Дмитрий Леонидович
Имперский лекарь 1. Китайский демон
7. Понять демона
Дома Данилу ждали расстегаи, оставшиеся с обеда, и компот.
Перед тем, как сесть за стол, он позвонил со своего домашнего телефона в Ковен, Глебу Никифоровичу. Рассказал о меблированных комнатах мадам Розы, попросил поставить там датчик.
– Сегодня техники уже разошлись по домам. Так что только завтра поставят, и то не с самого утра, ближе к обеду, – ответил колдун.
«Завтра, так завтра», – не стал спорить Данила. Его нос улавливал запах подогретых расстегаев, думать о делах не хотелось.
Умяв четыре пирога с большой чашкой компота, лекарь ослабил пояс на брюках и задумался о том, что с такой кормежкой он начнет толстеть.
– Что-нибудь еще? – заглянула в столовую Фекла.
«Заботливая какая», – порадовался Данила. И тут ему пришла в голову мысль.
– Зайди-ка.
Девушка с предвкушением приятного подошла к столу.
– Сядь. Хочу спросить у тебя.
Фекла смутилась, примостилась на краешке стула.
– У меня сейчас дело есть, в котором демон очень странно себя ведет. Не понимаю я его. Я подумал – ты демоницу в себе носила целую неделю, много больше, чем обычно бывает. Наверное, ты какие-то ее мысли помнишь и могла бы мне помочь разобраться в побуждениях демонов.
Фекла пожала плечами, покраснела. Воспоминания о неделе, проведенной под контролем демоницы, вызывали у нее сложные чувства.
– Скажи, демону обязательно иметь разрешение от человека на то, чтобы энергию его эмоций сосать?
Фекла задумалась, начала отвечать:
– С разрешением сопротивление меньше. Вселиться без него нельзя, а вот сосать энергию – сложнее, но можно. Но это как-бы неприлично.
– Неприлично? – удивился лекарь.
– Ну да. У разумных демонов тоже свои приличия имеются.
– Так мы же для них просто еда, какие тут приличия?
Фекла улыбнулась:
– Нет, барин. Сами подумайте, способность брать чужую форму и питаться энергией – она же у демонов не ради людей появилась. Они тысячелетиями друг у друга подпитывались, перед тем, как на Землю попасть. Мы для них не пища, а как бы демоны, только калечные. Неспособные питаться чистой энергией и менять форму.
– Да ты что?! – такая трактовка резко противоречила записям в архивах Святого Суда.
Впрочем, могли ли писцы Святого Суда показания подсудимых слегка исказить? Чтобы подогнать их под постулаты веры, пусть даже непреднамеренно? Могли. Люди – они такие, искажают правду, даже не догадываясь о том.
– Вот, скажем, суккуба совокупляется с мужчиной и берет его энергию при этом. Это ведь для демонов не попытка сделать зло, а обычные отношения. Мужчина-демон делает своей демонихе ребенка, и заодно снабжает ее энергией, чтобы ей хватило ребенка этого выносить и родить. Просто демон может отдачу энергии контролировать, а человек – нет. И ума у людей не хватает, чтобы вовремя остановиться. Потому люди умирают, высосанные. Но и демоны, если у них энергии при совокуплении было мало, могут умереть.
Мышкин попытался переварить новое знание и понять, что из него следует.
– Получается, демону нужно разрешение, как повод, чтобы взять энергию у калеки, которым он считает человека?
– Вот! Точно! – чуть не подпрыгнула Фекла, уже отбросившая смущение. – Им нужен повод, чтобы стыдно не было!
Лекарь от возбуждения даже встал и прошелся по комнате. Что-то царапалось в его памяти, просилось наружу. Тут он вспомнил:
– А ведь у людей тоже так! Если кто хочет ограбить или украсть, он себе повод придумывает: «Я граблю, потому что бедный, а они богатые»; «Я только ради детей»; «Они меня эксплуатируют, это все моё»; «Они просто скот, а я право имею» и всякое такое прочее.
– Точно! – поддакнула Фекла.
– А если убивать надо, особенно на войне, так начинают думать о противнике, как о не совсем людях, или о людях, которые жалости недостойны. «Они как тараканы»; «Они дикари»; «Они детей живьем едят»; «Из-за них мы здесь поносом мучаемся»…
– Моя демониха так не думала, – возразила девушка. – Про тараканов и дикарей точно не думала, наоборот, восхищалась городом.
Мышкин успокоился, сел на стул, вернулся мыслями к демону, обдирающему лица.
– А вот мог бы демон решить, что женщины, которые изменяют мужу, – плохие и их можно мучать?
Фекла губы поджала озадаченно:
– Вряд ли. Демонам христианские заповеди не указ. У них совсем по-другому всё устроено. Хочешь ребенка сделать – договаривайся с демонихой, совокупляйся, отдавай энергию, потом можешь помогать, а можешь и нет. Никакой верности у них не предусмотрено.
– Точно. Две жертвы – вообще буддистки, у них с верностью не так дела обстоят, как у христиан. Жаль, мусульман среди жертв не оказалось…
– Вы уж простите, барин, но семья и супружеская верность – это человеческие печали, не демонские.
Что-то во всем этом было, но что?
Мышкин вздохнул: «Мало знаний. Надо мужей допрашивать».
* * *
На завтрак были биточки из творога. Со сметаной. Вкусные, прямо во рту рассыпаются сладким теплым творогом в прохладной сметане.
Из-за необычайного удовольствия завтрак затянулся. Данила сидел у стола и лениво попивал зеленый чай, чтобы творожники уложились удобнее в животе.
Тут позвонил телефон.
Фекла ответила.
«Скрип-скрип-скрип», – по половицам прошлись тихие шаги босоногой девушки.
– Данила Григорьевич, из сыска звонят.
Мышкин поднялся и перешел в гостиную, где стоял телефон.
– Данила Григорьевич, приезжайте, в допросе поучаствуете. У нас тут сидит один лавочник, на днях жену избил до полусмерти. Жена молодая, пригожая. Похоже, наш клиент.
– Минут через десять буду, – вынырнул Данила из блаженства чревоугодия.
* * *
Лавочник оказался высоким и грузным. Такой действительно мог забить до смерти.
– Итак, милейший, вы свою жену избили. Почему? – после первых формальных вопросов перешел к главному Пинский.
Лавочник молчал, смотрел угрюмо.
– Вы, милейший, поймите, я – полицейский сыщик, его высокоблагородие, – кивнул он на Мышкина, – из Демонки. Мы простыми побоями не занимаемся. Если вы запираться будете, обвинение в сговоре с демоном может появиться.
– Какой еще демон? – выпучил глаза лавочник.
– Вот мы сейчас и разберемся. Вы свою жену избили, потому что узнали, что она вам неверна, так ведь?
Лавочник опять насупился, но ответил:
– Да. С соседом спуталась, шалава.
– А как вы о том узнали?
– Так это… пришел какой-то господин в лавку, походил, посмотрел. Потом ко мне подходит, спрашивает имя мое. Я ответил. А он тогда: «А это жена ваша?» – и фотокарточку показывает с ее портретом. Я говорю: «Да». А он тогда вытаскивает из внутреннего кармана толстый конверт, кладет на стол и спрашивает: «Тут фотоснимки, на которых ваша жена в очень недвусмысленном положении. Хотите глянуть?». И улыбается ехидно, тварь.
– И вы конверт открыли и глянули?
– Ну а кто ж не глянул бы? Открыл, там фотокарточки, несколько. И на них моя жена голая, на кровати, с соседом. Не просто на кровати, а прямо под ним лежит, блудница. И улыбка такая блудливая на лице!
– И что дальше?
– Я остолбенел. Стою, на снимки смотрю, думаю, правда это или фокус какой. Только какой фокус, если даже родинку на груди видно? А он меня спрашивает: «Хотите, я вашу жену накажу, так накажу, что она больше вам изменять не сможет?».
– А вы?
– А я конверт схватил, приказчика крикнул, чтобы постоял за прилавком, а сам домой побежал. Морду жене бить.
Пинский улыбнулся.
– Не поверил бы, что скажу такое, но избить жену – было мудрым решением. Если бы вы дали согласие на помощь того господина, с вашей женой произошло бы вот такое… – тут сыщик выложил перед задержанным пару фотоснимков жертв с обезображенными лицами.
Лавочник глянул, глаза вылупил, креститься стал.
Пинский задал еще несколько вопросов. Знает ли задержанный того господина, видел ли его, сможет ли опознать, если увидит, а может – знает, как его найти? Лавочник ничего толкового не сказал.
– А фото те где остались? – вспомнил Мышкин.
– Дома, я на стол перед женой бросил, чтобы она понимала, за что… потом бить стал… потом она вырвалась, на улицу побежала, а там уже и полиция подоспела…
– А жена где? – уточнил Мышкин у сыщика.
– В больнице. Челюсть он ей сломал. Хирург на место кости поставил, теперь бульоном ее кормят, пока не срастется.
– Домой съездим за карточками?
– Съездим. Вот ключи у околоточного возьму, и съездим.
Задержанного отвели в камеру. Ключи у околоточного взяли. Съездили домой к лавочнику на автомобиле Мышкина, чтобы быстрее.
В гостиной был разгром. Стулья валяются, ваза разбита, пятна крови на полу. В пятне – два зуба выбитых.
И фотокарточки на столе лежат.
– Однако! – Пинский взял одну, глянул.
Мышкин просмотрел фото. Видно, что снимали прямо во время совокупления, фотограф рядом с кроватью стоял.
– Как же он это провернул? – удивился Мышкин.
– Это ведь в номерах мадам Розы снято?
– Определенно.
* * *
Расследователи вернулись в здание сыска. Сели в кабинете Пинского, уютно устроились, с чашками чая, с печеньем.
– И что же, Данила Григорьевич, вы можете сказать теперь о поведении демона? – Пинский довольно прищурился.
Его радовало, что картина преступлений постепенно проясняется.
– Демон проникает, предположительно под отводом глаз, в заведение мадам Розы, далее – в номер к любовникам. Неустановленным способом делает фотоснимки их развратной деятельности…
– Почему неустановленным?
– Я проконсультируюсь у коллеги, но мне кажется, нынешний уровень техники не позволяет такие снимки делать.
– Однако же фотокарточки лежат перед нами, а значит их кто-то сделал. И этот кто-то – носитель демона. Остальное – детали.
Мышкин кивнул и продолжил:
– … Фотоснимки носитель демона обрабатывает и печатает, потом несет мужу изменницы…
– Вот еще вопрос, как он узнает имя изменницы и ее мужа?
– Нет ничего сложного – он мог просто проследить за женщиной до ее дома, а там спросить у соседей.
Убедившись, что Пинский слушает дальше, Данила продолжил:
– … У мужа он получает разрешение на показ снимков, и это разрешение дает ему возможность питаться от тех чувств, которые муж этот испытывает, глядя на фото супруги. Представляете, какой ураган эмоций в этот момент проносится в его голове? Я думаю, демон специально так театрально обставляет показ карточек. Чтобы неожиданно, чтобы с ног сбивало.
– Это вам лучше знать.
– Потом демон задает вопрос, хочет ли обманутый муж, чтобы демон наказал жену. И согласие он трактует, как разрешение питаться в будущем, когда он изуродует лицо.
Мышкин даже немного восхищался изобретательностью демона:
– И вот, супруги просыпаются, женщина изуродована! В этот момент женщина страдает, бьется в истерике. Ее чувства жрет демон. Но и мужчина, увидев, как именно наказана женщина, тоже ужасается! Ужасается страшному зрелищу, жестокости, а потом он понимает, что теперь ему придется жить с изуродованной женой, и это еще больше его ужасает. И его чувства демон тоже жрет!
– То есть энергии получает он много? Больше, чем обычная суккуба, например?
– Много, много больше! Накал эмоций безумный! И потом жертвы еще долго страдают и мучаются. И всё это время он получает энергию по уже установленному каналу. Только… – Мышкин застыл, ему в голову пришла идея.
– Что?
– В момент установления канала он должен видеть жертв. Обеих. То есть при пробуждении супругов ему надо находиться в спальне.
– Значит, он проникает в дом ночью…
– Или вечером, а потом спокойно спит под отводом глаз где-нибудь в уголке…
– … Под утро усыпляет жертв крепко, делает свое ужасное дело, ждет, пока они проснутся…
– Мужчину усыпляет, женщину – обездвиживает.
– … А потом – крики, ужас, паника, суета, все бегают, слуги, доктора, полиция, соседи… В этом бедламе нетрудно уйти незамеченным.
Собеседники глянули друг на друга довольно. Хлебнули чая.
– Похоже, мы знаем теперь, как действует демон, – чуть улыбнулся сыщик.
– Хитер, гад! – восхитился лекарь.
– Осталось его найти и поймать.
8. Неудача
День стоял жаркий. Пыль немного досаждала, хорошо, ездить Даниле было недалеко.
Когда он въехал во двор, его встречала на крыльце Фекла, вышла на звук мотора.
– Чем сегодня кормишь? – с улыбкой поинтересовался Данила.
– Борщ рыбный, холодный, с фасолью. После жары вам понравится.
– Это из какой еще кухни такое блюдо?
– Из малороссийской.
Довольный лекарь прошел умыться после жары. Вышел, вытирая руки полотенцем.
* * *
Фекла на кухне постукивала посудой. Из проема выглянула, увидела Данилу:
– Барин, вам звонили, пока вас не было. Из Ковена. Глеб Никифорович.
Мышкин решил, что зря такие люди звонить не станут, подошел к телефону, перезвонил. Глеб Никифорович оказался на рабочем месте.
– Вспугнули мы твоего демона, – ошарашил он Данилу. – Утром техник поехал в заведение это датчик ставить, установил, к электричеству подключил. Стал испытывать, а он сигнал дает. Сначала подумал – неисправен. Потом спохватился, понял, что демон прямо рядом где-то. Испугался, стал охотникам звонить. Видно, демон эту суету и услышал. Ушел. Охотники приехали, проверили, подтвердили – был, а теперь нету.
– Как же теперь? – расстроился Мышкин.
Исправить сделанное уже нельзя. Хорошую возможность поймать демона в ловушку испоганили.
Мышкин постоял у телефона, приводя чувства в порядок. Позвонил Пинскому. Тот еще на работе был, к аппарату подошел.
– Техники Ковена ловушку в комнатах мадам Розы просрали, – сообщил ему Данила. – Демон их заметил, пока они там копались, и ушел. Теперь не вернется туда. Упустили.
Сыщик помолчал, потом философски заметил:
– Значит, другой способ найдем. Будем двигаться по нашему плану, авось и возьмем негодяя.
Поделившись своим разочарованием с коллегой, Данила почувствовал облегчение.
А потом он сел за стол и настроение опять поползло вверх. Постный борщ, охлажденный перед подачей на стол, заправленный сметаной, оказался необычайно вкусным.
* * *
Раз поймать демона или его носителя быстро не получится, пришлось продолжать кропотливый труд. Мышкин взялся объехать всех мужей жертв и допросить их на предмет общения с демоном.
Муж работницы с фабрики, сухощавый холерик, сначала вспылил, стал кричать, что ничего не знает. Данила объяснил ему, что речь идет о сговоре с демоном и лучше бы ему сотрудничать. Потому что если нет – у Святого Суда есть всего два варианта приговоров – казнь и пожизненный монастырь. А оправдательные приговоры он выносит крайне редко, Церковь считает, что в целях профилактики лучше всех, кто контактировал с демонами, в монастырь отправлять. Муж всё рассказал. Что пришел к нему незнакомый человек, одетый респектабельно, но не богато. Подсел тот к нему в кабаке, куда он в выходной день зашел промочить горло. Сказал, что в конверте интересные фото его жены. А когда он увидел карточки – спросил, хочет ли, чтобы жена была наказана. Муж, уже изрядно подвыпивший, кивнул головой, стал кричать, что ненавидит ее, кулаком по столу стучать. Фотографии тщательно разорвал на мелкие клочки. И пить продолжил. До дома не дошел – свалился на улице пьяным и заснул. Только утром узнал, что с женой случилось.
Машинист, живущий в гражданском браке, как Мышкин его ни убеждал, не признался ни в чем. Похоже, демон его не навещал. Данило удивился и запомнил этот факт.
Приказчик вышел из запоя и дал внятные показания. Демон к нему подходил, но вины он своей не признает, потому что не знал, что это демон, и знать не мог. Фотографии демон показывал. Обещал супругу наказать. Фотокарточки приказчик сначала сохранил, жене их показал, скандал у них был семейный, а потом, утром после нападения демона, испугался и фотографии эти сжег.
Еврей-купец при виде жетона Демонки затрясся от страха. Под нажимом Мышкина стал сбивчиво говорить. Приходил к нему незнакомый русский, немолодой, бородка у него клинышком, одет, как чиновники низких чинов одеваются, когда не в мундире. Предложил на фото в конверте глянуть. Потом предложил помочь с наказанием неверной супруги. Но о том, что наказание будет таким жестоким, не говорил, а если бы говорил, то он, купец, никогда бы не согласился бы, вы же понимаете!.. Куда фото делись? Спрятал. Отдать? Еврей, печально вздыхая, залез в сейф и отдал Мышкину конверт с фото, при этом трижды переспросил, не окажутся ли эти карточки в руках или на глазах у тех людей, которые могут их использовать против его жены или его самого.
К корейцу пришлось ехать в загородное имение, где он жил, как полновластный правитель. Жетон Демонки его впечатлил. Сначала попытался сделать вид, что внезапно разучился говорить по-русски. Потом, когда понял, что следователи и так всё знают, начал рассказывать. Рассказ его не отличался от остальных. Внешность носителя демона описать он не смог, человек был ему незнаком. Фотографии он сжег сразу же. Собирался жену выгнать, но потом случилась беда с ее лицом. Теперь он, получается, виноват перед ней. Выгонять раздумал, пусть живет, лишь бы позор наружу не вышел. Если и изменяла, от нее не убудет, а у него есть молодая наложница в имении.
Китаец попытался вилять, но в конце концов тоже всё подтвердил. В отличие от других, он сказал, что человек этот незнакомый зашел в его кабинет, миновав слуг, которые его не заметили. А если бы заметили – не пустили бы, потому что он – человек важный, к нему с улицы кого попало не пускают. Фото китаец сохранил, сложил их в шкатулку, дома. За ними пришлось съездить. По дороге китаец очень интересовался, не получится ли так, что демон напечатает с фотопластинок новые карточки и покажет их кому-нибудь, чтобы опозорить его имя. Данила заверил его, что демоны обычно так не поступают.
Неохотно, но всё же Мышкин съездил и к князю Бряцкому. Ему он сходу объяснил, что всё знает, и его интересует только две вещи: что случилось с фотографиями; и есть ли какие-то сведения, которые помогут найти загадочного незнакомца. Оказалось, фотокарточки князь сжег, решил, что в его положении нельзя оставлять такие документы, даже в тайнике. Никаких важных примет незнакомца, который эти фотографии принес, Бряцкий сообщить не смог, только внешность описал детально и сказал, что тот прошел мимо секретаря незамеченным.
* * *
Разговоры эти заняли много времени, а толку принесли чуть. Разве что Данила стал обладателем большой коллекции крайне неприличных фотоснимков. Снимки эти были сделаны качественно, и даже некоторая художественная ценность в них проглядывала.
После ужина лекарь сидел в своем кабинете, разложив фотокарточки на столе, и задумчиво на них смотрел.
Демон из ловушки ускользнул, что делать дальше, Мышкин не понимал.
– Ой, какие у вас фото интересные! – послышалось за спиной.
Фекла принесла вечерний чай. Мышкин стал собирать карточки, чтобы не смущать служанку, впрочем, она их вида не испугалась. Наоборот, кинула взгляд на них и захихикала:
– Китаянка какая выдумщица. А сморчок у ее любовника совсем мелкий.
Данила оставил возню с карточками. Что там Фекла не видела, после того, как провела неделю в общежитии Политеха с демоницей в голове?
Девушка чай поставила, тарелочку с печеньем. Потом встала рядом, помялась немного и заговорила:
– Я хотела спросить, барин… Нет, я хотела сказать. Может вы брезгуете того, что со мной было, так вы не думайте – демониха, когда из моего тела уходила, она всё исправила, как было. Даже перестаралась.
– Как это, перестаралась?
– Она пошутить решила и невинность мне вернула, – потупилась Фекла.
– Так это же хорошо? Можешь теперь о своих приключениях промолчать и замуж пойти, как нетронутая.
– Так ведь никто не приглашает. Вот вы бы, барин, пригласили меня замуж? Я ведь красива, – бросила она взгляд исподлобья, проверяя реакцию.
Мышкин подобрал слова, чтобы тактично донести до девушки свою мысль:
– Красива, да. По красоте ты императорского дворца достойна. Или сцены театра. Но ведь не от одной красоты семейное счастье зависит.
– И чего же вам, сударь, во мне не хватает? – лукаво улыбнулась девица.
– Воспитаны мы совершенно по-разному, Фекла, – вздохнул княжич. – Образования у тебя нет и манер.
– Я читать умею! И считать. И Писание знаю хорошо.
– Но ведь этого мало. Девиц из благородных семей годами воспитывают и учат. Языкам, манерам, истории, литературе, музыке, танцам.
Фекла лоб наморщила. Потом предложила:
– А вы меня научите. Я не глупая, я просто необразованная.
Мышкин задумался. Нужна ему образованная служанка? Или от этой образованности только вред будет?
– Ты в моей библиотеке бери книги читать в свободное время. Там справа от двери отдельная полка для детских книг и учебников. С них начни. Будет что непонятно – спрашивай.
Фекла обрадовалась, улыбаться стала. Потом на стол глянула, пальчиком стопку снимков по столешнице раздвинула.
– Скажите, барин, а для какой именно позиции, изображенной на этих фото, ученость нужна? – и упругим теплым бедром прижалась невзначай к руке Данилы, лежащей на подлокотнике кресла.
Мышкин замер, не зная, как поступить. Поднять руку и погладить, приглашая к продолжению? Заговорить о нравственности? Данила оказался не готов к выбору. Растерялся он. Потому просто промолчал, сделал вид, что не заметил теплой упругости. Но и руку свою не стал убирать.
Фекла поняла, что прямо сейчас продолжения не произойдет, забрала поднос и отошла. Уже в двери обернулась:
– Знаете, барин, я раньше не понимала, почему люди так много внимания «этому делу» уделяют. Когда меня хозяйский сын в постель заманил, мне больше его ухаживания и сладкие слова нравились, чем ласки. А вот теперь, после демонихи, всё по-другому. Я сама хочу близости. Не ради замужества или еще чего, а потому что тело просит. Так вы уж, Данила Григорьевич, если я вам люба, не стесняйтесь позвать.
И ушла, чертовка.
