню и лежи – слушай. Как услышишь, что люди идут – свисти и бегом сюда.
– Слушаюсь! – отчеканил Семен, он же Свист.
– Панкрат, Евстафий, как Семен знак подаст, хватайте факела и бегом костры поджигать.
– Есть!
– Теперь по бою. Первый и второй залпы по моей команде. Первый залп выпалим в темноту, целить на два аршина выше костров. Ясно?
– Так точно, Ваше благородие!
– Второй выстрел целить в живот. Потом за пистолеты, бить по одному выстрелу, наверняка чтоб! Как лезть через телеги начнут – штыками в грудь, ежели штыками не сдержим – ружья бросай и за шпаги да кинжалы. А там как Бог даст.
– Целить лучше в голову али в сердце, – проскрипела старуха, – иначе вы их не возьмете, они до боли нечувствительные после зелья делаются.
– А ты откуда про то знаешь? – резко спросил Петр.
– Ведунья, значит, и ведаю.