Дмитрий Казаков
Дорога из трупов
На Сырой живут богатые люди и на Мокрой тоже. Но если вторую населяют нувориши, сделавшие состояние с помощью грабежей, убийств и мошенничеств (не доказанных) особо крупного размера, то первую – аристократы, которым грабить или мошенничать смысла нет.
Когда-то очень давно это делали их предки, и делали крайне успешно.
Лорд Дырг родился в особняке на Сырой улице, как и его отец, и дед, и множество более дальних предков. Родословное древо у лорда было такой длины, что напоминало корневую систему пустынного растения. Изображенное на стене в специальной комнате, оно давно сползло на пол.
Спал лорд Дырг в отдельной спальне, что располагалась по соседству со спальней жены, и поэтому привык просыпаться в тишине, от деликатного покашливания лакея, принесшего утренний кофе.
Но сегодня лорда разбудили самым непочтительным образом – криком в ухо.
– Родерик! Родерик! Проснись! – завопил кто-то.
– А? Что? – Лорд Дырг выпучил глаза и попытался вспомнить, кто такой этот Родерик, которого ищут почему-то у него в спальне.
Потом осознал, что это он сам и что он настолько привык к титулу, что едва не забыл собственное имя. И еще осознал, что около его кровати, старинной, огромной, с пологом на украшенных резьбой столбиках, подпрыгивает худощавая женщина в белом халате.
Леди Дырг.
В особняке лорда, где даже туалетная бумага была гербовой, неаристократическое поведение не приветствовалось даже у слуг. А уж ожидать от почтенной леди, чья задача – подавать пример челяди, таких поступков, как прыжки вокруг спящего супруга, и вовсе невозможно.
На мгновение лорд Дырг решил, что угодил в кошмар.
– Родерик! – вновь завопила леди. – Они пропали!
– Кто? – спросил он. – Ты мне не снишься?
– Нет! Они пропали! Все! Шкатулка пуста!
И тут леди зарыдала, и не скупыми слезами аристократки, а нервным истеричным плачем кухарки или, в лучшем случае, прачки.
– Шкатулка? – Лорд Дырг начал сердиться. – Какая?
– С моими! Драгоценностямиии!
И только тут лорд Дырг окончательно проснулся.
– Что? Кража у нас в доме? Это невероятно, – сказал он и принялся вставать с постели. Делать это без помощи слуги было непривычно, и лорд не сразу вспомнил, что сначала надо откинуть одеяло.
– Невозможно, невозможно, – повторял он, разыскивая около кровати тапочки. – Кража в моем доме?
Едва Дырг накинул халат, как леди упала ему на плечо и лишилась чувств.
– Дженкинс! – закричал лорд, ощущая, что его аристократическое самообладание кладет на стол заявление об отпуске. – Быстро ко мне!
Открылась дверь, вошел пожилой лакей, благодаря седому парику и квадратному лицу похожий на мопса.
– Сэр? – сказал он, не моргнув и бровью.
Дженкинс появился в особняке еще при прежнем лорде и был слугой старой школы. Если бы на дом лорда упал метеорит, то Дженкинс обязательно осведомился бы, как его представить, и попросил визитную карточку.
– Вызови горничную госпожи. И начальника охраны ко мне. Судя по всему, нас ограбили.
– Да, сэр.
Лакей вышел и через минуту вернулся с горничной. Леди положили на кровать, а лорд, убедившись, что супруга в надежных руках, пошел к соединявшей спальни двери. За ним последовал Дженкинс.
В комнате леди все было как обычно.
Шкатулка всегда стояла на туалетном столике леди Дырг. В ней хранились золотые драгоценности, стоившие примерно столько же, сколько и сам особняк. Трогать ее не смели даже горничные. Вынести шкатулку смог бы только очень сильный мужчина, а сделать это незаметно – разве что бог. Особняк охранялся хорошо, и воров ловили довольно регулярно.
Ну а вскрыть сложный замок гномьей работы возможно, только если взломщик провозится с ним пару месяцев.
– Шкатулка на месте, – сказал лорд Дырг, разглядывая откинутую крышку. – Замок цел. Но внутри пусто.
В выложенном алым бархатом углублении не было и следа золота. На донышке лежала горстка красноватой пыли, немного похожей на ржавчину.
Лорд Дырг бросил взгляд на окна, те оказались целыми. Посмотрел на главную дверь спальни жены – никаких следов проникновения, да и снаружи стоит стражник.
Дверь открылась, и вошел начальник охраны, могучий, усатый и краснолицый. С ним что-то было не так, но что именно, лорд Дырг сначала не понял.
– Радин, – сказал он, отодвинув посторонние мысли. – Должен выразить тебе свое неудовольствие.
Истинный лорд даже гневается аристократически, то есть тихо и очень холодно.
– Да, сэр! Виноват, сэр! – рявкнул начальник охраны. – Но мои люди бодрствовали всю ночь и ничего не видели!
– Может быть, они замешаны в краже? – предположил лорд Дырг. – Допроси каждого. Они должны понимать, что продать эти вещи невозможно… – Тут он осознал, что не в порядке с начальником охраны, и запнулся. С кольчуги Радина исчезла вся позолота. – Слишком они дорогие… пусть признаются и тогда умрут быстро.
– Понял, сэр!
– И еще. Надо выяснить, не пропало ли что-нибудь еще.
– Понял, сэр!
– Приступай, – кивнул лорд Дырг и повернулся к Дженкинсу: – А ты подавай кофе.
– Да, сэр.
Лакей ничуть не удивился. Он не хуже хозяина знал, что истинный аристократизм состоит не в кучах золота и даже не в титуле (хотя и то и другое – очень полезные вещи), а в том, чтобы всегда оставаться самим собой.
Тебя ограбили? Ерунда. Убили? Все равно ты должен выпить кофе, как делал это и год, и десять лет назад…
Когда Дженкинс ушел, лорд на всякий случай заглянул под туалетный столик жены, а затем вернулся в свою спальню. Леди пришла в себя, в комнате сильно пахло нюхательной солью. Вокруг госпожи суетились горничные, одна наставляла слугу, который должен был отправиться за врачом.
Лорд Дырг сел в кресло и стал ждать.
Ждать он умел очень хорошо.
Через десять минут Дженкинс принес кофе, тосты с маслом и джемом, а также печенье с изюмом.
А еще через пятнадцать минут пришел Радин. Не моргнув глазом, лорд узнал, что из особняка исчезло золото – посуда, украшения, деньги. Пропала даже позолота с герба, что висит в большой гостиной.
– Вот как? – сказал лорд Дырг, пытаясь осознать, как такое могло случиться, и чувствуя, что его голова слишком мала, чтобы вместить такую новость.
А еще примерно секунд через тридцать самообладание лорда исчезло. В роскошном особняке на Сырой улице на какое-то время стало немного меньше аристократизма, зато куда больше воплей.
* * *
– Значит, это он? Тот убийца? – спросил Игг Мухомор, разглядывая лежавшее на полу тело.
– Так точно, – ответил лейтенант Лахов.
– А по мне, так очень похож на Вялого Пырка. Как это объяснить?
Лахов попытался собраться с мыслями, но это у него не вышло. Возможно, виной тому была стойка «смирно», в которой лейтенант пребывал пред ликом начальства. Или несколько кружек пива, опрокинутых Торопливыми «для храбрости». В любом случае, мысли из головы исчезли бесследно.
– Разрешите доложить! – неожиданно вмешался в беседу Форн Фекалин.
В караулке он присутствовал вместе с еще дюжиной стражников, и все они старались выглядеть как можно более незаметными. В обращении с начальством – наиболее верная тактика.
– И кто у нас тут такой разговорчивый? – резко повернулся Игг Мухомор.
По цвету лица МЕНТа можно было определить его настроение. Сейчас физиономия начальника городской стражи была слегка багровой, что означало «раздражение немного выше обычного».
Но на то, чтобы перейти к «бешеной ярости», Мухомор лишнего времени никогда не тратил.
– Я!
– Ах, ты? – МЕНТ немного посопел, точно вулкан, решающий, извергнуться сегодня или подождать до завтра. – Докладывай!
Извержение пока откладывалось.
Форн Фекалин, который от утреннего пива отказался, чем несказанно удивил соратников, проговорил:
– Это Вялый Пырк и есть. Обнаружен вчера ночью рядом с убитым им человеком и с ножом в руке. Мы предприняли действия по захвату…
Выслушав доклад, Игг Мухомор, к всеобщему облегчению, разгневался. Сделавшись цвета переспелой малины, он завопил:
– Негодяи! Воры! Пьяницы! Бандиты! И все вы служите в Торопливых?
Лахова слегка пошатывало, поскольку начальник вопил ему прямо в лицо. Но лейтенант давно привык к таким штормам и, похоже, отрастил в ушах дополнительную перепонку.
Выдохся Игг Мухомор довольно быстро. Вытащил из кармана клетчатый носовой платок и принялся вытирать лысину. Когда эта важнейшая операция окончилась, МЕНТ свирепо воззрился на подчиненных.
– Вот так, – сказал он. – Вас тут целая толпа, а вы ни одного убийцы поймать не можете. А вот он, – Игг Мухомор ткнул рукой в Форна Фекалина, – второй день на службе и сразу так отличился. Единственный приличный человек среди всего этого сброда. Я думаю, что из постового его нужно сделать сержантом. Или кто-то против?
Никто из Торопливых покидать ряды стражи не спешил и поэтому спорить с начальством не стал.
– Вот и отлично, – буркнул Игг Мухомор. – И трупы куда-нибудь уберите. Не дело им так лежать…
И он покинул караулку. Торчавшие по стойке «смирно» стражники расслабились и задвигались.
– Уф, – сказал сержант Ргов. – У меня аж в ушах звенит. Значит, мы поработали не зря. А, лейтенант?
– Да, – кивнул Лахов и с некоторой неприязнью посмотрел на Фекалина. – Ты, сержант, избавься от тел.
– Есть.
– Есть, – передразнил Калис. – Как «есть» – он всегда готов, а как пить – нам без него отдуваться.
Форн Фекалин не обратил на поддевку внимания.
– Бульп трюльк… – сказали от двери. – С кем тут можно поговорить?
– Да с кем угодно, – не оборачиваясь, ответил Лахов. – Вон, с плакатом на стене, со шкафом в углу.
После такого ответа посетитель решил сменить тактику.
– Хлюлп тряк, мне бы самого большого начальника, – заявил он.
После такой просьбы лейтенанту пришлось обернуться.
В дверях стоял некто бородатый и лысый, но при этом – остроухий и наряженный в эльфийский зеленый кафтан.
– Ой, – дрожащим голосом сказал Ргов. – Может быть, и вправду пить с утра вредно для здоровья?
– Бульп вредно, – подтвердил эльф. – Так кто из вас главный?
– Я, – неохотно признал Лахов, не обнаружив в караулке офицера хотя бы одного с собой ранга. – Что у вас? Вы кого-то ограбили, обманули? Убили? Или вас убили?
– Трыльк мне нужно кое-кого поймать, – заявил эльф. – Я – старший хранитель музея Натуральной истории…
Лахов выслушал историю про змееморфа, покрутил в руках зелено-желтую чешуйку.
– Хм, ну, – сказал он. – Это несколько не наш профиль. Если бы ваш морфинистый змей кого-нибудь съел… И вообще, откуда он взялся, если они вымерли тысячи лет назад?
Эльф по привычке всех сильно умных люд… существ в ответ на вопрос прочитал Торопливым целую лекцию о древних тварях.
– Друльк а я откуда знаю? – заявил он в завершение. – Это не важно. Это к делу не относится. Трильк главное – что его надо поймать!
Лейтенант задумался, по крайней мере, слегка выпучил глаза и возвел их к потолку. Отказать старику легче легкого, но зато потом могут возникнуть проблемы. Эльфийская община богата и влиятельна, и если она начнет вставлять палки в колени, жизнь стражи станет хуже.
В смысле – еще хуже.
Куда проще использовать старый как мир чиновничий прием. Сделать вид, что ты взялся решать проблему, а на самом деле запихнуть ее в самый дальний ящик и задвинуть папками.
Ящика и папок у Лахова не было, но общую концепцию он себе представлял.
– Сержант Ргов! – скомандовал он.
– Я!
– Запишите словесный портрет подозреваемого. Будем искать, – мощная глотка лейтенанта рождала ложь легче, чем тухлое мясо – опарышей. – Как только обнаружим – немедленно сообщим.
– А что такое портрет? – спросил Ргов, из всех видов искусства знающий только художественную роспись лица с помощью кулаков.
– Описание.
– А!
Ргов добыл карандаш и кусок пергамента и принялся записывать, ну или ставить на листке какие-то закорючки.
– Зеленый, чешуйчатый, зубастый, – подвел итог сержант. – Это крокодил получается. Как бы нам не арестовать кого другого по ошибке.
Эльф несколько опешил.
– Хляпс а что, в Ква-Ква много крокодилов? – спросил он.
– На любой улице. Каждый день на них натыкаюсь, – уверенно сообщил Ргов. – Только они без чешуи и не зеленые.
Старший хранитель открыл рот, пытаясь осознать глубину стражнической мысли.
– А откуда вы узнали про змееморфа? – неожиданно вмешался в разговор Форн Фекалин. – Вы сами его видели? А?
– Удальп нет. Студенты, которые проходят у нас практику. Они…
– Сержант Фекалин, ты еще тут?! – рявкнул Лахов. – Я тебе что приказал? Заняться трупами! А ну, выполнять немедленно!
– Есть.
Лахов проследил, как новоиспеченный сержант ринулся выполнять приказ, и удовлетворенно кивнул.
Ничего, он еще сделает из этого придурка настоящего Торопливого.
А первым делом отучит задавать глупые вопросы и научит пить пиво по утрам.
Вход в очередной зал музея украшала вывеска: «Выставка несуществующих существ».
– Это как? – спросил Рыггантропов, могучим усилием лицевых мышц создавая на лбу пару морщин.
Непривычная к такой нагрузке кожа неистово скрипела.
– Сссс! – Тили-Тили помотал головой, отчего его большие уши затряслись и поднялся легкий ветерок.
– Наверняка очень просто, – сказал Арс. – Для настоящего ученого имеет значение не факт, а красивая концепция, им самим придуманная. А если факт в нее не вписывается, то его и не существует. Сюда, похоже, собрали тварей, которые не укладываются ни в какие теории.
Экспонаты в зале оказались много более странными, чем в других разделах музея. Хотя и там имелись существа и вещи, способные принудить к капитуляции рационально мыслящий мозг.
Тут находился нереальный кот, который то появлялся, то исчезал. За прочным стеклом лежало чучело плотоядного помидора-убийцы, ну а добрую половину площади зала занимал дракон. Золотисто-красный, немного поеденный молью и оттого страшно злобный на вид.
– А дракон-то им чем не угодил, типа? – вздохнул Рыггантропов. – Всем известно, что они есть.
– Всем известно – это еще не доказательство. С научной точки зрения, конечно.
В зале с несуществующими существами студенты провели целый день. Из музея вышли в сумерках, когда от запаха краски у всех троих кружилась голова. Рыггантропов настолько нанюхался, что даже не предложил выпить пива.
– Наконец-то домой, – сказал Топыряк и тут почувствовал, что за ним наблюдают.
Оглянулся, но не заметил ничего более подозрительного, чем пара прохожих и дворняга под забором.
Арс знал, что на нескольких магов рискнет напасть только безумец. Что даже профессиональный убийца подумает десять раз (убийцам, у которых мозги не очень велики, длинные мысли приходится обрабатывать поэтапно), прежде чем возьмется за подобный заказ.
Кроме того, Тили-Тили в схватке стоил отряда простых воинов, а Рыггантропов умел бить морды и резать глотки куда лучше, чем колдовать.
И все же Топыряк нервничал.
– В натуре… – проговорил Рыггантропов, обладавший наследственным преступным чутьем. – Кто-то сел нам на хвост?
Из-под мантии он вытащил фамильный клинок, кривой, зазубренный и покрытый багровыми пятнышками того типа, о происхождении которых благоразумный человек не станет спрашивать.
Тили-Тили засвистел и прокрутил в руке короткий посох.
– Похоже на то, – сказал Арс, вскидывая руку и припоминая какое-нибудь заклинание, что годится не только против демонов. – Чего делать будем?
– Идти как шли, типа. Не оставаться же тут?
Мысль была здравая. Окрестности улицы Шести Струн считались местом довольно безопасным, но безопасное место по ква-квакским меркам – это то, где вас не убьют более одного раза за ночь.
– Пошли, – произнес Арс, пытаясь отыскать в глубинах сердца смелость.
Но та, похоже, дезертировала в пятки.
Они прошли улицу Шести Струн до конца, оставили позади Мотыжную площадь. Сумерки загустели, точно растворимый кофе, в который долили дегтя. На западе осталась гореть в вышине только яркая точка – вершина Влимпа, великой горы, служащей домом для богов.
И в темном, словно специально спроектированном для засад переулке дорогу студентам преградили.
– Ой! – сказал Топыряк, когда из подворотни шагнула сутулая фигура, а за ней – вторая.
– Я бы даже сказал: «Ой-ёй-ёй», – добавил Рыггантропов, оглянувшись. – Нас, в натуре, окружили.
Арс решил назад не смотреть, чтобы не портить себе настроения. Света звезд хватило, чтобы разглядеть тех, кто встал на пути студентов, – чешуя вместо кожи, на голове – гребень, когти на пальцах и зубы в пасти.
– Умрете! – Это одна из тварей ухитрилась прошипеть, хотя сделать такое со словом, где нет шипящих, довольно трудно.
– А как же, – согласился Арс. – Лет через сто. Вот вам!
И он швырнул приготовленное заклинание. Но вместо испепеляющего потока алого пламени с ладони сорвались несколько голубей и, суматошно хлопая крыльями, умчались ввысь.
– Ты решил завалить нас гуано? – спросил второй змееморф. – Смерть!
Тили-Тили зашипел и шагнул вперед, поднимая посох. Рыггантропов двинулся назад, чтобы встретить тех, кто собрался атаковать с тыла. Топыряк почувствовал себя лишним, но это его ничуть не расстроило.
Если бы еще оказаться где-нибудь подальше…
Змееморфы атаковали стремительно, распластавшись над землей. Их красивый прыжок прервался, когда оба чуть ли не одновременно налетели на посох йоды. Но, к удивлению Арса, это не произвело на чудовищ особого впечатления. Раздался глухой стук, какой производит упавшее бревно, змееморфы свалились наземь, но даже и не подумали лишиться сознания.
Они вскочили и атаковали вновь, так что Тили-Тили пришлось отчаянно замахать оружием.
– Ыыыы? Как же так? – спросил Топыряк сам себя.
Он оглянулся и обнаружил, что Рыггантропов деловито рубит тесаком еще двоих тварей. А те не спешат получать раны, особенно смертельные. Ловко уворачиваются и все норовят добраться до двоечника.
В момент, когда пыл чудовищ немного ослабел, две головы повернулись к Арсу и одновременно произнесли:
– Шшшш!
– Типа, в натуре!
Оба восклицания не могли похвастаться особой глубиной смысла, но Топыряк расшифровал их легко: «Сделай что-нибудь! А не то нас сейчас убьют, а потом сожрут сырыми!»
Арс напрягся и попытался вспомнить хоть какое-нибудь подходившее к случаю заклинание. Но в голову лезла всякая ерунда вроде экзорцизмов, Извлечения Скрытого Смысла и избавления от магического поноса…
Ага, но ведь если его перевернуть, то понос можно вызвать!
– Сегульдук! Барбидук! – воскликнул Топыряк и махнул сначала в одну сторону, а затем в другую.
Заклинание не породило никаких особых спецэффектов. Раздался тихий звон, словно разбился маленький хрустальный кубок, а за ним прозвучали шесть одинаково сдавленных стонов:
– Ыыыыххх!
Такой звук может издать существо, изо всех сил сражающееся с собственным кишечником. Ну а тот яростно пытается избавиться от содержимого как можно… ну, прямо сейчас…
Арс забыл, что это заклинание бьет по площадям.
И оно подействовало на всех, без исключения, а не только на змееморфов. Схватка прекратилась сама собой, поскольку сложно биться, когда твои собственные внутренности лезут наружу.
Студентов-демонологов учат справляться с подобными состояниями, ведь демоны способны вызывать понос одним своим видом. Поэтому Рыггантропов и Тили-Тили потеряли боеспособность лишь на пару мгновений, нужных для того, чтобы произнести контрзаклинание.
А вот змееморфы дружно схватились за животы и метнулись прочь.
– О, получилось… – сказал Топыряк дрожащим голосом.
– Шшшш!
– Еще как… – просипел Рыггантропов. – Я чуть штаны не испортил. Ну что, а теперь побежали?
– Куда?
– Туда, где они нас не достанут, в натуре.
– Ссссс! – свистел и размахивал лапками йода, пытаясь привлечь к себе внимание.
Когда это удалось, Тили-Тили изобразил некий жест, красноречиво обозначивший жуткие муки.
– Точно, университет, – сказал Арс. – Там они нас не достанут.
– Типа того, – кивнул Рыггантропов.
Возник и удалился топот.
В темном переулке воцарилась тишина, нарушаемая лишь надсадным сопением из подворотни.
Мэр Ква-Ква Мосик Лужа пребывал на своем посту много лет и успел несколько, как бы это сказать, заплыть жирком.
Во всех смыслах этого слова.
Последнее время он очень не любил вспоминать, что его должность связана еще и с какой-то «работой», а не только с возможностью хорошо кушать, регулярно выпивать и не беспокоиться ни о чем. Ну, разве что о том, чтобы набивать собственные карманы (в том числе и внутренние).
Хотя подобная метаморфоза происходит почти со всеми политиками, и Мосик Лужа не являлся исключением.
Он подписывал документы, которые совали ему советники, и не вникал вообще ни во что. И город, как это ни странно, прекрасно функционировал, словно и не был ему нужен мэр вместе с оравой алчных чиновников.
Но таких мыслей Мосик Лужа не любил и поэтому не допускал даже в чужих головах.
Что уж говорить о своей?
Но сегодня Мосика Лужу потревожили самым непочтительным образом. Причем сделал это тот, от кого мэр не ожидал подобной подлости, – старейший из его советников, Глагол Пис.
Переживший чуть ли не десяток мэров, он давно лишился всяких рудиментов вроде совести или чести. Но зато натренировал спинной хребет до такой степени, что тот начинал чувствовать неприятности задолго до их возникновения. А голова чиновнику подобного уровня обычно вообще не нужна, он может великолепно обходиться и без нее.
Сегодня Глагол Пис проник в кабинет мэра вскоре после полудня, когда Мосик Лужа отдыхал от утренних трудов. Те заключались в том, что он выпил бутылочку пива.
– Э… ургх хррр… брр? – С помощью этих звуков лежавший на диване мэр ухитрился выразить недовольство и одновременно сомнение в реальности происходящего. – Это хтоо?
Чтобы кто-то осмелился войти просто так?
– Это я, господин, – сообщил Глагол Пис. – Не посмел бы оторвать вас от трудов, но… у нас проблемы.
– Хрубл-брубл, – сказал Мосик Лужа и сел. – Неужели нельзя было решить их, ну, в этом, в рабочем порядке?
– Нет. У нас очень большие проблемы. Казна пуста.
– И всего-то? – поморщился мэр. – Она регулярно бывает пуста. Значит, нужно придумать новый налог и быстренько собрать его.
– Мы только десять дней назад ввели налог на топтание улиц. Со сбором, как обычно, возникли некие трудности, но изрядное количество бублей поступило в казну и было обменяно на золото.
– И что, оно исчезло? – Мосик Лужа зевнул. – Эка невидаль. Кто-нибудь из вас его и прикарманил. Это называется, ага, освоить бюджет. Надо казнить человек пять, ну а имущество забрать. Все и вернется обратно.
– Нет, господин, бюджеты тут ни при чем, – сказал Глагол Пис. – По документам, золото лежит в хранилище. Но на самом деле его там нет. Оно исчезло за одну ночь. Там, где лежало, осталась лишь красноватая пыль.
– О!
Только тут в проржавевшем мозгу мэра появилась слабенькая искорка мысли.
Да, советники и прочие чиновники любят воровать деньги, но, украв, они не бегут докладывать начальству. Да, можно вводить по налогу раз в месяц, но карьера правителя, избравшего такой способ обогащения, обычно заканчивается довольно быстро и крайне болезненно.
– Воры? – предположил Мосик Лужа. – Нужно позвать стражу?
– Вряд ли, – покачал головой Глагол Пис. – Никаких следов взлома, да и охраняется дворец хорошо.
– Тогда что? – Искорка мысли стала огоньком, и этот огонек сделался багровым, цвета тревоги.
– Похоже, что это магия. Нечто подобное случилось в особняке лорда Дырга, где разом исчезли все драгоценности. Доходят слухи, что сильно беднее стал Тощий Брык и что в храме Бевса-Патера проблемы с наличностью.
– С наличностью?
– Точнее, с ее отсутствием.
– Вот как? – Мэр был не против, что заносчивые жрецы и наглый Брык лишились своего золота, но заподозрил, что этим все не ограничится. – Эй, Сарданька!
В кабинет заглянул тощий прилизанный юноша на побегушках по имени Сарданапал.
– Чего изволите? – спросил он.
– Бездельников ко мне!
– Это каких?
– Самых бесполезных!
В подчинении у Мосика Лужи находилась куча людей, и большинство из них можно было назвать бездельниками. Но почти все они приносили какую-то пользу, хотя бы тем, что время от времени на них можно было спихнуть ответственность или сорвать плохое настроение.
Из общего ряда выбивались двое специалистов по управленческой магии.
Та являлась одной из самых таинственных и загадочных областей волшебного знания. Всем было понятно, что она существует, иначе бы Магический Университет не выпускал колдунов такого профиля. Но вот как она действует и для чего нужна – на этот вопрос не мог ответить никто из преподавателей соответствующей кафедры.
Или мог, но не спешил, опасаясь за собственное благополучие.
Временами Мосик Лужа подозревал, что управленческие маги самые настоящие дармоеды, но побаивался говорить об этом вслух.
Какой бы ты ни был мэр, лягушка из тебя выйдет обычная, зеленая и скользкая.
– А, понял. Чародеев, – сказал Сарданька и шмыгнул носом. – Да, господин мэр, там к вам эльф просится…
– Эльф? Чего ему надо?
Удивление Мосика Лужи можно было понять.
Чтобы попасть пред его светлые очи, нужно было быть либо очень терпеливым, либо ужасно хитрым, либо невероятно наглым, ну или крайне богатым (хотя бы в начале процесса). Восхождение по ступенькам бюрократической пирамиды являлось нелегким делом, рядом с которым меркли всякие банальные подвиги вроде победы над демоном или чистки божественного сортира на Влимпе…
Ну а нелюди вообще предпочитают с этой пирамидой не связываться.
– Хранитель какого-то музея, – сообщил Сарданька. – Говорит, что будет очень сильно расстроен, если вы его не примете.
Мэр и его советник обменялись взглядами, кислыми, точно щавель.
– Иди за магами, – велел Мосик Лужа. – А этого остроухого урода зови. Мы же должны быть это, толерантны ко всем расам…
Сарданапал исчез, и вместо него в дверь кабинета вошел эльф, такой дряхлый, словно явился в мэрский дворец прямо из могилы. Мосик Лужа пальцем шевельнуть не успел, как оказался погребен под лавиной слов и бульканья, из которой понял лишь то, что срочно надо кого-то ловить.
– Э, хм… ну… – сказал он. – Да, дело важное. Немедленно отправляйся в… – глава города порылся в памяти, вспоминая, кто из чиновников последним вызвал его гнев, – комнату сто пять. Там сидит Толсто Гнидссон, глава департамента редких вопросов. Он тобой и займется.
Эльф пробулькал что-то вроде благодарности и удалился.
– Что это было? – спросил Мосик Лужа, ощущая легкое раздражение. То ли по поводу того, что ничего не понял, то ли по поводу забрызганного слюной стола. – Эльф или верблюд?
– Может, полукровка? – предположил Глагол Пис, имевший о животном мире предельно смутные представления.
Но мэр и советник тут же забыли об эльфе, поскольку в кабинет вошли колдуны.
Винтус Болт и Дубус Хром-Блестецкий большую часть времени работали магами-спецами по управлению, то есть вообще ничего не делали. Поэтому вид у них был очень упитанный.
Человек невежливый сказал бы, что их круглые рожи нагло лоснились.
– Явились, дармоеды? – поприветствовал подчиненных Мосик Лужа, признанный эксперт по работе с персоналом. – Пора вспомнить, что вы умеете не только жрать и важно дуть в щеки.
– Позвольте… – сказал Дубус Хром-Блестецкий. – Вы имели в виду: надувать щеки?
– Минуточку… – поддержал коллегу Винтус Болт. – Вы…
– Никакой минуточки! – рявкнул мэр. – Вы обходитесь мне, то есть городу, в круглый бубль! И сегодня вам придется доказать, что все эти годы вы не зря получали деньги! Садитесь!
Вскоре маги узнали, что случилось с золотом в городской казне, и лица их стали немного менее самодовольными.
– Мы постараемся выяснить, что случилось, – сказали они в один голос. – Но мы ведь не специалисты.
– Знаю, – ухмыльнулся Мосик Лужа той особой улыбкой, какой владеют лишь начальники. – Вы специалисты только в безделье. Но постарайтесь. И очень быстро. Иначе я вспомню, что ужасно давно никого не увольнял. И не сажал на кол…
Хранилище казны располагалось в подвале Останкинской башни, той самой, что толстым уродским пальцем торчит над Ква-Ква. Процесс проникновения в него состоял в основном из переговоров с разного рода стражниками, взвизгивания дверных петель и клацанья засовов.
Винтуса Болта и Дубуса Хром-Блестецкого сопровождал капитан мэрской стражи, и поэтому этот процесс закончился для них довольно быстро. Клацнул последний, самый большой замок, завизжали петли необычайно толстой двери, и маги шагнули в обширное помещение.
Тут стояли ящики, на каждом имелась надпись: «Не влизай! Убьеть!».
– Так вот, господа, – сказал капитан стражи, оглаживая длинные, завитые на кончиках, истинно капитанские усы. – Как видите, стены, двери и замки целы. А содержимое этих вот…
– Мы сами, – остановил его Хром-Блестецкий, знавший, что капитан любит поговорить с умными людьми.
И поэтому частенько беседует даже с собственным отражением в зеркале.
Капитан обиженно замолчал, а маги двинулись к ближайшему ящику и заглянули под крышку.
Хранители казны полагались на замки и охрану, а также на страшную надпись, и поэтому крышка была даже не закреплена. А в чреве ящика, там, где должны были весело поблескивать золотые слитки с клеймом мэрии на боку, имелся лишь тонкий слой рыжей пыли.
Винтус Болт взял горсточку и поднес к носу.
– Ничем не пахнет, – уныло сообщил он.
– Мне кажется, коллега, это не наш профиль, – заметил Хром-Блестецкий. – Мы, как бы это…
– И ты рискнешь сообщить об этом мэру? Чтобы мы с тобой резко сменили агрегатное состояние с твердого на газообразное?
– Это как?
– С помощью костра.
– О!
Некоторое время длилось задумчивое молчание. Винтус Болт разглядывал пыль, а Дубус Хром-Блестецкий размышлял, не собрать ли ему манатки и не отправиться ли в путешествие для поправки здоровья. Куда, он особо не задумывался. Главное – подальше от мэра, способного это здоровье свести к нулю.
– Ладно, – наконец сказал Винтус Болт. – Попробуем применить что-нибудь из заклятий познания. Эти ящики должны помнить, что случилось со спрятанным в них золотом. Ведь так, коллега?
– Так, – согласие это выглядело унылым, как осенний вечер на кладбище.
Оставшийся у дверей капитан увидел, как маги склонились над одним из ящиков. Из их ладоней заструилось голубоватое свечение, а потом внутри ящика завозилось, будто там появились занятые размножением кролики. Полетели белые искры, особенно яркие в мраке хранилища.
Тот маг, что повыше, закряхтел, тот, что пониже, засопел.
Капитан на всякий случай взялся за палаш и выдвинул вперед нижнюю челюсть, похожую на оголовье тарана.
– Ничего себе, – проговорил Дубус Хром-Блестецкий, когда заклинание с тихим шелестом скончалось. – Кто бы мог подумать, а?
– Ага, – согласился Винтус Болт. – Мелкие злобные ублюдки. Они всегда были мне очень подозрительны. И как только догадались сотворить такое? Нанести удар в самое… самый желудок нашего города.
– И не только города, – побледнел Хром-Блестецкий, которому пришло в голову, что он давненько не осматривал собственный золотой запас. – Всем гражданам… Поэтому мы…
