Дмитрий Иванов
Волею богов

Глава 12. Господин ужаса

Уэмак уже не помнил, как снял мокрые от крови доспехи, вымылся и лёг спать. Он буквально провалился в черноту и не видел никаких снов. Утром, когда собирались в путь, молодой вождь лично отправился к Несауальтеколотлю поговорить о таинственном божестве. Паренёк за одну ночь сделался героем. Многие тогда хотели повидать его и спросить о природе столь эффектного преображения, но жрецы по приказу Истаккальцина встали на защиту палатки и никого не пустили внутрь. С правителем ему всё же пришлось встретиться, хоть этому и противился первосвященник. Однако разговор ничего нового не принёс. Юноша снова сказал, что не знает имени того существа. По словам мальчика, создание, которое использует его тело, не отвечает на вопросы и вообще ничего не рассказывает о себе. А детали облика божества всегда выпадают из памяти, как только оно уходит. Несауальтеколотль явно боялся, и визит высокого гостя совершенно не пошёл парню на пользу.

Ночью умер больной в лихорадке. Остальные пока держатся. Всем раненным во вчерашнем бою сделали перевязки и оказали помощь. У одной женщины украли нефритовые бусы, или сама потеряла. Но сейчас нет времени разбираться. Если вещица всплывёт, после стоит провести расследование. О новом пророчестве рассказали только командирам отрядов, дабы не пугать обывателей прежде времени, ведь до острова нужно ещё дойти.

Колонна двигалась хорошо. Словно муравьи, огибающие травинки, потоки людей обходили стволы высоких деревьев. Муть поднималась в воде от сотен шагающих ног. Одежда не просыхала. Стирать её толку не было, всё равно запачкается от ила или налипших водных растений. Однообразный пейзаж уже не радовал глаз. Но ощущение, будто кто-то неустанно следит за странниками, сохранялось. Неужели тоуэйо, притаившиеся в чаще или на ветвях кипарисов, а быть может, слуги таинственного неизвестного бога, ни с того ни с сего решившего помогать изгнанникам? В сердце Уэмака снова поселилась тревога. И чем дальше странники шли, тем сильнее становилось беспокойство.

К полудню вернулись разведчики и сообщили о том, где находится обещанный остров. Никаких дикарей или их следов они не обнаружили. Путники немного изменили курс, и через некоторое время люди уже выходили на поросший хвощами берег. Уэмак приказал сосредоточиться всем в центре и не растягиваться. Воинам надлежало немедленно надеть доспехи, вооружиться и прибыть в распоряжение командиров. Лучшие из лучших доставали яркие костюмы животных: орлов, ягуаров койотов, закрепляли на спинах красочные знамёна и эмблемы, украшали шлемы великолепными плюмажами из драгоценных перьев.

Ко времени сумерек все уже стояли наготове. Удалось даже сделать небольшие укрепления из поваленных стволов. На деревьях появились старые знакомые – летучие мыши и совы. Быстро темнело. Напряжение нарастало. Весь остров замер в безмолвном ожидании. Тогда благородный Косицтекатль встал перед рядами воинов и во весь голос произнёс строки старой поэмы: «Нет ничего подобного смерти на войне. Нет ничего подобного цветочной смерти, столь драгоценной для него, Дарителя Жизни. Я вижу её в дали. Моё сердце жаждет её». Гул одобрения пронёсся над лагерем в ответ.

Вдруг яркая вспышка озарила лагерь. На прогалине показался скелет Малиналли в тусклом голубоватом сиянии. Он шёл по поверхности воды, не касаясь её своими когтистыми лапами. Уэмак и воины один за другим склонились в почтительном приветствии. «Готовься, молодой вождь», – произнёс вестник таинственного бога. С этими словами он взмахнул посохом, развернулся и описал в воздухе широкую дугу. Вновь вся тьма и препятствия будто бы рассеялись, и стало видно далеко вперёд. Встревоженный царевич заметил множество тоуэйо. Сотни лодок направлялись к острову. Должно быть, дикари хорошо видели в темноте или на них лежали какие-то чары. Ни одного светильника, ни факела не горело, дабы не выдать приближение нападавших. Бесшумно каноэ скользили между стволов кипарисов. Противник стремительно приближался. Вскоре их удалось хорошо рассмотреть. Абсолютно голые, даже без набедренных повязок, они покрывали тела грубыми, на первый взгляд бессмысленными рисунками. Волосы большинства заплетены в косички или перехвачены верёвками. У некоторых в пробитые носовые перегородки вставлены тонкие птичьи кости. Немногие имели украшения из перьев и ожерелья из зубов крокодилов.

– Пращи и атлатли к бою! – крикнул Уэмак и сам поднял заряженную копьеметалку.

– Подпустим их поближе, – ухмыльнулся Косицтекатль.

– Атакуем с пятидесяти шагов, – подтвердил царевич.

Тоуэйо, считавшие, будто их не видят, тоже решили максимально сократить расстояние. Защитники острова наблюдали, как дикари прицеливаются и натягивают тетивы луков.

Залп дали почти одновременно – многие из нападавших попадали с лодок. Их стрелы вновь не достигли цели. В тот же миг с деревьев с криком сорвались крылатые монстры. Сегодня их было меньше, чем вчера, видимо, многие из них пожертвовали свои жизни ради победы людей. Новый залп. На сей раз тоуэйо целились как раз в птиц и нетопырей. Пронзённые насквозь, они с плеском падали в воду. Тем временем противники сближались. Выкрикивая боевой клич, тоуэйо попрыгали с каноэ и ринулись на защитников острова. Воины Уэмака сомкнули щиты и выставили вперёд боевые копья. Дикари сражались отважно, словно самоубийцы, они напарывались на разящие наконечники. К тому же враг, несомненно, превосходил числом.

Ударом тяжёлой дубинки воин тоуэйо сломал копьё Уэмака. Вождь отступил на шаг, пытаясь выхватить макуауитль. Тут же обидчик получил сбоку удар между рёбер от Косицтекатля. Следующий за ним попытался со всей силы рубануть по щиту царевича, но по инерции повалился вперёд. Боец из первой линии раздробил ему позвонок, а затем и вогнал кремневый наконечник в спину. Но вот храбрец слева упал. Уэмак не дал добить парня. Кто-то из стоявших за спиной оттащил его назад. Хоть изгнанники и превосходили врага и в умении, и в экипировке, всё же они несли потери. Медленно, буквально шаг за шагом приходилось отступать. А из чёрной глубины леса подходили всё новые и новые каноэ. Казалось, нападавшим вовсе нет числа.

Уэмак понимал: дух воинов вот-вот дрогнет, тогда поражение будет вопросом времени. Они окружены. Вырваться невозможно. При первой же попытке всех перебьют. Молодой вождь взглянул на макуауитль – все обсидиановые лезвия уже выпали. Нужно менять оружие. Благородный Косицтекатль тоже потерял копьё в битве. Царевич отошёл назад и выставил на своё место воина из заднего ряда. Он посмотрел на северную оконечность острова. Казалось, там дела обстояли хуже всего. Все опытные воины или убиты, или ранены. Оборону по большей части держали жрецы и неопытные новобранцы. Среди сражающихся выделялась фигура, одетая в костюм тлауистли в цветах звёздного неба и высоком остроконечном шлеме. «Истаккальцин ещё стоит», – подумал Уэмак.

Вдруг рядом с верховным жертвователем полыхнула вспышка. Молодой воин в одном стёганом доспехе без рукавов покинул ряды сражающихся. Да это же Несауальтеколотль. Он бросил щит и макуауитль на землю, и тут серебристо-голубое сияние покрыло всё его тело. Он подпрыгнул, выгнул спину и откинул назад руки. Изо рта, носа и глаз юноши вырвались белые языки пламени. Уэмак, как заворожённый, следил за чудесным преображением. На голове парня тем временем появился роскошный головной убор, а за спиной, словно крылья бабочки, распахнулась огромная розетка из перьев. Всё это казалось полупрозрачным, эфирным и источало слабое холодное сияние. В руках жреца появился богато украшенный атлатль. Далеко вокруг стало светло, почти как днём.

Несауальтеколотль оторвался от земли и остался висеть в воздухе. Исторгая изо рта языки белого пламени, он громогласно произнёс: «Я вижу, сегодня кто-то захотел принести мне свою кровь. Что ж, похвальное желание. Давайте, я вам немного помогу». Он воспарил ещё выше и начал быстро вращаться, словно вихрь. Внезапно преображённый юноша резко остановился и раскинул руки – волна сгущённого воздуха разошлась от него кругом во все стороны. Изгнанников она лишь заставила пригнуться к земле, тоуэйо же отбросила далеко назад. Одни попадали в воду, другие – со всей силы врезались в стволы деревьев.

Вместо того чтобы наступать, поражённые защитники острова замерли на своих местах, глядя на зависшее в ночном небе существо. Светящаяся фигура походила на огромную птицу или бабочку. А Насауальтеколотль охватил руками плечи, а затем резким движением выбросил их в стороны и одновременно начал закручиваться в неистовом танце. Он начал метать атлатлем во все стороны длинные обсидиановые лезвия, охваченные огнём. Со свистом они рассекали воздух, разили нападавших, прорезали плоть, оставляли ужасные раны, а затем исчезали.

Бог остановился и оглядел глазами человека содеянное. Изгнанникам показалось, будто он удовлетворённо улыбнулся. «А теперь вперёд, воины, убейте их всех! Не оставляйте никого! Напоите меня драгоценной влагой!» – вскричал он, и голос его, будто гром, заставил трепетать ветви самых высоких кипарисов.

Словно очнувшись, защитники острова бросились добивать поверженных врагов. Уэмак, сменив макуауитль, было двинулся за ними, но раздавшийся внутри него голос, остановил мужчину. «Подойди ко мне, правитель, – прозвучало в голове. – Склонись передо мной». Предводитель изгнанников неуверенными шагами направился к парившей над лагерем светящейся фигуре. Тонкие струи крови, извиваясь в воздухе, летели из тел умирающих дикарей в раскрытый рот существа. Качающиеся перья за спиной подчёркивали сходство с хищной птицей, нависшей над жертвой.

Молодой вождь приблизился на пять шагов, почтительно поклонился и опустился на колени. Неподалёку то же самое сделал и Истаккальцин. Видимо, и он услышал зов таинственного бога.

«Как видишь, я с самого начала путешествия слежу за вами и уже несколько раз спасал вас от неминуемой гибели, – понеслось в голове. Должно быть, существо, завладевшее телом Несауальтеколотля, решило более не говорить вслух. – Ты же знаешь, в мире ничего не происходит просто так. У меня есть для вас предложение, и, как мне кажется, вам не стоит от него отказываться, иначе моя помощь закончится. – Он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил: – Скоро мне предстоит покинуть мир людей. Если ты хочешь выслушать мои условия, правитель, отправь своего верховного жреца ко мне, и я всё расскажу ему». – божество замолчало, продолжая принимать кровь. «Но как он найдёт вас?» – мысленно спросил Уэмак. «Стоит только ему выйти за пределы лагеря, мои слуги встретят его и проводят куда нужно», – отвечал таинственный собеседник.

Более создание, вселившееся в Насауальтеколотля, ничего не произнесло. Насытившись кровью врагов, неведомая сила вернула юношу на землю. Эфирные перья, украшения и чудесный атлатль исчезли. У парнишки подкосились ноги, и он рухнул на траву.

– Ты слышал? – спросил Уэмак у Истаккальцина.

– Да, конечно, он говорил и со мной тоже.

– Ты пойдёшь?

– Да, мне нужно идти, – покачав головой, отвечал жрец.

– Тебе ещё кого-то дать?

– Нет, я пойду один. Он же ясно дал понять.

– Тебе не страшно? – почему-то вырвалось у царевича.

– Нет, страшно оставаться без бога. Но сейчас, когда мы можем обрести нового покровителя, место страху должна уступить надежда, – первосвященник старался говорить спокойно, но в каждом слове чувствовались напряжение и дрожь.

– Тогда иди, – с тревогой произнёс Уэмак.

Глава 13. Пребывающий во мраке

Отправляясь к богу, Истаккальцин решил облачиться в самый прекрасный и торжественный наряд. Именно для этого момента он взял его с собой из храма Тескатлипоки. Верховный жрец снял забрызганный кровью тлауистли. Он надел тяжёлый пояс, покрытый пластинками жадеита и расшитый морскими раковинами. На голову ему возложили прекрасный убор в виде бабочки с плюмажем из сотни перьев кецаля, на кончике каждого из которых было закреплено ещё одно, маленькое с груди рубиногорлого колибри. В волосы первосвященник воткнул заострённую кость птицы и колючку агавы – инструменты для кровопускания. Вокруг шеи обвязали нефритовое ожерелье, а поверх него надели ещё и три нитки бус того же материала и бирюзовую пектораль в виде свернувшейся змеи с качающимся языком из красного коралла. На спине закрепили большую розетку из перьев кецаля, а также алого и синего макао, отделанную шариками из меха. Ко всему этому полагались красные кожаные сандалии с бахромками на завязках и золотыми колокольчиками и браслеты на запястья и голени из нефрита и бирюзы с пучками драгоценных перьев. Резной церемониальный посох служители культа украсили изящными складками бумаги аматль^[50].

Одетый, словно на праздник, Истаккальцин на рассвете покинул лагерь. Он шагал по узкой песчаной косе. Грунт под ногами постоянно осыпался, будто нарочно желая повалить мужчину в воду. Но мочить и пачкать изысканное облачение очень не хотелось. Последствия тяжёлого боя и бессонной ночи не ощущались, видимо, возбуждение от нетерпеливого ожидания предстоящей встречи перекрыло все остальные чувства и заставило организм собрать в кулак все оставшиеся силы. Сердце часто билось в предвкушении свидания с богом, как и где оно состоится, совсем не важно. Вот уже лагерь скрылся из вида, а его шум более не доносился до ушей молодого первосвященника. Багровая заря пылала в вышине над кипарисами, и обезьяны, невидимые в кронах, устроили шумный концерт, встречая наступление нового дня. Сонная игуана на самом краю толстой ветки подставляла холодные чешуйчатые бока первым лучам восходящего солнца. Служитель культа посмотрел вверх, туда, где сквозь чёрные силуэты спускающихся, словно сталактиты, острых прядей пачтли виднелось пламенеющее небо.

Мужчина повернул голову назад и заметил двух вестников таинственного божества. Он уже не удивился и не испугался, увидев прямо перед собой оживших скелетов. «Приветствую верных служителей великого бога», – сказал возжигатель копала и почтительно поклонился. «Нам нужно открыть путь к повелителю. Дай нам каплю драгоценной влаги», – отвечали костлявые монстры. Истаккальцин выткнул колючку агавы из пучка волос и проколол мочку уха. Первая капля крови оторвалась от кожи и медленно полетела в воздухе. Малиналли и Эстли выставили когтистые лапы ладонями вперёд, творя заклинание, а жрец с любопытством наблюдал за их действиями. Как только красный шарик поравнялся с ними, он вспыхнул и исчез, а на месте него во все стороны начала распространяться блестящая волнующаяся, словно вода, поверхность. Скелеты аккуратно и медленно растягивали её. Главный жертвователь догадался: так рвётся ткань бытия, и ему вот-вот предстоит проникнуть через формирующуюся расщелину в мир богов – невероятная честь для простого смертного.

«Всё готово, проходи. Господин ждёт», – сказали скелеты и встали по краям открытого портала. Истаккальцин подошёл ближе, но малодушно остановился. Мужчина осторожно протянул руку вперёд, и она вошла в сверкающую гладь. Ничего не произошло. Он поглядел на безмолвных вестников, но какое может быть выражение у черепов, лишённых плоти? Собравшись с духом, человек переступил порог бытия и полностью скрылся за мерцающей стеной, которая стремительно сжалась и исчезла за ним.

Тишина и тьма вокруг. Первое время Истаккальцин не увидел ничего. Он стоял среди полной черноты и боялся даже пошевелиться, не то что сделать шаг вперёд. Мрак окутывал со всех сторон. А вскоре к чувству неизвестности добавилось ещё одно ощущение – стужа. Молодому жрецу не только стало холодно в пышном, но совсем не тёплом одеянии, ему казалось, будто кто-то намеренно вытягивает тепло из его худого, ничем не защищённого тела.

Но вдруг навершие посоха зажглось слабым синеватым огнём. Оказалось, возжигатель копала стоит в тёмном помещении с каменными стенами, возможно, пещере. Прямо перед ним виднелась лестница вниз, в черноту – слабый свет не позволял разглядеть ничего дальше десятой ступеньки. Истаккальцин начал спускаться. Внезапно он поскользнулся и упал. К счастью, удар удалось смягчить, ухватившись за стену, и не расшибиться. Мужчина внимательно рассмотрел грубо обработанную каменную поверхность – её покрывал лёд во многих местах, причём кое-где он начинал таять. Было холодно, сыро и скользко.

Аккуратно переставляя ноги, кое-где держась за стены и опираясь на посох, Истаккальцин продолжил путь в черноту и неизвестность. Странно, но царящий здесь холод никак не ограничивал его движения. Да, мужчина ощущал стужу, но она не вызывала ни боли, ни дрожи в теле, ни скованности в суставах. Всё ниже, ниже и ниже по холодной лестнице. Молодой жрец потерял счёт времени. Где он вообще находится? Почему-то столь очевидная мысль пришла в голову только сейчас. Кодексы учили: места пребывания богов – вышина небес и глубины преисподней. Ни звёзд, ни планет, ни облаков здесь не наблюдалось. Происходящее больше напоминало путешествие в подземный мир. Неужели он приглашён к одному из владык Миктлана^[51]? «Жив ли я вообще? – подумал жертвователь. – Только мёртвые могут пройти через врата обители лишённых плоти. Никто из живых не входил сюда и уж тем более не возвращался. Неужели я сам принёс себя в жертву, даже не будучи убитым?» Ответы ждут впереди. Не всё ли равно теперь, если сделанного не воротишь? «Что толку, – думал Истаккальцин, – если я уже умер? Вот если сейчас мне явится кто-то и скажет об этом, сообщит, что пути назад не будет, разве я перестану спускаться? Разве откажусь от предстоящей встречи с богом? Конечно, жалко погибать молодым, грустно оставлять мир красивым и сильным, когда ещё так много можно совершить. Но если смерть позволит моему народу вновь обрести связь с богами, то я готов отдать жизнь в обмен на силу и процветание людей, которым предстоит жить во веки веков».

Сколько прошло времени, Истаккальцин не знал, но спуск, казавшийся бесконечным, всё же подошёл к завершению. Впереди открывалась обширная пещера, в которую без труда могла бы поместиться целая деревня. Её стены и потолок терялись во мраке, тусклый свет посоха не доходил так далеко. Два ряда больших жаровен горели холодным синим пламенем по сторонам от дороги. Служитель культа зашагал увереннее по ровной поверхности. Он уже почувствовал, за ним наблюдают, его внимательно изучают как снаружи, так и изнутри. Таинственное существо проникло в его мысли, словно книгу, оно читает воспоминания, проверяет накопленные знания, оценивает суждения и принципы. И молодой жрец расправил плечи, выпрямил спину, вытянулся весь и пошёл красиво и величественно, как когда-то он шествовал во главе праздничной процессии к храму Тескатлипоки. Драгоценные перья колыхались при ходьбе, половинки спинной розетки раскрывались и сходились вновь, словно крылья небывалой бабочки, язычок змеи на бирюзовой пекторали качался взад и вперёд, отполированные пластинки нефрита поблёскивали в тусклом свете, складки бумаги аматль на посохе тихонько шелестели, а золотые колокольчики на ногах мелодично позвякивали в такт шагам.

И тут на смену тревоге и сомнениям пришло новое чувство. Кто как не он, Истаккальцин, подходит на роль служителя нового бога? Где найти более достойного жреца? Первосвященник не видел ещё никого, равного себе. Все, с кем ему довелось общаться, значительно уступали ему в образованности, гибкости ума, красноречии, умении вызывать и трактовать видения, навыках работы с кодексами, умении передавать свои знания ученикам. Он молодой, красивый, сильный, на нём прекраснейшее одеяние, каких более не сыскать ни в одном из соседних государств. И самое главное, он всем сердцем желает служить великому богу, даровавшему им победы над врагом, сохранившему странников в неприветливом затопленном лесу и оказавшему такую честь смертному пригласить его в свою обитель. Как же давно Истаккальцин не испытывал радости! Когда последний раз сердце жертвователя наполнялось истинным счастьем и благоговейным трепетом?

Впереди показалось массивное сооружение. В свете окружавших его огней проступало всё больше и больше деталей. Из тьмы вырастал трон, каменный трон размером с небольшую пирамиду. Ранее он, наверное, сверкал самоцветами и золотом, но теперь пелена времени заставила потускнеть играющие краски. На престоле сидел мужчина ростом во много раз выше обычного человека. Поджарое мускулистое тело отличалось идеальными пропорциями и казалось молодым. Голову закрывала громоздкая маска летучей мыши. Угловатая линия подбородка, волевой нос, хорошо очерченные скулы выдавали эмоциональную, сильную натуру. Глаза оказались скрыты, но было видно, как они горели белым огнём. Однако, несмотря на прекрасное телосложение и рельефные мышцы, в облике бога угадывалась какая-то болезненность, будто могучего воина терзал некий тяжёлый недуг. Он неестественно склонился вперёд, вцепившись пальцами в края резного трона. Плечи вывернуты почти горизонтально, локти напряжены, руки еле удерживают тяжесть нависшей грудной клетки. Шея выгнута вперёд и вверх, как у грифа, голова держалась ценой колоссальных усилий.

Облачение бога казалось ветхим. Перья плюмажа, украшавшего маску, были сломаны, словно потрёпанные ветром листья тростника. Некогда отполированные нефритовые пластинки ожерелья давно утратили блеск. Краски огромного полотнища в виде крыльев летучей мыши, прикрепленного к рукам, выцвели. Золотые браслеты и колокольчики на голенях и запястьях потускнели. Украшения из бумаги аматль потеряли форму, склеились и обвисли.

Нет, не такую картину готовился увидеть Истаккальцин. Сила и страдание, роскошь и запустение, величие и упадок сочетались в представшем его глазам зрелище. Оторопь взяла верховного жреца, в растерянности служитель даже замедлил ход, но тут же собрался, и продолжил идти, стараясь не выдавать охватившее его смятение. Подойдя к престолу на десять шагов, первосвященник простёрся ниц перед безмолвным недвижимым, словно изваяние, божеством. Стараясь, чтобы голос не дрогнул, главный жертвователь громко и отчётливо произнёс: «Приветствую тебя, о великий бог, ведущий других, учитель истины, ободряющий сердца, изливающий свой свет на мир». Затем Истаккальцин поднял голову, тревожно ожидая ответа.

«Приветствую тебя, смертный, – наконец прозвучал голос сидящего на каменном престоле, в нём явственно ощущались надрывное нотки, будто богу приходилось делать усилия каждый раз, когда он произносил слова. – Вижу, ты удивлён. Молчи, не говори ничего. Твоя душа открыта передо мной, все твои мысли известны мне даже до того, как они придут тебе в голову. Называй меня Тлакацинакантли^[52]. Я – хранитель врат, ведущих в Миктлан. Тебя удивляет то состояние, в котором я пребываю. Да, ты не ошибся. Я действительно крайне истощён, истощён до такой степени, что мне тяжело покинуть эту каменную глыбу. Защищая вас, я истратил последние силы и вряд ли смогу в скором времени самостоятельно подняться. Ты хочешь сказать, я выпил много крови тоуэйо. Да, но она имеет слишком малую цену. Кровь дикарей, принесённая не по правилам, вне храма, без должных обрядов, не даёт насыщения, а лишь обостряет терзающий голод. Дай мне своей драгоценной влаги, смертный, и я продолжу говорить с тобой».

В тот же миг перед Истаккальцином появилась чаша из цельного куска нефрита. Переплетённые змеи и многоножки, совы и летучие мыши, потоки огня и воды украшали её тускло блестящую поверхность. Вновь жрец взял колючку агавы. Стискивая зубы от боли, он проткнул обе мочки ушей, сделал несколько проколов на груди, руках и ногах. Жертвователь аккуратно собрал кровь в чашу. Как же мало! Вся она размазалась по стенкам.

«Достаточно, – молвил Тлакацинакантли. – Конечно, она не восстановит мои силы, но я вижу, ты готов служить мне, и это – главное». Стоило владыке подземелья закончить фразу, как капли драгоценной влаги сорвались с краёв чаши и по воздуху полетели в рот ненасытного божества.

«Ты хочешь узнать, почему я настолько ослаб, – продолжал бог. – Знаешь, я ведь не всегда был таким. Давно, больше, чем два раза по четыреста лет назад, я был молодым и сильным, моему могуществу не было предела, а мой убор блистал нефритом и перьями кецаля. Тогда у меня был своей народ, приносивший мне драгоценную влагу и человеческие сердца, строивший ради меня храмы на высоких пирамидах, жертвовавший мне зверей, напитки и еду. Правители облачали мои статуи в лучшие одежды, а жрецы денно и нощно курили копал перед моими изваяниями. Ежедневно тысячи рук простирались в молитвах ко мне, сотни сердец трепетали при мысли о моей благосклонности. Но пришла беда. Я не смог защитить свой народ. Линия правителей прервалась, люди покинули города и смешались с чужеземцами. Некому было жертвовать драгоценную влагу и бросать копал в священные курильницы. Силы постепенно оставили меня. Я слабел с каждым днём. Мне доставались лишь жалкие крохи, приносимые на праздники в честь владык мёртвых. Вот всё, что поддерживало меня в последние годы. Я бог, а значит, бессмертный. Мне не суждено умереть. Но без ежедневных даров и молитв я стал лишь тенью былого себя. Но я ждал, ждал своего народа. Я мог бы прийти к тоуэйо или другим многочисленным племенам дикарей, но мне нужен народ воинов, народ сильных мужчин и красивых женщин, люди, способные строить устремлённые ввысь храмы, покорять земли и сочинять прекрасные песни. И вот я дождался вас. Собрав в кулак последние силы, я смог защитить вас, призвал своих слуг, и те сокрушили врагов, установили с вами связь и открыли портал к вратам Миктлана. Вы сами помогли мне. Я чувствовал ваше желание обрести бога, вашу надежду, я ловил все ваши сигналы и послания. И вот теперь я скажу то, что ты так долго хотел услышать. Я хочу, чтобы вы стали моим народом. – Тлакацинакантли сделал паузу и приподнялся на своём троне. – Да, я слаб, не буду отрицать. Но, если вы напитаете меня драгоценной влагой, построите мне храм, будете чтить меня, проведёте в мою честь возлияния и курения, даруете моим статуям подобающие облачения, тогда я стану сильнее и смогу оправдать ваши самые смелые надежды. Да, путь будет непрост, но я верю, наступит день, когда я превзойду в могуществе Илуикатлетля, того самого, кто так вероломно поступил с вами. Я восстановлю справедливость. Я позволю вам низвергнуть заклятых солнцепоклонников и втоптать их в грязь».

Истаккальцин неподвижно сидел на холодном камне и внимал словам пребывающего во тьме бога. Ноги затекли, а спина устала, драгоценные перья смялись, а бумага, украшавшая посох, пропиталась сыростью подземелья. Но великий уже сказал то, что молодой первосвященник всегда мечтал услышать. Откровенность Тлакацинакантли подкупала. Никогда ещё божество не говорило с Истаккальцином столь открыто. Да, он слаб, да, по сути, взывал о помощи, но ведь и они не в лучшем положении, изгнанники не протянут в болотах без поддержки и нескольких дней. А ещё Истаккальцину почему-то очень захотелось помочь этому несгибаемому и благородному богу. Помочь не с целью получить власть, богатство и славу, а только для того чтобы восстановить справедливость, сотворить благое дело. То же чувство, когда стремишься во что бы то ни стало исцелить больного или сохранить жизнь раненому, вырвать человека из цепкой хватки смерти. К тому же служить могущественному покровителю – одно, а оказать богу неоценимую услугу, которую он будет помнить всё время, – совсем другое. Как же это возвышает смертного, если в его силах вернуть высшее существо в ранг величайших созданий вселенной. Истаккальцин не боялся трудностей, наоборот, он страстно желал преодолеть их все.

А между тем Тлакацинакантли продолжал: «Ты хочешь узнать, какие возможности я могу вам дать. Прежде всего, я восстановлю вашу утраченную связь с богами и предками. Вы, как и прежде, сможете взывать к Тонакатекутли^[53], Тескатлипоке, Кецалькоатлю, Шипе-Тотеку, Тлалоку^[54], Миктлантекутли^[55] и другим. Мой непосредственный дар будет совершенно особым, ты никогда ранее не стакивался с отправлением подобного культа. Ты больше не сможешь призывать пернатых змеев, спускать на землю столбы небесного огня или ослеплять противников чудесным сиянием. Да, мой огонь – холодное пламя далёких звёзд, мой свет – это свет плесени на разлагающемся трупе. Но утратив силу света, вы обретёте искусства тьмы. Я научу вас разящим заклинаниям, смертоносным проклятиям и целительным заговорам, наводящие ужас создания преисподней будут приходить на ваш зов, вы сможете взывать к душам умерших и открывать завесу будущего. Поверь мне, ты станешь обладателем огромного могущества. Служитель тьмы ни в чём не уступит воину света».

Ослабевший бог на мгновение замолчал, переводя дух, определённо, слова давались ему тяжело. И тогда Истаккальцин осмелился взять слово: «Великий Тлакацинакантли, позволь сказать. – Сидящий на троне с любопытством посмотрел на человека, стоявшего на коленях у его ног. – Я всё передам нашему правителю Уэмацину. Он наверняка будет согласен, я постараюсь его убедить принять твоё предложение. Но нам сейчас негде жить, наша пища заканчивается, а сколько мы идём, мы ещё не видели, где можно построить дома и поселиться».

Не успел жрец договорить, как голос бога прервал его: «Я понимаю, о чём ты. И я предусмотрел всё. У меня есть большой участок суши – хорошо защищённое плато. Я скрыл его от глаз других смертных и приберёг для моего народа. Я готов отдать его вам. Здесь вы построите свои дома и возведёте храм в мою честь. Земли там хватит на несколько полей, а вокруг вы сможете построить чинампы^[56]. Вам предстоит захватить все деревни тоуэйо в округе. Я помогу вам вести завоевания, как только восстановлю хотя бы часть сил. Вы научите их выращивать маис, строить дома, ткать и прясть, возводить храмы, а также сражаться. Вы обратите их в свою веру, принесёте им культуру, сделайте настоящими воинами. Ваши мужчины овладеют их женщинами, и те родят высоких и сильных сыновей. Поклоняясь мне, вы сможете создать прекрасное государство. А мои слуги покажут вам скрытые богатства недр. Верьте мне, у вас будет свой город. Вы должны будете построить там пирамиду в мою честь, а также храмы Тескатлипоки, Миктлантекутли и Тлауицкальпантекутли^[57]. Кроме того, вы можете сооружать молельни и святилища всем другим богам, каким захотите».

«Да сбудутся твои слова, великий Тлакацинакантли, – с поклоном отвечал жрец. – Но меня гложет одно сомнение. Видишь ли, наш народ много веков поклонялся богу солнца. Люди всегда относились к силам тьмы с опаской и недоверием. Если они узнают тебя и твоё имя, не откажутся ли они принять такой культ? Тебе же известно, простой люд полон предубеждений. Они боятся смерти, как и всего подземного мира».