Дмитрий Каннуников
Разведёнка
– Да не пойду я к вашему дяде, у него на кухне тараканы бегают, вот такие, – и он показал на ладони таракана, размером в большого карася, – как будто он их с Мадагаскара привёз.
– Какой Мадагаскар, мы к тебе всегда, как к брату, а ты…, – обиделся самый младший, Сурен.
– Про Армена в Москве узнают, а про нас нет, – кипятился Карен, – всё иду к тебе в передачу, давай, куда идти.
– Ты же женат, нельзя тебе в передачу.
– Всё развожусь. Давай, куда говорить?
– Подожди, брат, не кипятись. Зачем разводиться? У тебя дети, давай, я пойду на передачу, всё им скажу, – сказал младший.
– Тебе тоже нельзя, тебе 30 нет.
– Э, мне 29 с хвостиком, скоро тридцать.
– Вот будет 30, приходи, – вывернулся Васисуарий.
– Тогда я, – сказал Карен. – Куда идти?
– Ну, ладно, пойдём, только если тебя выберем, бумажку принесёшь, что разведён.
– Хорошо, принесу.
Они вошли в помещение, где съёмочная группа готовилась проводить кастинг.
Посередине комнаты стоял стул, за которым был натянут экран. Одна камера стояла на штативе, должна снимать статично, со второй на плече бегал Гоша, приноравливаясь снимать с разных точек. За штативом стояло старое кресло, на спинке висела табличка «Режиссёр». В углу сидела Тоня с колотушкой в руках, ей что-то объяснял Гена. Рядом с креслом стояла Ираида в неизменном своём ковбойском наряде и листала какие-то страницы, скреплённые скрепкой.
– Так, с женщинами у нас побогаче – бывшая любовница мэра, нынешняя любовница мэра, домохозяйка, учительница и безработная. Так, с нее и начнём.
– Куда садиться, что говорить? – кричал Карен.
– Вот сюда, на стул. Гена, свет и камеру включи. Давай, Карен, говори.
– Что говорить?
– Про себя, про твой развод. Камера!
– Я Карен Вазильянц, – начал армянин, – мне 38 лет, я развёлся со своей женой, чтобы участвовать в этой передаче. Приходите в моё кафе «У Карена», самый вкусный шашлык гарантирую, самый лучший вино достану. У меня лучше, чем у Армена и Сурена. Я закончил. Ну как, красиво я сказал?
– Стоп, снято, – вдруг крикнула с места Тоня.
– Всё, иди, разводись, если кастинг пройдёшь, то мы тебе позвоним, – сказал Васисуарий.
Карен гордо окрыл дверь, а там, в фойе, его ждали маленькая, толстая, усатая жена и трое ребятишек, которая сразу набросилась на него с кулаками и стала визгливо кричать по-армянски, Карен ей ответил тоже по-армянски. Она повернулась, что-то сказала детям, те бросились к отцу, маленькие схватили его за ноги, старший обхватил за талию, и повисли как гири. Он взял самого маленького на руки, и они, ругаясь, направились на улицу.
Съёмочная группа молча наблюдала эту сцену через открытую дверь. Когда шумная армянская семья вывалилась на улицу, Васисуарий сказал:
– Так, с этим ясно, братья отвалились, давайте чередовать – сначала женщина, потом мужчина. Кто первый?
– Элеонора Станиславовна, 43 года, была замужем 2 раза, на данный момент разведена, – сказала Ираида.
– Бывшая любовница мэра, – прокомментировал Гоша.
– Заходите.
В комнату вошла миловидная, в прошлом красивая, но потерявшая формы женщина, в чёрном платье с кружевами, на голове чёрная шапка с вуалью, которая чуть скрывала правильные черты лица.
– Здравствуйте, у вас можно курить? – спросила она томным низким голосом и, не дождавшись ответа, достала из чёрной же сумочки длинный мундштук и пачку тонких сигарет «Винстон», вставила сигарету и прикурила от элегантной позолоченной зажигалки. – Куда садиться?
– Сюда, присядьте, – указала на стул перед белым экраном Ираида, – сейчас включим камеры, расскажите о себе.
Дама села на стул, элегантно закунув ногу на ногу, красиво откинув локоть, поднесла к губам мундштук. Со стула вскочила Тоня, хлопнула у неё перед носом хлопушкой:
– Кандидатка на шоу «Разведёнка» номер один, – прокричала она.
Гена включил камеру на треноге и стал поправлять свет, чтобы выгоднее подчеркнуть лицо.
– Рассказывайте о себе, – сказал Васисуарий.
– Ой, ну что тут рассказывать? Зовут меня Элеонора Станиславовна Райх, мне 43 года, два раза была замужем, первый муж оказался алкашом… Ой, извините, пьяницей. Уносил из дома вещи, нигде не работал, я его выгнала, второй не мог иметь детей, а я очень хотела, на этой почве у нас были скандалы, мы развелись, он уехал из города. Теперь живу одна.
– С мэром, – тихо хихикнул Гоша.
– Что вы хотите найти в нашем шоу? – спросил за кадром режиссёр.
– Ой, ну хочу мужа найти, приличного человека, родить ему ребёнка.
– А не поздновато?
– Нет, ну что вы, я была у врача, ещё есть шанс, только надо, чтобы человек был надёжный, обеспеченный, мог содержать меня и ребёнка, с квартирой, а то будет в моей жить, а если вдруг что не так, это ж надо будет делить, а я не люблю суды, вот, – она замолчала, поднесла красиво мундштук к губам и эротично выпустила колечко дыма.
При свете софита лицо вспотело и макияж поплыл:
– Ой, извините, не снимайте, пожалуйста, я сейчас, – она суетливо вскочила, закрывая ладонью лицо и выскочила из комнаты.
– Так, ну это на полчаса, не меньше, – сказал Гоша, – она со мной в одном классе училась, ей в туалет сходить перемены не хватало.
– Хорошо, давайте мужчину, – сказал Васисуарий. – Кстати, мне идея пришла в голову, шоу и ток-шоу будут вести Лев и Серж. А что, оденем их элегантно, думаю, будет хорошо.
– Авоськин, заходите, – крикнула в фойе Ираида.
В комнату ввалился здоровый мужик в костюме, брюки были заправлены почему-то в кирзовые сапоги, начищенные до блеска, если можно так начистить кирзу. Конечно, под пиджаком явно неглаженная рубашка. Телосложением мужик был похож на медведя. Большая голова с рыжими, колечками волосами, густая борода и усы, тоже мелкими колечками, крупный мясистый нос на широком веснушчатом лице, при этом большие зелёные глаза. Если бы не цвет волос и глаз, то мужик был бы похож на цыгана.
– Куды садиться? – спросил он густым басом. – А-а-а вот куды.
Он сел на стул. К нему подбежала Тоня и хлопнула перед носом хлопушкой:
– Кандидат на шоу «Разведёнка» номер один, – прокричала она.
– Ты это, девка, не балуй тут, – прогудел рыжий медведь.
– Представьтесь, пожалуйста, – сказал Васисуарий.
– А, ну это, зовут меня Фёдор Авоськин, по батюшке, значит Иваныч. Живу в Сосновке, кто не знает, километров пятнадцать от города. Хочу найти жену, хозяйку в дом, маму детишкам, у меня их двое. Мне давече Кум Федот бумажку привёз, ездил, значица он в город по делам, а там, говорит, везде эти бумажки поклеены, что, мол, жену можно найти. Ну, я в пять утра встал, детей на хозяйстве оставил, у меня корова, телят семь штук, куры, гуси, за всем пригляд нужен, понимаешь. Вот, значица, я трактор свой завёл и в город, по адресу. Мне 40 лет, жена умерла пять лет как, вот и живу бобылём, а без хозяйки-то никак, да и детей поднимать надо, учить. Я баб-то посмотрел, там, в коридоре. Так это, фифы все, а вот та, которая в маках вся, хороша. Бюст, фигура, всё при ней. Мне ведь такая нужна, чтоб пошла по селу, а мужики чтоб слюни пускали, говорили б: «Вот, Фёдора Авоськина жена пошла!». Так, правду говорят, что вы ещё и приоденете, а то я костюм у кума взял. Он у нас один на двоих, мы, если в город надо ехать, одеваем его, а так у нас у каждого свой будет, чтоб было в чём в старости в гроб положить, а то ведь кто ещё из нас первый загнётся, второго что, голого похоронят, да и денег неплохо было бы подзаработать, а то у нас на селе с деньгами туго…
– Правду, правду, приоденем, если кастинг пройдёте, на швейке.
– А, может, что и детишкам пошить?
– Губу-то не раскатывайте, – сказал Ираида, – вы сначала кастинг пройдите.
– А кастин – это что? Лекарство?
– Идите уж, телефон у вас есть?
– Да, в сельсовете, если что, там секретарша или председатель, так вы им скажите, они передадут.
– Всё, идите, вас дети ждут.
Фёдор вышел в фойе, но домой не поехал, а стал ходить кругами, потихоньку приближаясь к плотной, ненакрашенной женщине в плохо сидящем черном платье, с огромными, аляповатыми, бесвкусными маками.
– Так, перекур, – возопил Васисуарий, – окна открываются, если нет, то идите на улицу. Гена, на тебе 200 рублей, метнись в палатку, принеси упаковку воды, что-то жарко сегодня. Да, если остальные кандидаты такие же, то шоу можно закрывать сейчас, не начиная.
– Да нет, есть там пара приличных мужичков и тёток, – сказал Ираида. – В конце концов нам нужны 1 женщина и 4 мужика, из пятерых уж четырёх выберем.
После перекура продолжлили работу:
– Светлякова, заходите, – крикнула в дверь Ираида.
В дверь влетела статная, высокая блондинка с ярким макияжем, каким-то кукольным личиком, с силиконовыми губами. На ней была короткая красная юбка и белая блузка с глубоким декольте, из которого торчали аппетитно налитые дыньки и кружева лифчика. Волосы были убраны в высокую причёску. Из юбки торчали длинные, чуть полноватые, загорелые ноги.
– Здравствуйте, здравствуйте, – защебетала она приторно-ласковым голоском.
Гоша и Гена шумно сглотнули слюну. Каждый из них в мечтах видел её голую, на кружевном белье, но не у того, ни у другого не было кружевного постельного белья, да и кровати такой не было, чтобы можно было такое бельё постелить, разве что продавленный диван или узкая тахта, а такое тело требует другого подхода.
– Садитесь сюда, – сказал Васисуарий, которого совсем не взволновали женские прелести девушки.
Она села на стул, закинула ногу за ногу, отчего юбка задралась и стали видны кружевные трусики. Гоша сразу же сделал увеличение, и снял ноги и трусики. Потом вырежет себе на память.
Вскочила Тоня, громко хлопнула перед носом девушки хлопушкой:
– Кандидатка в шоу «Разведёнка» номер два,– и отбежала на своё место.
– Что привело вас в наш проект? – спросил режиссёр.
– Ну, если честно, то хочу найти мужа, чтобы был порядочным и обеспеченным. Я уже была замужем за турком, когда мне исполнилось 16 лет, он так красиво ухаживал, дарил цветы, возил кушать в ресторан, правда, один раз, но там так вкусно готовят, а потом сделал предложение. Сказал, что кольцо подарит, когда мы приедем в его замок в Анталии. Мама с папой были против, поэтому я убежала с ним, а там, представляете, этот мерзавец хотел продать меня в бордель. Я вырвалась, убежала, прибежала в посольство, и мне оформили развод, а через два года вернулась на Родину и вот живу в Сливске. А мне ведь уже 35, и я хочу детей, нормальную семью, мужа, с которым можно ездить отдыхать за границу…, – затараторила она.
– Понятно, представьтесь, пожалуйста, – прервал её Васисуарий.
– Ой, извините, Светлякова Светлана Николаевна.
– Хорошо, Светлана Николаевна, по результатам мы вам позвоним.
– Спасибо, – она выпорхнула за дверь.
– Ну вот, ничего себе типажик, – сказал Васисуарий, когда за ней захлопнулась дверь.
– Ага, нынешняя любовница мэра знает, что он со своей женой не разведётся никогда, решила его позлить.
– Давайте посмотрим мужчину.
– Сакин, заходите.
В дверь ввалился невысокий, плечистый пацан, в малиновом пиджаке, чёрной водолазке, с толстой золотой цепью на бычьей шее, в чёрных брюках и туфлях с такими длинными носами, что казалось у него на ногах лыжи. Коротко стриженная голова, похожая на бультерьера. Он оглядел всех маленькими глазками из складок на толстом лице. Вздёрнутый нос, еле видный из-за толстых щёк, и вывернутые губы, казалось, что он тебя укусит сразу, если скажешь что-то не так, короче пацан.
– Здорова, братва, здесь на шоу записывают?
– Да, проходите, садитесь на стул, – сказал Васисуарий, мысленно поёжившись.
– Я лучше присяду, сесть всегда успеем, – засмеялся «бультерьер» давно избитой шутке.
К нему подскочила Тоня и хлопнула хлопушкой:
– Кандидат в шоу «Разведёнка» номер два.
– Здорова, братва, – он оскалился в камеру, наверное, улыбнулся, – меня зовут Слава Сакин. Хочу сразу предупредить, что если кто, не дай бог, даже подумает, типа Ссакин или Сракин, приду и зубы выбью, вы меня знаете. Короче, типа я решил найти себе жену. А чё, хата у меня есть, 3 киоска с газетами и журналами, типа печатный магнат, я газетами не только жопу вытираю, но и читаю их перед этим, так что шуры-муры разводить умею. Там в коридоре тёлки ничего, я б конечно Светку выбрал, но куда мне с мэром тягаться, хотя у меня тачка покруче, «бэха-трёшка», с наворотами, а он всё на Хонде ездит. Хотя с его сыном и женой не потягаешься, куда моей «бэхе» против «Ягуара» и «Кайена». Но я так скажу, братва, моя тачка тоже ничего, 200 идёт по трассе свободно. Короче, пацаны, если чё там, голосование или чё, выбирайте меня. Гы-ы-ы.
– Стоп, снято, – покривился режиссёр.
– Ну, чё, типа, круто сказал?
– Нормально, идите, вам позвоним, если пройдёте.
– Э, чё значит если? Буду ждать звонка, – он громко хлопнул дверью.
– Да, с этим дурачком шутки плохи, он в ресторане на начальника полиции кинулся, за руку зубами схватил, так укол пришлось делать, чтобы разжать зубы, намертво, – прокомментировал Сакина Гоша.
Настроение у Васисуария испортилось, он посмотрел на Сержа, тот стоял и отрешённо смотрел в окно.
«Эх, приголубить бы его, – подумал он, – но нет, нельзя, вечером, дома».
Он даже вспотел от таких мыслей, взял бутылку минералки, открыл и пару раз прихлебнул из неё, передал Сержу:
– На, попей, – сказал он ласково.
– Благодарю, – ответил Серж и тоже отхлебнул из бутылки, с благодарностью посмотрев на любовника.
– Ты смотри, к этой бутылке не прикасайся, – услышал он сзади Гошин шепот, – мало ли что он этим ртом делает, заразишься ещё.
Настроение испортилось ещё больше.
– Так, давайте посмотрим ещё пару человек, остальных на завтра.
– Наливайко, заходи, – крикнула в дверь Ираида.
