Дмитрий Федотов
Поединок отражений
Часть первая
Глава 1
Это была странная улица. Дома здесь стояли только по одну сторону сплошной стеной безо всяких промежутков, сливаясь в какого-то чудовищного искореженного червя, застывшего в вечной судороге камня. По другую же сторону узкой выщербленной мостовой земля уходила в никуда. Не было ни обрыва, ни тумана, ни даже пустого пространства. Ни одно окно не светилось в черно-бурой каменной туше, фонарей на улице тоже не было, но свет – тусклый, лилово-желтый – заполнял, казалось, весь свободный от домов объем.
Я шел по твердо-текучей мостовой, стараясь не приближаться к телу «каменного червя», от которого ощутимо исходили волны ледяного холода. И это тоже было странно – при полном безветрии. И еще полное отсутствие людей…
«Червь» неожиданно отвернул от светящегося ничто и влился во вполне нормальную улицу с тротуарами и проезжей частью. И я наконец-то увидел людей. Они двигались по улице, каждый по своим делам, по одиночке и парами, заходили в распахнутые стеклянные двери магазинов, подходили к топтавшимся тут же лотошникам, курили, разговаривали, но… до меня не долетало ни единого звука! Немое кино.
Но жуть заключалась не в этом. То один, то другой из прохожих вдруг останавливался, тело его буквально скрючивало непонятной судорогой, и оно мгновенно распадалось на две фигуры – золотистую и черно-фиолетовую. В руках у них появлялись клинки, и начиналась молчаливая и беззвучная сеча. Золотистые неизменно оказывались вооружены длинными и тонкими, похожими на шпаги клинками, а черно-фиолетовые – двумя кривыми и широкими ятаганами.
Когда один побеждал другого, последний мгновенно растворялся в окружающем лиловом сиянии, а победитель тут же снова становился внешне обычным человеком и продолжал прерванное занятие, как ни в чем не бывало. И самое ужасное, что черные почти всегда одерживали верх!
Это было плохо, это было несправедливо. Я чувствовал это, но не мог понять, почему так происходит. Я лишь точно знал, что мне необходимо быстрее найти, настигнуть кого-то – кого? – иначе этот кошмар никогда не кончится. Но и просто наблюдать за происходящим вокруг я не мог. Не имел права!
Я двинулся вперед, – как я почему-то знал, к центру города, – и тут из ближайшего ко мне дома выскочил растрепанный полный мужчина в цивильном костюме, замер посреди мостовой, потом тело его знакомо свело судорогой страдания, и он мгновенно распался на две фигуры – золотистую и черно-фиолетовую. В руках у них появились все те же, что и у других, клинки, и началась стремительная и по-прежнему бесшумная дуэль.
Это было мрачное и в то же время захватывающее зрелище. Но светлая ипостась оказалась явно слабее темной. И когда оба черных ятагана уже готовы были вонзиться в золотистое тело, я не выдержал, выбросил вперед правую руку, одновременно сжав в кулак левую, и поток розового пламени, сорвавшийся с пальцев, накрыл светлую фигуру. Через мгновение ятаганы коснулись трепещущей завесы, и тут же темная фигура растворилась в окружающем лилово-желтом свечении. А светлая половина вновь обрела человеческую плоть. И мужчина, уже спокойный, пригладил волосы, одернул пиджак и прошел мимо, не обратив на меня никакого внимания.
Я вздохнул и снова двинулся вдоль улицы, и снова не удержался, увидев, как схватился сам с собой аккуратный мальчик в больших очках со скрипичным футляром в руках. А потом была беременная молодая женщина с годовалым малышом в коляске, а потом еще и еще…
И с каждым разом воздух вокруг меня становился чуть плотнее, и двигаться было все труднее, и розовое пламя животворной чи бледнело на глазах. Я понял, что долго не протяну, ускорил шаг, стараясь не смотреть по сторонам, где продолжалось безумие распада, повернул за угол и неожиданно вышел на площадь. Посреди нее возвышался смутно знакомый, серый четырехгранный постамент с такой же блеклой, низкорослой и лысой статуей наверху, нелепо вытянувшей куда-то вперед и вверх правую руку в непонятном призыве. А рядом с памятником четко вырисовывалась стройная фигурка в черном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо владелицы.
Она?..
Я максимально ускорил шаг, но когда до нее оставалось с десяток метров, черная женщина вдруг подняла обе руки перед собой, между ладонями ее вспыхнул красно-фиолетовый шар и рванулся мне навстречу, превращаясь в волнистую ленту. Я инстинктивно укрылся за ставшим уже полупрозрачным радужным овоидом волевой защиты, но понял, что долго не выстою, когда зловещая лента ударила в самый центр его – в Анахату, сердечную чакру. Это было классическое энергоинформационное нападение, какое обычно применяют колдуны и маги.
Кто же ты?!..
В следующий миг, словно услышав мой мысленный возглас, черная женщина откинула капюшон, и я замер от неожиданности. Это была она, Нурия Саликбекова, черный мадхъя – мой рок и мое проклятие!
И она рассмеялась мне в лицо радостно и весело и поманила к себе обеими руками, и от этого простого, человеческого жеста на меня вдруг навалилась неимоверная, неподъемная тяжесть. Я буквально ощутил, как продавливается и покрывается трещинами разрывов защитный кокон воли. Голова раскалывалась болью от чудовищного давления чужого сознания, слабость пополам с тошнотой волнами прокатывалась по телу снизу вверх, в глазах поплыли черные круги, и тут я услышал ее голос:
– Здравствуй, Идущий! Наконец-то я дождалась. Мне очень не хватало тебя все эти годы, но теперь мы будем вместе. Отныне и навсегда!..
Гора на моих плечах снова стала набирать вес, ноги подогнулись, и я упал на колени. Но в тот же самый миг откуда-то сверху на меня хлынул бесшумный поток дивного золотисто-алого света, который буквально смыл беспощадную тяжесть чужой воли, одновременно пропитывая и наполняя тело и душу живительной силой и мощью. Я легко вскочил на ноги, оттолкнулся и стал медленно и плавно всплывать в этом чудесном потоке навстречу невидимому спасителю. В последнюю секунду, оглянувшись, я разглядел сквозь струящуюся завесу искаженное злобой и отчаянием прекрасное лицо чудовища и… проснулся!
Какое-то время я просто бездумно лежал, отдыхая от пережитого стресса и почти с нежностью слушая ровное тихое посапывание Лены, удобно устроившейся на моем плече. Электронная «сова» на стене высвечивала глазами цифры – 5: 45 – Час Гиены или время «третьих петухов», когда вся разгулявшаяся за ночь нечисть с тоскливым воем и шипением уползает обратно в свои норы до следующей полуночи – Часа Нетопыря. Но то – нечисть, а на черного мадхъя сии неписаные законы никоим образом не действуют, даже наоборот, при желании он сам может их писать и переписывать. Это вполне ему под силу, в пределах нашего континуума…
Черт! Откуда это в меня полезло?! Неужели опять началось?! О, Господи, только не это!.. Ведь больше полугода прошло…
Тогда нам казалось, что удалось прекратить цепную реакцию распада социума. Мы собрали достаточно большое число инициированных мадхъя людей, и помощь пришла неожиданно из Ассоциации Ведовства и Целительства в лице ученицы «серого» мага Андрея Венедиктовича Золотарева – Ксении Меньшиковой. Вдвоем с ней мы сумели «нащупать» резонансную частоту процесса распада личности и погасить ее, используя энергию эгрегора – коллективного биоинформационного поля собранной группы. Но Нурия снова уклонилась от силового контакта и исчезла.
Время шло, постепенно в памяти события тех зловещих дней изрядно потускнели, хотя и не стерлись вовсе. Но сознание человека обладает одной замечательной способностью: в целях самосохранения оно превращает любое негативное явление в некое условно-фантастическое или сказочное, как бы берет его в кавычки и начинает с ним играть, постепенно добавляя к нему различные позитивные детали. В итоге то, что было плохим, становится, если и не хорошим, но уж заведомо нейтральным и незначимым для последующих событий. Так произошло и со мной.
Конечно, я помнил Ирину, помнил ее голос, руки, взгляд, потоки розового пламени – жизненной энергии Чи, которую она щедро отдавала мне, спасая от страшной болезни, и последнюю нашу с ней ночь… Но вот того сильнейшего чувства, даже не любви, – единства душ – более не было. Осталась только безмерная благодарность и ощущение теплого прикосновения каждый раз, когда память возвращалась к тем дням.
А потом появилась Лена. Собственно, не появилась, а просто оказалась рядом, то есть совсем рядом. Раньше у нас с ней было что-то вроде затянувшегося тренировочного спарринга, но не физического, а словесного. Мы с удовольствием подначивали друг друга, ехидничали по поводу романтических увлечений или предметов воздыхания, даже флиртовали иногда, и я водил «рыжую бестию» в кафе или ресторан. Но этим тогда все и заканчивалось. А сам поворот в отношениях произошел обыденно и незаметно. Просто в один из долгих зимних вечеров, когда я сидел в своей «берлоге» перед компом с банкой любимого «Хольстена» и бездумно гонял очередную фэнтезийную виртуалку с сенсорным эффектом присутствия, раздался сигнал «стража ворот» – видеосистемы входной двери. Оживший экран показал мне Лену в ее любимой пушистой белой шубке, белых брюках и высоких сапожках. И когда она шагнула в прихожую и молча прижалась всем телом, спрятав лицо на моей груди, я понял, что, наверное, так и должно было быть, и ничуть не удивился этому…
А вот теперь, почти через полгода спокойной жизни, снова пришли страшные провидческие сны. То, что мне приснился именно сон-предвестник, я нисколько не сомневался, я лишь боялся признаться в этом самому себе. Потому что сей факт однозначно указывал на начало цепи неких весьма неприятных и значимых событий в моей и, возможно, не только моей жизни. И я просто обязан был как можно быстрее разобраться в смысле увиденного и сделать надлежащие, а главное, правильные выводы!
Я осторожно пошевелил начавшим затекать от неподвижности плечом, на котором уютно устроилась взлохмаченная рыжая головка, и маленький, чуть вздернутый нос тихо и ровно дышал мне в ухо. Лена слегка изменила позу, положив свою горячую под одеялом ногу мне на бедро, а рукой обняв мою грудь, чмокнула пару раз пухлыми губками, но не проснулась.
Мысли снова вернулись в прежнее русло. Нурия во сне вновь назвала меня Идущим, и опять я не понял смысла этого обращения, как и тогда, в серые туманные дни сентября. Идущий – куда? Или зачем?.. И почему мадхъя ждет меня? Зачем я ей нужен?.. Мои аналитические способности явно пасовали перед такой проблемой. Требовалась незамедлительная помощь кого-то из посвященных или понимающих в этих вопросах. Только вот к кому обратиться? Ирины давно уж нет, и даже ее «мысленный шепот» не возникал в мозгу с тех пор, как в мою жизнь окончательно вошла Лена. В тот обычный и памятный вечер я в последний раз «услышал» сначала ее открытую и честную мысль-образ в виде говорящей розы, которая, широко раскрыв лепестки, произнесла простую и вечную фразу всех влюбленных, а в следующий миг, будто эхом, прилетела другая: «Будь счастлив, родной!..» И не было в ней ни обиды, ни горечи разочарования – одна только радость, светлая и чистая…
Мог бы помочь и Золотарев. Но «серый» маг ушел, передав мне часть своей силы и знаний, которых, впрочем, я не просил, а потому и не последовал его совету постоянно тренировать новые способности и свойства своего мозга.
Оставалась Ксения Меньшикова, талантливый врач и сильный маг, достойная преемница своего учителя, но я не представлял, как встречусь с ней после тех жутких событий. Ведь она, когда все закончилось, вместо теплых слов прощания и в ответ на мою благодарность бросила: «Если бы не ты, они оба были бы живы!». Я, конечно, понял, о ком речь, но легче мне от этого не стало…
К тому же подняла голову одна нехорошая черта моего характера – стемление всего достигать самостоятельно, даже в тех случаях, когда собственного опыта и знаний явно не хватало. И она же подсказала выход из ситуации, показавшийся простым и очевидным: выйти в астрал и поискать там ответы на возникшие вопросы – чего уж проще! Ведь в свое время Ирина научила меня и этой, в общем-то, несложной манипуляции с собственным сознанием. Она же предупреждала об опасности посещения так называемого «нижнего астрала» – слабоструктурированного информационного поля, образуемого преимущественно эмоциональным «эхом» человеческих эгрегоров различной сложности и объема. Ориентироваться в этом поле, воспринимаемом сознанием как бескрайнее море волнующегося многоцветного тумана или облаков, без должной тренировки и волевой защиты было бы проблематично, а искать необходимую информацию весьма непросто. Но мне-то, собственно, нужно было пройти в «верхний астрал» или планетарный эгрегор. Однажды я это уже проделывал, правда, под контролем Ирины…
И тут я решил, что, поскольку смог один раз, смогу и другой. Осторожно, чтобы не разбудить Лену, я высвободился из ее объятий и как был, нагишом, бесшумно выскользнул из спальни. Я собирался провести сеанс посещения астрала в зале, – его мягкое половое покрытие, похожее на шкуру леопарда, весьма подходило для длительных трансовых упражнений.
Усевшись посреди комнаты в универсальной позе для динамического медитирования – «падмасана» или лотоса, я привычно проделал дыхательный комплекс крийя-йога, посредством которого кровь освобождается от углекислого газа и насыщается свободным кислородом, а те в свою очередь активируют ток главной жизненной энергии тела Кундалини, омывающей и очищающей от накопившегося «мусора» мозг и всю нервную систему. Как только в голове появились легкость и тонкий мелодичный звон, а зрение скачком изменило чувствительность, позволяя без напряжения видеть не только мельчайшие детали любых предметов в комнате, но также их тепловые ауры, я, как сказано в «Бхагавадгита», «… внешние касания оттеснив вовне, направив взор в середину бровей…», активировал Аджну, шестую чакру или третий глаз, контролирующую астральное зрение. Пару минут спустя я достиг необходимой глубины транса, когда включается внутреннее зрение, и внимательно осмотрел все шесть своих энергоинформационных оболочек – тонких тел – на предмет возможных повреждений, памятуя сегодняшнюю ночь и сражение с черным мадхъя, пусть даже и во сне.
«А все-таки, – родилась где-то в глубине уже “поплывшего” сознания мысль, – кто же спас меня там, во сне, – Ирина, Золотарев или кто-то третий?.. Надо бы и это тоже проверить через астрал…»
С чистым, глубоким многотональным звуком «Оумм» раскрылась перед внутренним взором радужная «орхидея» центральной чакры – Анахаты, а в середине ее запульсировал жемчужно-белый шарик – ментальный зонд, которому предстояло доставить мое «я» в астрал. Все-таки кое-чему я у магов научился, потому весь процесс «всплытия» прошел быстро и без заминок – полное ощущение, будто летишь на воздушном шаре! Однако моим замыслам не суждено было сбыться. Едва я, вернее, часть моего «я» достигла переливчатой, вихрящейся границы «нижнего» астрала, как из его туманной глубины навстречу вынырнула по пояс призрачная колоссальная фигура, напоминающая мифического циклопа, и отвесила мне, то есть моему «я», своей когтистой лапой физически ощутимую затрещину, от которой все мое существо мгновенно наполнилось оглушительным звоном, астральный «глаз» погас, и осталось только ощущение стремительного падения в черную бездну.
«Не получилось», – мелькнула последняя четкая мысль.
Очнулся я от того, что кто-то гладил меня по голове и щекам. Прикосновения были ласковые и требовательные одновременно.
– Рыжик, – сказал я осипшим почему-то голосом, – с добрым утром.
– Слава богу, – вздохнула Лена, – живой! А я уж думала… Ты что же это творишь, а?
Я понял, что лежу головой на ее коленях, то есть на голых, теплых, очень крепких и аппетитных ножках. Я поднял обе руки и пробежался кончиками пальцев по их восхитительно-бархатистой коже от коленок вверх до приятной округлости бедер. Лена прервала свою гневную отповедь на полуслове и тихо охнула, вздрогнув всем телом. Я продолжал играть пальцами на ощупь с ее телом, с удовольствием и нарастающим возбуждением чувствуя, как оно отзывается на ласки и начинает подсказывать незаметными движениями, где именно сейчас нужно его коснуться. Пальцы мои уже поднялись по ее животу и вступили в игру с двумя тугими, упругими «персиками», увенчанными налившимися холмиками сосков.
– Ты хулиган и маньяк, – тихо прошептала Лена, и это были последние слова в ближайшие полчаса. Говорили только наши тела, и понимали друг друга, и были это простые, прекрасные, всем известные и одновременно вечно новые слова, в которых звучала и тихая нежность, и обжигающая страсть, и томное наслаждение, и снова страсть, и снова нежность. И на вершине этого безумного блаженства два встречных потока живительного, розово-золотистого пламени окутали на несколько бесконечных секунд наши утомленные тела, возвращая им силу и гармонизируя все жизненные процессы.
– Господи, как же хорошо! – вымолвила наконец Лена, садясь на «леопардовой шкуре» возле меня и потягиваясь, как сытая кошка.
Я перекатился через правое плечо и вскочил на ноги.
– Мне тоже очень хорошо с тобой, Рыжик! – честно признался я и подхватил ее на руки.
Лена положила голову мне на плечо и потребовала:
– Тогда неси меня в ванную, я по твоей милости вся в пыли и каких-то крошках!
– С удовольствием, – сказал я, – а мне можно с тобой? Я ведь тоже в крошках…
– Даже не думай! – Она легонько шлепнула меня по губам и дернула за бороду. – Я же из-за тебя на работу опоздаю. Это тебе можно являться, когда вздумается – спецкор, видите ли! А я – секретарь при исполнении.
– Не нужно было из редакции уходить, – привычно отпарировал я, поставив Лену на ноги прямо в ванне, и тут до меня дошло. – Сколько же сейчас времени?!
– Да уже часов восемь, наверное, если не больше.
– Гм-м, получается, что я там провалялся больше полутора часов? – Эта мысль неприятно похолодила затылок, будто кто-то невидимый дунул сзади струйкой ледяного воздуха – сакки, «ветер смерти»! Но почему?! Из-за чего? Что я такого сделал или наоборот – не сделал?! Нет, необходимо срочно с кем-нибудь посоветоваться, хотя бы с той же Меньшиковой. Черт с ним, с самолюбием!
– А чем, собственно, ты занимался в зале? – вспомнила Лена прерванный приятным занятием разговор, настраивая электронный смеситель на режим контрастного душа с диапазоном температур от плюс десяти до плюс сорока градусов. – когда я пришла, ты был в полной отключке: весь холодный, почти не дышишь, пульс – чуть ли не двадцать ударов…
– Нормальное трансовое состояние, – попытался отговориться я, не желая распространяться о своей неудаче, быстро достал из стенного шкафчика два махровых халата и развесил их на плечиках рядом с ванной.
– Не пудри мне мозги! – нахмурилась Лена, поворачиваясь ко мне всем телом и упирая кулачки в крутые бедра. Мой взгляд при этом случайно уперся в два колыхнувшихся от движения чудных «персика» и уже не смог от них оторваться. – В трансе не бывает дыхания Чейн-Стокса и аритмии! Ты что, пытался выйти в астрал?
Н-да, красивая женщина – это замечательно, но если она еще при этом и умная…
– Послушай, Рыжик, – сказал я тоном прожженного соблазнителя, шагая к ней в ванну и задвигая прозрачную триплексовую ширму теплоизолятора, – давай-ка я лучше тебе спинку потру, и переключи пока душ на обычный режим.
Из ванной мы выбрались только минут через сорок, и Лена, конечно, снова опоздала на работу в свою фирму по продаже спортивного оборудования.
* * *
Офис Ассоциации Ведовства и Целительства располагался в старинном особняке постройки середины восемнадцатого века, принадлежавшем при царе-батюшке известному сибирскому купцу первой гильдии Коршунову Ивану Денисовичу, торговавшему пушниной и кедровым орехом и владевшему помимо трех лесопилен еще и собственным колесным пароходом. Дом этот, вопреки сибирской традиции, построен был не из лиственницы, как большинство купеческих особняков, а из темно-красного кирпича – местного изготовления, владел которым еще один купчина – по фамилии Рукавишников. Каждый кирпич весил не менее полпуда и не разбивался даже при падении с высоты десятка метров, а в раствор мастера-каменщики подмешивали к цементу яичный белок. Как только эта смесь застывала, кладка превращалась в монолит. Прочность его была такова, что когда однажды, уже в двадцатом веке, власти решили снести ряд лабазов, принадлежавших в свое время тому же Рукавишникову, справиться со стенами не смогли ни отбойными молотками, ни кувалдами, ни даже тротиловыми шашками! Во времена советской власти здание вмещало в себя сначала весь областной аппарат административного и партийного управления, а затем, уже в демократическую эпоху, было великодушно передано в распоряжение творческой интеллигенции, получив громкое название «Дома творческих союзов».
По роскошной, мраморной, истертой несколькими поколениями людей лестнице с резными и тоже мраморными перилами я поднялся на второй этаж и очутился в поистине циклопическом помещении со сводчатым потолком и лепниной по верхнему поребрику стен, в котором распаленный воображением мозг с трудом признал обыкновенный коридор. До потолка, тонувшего в полумраке, каковой не в силах были разогнать редкие настенные бра возле каждой из двух десятков дверей, выходивших в коридор, было не менее шести метров. Да и в ширину это творение неведомого архитектора достигало размеров едва ли не настоящей улочки где-нибудь в Татарской слободе или Соляном квартале. Во всяком случае, пара каких-нибудь «ауди» разминулась бы здесь запросто!
Двери тоже потрясали воображение – трехметровые, резные, мореного дуба с литыми, потемневшими от времени бронзовыми ручками в виде медвежьих лап. Партийные бонзы и чиновники, бывшие владельцы здания, не рискнули ни менять этих монстров, ни как-либо их «облагораживать» по моде. Наоборот, видимо, стараниями управляющего делами областной администрации состояние всех «врат» поддерживалось со всей возможной тщательностью, не жалея средств. Единственное, на что осмелились потомки, это привинтить на одну из монументальных половин каждой двери соответствующую хозяину табличку.
Офис Ассоциации Ведовства и Целительства располагался в самом конце колоссального коридора и занимал сразу два помещения друг напротив друга. В правой части, выходящей окнами на Центральный проспект, размещались кабинеты председателя, секретаря Ассоциации, а также зал для заседаний и библиотека. В левой – кабинеты для приема посетителей и клиентов магами и целителями.
Верный журналистской привычке сразу брать «быка за рога», я потянул на себя левую «воротину», инстинктивно приготовившись приложить для этого немалое усилие. Однако, вопреки ожиданию, дверь открылась легко и бесшумно. Даже, пожалуй, слишком легко. Не иначе, как штучки кого-то из магов? А может быть…
Меньшикова сидела в дальнем углу небольшого квадратного холла, в который выходило шесть обыкновенных светлых «под ясень» дверей рабочих кабинетов. Стеклянный журнальный столик и два низких, «дутых» кожаных кресла уютно прикрывал сверху широкий зонтик какого-то экзотического тропического растения с крупными блестящими перистыми листьями, росшего, казалось, прямо из стенной панели в углу. Ксения, одетая в строгий темно-вишневый костюм, расположилась в одном из кресел, вытянув стройные загорелые ноги, и курила длинную черную сигарету с золотым мундштуком. Дым при этом совершал какой-то странный вираж над столиком и исчезал под зеленым зонтиком.
Я остановился в дверях, не решаясь без приглашения двигаться дальше, а Меньшикова, казалось, и не думала облегчать мне задачу. С минуту мы молча разглядывали друг друга. Наконец терпение мое лопнуло, я сделал шаг вперед и сказал:
– Здравствуйте, Ксения Олеговна. Мне очень нужна ваша помощь.
– Опять? – слегка приподняла она тонкие изящные брови, не ответив на приветствие. – Кажется, мы с вами договорились более не беспокоить друг друга?
– Бывают ситуации, когда приходится нарушать их, разумеется, не по личной прихоти, но ради общего дела, – я постарался придать голосу убедительности.
– Что же это за дело может быть у нас с вами? – Меньшикова загасила сигарету в хрустальной пепельнице на столике и сменила позу, закинув ногу на ногу, от чего ее идеальной формы бедра открылись еще на десяток сантиметров выше, а руки сложила под высокой грудью, обхватив себя за локти.
На языке тела эта поза называлась «раковина» и практически лишала собеседника возможности эффективного общения. Единственным и действенным способом «достучаться» до принявшего эту позу был прием из арсенала психолога Милтона Эриксона именуемый «отзеркаливание». То есть применяющий его должен был копировать позу, жесты, мимику, интонации собеседника, и в результате последний начинал воспринимать того как собственное отражение. А ведь известно, что с отражением никто не конфликтует, и говорить ему можно все, что угодно! Правда, в данном случае передо мной сидел не обычный человек, но все же я рассчитывал, что сейчас в Ксении больше от женщины, чем от мага, а в каждой женщине живет хотя бы ма-а-ленькая мартышка!..
Поэтому я быстро прошел ко второму креслу, развернул его под тем же углом, что и первое, сел и закинул ногу на ногу, скрестив руки на груди и придав лицу высокомерно-удивленное выражение. Подумалось: «Сейчас она либо просто уйдет, либо превратит меня в таракана, либо…»
– Отдаю должное вашей находчивости, – чуть улыбнулась уголками полных губ Меньшикова, не меняя позы, – и готова выслушать причину вашего появления. Но если я сочту ее несерьезной, больше мы с вами не увидимся!
Я понял, что судьба все-таки предоставила мне шанс, и постарался как можно короче и выразительнее описать свое «видение», а про попытку самостоятельно выйти в астрал упомянул лишь вскользь. Рассказ занял у меня не более пяти минут, и все это время я неотрывно следил за выражением лица Меньшиковой, совершенно напрасно пытаясь обнаружить хоть малейшие признаки интереса. Увы! Я забыл, с кем имею дело! Лик «греческой богини» оставался абсолютно бесстрастным и по-прежнему прекрасным и надменным.
«Интересно, – пришла мысль, когда я закончил монолог, – маги – они все такие? А может быть, им просто скучно общаться с нами, людьми? Или наоборот, им скучно, потому что они все знают наперед?»
Ксения наконец сменила позу, выпрямившись в кресле, и, опершись одной рукой о мягкий подлокотник, другой вынула прямо из воздуха зажженную черную сигарету. Стальной блеск в глазах исчез, и теперь они медленно наполнялись теплой голубизной летнего неба. А главное, я увидел в них интерес и даже, по-моему, некое беспокойство. Поэтому я тоже сменил позу на аналогичную и закурил свои любимые «Монте-Карло» с ментолом.
Так мы курили и молчали, думая каждый о своем и одновременно об одном и том же. Наконец Меньшикова загасила недокуренную сигарету в хрустальной пепельнице на столике и встала. Я поспешил проделать то же самое, все еще оставаясь в образе «зеркала». Дело в том, что даже если человек и осознает, что его копируют, «отзеркаливают», на подсознательном уровне, он все равно испытывает к своему визави определенное доверие – такова уж психофизиология, и маги здесь не исключение!
– Пойдемте! – коротко приказала (именно приказала!) Ксения, повернулась и шагнула к двери со скромной табличкой «Психологическая консультация».
Не оглядываясь, она скрылась за дверью, и мне ничего не оставалось, как поспешить следом. Кабинет оказался самым обычным, со стандартным медицинским интерьером, без малейших намеков на какую-либо магию, мистику или эзотерику. Правда, у меня возникло неясное ощущение, что на самом деле помещение выглядит не так, да и вообще – помещение ли?.. Но Меньшикова не дала мне времени разобраться в ситуации.
– Вот что, Дмитрий Алексеевич, – сказала она, останавливаясь посреди кабинета и снова поворачиваясь ко мне лицом, – я думаю, что ваше… видение неслучайно, но чтобы сделать какой-либо прогноз, мне необходимо увидеть всю картину.
– То есть вы предлагаете… – у меня неприятно засосало под ложечкой.
– Ментальное сканирование. – Она прямо посмотрела мне в глаза, и тревожная синева буквально окатила меня с головы до пят.
«Блин! Да что же это такое творится?! Неужели каюк спокойной жизни? За что, Господи? Почему именно я?!.. А как же Лена?..» Мысли, одна другой сумбурнее и отчаяннее, колготились в быстро распухавшей голове, не желая выстраиваться под команду логики и рассудка. «Ментальное сканирование возможно лишь при условии полного подавления воли реципиента», – вспомнилось вдруг одно из наставлений Ирины.
– Иного способа нет, Дима, – тихо, но четко добавила Ксения, будто услышав мои сомнения и переходя на «ты» естественно и просто. – Я не имею права ошибиться, потому что второй попытки мадхъя не даст!
Она замолчала и прикрыла глаза, давая мне возможность договориться с самим собой, и я был очень благодарен ей за это. Мучения и метания мои тут же прекратились, и я сказал почти бодрым голосом:
– Все понятно, шеф, поехали!..
– Хорошо. – Ксения вновь превратилась в энергичную, деловую «амазонку», какой я ее знал. – Раздевайся и ложись на кушетку. Лицом вверх!
– Гм-м, совсем?
– Что?
– Раздеваться…
– Естественно. А что тебя смущает? Тебе же должно быть известно, что одежда, особенно из искусственных материалов, нарушает энергоинформационный обмен ауры, – говоря это, она быстро сняла с себя темно-вишневый жакет и юбку и аккуратно повесила их на плечики в стенной шкаф.
– Знаю, – откликнулся я, стараясь отвести взгляд от ее роскошной «роденовской» фигуры, символически прикрытой лишь кружевным полупрозрачным гарнитуром. – Считается, что в этом кроется причина большинства современных «городских» недугов, типа синдрома хронической усталости, иммунодепрессии, дискинезии желудочно-кишечного тракта, вегето-сосудистой дистонии и тому подобного.
– Вот именно! – Она сбросила остатки одежды прямо на яркий турецкий ковер, покрывавший весь пол кабинета. – А для сканирования целостность ауры является непременным и необходимым условием. Ну, что же ты?
– Угу. – Мне пришлось использовать старый, проверенный прием, дабы унять естественное возбуждение, поспешно сложив пальцы рук в мудру «Щит Шамбалы» и резко выдохнув несколько раз через нос.
Способ сработал безотказно, и тогда я уже спокойно разделся донага и улегся на неожиданно теплую кожаную поверхность, казалось бы, обыкновенной с виду, высокой медицинской кушетки для лечебного массажа. Ксения подошла и встала сбоку, положив горячие ладони мне на лобок и на темя.
