Дмитрий Иванов
Волею богов
– Тебе есть что добавить?
– Нет, господин.
– Тогда ступайте оба. И помните, проговоритесь – останетесь без голов!
Раскланиваясь и обещая молчать, воины, поспешили удалиться.
– А ты что скажешь? – спросил Уэмак у Истаккальцина.
– Похож на вестника богов, – заметил первосвященник, – но кто именно его послал? В одном кодексе я видел такого. Если твои разведчики его точно описывают, то это, должно быть, скелет Малиналли[41]. Только вот зачем его послали? Безусловно, явление спутника бога – прежде всего, знак нам. Понятно, детям Дарителя Жизни всегда нужна кровь. Но почему им просто открыто не потребовать её у нас?
– Главное, он не напал на наших ребят. Наверняка таких не берут ни стрелы, ни дротики, – добавил Косицтекатль.
– Если бы ему хотелось как можно больше крови, то он мог бы убить и их. Но вот если бог желает постоянно получать от нас жертвоприношения, то ему действительно нет никакого резона лишать жизни наших воинов. Будем считать пока так. И если я действительно прав, то скоро тот, кто за всем этим стоит, должен показаться и объявить свою волю.
– Ты уже давно мечтаешь, чтобы нашёлся бог, который бы захотел получать от тебя жертвы в обмен на своё покровительство, – усмехнулся молодой командир. – Если такой тут есть, он бы давно пришёл и потребовал от нас драгоценной влаги, копала, пищи и драгоценностей. Но сколько мы идём, никто не сделал нам такого предложения. Ты прекрасно понимаешь, Великим мы нужны равно как и они нам. Да, боги заботятся о нас, посылая урожай, долгожданный дождь, предсказания будущего и военные победы. Но и мы кормим их кровью и сердцами людей. Где источник их могущества, кроме как в жертвах? Как поступали наши предки с богами, которые не проявляли должной благосклонности? Они просто переставали им поклоняться. Так вот я и говорю: если ни один из великих за столько дней не выказал своих намерений, то такого здесь попросту нет. Наверняка все местные боги благоволят тоуэйо.
– Не богохульствуй! – сквозь зубы процедил раздражённый первосвященник. Речь воина-ягуара настолько озлобила его, что жрец сжал кулаки, и ногти больно врезались в ладони.
– Прости, Истаккальцин, я не хотел тебя обидеть. Все мы сейчас немного не в себе, – смягчился Косицтекатль, – Видишь ли, я просто хочу оградить тебя от неоправданных надежд. Когда у тебя есть мечта и ты думаешь, будто вот-вот она осуществится, можно любое совпадение и всякую мелочь трактовать как знак судьбы. Но чем сильнее уверяешься, тем большим ударом становится крушение надежд. Мне кажется, дело обстоит вот как. Здесь есть существа божественной природы, которые пьют всякую пролитую кровь. Они не ждут жертвоприношений на красивых алтарях и высоких пирамидах. Духи берут своё здесь и сейчас, рыщут по лесу, словно падальщики. Живущие тут варвары не могут обеспечить своим покровителям ни нужного количества жертв, ни достойных культовых обрядов. Вот и приходится здешним богам полагаться самим на себя.
– Но дети Дарителя Жизни так себя не ведут, – отрезал Истаккальцин.
– Прости ещё раз, – продолжил молодой воин, – но ты ни разу не имел дела с религиями варваров. В твоих бесценных кодексах не написано о вере и обрядах низменных диких людей. Их же писали обитатели больших каменных городов. Поправь меня, если я не прав, но вы, жрецы, общаетесь только с равными себе. Вы вступаете в теологические споры с такими же, как вы, служителями культа из других крупных столиц. Но вам ни к чему знать о богах диких народов, ведь если сами они пребывают в таком убогом состоянии, то и покровители их, наверное, не обладают сколько-нибудь значимым могуществом.
На такой аргумент у первосвященника не нашлось ответа. Он действительно никогда не считал нужным изучать религию варваров. Слова друга потрясли возжигателя копала. Да, он ещё молод и не может похвастаться опытом нескольких десятков лет служения, но всё же его выбрали первосвященником вполне заслуженно. И за всё время карьеры никто ни разу не упрекнул Истаккальцина в неправильном подходе или недостаточной компетенции. Наоборот, несмотря на свой возраст, верховный жрец всегда являлся непререкаемым авторитетом в вопросах веры. А за последние дни на него буквально обрушился шквал сомнений, пришлось несколько раз убедиться в поверхностности и неполноте своих знаний о богах. И вот теперь воин, который не получил такого исчерпывающего образования, высказывает идею, ещё раз пошатнувшую наработанную поколениями систему представлений о детях Дарителя Жизни. Воистину, если смотреть на вещи всегда под одним углом, перестаёшь замечать многие очевидные факты.
Но Косицтекатль не знает о событиях прошедшей ночи. Кто-то из числа великих уже связался с Несауальтеколотлем. Истаккальцина несколько раз подталкивало поведать друзьям о случившемся, но жрец взял себя в руки и сдержался. Слишком рано. Нет, он ничего не скажет, пока не будет уверен наверняка.
– Возможно, ты и прав, – вздохнул Истаккальцин.
Глава 10. Незнакомец внутри
К вечеру странники вышли к большому безлесному участку. Глубина стала существенно больше. Пришлось обходить стороной, порою по пояс в воде. Кругом виднелись большие кожистые листья кувшинок, образующие сплошной зелёный покров. По нему, словно по земле, прохаживались деловитые кулики, выискивающие длинными клювами добычу. На плавающем стволе упавшего дерева грелись ленивые черепахи. Большая белая цапля с криком вылетела из чащобы и исчезла за деревьями. Огромная панцирная щука глотнула воздуха с поверхности, выставив наружу свои длинные тонкие челюсти, и тут же ушла на глубину. Лучи заходящего солнца золотили кору расступающихся болотных кипарисов. Ветер колыхал длинные пряди пачтли на их ветвях, устроив причудливую игру теней. Здесь же в кронах на освещённых участках то тут, то там виднелись большие бесформенные наросты из причудливо изгибающихся уродливых корней, коротких толстых стеблей, похожих на луковицы и пучков лентовидных мясистых листьев. А из них на длинных стрелках тянулись к солнцу крупные нежные цветы пурпурного цвета – лелии[42], прекраснейшие из осенних орхидей. Такие чудесные краски посреди унылого однообразного серо-зелёного пространства. Неутомимые птички-колибри, блистая изумрудными пёрышками, перелетали от одного растения к другому. Жизнь обитателей огромного затопленного леса продолжалась независимо от пришельцев и без оглядки на присутствие богов. Здесь каждый занимался собственным делом, играя свою установленную на протяжении тысячелетий роль. Какое чудное место, такое земное и одновременно нереальное. Как же хотелось остаться и просто следить за выходящими, словно на сцену, персонажами огромного спектакля, непрерывно разыгрываемого природой. Но только не сейчас, изгнанники спешили. Ведь совсем недалеко должен показаться обещанный разведчиками остров, где они наконец-то смогут отдохнуть и восстановить силы для тяжёлого завтрашнего перехода.
Истаккальцин хотел навестить Несауальтеколотля в конце колонны, но был вынужден провести с Уэмаком весь остаток пути до очередного острова. Они обсуждали, как поступить с больными, которых становилось всё больше. Раненых в бою тащили на носилках. У четверых началось нагноение и лихорадка. Одному, скорее всего, не выжить. У остальных прогноз неясен. Тех, кто не мог идти, потому что вывихнул ногу или заболел, Уэмак оставлял на попечении родственников. Пусть сами решают, как распределить груз между собой. Лекарств пока хватало. Для воинов, носильщиков и пострадавших от рук тоуэйо снадобья выделялись из общих запасов. Лечение заболевших должны обеспечить главы кланов. Целителям и жрецам приказывалось не брать никакой платы. Правитель обязал их отказывать помощь любому, будь то раб или глава знатного семейства. Хотя ранг лекаря всё-таки зависел от положения пациента. Если крестьянин мог довольствоваться услугами простой знахарки, то знатный воин удостаивался внимания высокопоставленного жреца.
Продукты заканчивались. Их хватит всего на несколько дней, даже если расходовать экономно. Правда, по мере убывания запасов поклажи становилось всё меньше – слабое утешение. Кто-то пытался стрелять птиц или бить рыбу острогой, но времени на полноценную охоту не хватало. Ни в коем случае нельзя задерживаться, если погоня может оказаться совсем близко. Сколько ещё выдержат изгнанники? Местность же оказалась весьма бедной – никаких съедобных растений или крупных животных.
Наконец-то обещанный остров. Измученные люди выходили на песчаный берег и отряхивали приставшую к одежде водную растительность. Кто-то вспугнул украшенную причудливыми гребнями ящерицу василиска[43], которая, быстро перебирая ногами, убежала прямо по поверхности воды и забралась на ствол ближайшего кипариса. День прошёл без жертв, никто не попал в челюсти крокодила, никаких нападений, болезней и травм. Обрадованные долгожданным отдыхом люди устраивались на ночлег и разводили костры. Слышались звуки зернотёрок – женщины занимались привычным делом – готовили тесто для кукурузных лепёшек. Слуги расчищали места под палатки.
И тут послышались испуганные крики. В мгновение ока целая толпа собралась у высокого дерева, люди задирали головы и показывали пальцами вверх. Уэмак подошёл ближе и увидел страшную картину. Высоко на ветке среди растущих на коре кипариса бромелий и орхидей была насажена на острый сук отрубленная голова. Запёкшаяся кровь стекала по свисающим вниз прядям пачтли. На лице застыла гримаса ужаса и невыносимой боли, из открытого рта виднелись жёлтые, изрядно прореженные зубы. «Это же он!» – воскликнула одна из женщин, суеверно закрыв глаза ладонью и отвернувшись. Оказалось, голова принадлежала сбежавшему вчера рабу.
Уэмак приказал снять ужасную находку и унести подальше от лагеря. Как только слуги выполнили указание, жизнь вернулась в привычное русло. Истаккальцин, измождённый дорогой, наконец получил возможность присесть. Ноги, прошагавшие добрую половину дня, гудели, а ведь он в отличие от большинства жрецов и крестьян не нёс ничего особо тяжёлого, а потому испытывал чувство вины, глядя на то, как простые люди со вздохом облегчения снимают неподъёмные тюки с натруженных спин. Молодой мужчина сел на землю и прислонился к влажной коре кипариса. Как же хорошо! Глаза закрывались сами собою, священника клонило в сон. «Но ведь нужно ещё поесть, – думал он про себя. – Нет, пока не время засыпать». Посмотрев вверх на ветви векового дерева, возжигатель копала увидел тех самых огромных птиц, которых считал посланниками богов. Диковинные совы по двое или по трое сидели, поглядывая вниз глазами-плошками. А чуть поодаль разместились гигантские летучие мыши. Теперь Истаккальцин не видел ничего необычного в их присутствии, наоборот, он полностью свыкся с их существованием и с тем, что те сопровождают путников практически с самого начала пути по Атекуаутлану. Не они ли повинны в смерти раба? «Сидите? Смотрите?» – прошептал негромко служитель, глядя на причудливые создания. Похоже, никому в голову не приходило стрелять в них. Простые люди ведь не глупы, знают: не к чему тревожить столь необычных существ, никогда не ведаешь, чем обернётся вмешательство в дела великих. Лишь дети то и дело указывали родителям на чудищ, сидящих на ветках. Верховный жрец старался ни о чём не думать. Жертвователь просто ждал, когда поставят палатку Уэмака и он сможет растянуться на циновке, поесть кукурузных лепёшек с бобами и уснуть, более не заботясь ни о чём. Однако усталость начала брать верх, и Истаккальцин задремал, убаюканный шуршанием листьев над головой и мерным гомоном многоголосой толпы.
Кто-то тормошил его за плечо – Истаккальцин недовольно открыл глаза.
– Господин, господин, Несауальтеколоцину плохо, – услышал он голос молодой женщины.
– Что с ним? – спросил верховный жрец, мигом вскочил на ноги, стряхивая с себя остатки дремоты.
– У него лихорадка, он бредит, – отвечала служанка.
– Веди меня к нему! – почти вскричал обеспокоенный мужчина.
Огонь жаровни освещал, а заодно и согревал палатку Истаккальцина. Несауальтеколотль в одной набедренной повязке лежал на циновке, не реагируя ни на звуки, ни на прикосновения. Паренёк периодически содрогался и негромко постанывал сквозь зубы. Лицо юноши исказилось в гримасе ужасной муки, будто ему приходилось изо всех сил сопротивляться чему-то или нести тяжёлый груз. На голове лежал свёрнутый в несколько слоёв кусок мокрой ткани для уменьшения жара. Главный жертвователь положил руку на грудь мальчика – он весь пылал, кожа сделалась сухой, сердчишко неистово колотилось, будто пыталось выпрыгнуть наружу. «Сильный, но худой, никаких резервов, – заключил Истаккальцин, глядя на поджарого молодого жреца. – Такие сопротивляются, словно загнанный ягуар, но сгорают быстро». Возжигатель копала осмотрелся: все его свёртки стояли здесь.
– Ты пока иди, – сказал он девушке. – Я тебя позову потом.
Та послушно вышла без лишних слов.
«Вот и пригодился, – подумал Истаккальцин и вынул чёрный корень иселеуа. – Держись, парень», – добавил он, бросив взгляд на Несауальтеколотля. Жрец налил в чашку воды и поставил её на жаровню. Нараспев он прочитал заговор, а потом бросил подарок травницы в кипяток и начал бормотать под нос другое заклинание. Вдруг юноша резко повернулся, и мокрая тряпочка упала со лба. Первосвященник взял её, намочил и попытался приложить снова. И тут вместо неясных стонов парень отчётливо произнёс: «Дай мне драгоценной влаги, и лихорадка пройдёт». Служитель культа вздрогнул от неожиданности и уставился на больного – тот продолжал лежать на боку, выгнув спину и мучаясь от сильного жара. Да, голос, безусловно, его, но всё же какой-то странный. Так Несауальтеколотль никогда не говорил. Нет, это точно сказал не он, а тот, кто вошёл в тело мальчика. И его жажду следовало немедленно утолить, а то существо погубит молодого жреца.
Пробежав взглядом разложенные на циновке лекарства и прочие целительские принадлежности, испуганный Истаккальцин нашёл шипы агавы. Он решительно оттянул мочку уха и привычным жестом проколол её насквозь острой колючкой. Алая кровь побежала из ранки и закапала на землю. Мужчина наклонился над юношей. Внезапно тот перестал биться, уверенно сел, схватил первосвященника за шею и начал пить драгоценную влагу. Верховный жрец старался не шевелиться, он замер, полностью доверившись судьбе, и отдался на милость неведомого существа. Когда кровотечение прекратилось, Несауальтеколотль разжал хватку и повалился на циновку. Жертвователь уставился на него в ожидании. Вскоре паренёк открыл глаза и приподнялся на локтях. Истаккальцин потрогал лоб, он оказался мокрым от проступившего пота. Лихорадка спадала, мальчишку начало трясти. Не в силах держаться, он снова лёг, а жрец накрыл его плащом и сел рядом, решив пока не задавать вопросов.
Через некоторое время Несауальтеколотль заговорил сам: – Я знаю, что случилось, на самом деле я видел всё. – Голос его дрожал. – Как только разбили лагерь, я снова увидел странного человека, высокого чужака в роскошных одеяниях. И, кроме меня, его присутствия опять никто не замечал. Он подошёл ко мне, а я застыл неподвижно и только глядел на него. Тело моё словно онемело, я не мог ему противиться, не мог даже позвать вас. «Будет плохо, – сказал мужчина. – Но, по крайней мере, ты не умрёшь». С этими словами тот господин направил на меня руку. Поток нестерпимого жара окатил моё тело, и я почувствовал, как подкашиваются ноги. Я медленно осел на землю, но не смог ничего сделать. Незнакомец склонился надо мной, а потом вдруг вошёл в меня. Я ощущал его внутри себя, а он не давал мне ничего сделать. Мне оставалось только трястись в лихорадке и беспомощно наблюдать за тем, что случилось потом. Меня подобрали, принесли в палатку, уложили на циновку, пытались влить в рот какое-то лекарство, но я не смог проглотить, затем положили на лоб мокрую полоску ткани, ну а потом пришли вы. Я не видел ничего, глаза были закрыты, но понимал и чувствовал всё происходящее вокруг. Тот господин сказал мне, что если вы сделаете всё, как он скажет, то он оставит меня. Тут по его воле я произнёс, что хочу драгоценной влаги, точнее, он хочет. И когда вы проткнули ухо, он заставил меня подняться, схватить вас и пить вашу кровь. Тогда я ощутил, как тот, кто находился во мне, наполняется силой, с каждой каплей он будто рос, расширялся, я не знаю, как ещё объяснить. А когда кровь перестала течь, он оставил меня и исчез. Жар стал спадать и начался озноб.
Договорив, паренёк устремил полный боли и горечи взгляд больших тёмных глаз на Истаккальцина. Испуг, сожаление, отчаяние, мольба о помощи и прощении – столько чувств перемешалось в нём. В уголках глаз начали скапливаться прозрачные, словно горный хрусталь, слезинки. Пока юноша рассказывал, верховный служитель слушал и перебивал. Всё случилось так, как он и не предполагал. Желая приободрить мальчика, главный жертвователь потрепал его по волосам.
– Всё будет хорошо, – произнёс он лживую ничего не значащую фразу. – Он вернётся, – в полудрёме проговорил молодой жрец.
– Я знаю, – ответил Истаккальцин.
Вскоре жар совсем исчез. Обессиленный, Несауальтеколотль заснул. Истаккальцин велел принести ужин и попросил передать Уэмаку, что сегодня останется у себя. Верховный жрец не хотел оставлять юношу одного. Вдруг таинственный дух вернётся или мальчику станет хуже? Ночь прошла в тревожных раздумьях. Паренёк несколько раз вздрагивал и стонал, но так ни разу и не проснулся.
Глава 11. Голос бога
Новый день начинался хорошо, по крайней мере, без тревожных известий. Правда, один из жрецов заболел, и Истаккальцин остался с ним на ночь. Уэмак ещё не говорил с первосвященником, но, если бы случилось что-то серьёзное, ему непременно доложили бы. Разведчики не сообщали о встречах с тоуэйо, но видели следы их стоянок на островках. Скорее всего, там ночевали охотники или рыбаки, группы не более двух-трёх человек. Сквозь мохнатые кроны кипарисов проглядывало яркое солнце. Тени от их стволов, словно в полоску, разлиновали гладь мелководных озёр. Погода стояла тёплая, и вода прогрелась на удивление хорошо. В воздухе витало спокойствие. Казалось, весь лес наполнился тишиной и умиротворением. «Затишье перед бурей», – сказал себе молодой вождь и крепче стиснул рукоятку разящего макуауитля.
Несколько раз за день к царевичу подходили главы кланов и некоторые высокопоставленные аристократы. Поводы оказались, по большей части, пустяшные. Неужели проверяют на прочность? Выбирают время для удара? Наверняка они замыслили недоброе и ждут подходящего момента. Так думал Уэмак, косясь по сторонам в тревожном напряжении.
На ночлег остановились на большом острове, окружённом зарослями кувшинок с редкими бледно-жёлтыми цветами. Как обычно, по периметру лагеря расставили дозоры и развели костры. Истаккальцин снова передал, что останется с больным юношей. На темнеющем небе одна за другой показались первые звёзды. В сумерках на ветвях кипарисов начали собираться совы и нетопыри. Диковинные создания пристально разглядывали людей сверху. За несколько дней пути они стали привычными спутниками изгнанников, и их присутствие уже никого не удивляло.
Этот тёплый безветренный вечер Уэмак решил провести на свежем воздухе и сел у костра напротив палатки. Мяса уже не осталось. Приходилось довольствоваться варёной кукурузой с бобами, сдобренной изрядным количеством перца чили. За время блуждания по затопленному лесу сухие припасы успели отсыреть, от чего еда приобрела прикус затхлости. Почему-то сегодня шум лагеря не тяготил предводителя изгнанников. Бренчание посуды, досужие разговоры, детские игры, треск поленьев, звуки зернотёрок и стук топора слились в единый монотонный гам. Издалека доносились кваканье лягушек и пронзительные крики ночных птиц. Хотелось сбросить неудобный эуатль, но так лень вставать и даже шевелиться. Словно завороженный волшебством ночи, Уэмак полностью расслабился и даже начал дремать. Отчего же так хорошо, когда на самом деле всё плохо?
Подошёл Косицтекатль, расставивший дозоры, и сел рядом. Словно голодный койот, молодой мужчина накинулся на пищу. Присутствие друга вывело Уэмака из благостно-сонного настроения. Кто-кто, а командир воинов-ягуаров заражал своей неиссякаемой энергией всех в его присутствии. Как всегда, весел, подвижен, рассудителен, будто и не прошёл наравне с остальными долгий, трудный путь по затопленному лесу. Царевича потянуло на откровенность, сейчас, когда обстановка вокруг такая умиротворяющая, пока гроза ещё не грянула и даже тучи будто бы не собираются, стоит поделиться тем, что завладело разумом и никак не хотело выходить из головы:
– Знаешь, Косицтекатль, с тех пор как мы пришли сюда, мне кажется, будто мы уже четвёртый раз переживаем один и тот же день. Ведь ничего не изменяется. Утром встаём, собираем пожитки, затем целый день идём, потом вечером находим остров и разбиваем лагерь. А назавтра всё сначала. Да и вокруг ничего не изменяется – тот же лес, те же кипарисы, те же свисающие с ветвей пачтли, те же кувшинки, та же глубина. Порой мне кажется, мы ходим по одному и тому же месту, мы вне пространства, вне времени. Вот ты знаешь, какой сегодня день?
– Одиннадцать-кремень года десять-дом. Господин дня – Чальчиутотолин[44]. Тресена[45] – один-кролик, её господин – Шиутекутли[46]. Госпожа ночи – Чальчиутликуэ[47], – отвечал Косицтекатль. – Но это у них. А мы же действительно живём вне времени. Что такое время? Время – это, когда каждый день в раз и навсегда установленной последовательности боги сменяют друг друга. А какое у нас может быть время, если боги для нас не действуют? Нет, Уэмак, время, оно для них: для тех, кто остался в Ойаменауаке. А для нас время не течёт, его нет для тех, кто живёт без богов. И весь лес вокруг нас – чудовищная ловушка для тех, кто потерялся вне времени.
Воин-ягуар не успел договорить фразу, внезапно нетопыри и совы на ветвях начали кричать и бить крыльями. Таинственные спутники изгнанников устроили ужасный переполох в кронах деревьев, шум стоял невообразимый. Все взгляды обратились вверх, некоторые повскакали с мест, начали кричать и показывать пальцами. Неожиданно часть крылатых созданий сорвалась с веток и полетела к лесу. За ними последовала ещё одна группа, а потом и оставшиеся звери и птицы покинули лагерь людей. В считаные мгновения ветви болотных кипарисов опустели. Люди примолкли, гадая, что заставило их столь поспешно сняться с места.
И вдруг Уэмак услышал изумлённые возгласы вдалеке. Он повернулся на звук и увидел, как столб серебристого света движется по направлению к нему с противоположного конца острова. Люди расступились – показался юноша. Он быстро шёл прямо к царевичу. Это был Несауальтеколотль. Холодные белые лучи окружали всю его хрупкую фигурку, кожа блестела, словно отполированный обсидиан. Высокий головной убор, спинная розетка из перьев и браслеты на руках и ногах, а также резной посох в руках были словно сотканы из лунного сияния. Они казались прозрачными и светились во мраке ночи. Сам молодой жрец производил впечатление неземного создания, напоминавшего, скорее снизошедшего с неба бога, чем смертного человека. Его лицо, словно каменная маска, застыло в спокойном, горделивом выражении. Взгляд остекленевших глаз устремился куда-то вдаль, сквозь толпу и стволы деревьев.
Несауальтеколотль остановился в нескольких шагах от молодого вождя – тот уже вскочил на ноги. Юноша воткнул конец посоха в песок, и от мощного удара земная твердь содрогнулась.
– Уэмак, – произнёс он твёрдым, величественным голосом. – Собирайся. Пришло время сокрушить врагов. Защити свой народ. Веди воинов в бой. Сегодня я дарую тебе победу.
Опешивший царевич пытался ответить, но, похоже, губы его не слушались.
– Смотри! – опередил его Несауальтеколотль, вернее, тот, кто вновь управлял его телом. Он резким движением вскинул посох вперёд. Поток серебряного света прорезал тьму. Лучи проникали сквозь стволы кипарисов, через всё, что стояло на пути. Молодой вождь взглянул туда и увидел несколько десятков лодок, плывущих по направлению к лагерю. В каждой по одному-два воина тоуэйо, а над ними высоко в тёмном ночном небе кружили стаи гигантских нетопырей и сов. Внезапно, как по команде, все они обрушились на дикарей и начали терзать их острыми клювами, клыками и когтями. «Вперёд, Уэмак, вперёд к победе, покажи мне, силу твоего народа!» – вскричал Несауальтеколотль, и сотканные из лунного света перья всколыхнулись и разлетелись во все стороны. Сияние померкло, неземные одежды пропали, ноги паренька подкосились, и он медленно осел на землю.
Поражённые чудесным видением, люди в изумлении застыли на месте. Внезапно сквозь толпу прорвался человек и бросился к упавшему юноше. Истаккальцин. Жрец поднял голову паренька и прощупал его пульс. «Живой!» – радостно закричал он. Но никто его уже не слушал. Опомнившиеся люди разом пришли в движение. Уэмак и Косицтекатль собирали воинов. Мужчины спешили надеть хлопковые доспехи. Бойцы вооружались копьями, атлатлями с дротиками и макуауитлями, брали в руки цветные щиты. Предстояли битва и обещанная победа.
Несмотря не быстрые сборы, Уэмак приделал к шлему роскошный плюмаж и взял барабан. Косицтекатль закрепил на спине три кецальпамитля, знамени с драгоценными перьями. Воины били оружием о щиты и кричали. Они выстроились в боевой порядок и при свете факелов двинулись вперёд туда, куда указал Несауальтеколотль. Внезапно послышались возгласы удивления. «Смотрите-смотрите!» – кричали со всех сторон. Уэмак поднял голову и увидел, как по воздуху над войском летят два скелета в богатых одеяниях. Справа следовал описанный днём ранее скелет Малиналли, слева – костяк, сплошь покрытый липкой спёкшейся кровью, скелет Эстли[48]. Именно его видел позапрошлой ночью Несауальтеколотль. Божественные вестники держали какие-то большие плоские круглые предметы. Вдруг у каждого из них в руке появился яркий светящийся шар. Таинственное сияние отражалось от огромных дисков. Теперь стало понятно – то были гигантские обсидиановые зеркала, и их направили в сторону идущего средь зарослей кувшинок отряда Уэмака. Факелы оказались совсем не нужны.
Пройдя около ста шагов, воины узрели удивительную картину. Лодки противника в полном беспорядке, некоторые и вовсе плавали вверх дном. Большинство дикарей сброшено в воду. Сверху их терзали нападавшие отовсюду совы и нетопыри. Ужасные твари впивались когтями в плоть, клевали головы, прокусывали клыками кожу. Тоуэйо не носили ни доспехов, ни даже одежды. Лишь на некоторых виднелись наброшенные на плечи шкуры или розетки из перьев, обозначавшие высокий статус. На приближение отряда изгнанников они отреагировали лишь одиночными выстрелами. Ни один не попал в цель.
Уэмак приказал дать залп. На тоуэйо посыпался град дротиков из атлатлей и булыжников из пращей. В тот же миг крылатые создания, как по волшебству, исчезли. Множество варваров упало замертво. В ответ посыпались стрелы. Но, как и в прошлый раз, их древки переломились в воздухе. Когда молодой вождь увидел, как кое-кто из врагов пытается запрыгнуть в каноэ и спастись бегством, он начал стучать в барабан. Лес огласился громогласным кличем воинов, бойцы бросились в атаку. Казалось, ни вода, ни вязкий ил, ни заросли кувшинок не мешают предвкушавшим победу мужчинам стремглав нестись в бой. Уэмак взял копьё, выставил вперёд щит и побежал за ними. Словно вихрь, он налетел на первого врага и насквозь проткнул его. Оружие плотно засело в теле – не беда, подберёт потом. Царевич выхватил макуауитль и последовал дальше. Новый противник пытался чем-то заслониться – поздно, мощный удар расколол дерево и проломил грудь. Затем пошла настоящая рубка. «Пленных не брать, убейте их всех!» – кричал скелет Малиналли. «Напоите нас их кровью!» – вторил ему Эстли. Шедшие сзади обезумевшие воины перерезали горло каждому раненому или неспособному защищаться противнику. У них не было ни пирамид, ни храмов для кровавого обряда. А потому жертвоприношение совершалось прямо здесь, на месте сражения. Тонкие извивающиеся потоки крови потянулись по воздуху вверх ко ртам правивших в воздухе божественных вестников. А живые костяки с удовольствием раскрывали ужасные пасти, откуда вместо языков высовывались кремневые ножи[49].
Побоище завершилось быстро. Мало кто из тоуэйо смог бежать. Всех, кто ещё подавал признаки жизни, прикончили прямо тут, на месте. Допрашивать их не имело смысла. Никто не знал грубого языка жителей Атекуаутлана. Из воинов Уэмака не погиб никто. Лишь несколько лёгких ранений – вот цена той скорой победы.
Под радостные возгласы толпы войско вернулось в лагерь. Уэмак принимал поздравления со всех сторон. Впервые за последние дни предводитель изгнанников видел ликование людей, тех, кто доверил ему свои жизни. Наконец-то скитальцы поняли, новый правитель оправдал их ожидания. Победа серьёзно укрепила положение молодого вождя. Какую бы подлость ни замышляли хитрые аристократы, народ теперь на его стороне.
Как только первый наплыв желающих разделить радость победы схлынул, к Уэмаку подошёл Истаккальцин. Друзья прошли в палатку правителя и опустились на циновки. Жрец произнёс подобающие случаю слова, а затем сообщил важную новость. Пока длилось сражение, Несауальтеколотль произнёс новое пророчество: «Грядёт ещё одна битва. Завтра на каноэ приплывёт гораздо больше воинов. Вам следует взять немного к югу, дойти до первого большого острова, но не дальше, и там закрепиться. Всем знатным воинам нужно облачиться в доспехи. Всех мужчин, способных держать в руках оружие, необходимо отправить в бой. Враги нападут со всех сторон. Они прибудут из нескольких деревень и ударят одновременно. Нам следует занять круговую оборону. Наступление ожидается в сумерках».
– Я так и знал. Это вовсе не конец, – покачав головой, произнёс раздосадованный Уэмак. – Ты узнал, кто с нами говорит его устами?
– Нет, парень и сам не знает, – опустив глаза, ответил жертвователь. – Должно быть, таинственный бог предпочитает скрывать своё истинное лицо.
– Но он за нас, и это хорошо, – ободряюще заметил царевич, не желавший думать от возбуждения.
– А я уже ничему не верю, – со вздохом сказал Истаккальцин. – Вдруг нас заманивают в ловушку или вовлекают в часть какой-то сложной игры?
– А есть ли у нас выбор? – обречённо произнёс Уэмак и устало уронил голову на грудь. – По крайней мере, сегодня они нам помогли. И нет оснований не доверять им и завтра.