Дмитрий Форверц
Сказки города, спрятанного в тумане
Начало конца
Наш город – очень странное место. Странное, а потому крайне интересное: к девятнадцати годам моей жизни я всё ещё имею лишь примерное представление о его границах, досконально зная только окружающую мой дом территорию, пусть и довольно обширную. В моей голове есть ясная карта местности примерно на три часа ходьбы во все стороны, и это меня совсем не устраивает. Когда выдаётся свободное от ученичества и бытовых обязанностей время, я рыскаю по городу, его улицам, закоулкам, изучая их и стараясь запомнить в мельчайших подробностях, а также постепенно расширяя границы неизведанного. Большинству из нас, кто здесь живёт, по нраву размеренная жизнь с приблизительно похожими историями, в которых есть времена беззаботного детства под серыми облаками, юношества со своими, насколько это возможно, безумными историями, а затем взрослой жизни с занятием себе по душе и своим семейным очагом. Если повезло родиться с талантом к колдовству или в семье особых созданий, обеспечивалось обучение в какой-либо из трёх академий, где счастливчики развивали и преумножали свои силы, изучая науки, которые не поддадутся другим. Людей было хоть и на немного, но всё же больше, и они обучались понравившемуся делу у умелых и опытных учителей или же в мастерских, в которых затем и оставались.
Практически никто не обращает пристального внимания на сам город, что меня несколько удивляет. К рассказам редких исследователей вроде меня проявляют мало интереса, и потому информации о границах города и его местах довольно мало. Все лишь слышали что-то краем уха, но значения не придали, и поэтому есть только обобщённые туманные сведения. Что же, значит, я буду добывать все интересующие меня сведения сам, благо любопытства мне не занимать. Помимо пеших прогулок я жадно изучаю все книги, что мне покажутся важными или представляющими ценность в вопросе накопления новых сведений о городе. В библиотеках и книжных магазинах живут ещё одни загадки: книги появляются там словно из ниоткуда, и редко на каких стоят имена их авторов. В них не упоминается наш город, на их страницах философские рассуждения, стихи о мыслях, страстях и чувствах, истории, написанные о местах без имени и местонахождения. Иногда между рядом стоящими книгами или на отдалённых столах в библиотеках можно найти листы бумаги с записями. У них никогда нет автора и подписи, а тексты странные и непонятные. Бумага может быть как совсем новой, так и такой на вид, будто ей далеко не один десяток лет, а её чернила потеряли свой некогда насыщенный цвет. Загадка книг – вторая, которая может занять моё внимание, после загадки города. Его упоминания я всего несколько раз встречал на листах с записками, но они были такие туманные, что почти ничего мне не дали.
Как можно было догадаться, в моём увлечении у меня не так много единомышленников. Всего двое, они же – мои самые близкие друзья. Брат и сестра, единственные дети семьи Ба́тори, Рейнольд и Элиза. Их мать, хрупкая аристократка-вампирша, с трудом выносила двойню, едва не потеряв детей и чуть не погибнув сама; из-за этого её дети для неё – самое большое сокровище, а она вместе с ними является центром мира для их отца. Что, на самом деле, не удивительно, ведь вампиры известны глубокой привязанностью к своим спутникам длинной-длинной жизни. Рей и Элиза обучаются в самой первой академии города, а дома заучивают и постоянно практикуют многочисленные правила этикета и поведения аристократов, так что мои исследования и совместные вылазки втроём в самые разные места города – для них как глоток свежего воздуха. К тому же двойняшки так же, как и я, щедро наделены любопытством.
Сейчас я быстрым шагом направляюсь именно к ним, поскольку несколько минут назад в библиотеке я нашёл очередную записку. У меня почему-то навязчивое ощущение, что эта находка отличается от всех похожих, и поэтому я спешу обсудить свои мысли с друзьями. Они заканчивают свои ежедневные занятия позже, чем я у своего учителя в мастерской, и как раз в эту временную разницу я и решил ненадолго заглянуть в главную библиотеку города, где и обнаружил загадочный текст. Моё энергичное настроение, появившееся из-за потенциальной интересной загадки, подпитывалось на редкость отличной погодой. Обычно осенью небо в городе перетянуто хоть и светлой, но всё же серой вуалью, время от времени пробегает холодный ветерок, утягивая за собой по брусчатке сухие листья. А сегодня погода прояснилась, и сквозь большие прорези в облаках на землю падают лучи по-осеннему золотого солнца, попутно подсвечивая полыхнувшую красно-жёлтыми красками листву деревьев. Насколько листья всегда тёмные весной и летом, настолько же яркие они потом в первый месяц осени. Довольно быстро они опадают и становятся ломкими, тёмно-коричневыми отблесками предшествующей красоты.
Неразговорчивый дворецкий семьи Батори незнакомцам может показаться замкнутым и смурным, однако я знаю, что друзей своих господ он всегда рад видеть. Он улыбается мне только уголками губ, а на самом деле его добрая улыбка гораздо больше видна во взгляде. Как и сейчас. Он встретил меня и проводил на задний двор, где Рей, всё ещё в высоких кожаных ботинках, плотном кафтане и белоснежной рубашке, в которых он обычно посещает академию, упражнялся в метании ножей по цели, а Элиза сидела неподалёку в плетёном кресле и читала небольшую книгу со стихами. Эту книгу сделал и напечатал я в подарок на её День рождения, и мастер тогда высоко оценил эту работу, отметив большой прогресс в моём обучении ремеслу. Она задумчиво наматывала на палец выбившиеся чёрные пряди-колечки волос; остальные рассыпались из причёски, которая с утра явно была аккуратной, по пышным оборкам на плечах платья.
Когда через стекло двери, ведущей на задний двор, мне удалось еле-еле разглядеть силуэты двойняшек, я притаился. Это было нашей любимой игрой: каждый раз я пытался незамеченным приблизиться к друзьям, но, к сожалению, всегда проигрывал. Самое большое, что мне удавалось, это подойти на расстояние около восьми шагов. Сейчас я присел и, стараясь дышать тише, стал красться к двери. Когда я уже подошёл вплотную к стеклу, разглядел Элизу и Рея и заликовал, что мне вот-вот удастся наконец их напугать, я пропустил короткий выдох. Двойняшки, как по команде, резко повернули головы и сорвались со своих мест в мою сторону. Я рассмеялся, принимая очередной проигрыш, и открыл дверь, делая шаг навстречу радостному приветствию. Мы не виделись несколько дней, к тому же моё появление всегда гарантировало очередную загадку. И в этот раз у меня было над чем поломать головы.
– Рассказывай, что ты нам принёс сегодня! – с энтузиазмом потребовала Элиза, едва плюхнувшись обратно в кресло, когда я прошёл вместе с ними в сад. – Я по лицу вижу, что ты нашёл что-то интересное!
– О, ты абсолютно права. Честно говоря, у меня всё ещё есть небольшие опасения, что в итоге это окажется чем-то совсем не из ряда вон выходящим, но моё чутьё исследователя упорно бьёт в колокола, предвкушая интересную историю, – я сел в кресло напротив Элизы, приняв как можно более загадочный вид, переводя взгляд с одной пары любопытных тёмно-красных глаз на другую.
– Ох, не тяни ты, мы и так полностью во внимании, – нетерпеливо заёрзал Рей. – У нас были донельзя скучные занятия сегодня, нам как воздух нужно что-то, что нас растормошит. Говори скорее!
– Ладно, ладно, – довольно засмеялся я. – Посмотрите, что сегодня я обнаружил в библиотеке.
Наигранно-картинным жестом я достал листок бумаги и зачитал текст, который утром завладел моим вниманием.
«Мы заперли себя в этом доме вместе с тем ужасом, с которым никто из вас не захотел бы встречаться, однако через который вы с готовностью заставили пройти нас. От вас всех требуется никогда больше не приближаться к нам, пока дом не рухнет прахом. Ни вы, ни ваши дети и последующие потомки, не смейте больше нас тревожить. Переступившие порог нашего дома люди будут знаком, что вы отказались выполнить нашу последнюю просьбу. Пока никто не погиб в этих стенах – вы все можете спокойно жить. Но если вы оступитесь, и хоть одна жизнь здесь оборвётся – созданный вами же кошмар выйдет на свободу и запустит свои руки в каждый дом, что встретится на его пути.»
Когда я прочитал последнее слово, в саду повисла тишина. Двойняшки ошарашенно смотрели на меня, словно ожидали, будто я сейчас объясню всё написанное, однако я понимал не больше, чем они. Несколько предложений, без имён и конкретики, но с печатью чего-то тяжёлого в каждом слове.
– Если честно, меня даже немного жуть пробрала, – Рей первым нарушил молчание, поёжившись.
– Точно-точно! – закивала Элиза. – Я и не припомню, чтобы мы хоть раз что-то похожее находили. Это же самая настоящая угроза! Только кому и от кого? Я и представить не могу, чтобы кто-то в городе мог такое написать. Чарльз, где ты это взял?
– В самом обычном месте, где мы уже много раз были. Сегодня я навестил северную библиотеку. Именно в ней мы чаще всего находим что-то интересное. Может, потому что она самая старая в городе? – усмехнулся я. – Не скажу, что я сделал что-то необычное или же нашёл какие-то новые полки. Это лежало хоть и не на самом видном месте, но и не в самой глубине. Впрочем, я только что подумал, что тут и начинаются первые странности – обычно всякие записки мы находим, беспорядочно рассованными между книгами или даже среди их страниц. Эти лежали завёрнутыми в конверт.
– Эти? Их несколько? – приподнял бровь Рей. Я хлопнул себя по лбу.
– Точно, я не успел рассказать! Смотрите! – я достал из сумки остальную стопку. – Это несколько сотен копий одного и того же текста.
Двойняшки расхватали листы и стали быстро пролистывать один за одним, читая везде одинаковые слова.
– Они очень странные, – через некоторое время наконец задумчиво изрёк Рей. – Вы не замечаете? Абсолютно все листы с огромной вероятностью написаны в одно и то же время, и было это давно. Только приглядитесь, насколько тусклые чернила и как сильно потрепало время саму бумагу. Но, кроме этого, все эти листы будто трогали сотни разных людей. Какие-то пожелтели больше, какие-то меньше, – Рей потянулся и выудил из стопки Элизы листок, – а эти и вовсе будто хотели уничтожить. Смотри, Чарльз, – он положил забранный листок к нескольким другим, – Мятые, сложенные пополам, сильно мятые, чем-то испачканные. Вот эти вообще словно сейчас развалятся по многочисленным сгибам от сминания.
Я взял те листы, которые Рей описал последними и внимательно всмотрелся. Затем поднял на просвет солнца.
– Слушай, Рей… Скорее всего, прозвучит как бред, но у меня ощущение, что развалятся они не от сминания. Эти изломы выглядят так, словно листок разорвали, а потом бумага просто собралась обратно, и теперь её куски держатся вместе… Непонятно как.
– Что? – Элиза выхватила у меня записку и стала вглядываться в повреждения.
– Осторожнее! Вдруг она действительно на честном слове держится!
Рей, перегнувшись к креслу Элизы, вместе с ней внимательно разглядывал лист в её руках.
– Ты прав, звучит очень бредово, но, если честно, я не могу по-другому объяснить состояние этих записок. – он переводил взгляд между листами, видимо, сравнивая с такими же странно повреждёнными, какие были у него. – Вот это загадку ты откопал, Чарльз! Ты на несколько дней обеспечил нам времяпрепровождение! – улыбнулся Рей, осторожно складывая записки в ровную стопку.
Я ответно расплылся в улыбке.
***
Добродушный мастер, у которого я обучаюсь своему ремеслу, самый мудрый из всех, кого я знаю. У него почти на любую ситуацию в жизни есть поучительная история, которую он рассказывает своим тёплым, как осеннее солнце, голосом. Почти всегда после разговора с ним я чувствую себя гораздо лучше, а бушующие на сердце бури унимаются. Вот и сейчас я решил перво-наперво поговорить о своей находке с ним. Вполне возможно, что он что-то знает об этом.
Мастер внимательно, с интересом в глазах, выслушал меня и довольно долго рассматривал стопку угрожающих записок. Было видно, что он крепко о чём-то думает. Наконец он аккуратно сложил все листы, отдал мне и заговорил:
– Интересную вещь ты нашёл, Чарльз. Признаться, был бы я моложе, с удовольствием присоединился бы к тебе в дальнейших поисках.
– Вы знаете что-нибудь об этом? – я заёрзал на стуле, лопаясь от нетерпения.
– Извини, мальчик мой, к сожалению, я ничего не могу сказать насчёт того, кто мог бы написать такое. Честно говоря, я и не думал до этого момента, что хоть кто-то из горожан может быть таким озлобленным. За свой век, что живу, я ни разу не слышал о каких-то громких историях, ссорах между кем-то и прочего.
– Вот как… – видимо, я заметно погрустнел, потому что мастер поспешно заговорил снова.
– Ты ведь, как никто, понимаешь, что мало кто из горожан досконально знает наш город. В некоторых известных мне районах я либо не бывал, либо заглядывал туда от силы несколько раз за всю жизнь. Я совсем не исключаю того, что в какой-то отдалённой части города произошло что-то, о чём здесь никто и не слышал. Может, стоит попробовать спросить у тех, кто живёт подальше?
– Думаю, я так и сделаю. Спасибо, что уделили мне время, – я благодарно улыбнулся мастеру, встал и засобирал записки в сумку.
– Ничего-ничего, Чарльз, я рад, что ты обратился ко мне. Расскажешь мне потом, что ты узнал, когда докопаешься до истины? – он по-отечески улыбнулся мне в ответ. Я, окрылённый его поддержкой, чуть не подпрыгнул на месте, как молодой щенок.
– Вам – самому первому! – пообещал я и выбежал из мастерской. Надеюсь, что Рей и Элиза узнали больше, чем я. У нас не так много взрослых, кого мы могли бы расспросить.
Выходя из мастерской, я на минуту погрузился в глубокие раздумья. Другие районы… Что бы ни произошло, возможно, здесь об этом действительно не слышали. Но внутренний голос подсказывал, что всё не настолько просто. Мысль, которая тогда появилась на задворках сознания и не облеклась в слова из-за моей спешки, и которую я осознал намного позже, тихо и назойливо нашёптывала беспокойные слова. Этих записок много. Слишком много. Их количества хватило бы, чтобы обеспечить каждый дом, возможно, не побоюсь этого предположения, во всём нашем городе и в каждом его уголке.
На полпути к особняку друзей я практически столкнулся с ними. Двойняшки спешили и что-то бурно обсуждали друг с другом, а потому у меня появилась надежда, что они что-то узнали. Как только я вышел из-за угла на некотором отдалении от них, Рей и Элиза синхронно повернули ко мне головы и устремились через всю улицу, в несколько шагов преодолев отделяющее нас расстояние.
– Чарльз! – воскликнула Элиза. – У нас такое есть! Ты не представляешь!
Я был прав, они действительно что-то откопали! От радости и любопытства у меня живот свернулся в нетерпеливый комок. Хоть бы это было что-то стоящее!
– Рассказывайте скорее! – я схватил за рукав Рея, тормозя его движения, и непроизвольно подался вперёд, будто бы это могло помочь мне окунуться в слова Элизы с головой.
– Мы порасспрашивали родителей, не припоминают ли они какие-либо выходящие из ряда вон события, и наша мама любезно предоставила нам один интереснейший, на мой взгляд, рассказ. Точный год она не помнит, но случилось всё около ста пятидесяти лет назад. Тогда какая-то довольно известная семья учинила переполох среди всех жителей города.
– Серьёзно? Одна семья? Что такого из ряда вон могло произойти? – услышанное мало укладывалось у меня в голове. Жители нашего города крайне миролюбивы, я никогда не замечал ни за кем агрессии или ещё чего похожего, а тут целая семья.
– Ты дальше слушай. Как я сказала, они были довольно известны. Отец семейства был сыном фамилии с длинной и успешной историей, его предки всегда состояли в первых рядах по состоянию семьи, благородству и талантам её детей. Участник этой истории не стал исключением. Он отлично управлялся с перешедшими ему делами, а все дети, рождённые в браке с его женой, отличались внешней красотой и выдающимися умениями, особенно младшая дочь. Двое старших сыновей постигали все науки в академии, казалось, без особых усилий, а дочь к тому же родилась с сильным даром к колдовству.
– Ничего себе… Если честно, после услышанного мне ещё труднее поверить, что такие люди способны на что-то плохое.
– И не говори. Репутация фамилии с самого начала была на высоте, но вот с тем человеком что-то пошло не так, – перехватил нить рассказа Рей. – По рассказам родителей, он с детства не жаловал общение ни с кем, кроме домашних, что никак не изменилось с его взрослением. И его жена была точно такая. Их дети контактировали с окружающими чаще, чем родители, были со всеми вежливы, как и они, но всё равно словно держались на расстоянии.
– Дети старались быть хоть немного приветливыми, в отличии от родителей. Тот человек и его жена держались отстранённо, разговаривали только по делу или по вынуждению, больше из вежливой необходимости. Разумеется, это было заметно для окружающих! – эмоционально перебила брата Элиза. – Я более чем уверена, что именно это их поведение и стало началом всеобщей неприязни к ним.
– Неприязни? – я удивился, услышав это слово. – Вы же сказали, что репутация семьи была безупречной.
– Элиза, тихо! Не забегай вперёд! – прикрикнул Рей. Элиза наигранно надулась и показала брату язык, впрочем, не став спорить. – Ты прав, до этого поколения семьи все относились к ним хорошо, даже, можно сказать, восхищались. А к ним симпатия вскоре прошла. Немудрено, разве приятно общаться с кем-то, кто просто терпит диалог с тобой и даже особо этого не прячет?
– Верно, – я задумался, стараясь понять причину такого поведения той семьи. Ничего вразумительного в голову, если честно, не приходило. – И что с ними случилось?
– Точно никто не знает, когда это началось, – снова вернула себе нить повествования Элиза, заговорщицки наклонившись к нам со сверкающими глазами. – Они ведь никому ничего не рассказывали, вот никто и не смог вовремя им помочь. Все увидели, что что-то не так, только тогда, когда несчастья стали приходить одно за другим. Старший брат, спустя совсем немного времени после его свадьбы, был убит в собственном доме, пока его молодая жена навещала родителей. Она и нашла его утром, когда вернулась. Говорят, она сильно плакала и убивалась тот день, её никак не могли успокоить.
– Какой ужас… – я был ошарашен этой информацией. Никогда на моей памяти в городе не происходило ничего настолько плохого, и у меня попросту не укладывалось это в голове.
– Именно! Я даже поначалу не поверила маме, настолько произошедшее звучит кошмарно-невероятно. Но, к сожалению, это ещё не всё.
– Серьёзно? Не-ет, пожалуйста, что может быть хуже, чем смерть члена семьи? Я даже боюсь представлять, что пережили тогда его родители.
– Хуже может быть скорая смерть второго члена семьи. А точнее, его бесследная пропажа.
У меня пропал дар речи. Я уставился на Элизу, а она печально смотрела на меня в ответ. Через несколько секунд она продолжила:
– Второй брат не вернулся после занятий в академии. Он исчез по пути домой. Мама говорит, его друзья как один были жутко подавлены. Они рассказывали, что в день пропажи особенно удачно провёл день в академии. Несмотря на произошедшее недавно горе, он держался стойко на людях, показал отличные результаты на занятиях и тренировке по фехтованию. Они с такой грустью рассказывали, как все вместе веселились и пребывали в чудесном настроении целый день, а на следующий не увидели своего друга в академии. После и вовсе узнали о его пропаже. Конечно, его искали, но, как и в расследовании смерти его брата, ни к чему это не привело…
Мы втроём замолчали, раздумывая над сказанным, а, скорее всего, двойняшки, как и я, пропускали эту историю через себя, стараясь хотя бы примерно представить, какого было близким людям той семьи. Две потери, одна за другой. Страшно даже подумать, что чувствовали родители и их младшая сестра.
Элиза словно услышала мои мысли и заговорила, нарушив молчание.
– После того, как исчезла последняя надежда на то, что второй брат найдётся, родители, судя по всему, вскоре умерли с перерывом где-то в пару дней каждый. Скорее всего, просто не вынесли своего горя. И это более чем понятно, ведь хоронить собственных детей – самое страшное, что может довестись испытать. Почему я говорю "судя по всему", "где-то" – потому что об их смерти узнали со слов младшей дочери, а тел и вовсе так никто и не увидел.
– Она что, сама их закопала? Куда девушка в одиночку могла деть два тела? – это обстоятельство звучало крайне подозрительно и очень меня смутило. Появилось ощущение, будто что-то здесь не так. Элиза пожала плечами.
– Кто его знает. Да и теперь разве можно до конца быть уверенными, как там на самом деле произошло. Всё, что мы сейчас рассказываем, наша мама узнала через третьи руки, так как в то время она была беременна нами и почти не выходила на улицу, а все новости и сплетни ей приносили подруги.
– Вот как… Ну, кстати, как и в этом случае, мы не до конца можем быть уверенными, что Рей твой брат. Ты посмотри на него, его будто усыновили, – я не упустил возможности подколоть друга нашей самой заезженной, уже ставшей традиционной, шуткой. К тому же хотелось немного разрядить подавленную обстановку. В отличии от Элизы, Рей сверкал на солнце кипельно-белыми волосами, бровями и ресницами. Даже сами пряди были прямыми, как дождь, в противоположность крупным кудряшкам его сестры. Кстати, мне иногда казалось, что его кожа была чуть бледнее, чем у Элизы. Единственное, что у них было одинаковое – похожие черты лица и тёмно-красные круглые глаза. Рей показательно оскалился под хихиканье сестры, обнажив длинные клыки.
– Я тебя сейчас прокушу, – как всегда в таких случаях, с улыбкой пообещал он. Я, довольный собой, тоже засмеялся. Однако, стоило вернуться к обсуждению этой истории, хоть она и оказалась больше тяжёлой и печальной, чем волнующе-загадочной, как это было обычно.
– Неужели никто не пришёл к ним домой посмотреть, правду ли она говорит? – снова заговорил я, посерьёзнев.
– Мама говорит, приходили. Но только ушли ни с чем. Среди тех, кто наведывался к дому семьи, был муж одной из подруг мамы, и она рассказала, что поместье было не узнать. Не только сам дом, но и даже окружающая его местность словно почернели. С его слов, там стало куда более сыро и темно, хотя в тот день был тот нечастый случай, когда солнце выглянуло из-за завесы облаков. Но свет словно терял там всякую силу. Деревья были настолько тёмными, что сливались в одну зловещую массу, в их чаще почти ничего не было видно. Двери оказались закрыты, и на продолжительный стук никто не отозвался, а окна изнутри кто-то заколотил досками. – ответил друг, переняв мой настрой.
По моему телу пробежала нервная дрожь, заставившая меня встряхнуться. Вся эта история всё ещё звучала невероятно для места, в котором мы жили. Элиза осторожно присоединилась к диалогу.
– Мама рассказала кое-что ещё, но она не уверена в правдивости этих слов. Стены поместья стали будто… склизкими, между камней сочились струйки какой-то серой жидкости, покрывая камни дома тонкой плёнкой.
– Всё страньше и страньше… – я непроизвольно процитировал эту строчку из когда-то найденных нами записей, которые были больше похожи на черновик какого-то рассказа. Сейчас эта фраза отлично подходила. Двойняшки согласно кивнули. Сколь бы ни был странным наш город, никто из нас никогда не встречал хотя бы похожих явлений, ещё и таких жутких. Здешние тайны чувствовались как ветер, пробирающийся в душу и волнующий её. И никогда не было ничего злого.
– Происшествие с семьёй внесло сильное беспокойство среди жителей города. Шутка ли, когда происходят такие страшные вещи совсем близко. Несколько дней после того, как дочь рассказала о смерти её родителей, держалась тревога, жители почти не выходили из своих домов, не выпускали детей гулять. Ещё некоторое время все боялись за своих домочадцев, но в конце концов всё улеглось, а с течением времени забылось, – завершила рассказ Элиза. Мы помолчали несколько минут, обдумывая всё это.
– Как была фамилия той семьи? – я неожиданно поймал за хвост мысль, не дающую мне покоя где-то с середины рассказа: не говорить же о таком событии и его участниках обезличено.
– А́ррели. Если поимённо – Роберт и Агата Аррели, и их дети: Михаэль, Агис и Эрика.
***
– Ты уверен, что мы что-то найдём здесь? – шурша бумагами, спросил из-за стеллажа Рей.
– В подобных случаях невозможно быть в чём-то уверенным. Это лишь моё предположение. Ну а на самом деле, на мой взгляд, логично искать информацию по нашим запискам и истории от вашей мамы именно здесь, так как записки здесь и были найдены, – ответил я, опасно балансируя на небольшом стуле с кипой книг в руках. Из-за угла вынырнула Элиза.
– Тут куча чужих дневников. Подойдёт?
– Подойдёт, только бери те, что датируются приблизительно нужными нам годами. Я тоже нашёл дневники.
– Мог бы не говорить про года, это и так очевидно, – вампирша фыркнула и исчезла в библиотечном полумраке. В закуток, где я стоял, плавно завернул Рей с целой башней из книг и бумаг, непонятно как удерживая всю эту конструкцию.
– Я искал газеты, так как это самый верный источник узнать о любых громких событиях, коим и является наш необычный случай, но ничего не нашёл. Ну как… Газеты есть, есть даже очень старые, но ничего похожего ни про записки, ни про Аррели в них нет. Ещё и двойные экземпляры попадаются.
– Крайне странно… Не верю я, что никто не написал хотя бы о чём-то из этого в газетах. Ты уверен, что ничего не нашёл?
– Я хорошо проверил. Может, они просто не сохранились?
– Вам нужны старые газеты, ребята?
От неожиданно прозвучавшего вопроса я подскочил на месте и всё же уронил все выбранные книги, едва не перевернувшись вместе с табуреткой сам. Даже Рей испугался. Вопрос задала появившаяся откуда-то из под моей руки невысокого роста библиотекарша, с озорством сейчас смотревшая на последствия своего неожиданного появления. Ярко-красные глаза выдавали в ней вампиршу, что объясняло, почему её приближения не услышал Рей. Прибежавшая на шум Элиза затормозила, как только увидела женщину, радостно присела в книксене и поздоровалась:
– Добрый день, госпожа Кастиэль!
– Элиза, милая, здравствуй! Ты давно не заглядывала сюда. Как поживает ваша матушка?
– Она в добром здравии, как и отец, – лучезарно улыбаясь, Элиза оглядела нас с Реем. – Чарльз, что тут случилось?
– Ох, это я случайно напугала твоего друга, – лукаво улыбнувшись, опередила меня с ответом госпожа Кастиель. – Я услышала, как Рей и ваш друг Чарльз говорили о том, что им нужны старые газеты и подумала, что смогу помочь с этим вопросом. Я коллекционирую их уже больше двух сотен лет. Дело в том, что собирать в нашем городе газеты занятие крайне интересное, потому что никогда не получается найти все экземпляры, с упоминанием всех частей города и всех их событий. Эта невозможность делает моё коллекционирование и поиск безумно увлекательными.
Едва услышав эту информацию, я вскочил на ноги, как подброшенный ветром лист дерева. Удача улыбалась нам! Самый точный и надёжный источник описания нужных нам событий сам идёт в руки.
– Мадам, Вы очень нам поможете, если покажете их! – едва сдерживая волнение, чуть ли не закричал я. – Нам нужны все за период сто пятьдесят пять, сто пятьдесят лет назад.
Вампирша снова улыбнулась и исчезла в полумраке библиотечных шкафов. Через пару минут она вернулась, с лёгкостью держа в руках увесистую кипу аккуратно перевязанных газет.
– Только чур, будьте осторожными! Каждая из них – ценнейший экземпляр, зачастую в единственном числе. Будете отвечать головой в случае чего, – она посмотрела на меня и широко улыбнулась, будто бы невзначай проведя кончиком языка по острым клыкам. Несмотря на вроде бы искреннюю улыбку, я почувствовал пробежавший по затылку холодок.
– Спасибо Вам большое! Будем осторожнее, чем с собственными жизнями! – я энергично закивал головой, стараясь выглядеть как можно убедительнее. Мало ли что. Госпожа Кастиэль, не переставая улыбаться, чуть прищурилась.
– Всё же жизни нужно хранить с самым большим рвением. Но я ценю вашу готовность и это сравнение, – с этими словами она, чуть прошуршав юбкой из тяжёлой кроваво-красной ткани, пропала с глаз.
Рей первый взял самую верхнюю газету.
– Предлагаю сначала просмотреть всё это, в три пары рук и глаз мы справимся куда быстрее, а затем проверим дневники в качестве закрепления. Всё равно вряд ли в них будет информации больше, чем в газетах.
Коллекция госпожи Кастиэль оказала нам огромную помощь в поиске сведений про Аррели. Без особого труда мы нашли заметки о их заслугах в помощи городу и горожанам, даже семейный портрет и портрет Эрики в заметке о новом выдающемся таланте в колдовстве академии Ба́зилиса, второй по времени существования в городе. С портрета смотрела девушка с тонкими, аристократичными чертами лица, длинными светлыми волосами, крупными волнами лежавшими на плечах, и в строгом студенческом платье. На её лице читалось спокойствие, а во взгляде будто бы сквозила лёгкая грусть. Нашли и печальные новости о событиях, которые нам уже были известны: смерть Михаэля и бесследная пропажа Агиса. Про второго брата писали даже несколько раз, сообщая о ходе поисков и их безуспешных результатах. С их портретов смотрели красивые юноши с лёгкими улыбками на лицах, в явно дорогих костюмах, безупречно на них сидевших. Я зачитался статьёй о необычном поведении болотных трав в какой-то местности, когда Элиза вдруг взволнованно воскликнула:
– Смотрите!
Мы с Роем моментально бросились к ней. Элиза показывала пальцем в страницу с небольшой заметкой, в которой было написано:
«Сегодня утром горожане нашего района обнаружили у себя в дверях, возле окон и даже на полу перед входом в дома небольшие записки странного содержания. По сообщению соседних районов установлено, что и они стали получателями неприятного сообщения, как выяснилось, везде одного и того же. Возмутительные слова так или иначе оскорбили и смутили всех их получивших. Мы выяснили, что послание получил абсолютно каждый дом, что создаёт разумные вопросы о том, кто же был способен написать столько записок и за одну ночь распространить их на такую большую территорию, оставшись никем не замеченным. Несмотря на всё мы верим, что хотя бы кто-то видел отправителей, так что всех, кто может рассказать про этот случай хоть что-то, приглашаем к нам в газету поделиться своими наблюдениями.»
В воздухе повисла тишина. Не было практически никаких сомнений в том, что в заметке речь шла именно о тех записках, которые я нашёл в библиотеке, и это осознание заставляло сердце биться чаще в волнительном предвкушении. Мы напали на след нашей загадки!