Дмитрий Дёгтев
Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943
«А потом появились эти «Мессершмитты-110»»
Но наиболее напряженно день сложился у немецких «церштореров», которые использовались в качестве штурмовиков, с малой высоты обстреливая дороги, переправы, артиллерийские позиции и скопления советских войск. «Взвод залег, поднять невозможно, – рассказывал автору про свой первый боевой опыт под Воронежем Константин Павленков, в то время комиссар, инструктор политотдела 91-й танковой бригады. —Другой взвод убежал, всех, кого сумел собрать, повел в лес. Настроение паническое, все кричат – надо бежать… Доходило до того, что бредущее стадо лошадей или коров принимали за немцев. А потом появились эти „Мессершмитты-110”, которые я запомнил на всю жизнь. Они подходили группами, а потом поодиночке выискивали свои цели, пикируя и обстреливая нас из пушек и пулеметов. Это была страшная вещь, и чисто психологически несущийся на тебя на малой высоте двухмоторный самолет, надсадно ревущий моторами, вызывал панику и ужас. Когда эта штуковина разворачивалась в твою сторону и начинала снижаться, даже я, взрослый человек, буквально клал в штаны, а бойцы вообще визжали, как бабы!»[3]
И именно эти ужасающие «церштореры» понесли в этот день самые тяжелые потери: сразу 11 Bf-110 (по 3 из I./ZG1, II./ZG1 и II./ZG2, 2 из St./ZG2 и 1 из 2.(Н)/23). Из них 2 пропали без вести, 2 были сбиты зенитным огнем, 4 получили боевые повреждения и совершили аварийные посадки на немецкой территории, еще два потерпели аварии из-за отказов двигателей. Погибло и пропало без вести 11 членов экипажей. Так же кем-то из наших летчиков был сбит штурмовик Hs-129B-1 W.Nr. 0192 из 5./Sch.Gl.
Тем временем 30 июня южнее перешла в наступление и 6-я армия генерал-оберста Паулюса. Действовавший в южном секторе IV авиакорпус генерал-оберста Курта Пфлюгбейля также оказывал войскам сильную поддержку. На линии обороны советских войск обрушились сотни тонн осколочных, фугасных бомб и тысячи «дьявольских яиц» SD2. Ударами штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков были разрушены штабы, системы связи и атакованы пути снабжения советских войск. В этот день немецкие бомбардировщики произвели налеты на железнодорожные узлы в Воронеже, Мичуринске и Валуйках. «30.6.42 полк сосредоточился в районе Верхняя Дубинка – Евдокимов и занял боевой порядок с задачей прикрытия путей отхода пехоты и артиллерии к переправе через р. Оскол в Волоконовке, – сообщает журнал боевых действий 1261-го зенитно-артиллерийского полка. – В течение 4,5 часов полк отражал непрерывные групповые атаки авиации противника. Всего в звездном эшелонированном налете участвовало 250 самолетов противника типа Ю-88 и „Ме-Ягуар”. За день групповым огнем полка было сбито 5 самолетов противника (3 Ю-88 и 2 „Ме-Ягуар ”)».
За «Мессершмитт-Ягуар» (Bf-162 Jaguar) неопытные зенитчики принимали внешне похожий на этот серийно не производившийся самолет все те же «церштореры» Bf-110 из ZG1 и ZG2. Недавно сформированный 1261-й ЗенАП прибыл на фронт только 12 июня, а вскоре после этого боя подразделение отправили в тыл – прикрывать от налетов авиации железнодорожную станцию Калач и переправу через Дон.
В тот период зенитные полки из-за нехватки матчасти формировались по сокращенному штату 050/142 – три батареи по 4 орудия в каждой и две пулеметные роты. Например, 1264-й ЗенАП, который так же участвовал в отражении массированных налетов на позиции 21-й армии 30 июня, был сформирован в начале июня в Подольске. Правда, технику – 12 37-мм зениток, 8 строенных пулеметов «Максим» и 6 12,7-мм пулеметов – подразделение получило только 12 июня, по прибытии на фронт. Там же полк получил и транспорт: 41 автомобиль, в том числе по 12 «Доджей» и «Виллисов», 2 «Форда», 2 «Джемси», 8 ГАЗ-АА и 1 ГАЗ-AAA. А уже на следующий день бойцам пришлось вести огонь из только что полученных орудий.
В полдень 1 июля 4-я танковая армия отправила 16-ю моторизованную пехотную дивизию на юго-восток к Старому Осколу, в то время как 100-я легкая пехотная дивизия 6-й армии повернула на север вдоль реки Оскол. По замыслу фон Бока они должны были окружить основные силы советских 21-й и 40-й армий. Однако замысел на сей раз удался лишь частично. Хотя уже к вечеру этого дня части 6-й армии захватили плацдармы на восточном берегу реки Оскол, 16-я МПД вскоре наткнулась на советские танковые части и запросила помощи с воздуха. Однако Рихтхофен обвинил мотопехоту в трусости, мол, испугалась «сильного врага», который «просто выехал навстречу на трех грузовиках!». Когда же штурмовики и бомбардировщики все-таки появились в районе Старого Оскола, большей части советских войск уже удалось отойти. Советское командование все-таки сделало вывод из катастроф в Керчи и под Харьковом. При малейшей угрозе охвата и окружения войска сразу получали добро на отход. В результате котел, к разочарованию фон Бока, оказался почти пустым.
Вечером «Штуки», «Хеншели», а также зенитчики VIII авиакорпуса отразили плохо организованную контратаку сразу четырех советских танковых корпусов в семидесяти километрах к западу от Воронежа. В степи танки КВ-1, Т-34 и Т-60 стали легкой добычей для новых штурмовиков Hs-129, a также «церштореров» Bf-110. Заходя с тыла, они вставали в круг и без труда расстреливали их из пушек, целясь в моторные отсеки, которые почти не имели бронирования. В результате только 16-й танковый корпус потерял, в том числе вследствие авиаударов, 68 танков, в том числе 15 тяжелых.
«Противник почти в точности реализует свой план, изложенный в захваченной 19.6 директиве, – констатировал штаб Брянского фронта. – Направление главного удара – Воронеж, удар в направлении Ливны, Елец и Задонск – прикрытие удара главного направления». Однако о дальнейших намерениях немецкого командования оставалось только гадать, так как через Воронеж немцам открывалась прямая дорога на Тамбов, Саратов, возможно, даже Куйбышев, а Сталин и вовсе испугался, что это новое наступление на Москву!
Когда вечером 2 июля оперативная группа штаба Брянского фронта, отправившаяся в Воронеж руководить растянувшимся на восток левым флангом, прибыла в город, офицеры увидели там пугающую картину, до боли напоминавшую кошмарное лето годичной давности. Повсюду виднелись следы бомбежки, многие здания лежали в руинах, в небо поднимались огромные столбы дыма от пожарищ, которые почему-то никто не тушил. На улицах повсюду валялись трупы лошадей и обрывки проводов, а по шоссе, ведущему на восток, тянулись бесконечные вереницы беженцев, в основном женщины, обвешанные узлами, и плачущие дети. Начитавшись в газетах пропагандистских статей о лютых зверствах гитлеровцев на оккупированных территориях, большинство жителей Воронежа, узнав о приближении немцев, в панике бежали из города.
Уже вечером 3 июля, преодолев за шесть дней 130 км от исходных позиций, передовые подразделения 24-й танковой дивизии и дивизии «Гроссдойчланд» достигли Дона в районе городков Семилуки и Гремячье. К тому моменту 40-я советская армия была полностью разгромлена и разделена на три изолированные части. Некоторые подразделения отошли на юг, несколько дивизий оказались в тылу у противника в районе Касторного, а на восточный берег Дона успела отойти лишь 232-я стрелковая дивизия. Поэтому уже утром следующего дня немцы, не встречая сопротивления, форсировали реку, а к вечеру группа автоматчиков проникла в рощу Длинная, расположенную на южной окраине Воронежа, откуда стала обстреливать улицы города. Им удалось подстрелить даже несколько высокопоставленных офицеров, в частности, был ранен начальник управления артиллерии Брянского фронта генерал-майор Дмитриев. Наступление активно поддерживали «церштореры», которые с малой высоты бомбили и обстреливали позиции советских войск, дороги и тылы. Они же снова понесли серьезные потери, в районе Воронежа зенитным огнем были сбиты Bf-110E-1 W.Nr. 4018 «2S+LN» и Bf-110E-2 W.Nr. 4403 «2S+CP» из II./ZG2. Оба экипажа погибли. Еще два сто десятых были подбиты советскими истребителями.
В этой кампании немецкие «церштореры», можно сказать, обрели «вторую молодость», став одним из основных самолетов поддержки сухопутных войск наравне со «Штуками» и «Хеншелями». Причем они в прямом смысле слова играли роль «разрушителей», обстреливавших войска на марше, подавлявших артиллерию, атаковавших железнодорожные эшелоны, аэродромы и дороги в тылу противника. Но они же несли и самые высокие потери. Только за первую неделю операции «Блау» – с 28 июня по 4 июля – ZG1 и ZG2 потеряли 23 Bf-110, из которых 7 было сбито огнем с земли, 6 пропало без вести и как минимум 3 сбиты и подбиты советскими истребителями. Еще несколько «церштореров» отделались повреждениями.
Согласно первоначальному плану операции «Блау», немецкие войска не должны были ввязываться в бои за Воронеж, а сразу поворачивали на юг. Однако командующий группой армий «Зюд» генерал-фельдмаршал фон Бок все же не смог преодолеть соблазн захватить город, который ему не удалось взять в ноябре 41-го. К тому же он находился на возвышенности, господствовавшей над всей окружающей местностью, и был удобен в плане создания новой оборонительной линии. Доверившись оптимистическим докладам военных, Гитлер в итоге принял компромиссное решение: все танковые дивизии отправить на юг – вдоль Дона, а пехоте продолжать наступление на Воронеж.
5 июля люфтваффе осуществили массированные налеты на город и его окрестности, продолжавшиеся с утра до поздней ночи, а также линии связи и железнодорожные перегоны Воронеж – Грязи, Воронеж – Лиски, Отрожка – Мичуринск и другие. Пикирующие бомбардировщики и «церштореры» бомбили и обстреливали эшелоны с эвакуируемым имуществом, ранеными и беженцами, местами полностью парализовав движение. «На станции Тресвятская движение было парализовано прямым попаданием авиабомб в железнодорожное полотно и служебные помещения, – сообщает журнал боевых действий 83-го отдельного строительного железнодорожного батальона, прибывшего на Юго-Восточную железную дорогу в начале июля. – Были разрушены все станционные пути. Были разбиты и сгорели 20 вагонов. Перегон Сомово – Тресвятская был парализован прямым попаданием авиабомб в стоящие эшелоны, эвакуируемые с народным достоянием и ценностями города Воронеж: и ранеными бойцами и командирами Красной армии. Эшелоны стояли почти один за другим от станции Отрожка до станции Графская. Эшелонами, идущими к фронту, с танками и другим военным грузом, была занята железнодорожная линия от станции Грязи до станции Графская. Таким образом, была выведена из строя железнодорожная линия, питающая весь Воронежский фронт». На 155-м км перегона Сомово – Тресвятская масштабы разрушений были такими большими, что железнодорожники не стали восстанавливать пути, а проложили их в обход.
С 4 по 6 июля станция Графская многократно подвергалась авиаударам, причем только с 05.30 до 20.00 6-го числа было зафиксировано 19 налетов группами от 6 до 30 самолетов! В результате были разрушены все станционные пути и постройки, водонапорная башня, депо и электростанция, телефонная станция, уничтожен 71 вагон и один паровоз, порваны все провода связи. Движение было парализовано на трое суток, причем бойцам 83-го ОСЖДБ пришлось трудиться круглые сутки без сна и отдыха, сбрасывая сгоревшие вагоны в кювет, восстанавливая рельсы, вручную заправляя прибывающие паровозы и регулируя движение.
В результате налета на станцию Усмань 5 июля на путях взорвался эшелон с боеприпасами, ударной волной и пожарами были разрушены все пути и постройки, а полторы тысячи неразорвавшихся мин и снарядов разлетелось по всей округе. Там движение было парализовано на 22 часа. В этот же день массированной бомбежке подверглась и станция Грязи-Сталинградские. В результате было разрушено свыше 800 м путей, железнодорожное депо, кузнечный и слесарный цеха вагоноремонтного завода, повреждено 26 вагонов и 9 паровозов (один сброшен с пути). Большинство станций не имело никакой противовоздушной обороны, поэтому люфтваффе действовали практически безнаказанно.
Ударам подвергались не только прифронтовые железнодорожные объекты, но и цели в глубоком тылу. 8 и 9 июля немецкие бомбардировщики дважды атаковали важный железнодорожный узел Ртищево, расположенный на железной дороге Тамбов – Саратов. А в ночь на 10 июля «Хейнкели» из I./KG27 совершили налет на станцию Поворино. В результате там возник огромный пожар. «Мы видели огонь на расстоянии 100 км, – писал лейтенант Хорст Айхлер. – Прибыв в район цели, мы увидели большие склады во дворе станции, объятые ярким палящим пламенем. В небо на высоту 4000 м поднимался черный как смоль гриб. Мы облетели его на высоте около 3200 м и были просто потрясены результатами нашей работы». Помимо железнодорожных целей люфтваффе наносили удары по советским танкам, складам боеприпасов и аэродромам к северу и северо-востоку от Воронежа.
Воздушные бои, проходившие в районе Воронежа, тоже были успешны для немцев. Например, I./JG3 только за 8 июля одержала 8 воздушных побед, сбив 4 ЛаГГ-3, 3 «Бостона» и 1 МиГ-3 и потеряв при этом только один Bf-109F-4/ Trop W.Nr. 10243 унтер-офицера Вильгельма Криниуса из 3-й эскадрильи. Последний был объявлен пропавшим без вести, но потом вернулся в свою часть. И это была единственная потеря немецких истребителей в тот день. На следующий день действовавшая в районе Воронежа JG3 потеряла один самолет – пропал без вести Bf-109F-4 W.Nr. 13352 унтер-офицера Г. Шиллера из 6-й эскадрильи. А вот во 2-й воздушной армии одна лишь 288-я ИАД, сформированная в начале июля в составе трех авиаполков (292, 721 и 753-й ИАП), за три дня с 6 по 8 июля потеряла в воздушных боях 24 самолета и 13 летчиков. В свою очередь, практически все заявленные подразделением воздушные победы не находят подтверждений[4].
Зенитные подразделения люфтваффе также действовали успешно. К примеру, 10-я зенитная дивизия с 28 июня и 6 июля помимо 30 сбитых самолетов записала на свой счет 50 танков, а также многочисленные артиллерийские батареи и разрушенные полевые укрепления.
После захвата большей части Воронежа 9 июля Главное командование вермахта расформировало группу армий «Зюд», заменив ее двумя отдельными группами армий «А» и «Б». Последнюю, вопреки первоначальным планам, возглавил фельдмаршал фон Вайхс. Фон Боку же неожиданно пришла телеграмма от фюрера со словами: «Поздравляю вас с выходом на пенсию». Эта довольно нелепая и ничем не мотивированная отставка стала первой в череде весьма странных кадровых решений, сопровождавших всю летнюю кампанию вермахта 1942 г. С Боком, можно сказать, ушла целая эпоха, он был последним из крупных германских военачальников, причастных к блестящим маневренным наступательным операциям 1940–1941 гг. и еще остававшимся при делах. И совершенно не случайно, что уход Федора фон Бока, который блестяще, в духе лучших традиций блицкрига провел первую фазу операции «Блау», совпал с тем, что стратегия немецкого командования (как в части использования сухопутных войск, так и авиации) окончательно утратила здравый смысл и стала приобретать все более странные формы.
9 июля начался второй этап наступления. Советские войска продолжали отходить, и командование вермахта, несмотря на небольшое количество пленных, испытывало оптимизм. «Мы готовы нанести сокрушительное поражение врагу здесь, в большой излучине Дона. Большой успех четко виден», – писал в дневнике командир 9-й зенитной дивизии генерал Вольфганг Пиккерт. Потери самолетов и летчиков в этот период быстро пополнялись, так что боевая мощь авиационных подразделений не уменьшалась. Так, I. и III./KG27 помимо 5 машин, потерянных в первые дни операции, к 10 июля лишились еще 4 машин, кроме того, два «Хейнкеля» вернулись с повреждениями 70–80 %. Однако число боеготовых машин к этому времени было даже больше, чем месяц назад: 21 исправный бомбардировщик в первой группе и 20 в третьей.
Глава 2
Воздушная битва над Доном
Странное наступление
К лету 1942 г. город на Волге, на который было нацелено германское наступление, являлся одним из важнейших промышленных центров Советского Союза, уступая в своем значении разве что Горькому. Достаточно сказать, что тракторный завод имени Дзержинского производил половину всех средних танков Т-34, а металлургический завод «Красный Октябрь» был основным производителем высококачественных сталей для танковой, авиационной и подшипниковой промышленности. Завод № 221 «Баррикады» на тот момент был главным производителем трехдюймовой дивизионной артиллерии. Там выпускались 76-мм пушки УСВ-БР, являвшиеся модификацией Ф-22-П (УСВ). Поскольку второй производитель – завод № 92 в Горьком – постепенно переходил на выпуск орудий ЗиС-3, выпуск трехдюймовок там на время сократился, и большая часть таких систем поступала на фронт именно из Сталинграда.
В начале июля о грозящей городу опасности говорили разве что участившиеся полеты самолетов-разведчиков. Например, утром 1 июля самолет, опознанный постами ВНОС как Хе-111 (в действительности Ju-88D-1), пролетел над Бузиновкой и Суровикино. Затем второй разведчик достиг большой излучины Дона в районе Ново-Яблочного. Утром 3 июля одиночный самолет на большой высоте пролетел в районе Новоанненского и станции Рогожино. На следующий день в 09.01–09.45 разведчик прошел по маршруту Зимовники – Котельниково – Верхне-Курмоярская и затем удалился в сторону Новочеркасска. Утром 5 июля был зафиксирован очередной полет, маршрут которого проходил до Тормосина и Нижне-Чирской и далее вдоль железной дороги. 6 июля было зафиксировано два пролета разведчиков на дальних подступах к Сталинграду, 8 июля – три, 9 июля – один, 10 июля – три. Интересно, что над самим городом немецкие самолеты не летали и даже близко не приближались к нему. И не потому, что боялись перехватчиков из 102-й ИАД ПВО (за указанные дни те ни разу не смогли даже установить визуальный контакт с целями), а скорее всего, чтобы раньше времени не выдать цели наступления.
По состоянию на 10 июля в состав упомянутой авиадивизии входило 5 авиаполков (439, 629, 651, 652 и 788-й ПАП), в которых насчитывалось 56 истребителей, в том числе 29 И-16, 10 И-15, 9 Як-1, 8 МиГ-3 и 8 И-153.
Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 10 июля 1942 г.
В самом Сталинграде после прорыва немцев к Воронежу усилилась тревога. 4 июля городской комитет обороны принял постановление «О мерах усиления противопожарной обороны г. Сталинграда», в котором, в частности, говорилось:
«Начальнику МПВО Д. М. Пигалеву (председателю горсовета депутатов трудящихся) в декадный срок:
а) привести в полную боевую готовность все имеющиеся противопожарные звенья групп самозащиты жилых домов, учреждений и предприятий и комсомольско-молодежные взводы и участковые команды МПВО, полностью их укомплектовать и оснастить положенным по табелю имуществом…
в) установить непрерывное несение пожарной постовой службы в жилых, общественных и производственных зданиях…»
Принимались и другие меры по усилению средств местной противовоздушной обороны: совершенствовались линии телефонной и радиосвязи для зенитной артиллерии и прожекторных станций, повысилась требовательность к соблюдению светомаскировки. Все формирования МПВО отныне находились на казарменном положении. Жители города вновь принялись рыть пожарные водоемы, восстанавливать старые и строить новые убежища и щели.
11 июля немцы захватили Кантемировку и Старобельск и их передовые части находились в 320 км от Волги. При этом выполнить в полной мере план второй фазы операции – окружение советских войск в районе Северского Донца – не удалось, как по причине того, что эти самые войска очень быстро отходили, так и из-за упомянутой задержки части подвижных соединений под Воронежем. Тем не менее обстановка выглядела для противника благоприятно. Впереди больше не было ни крупных соединений советских войск, ни оборонительных рубежей. Хотя в тот же день 12 июля по приказу Ставки был образован Сталинградский фронт под командованием маршала Тимошенко в составе 21, 62, 63, 64-й армий, на тот момент он представлял собой скорее импровизированный заслон, чем полноценную армейскую группу. 21-я армия была изрядно потрепана в только что закончившемся сражении и отошла на северный берег Дона, а 63-я, еще находившаяся в стадии комплектования, тоже спешно оборудовала оборону по берегу реки от Бабок до Серафимовичей. Эти армии прикрывали скорее направление на Камышин и Саратов, нежели путь на Сталинград. И только одна 62-я (бывшая 7-я резервная) армия расположилась с севера на юг по линии Клетская – Калмыковский – Суровикино. На тот момент в ней числилось всего шесть стрелковых дивизий, насчитывавших 74 600 человек и располагавших 1340 минометами и 504 орудиями. Юго-западные подступы к Сталинграду не были прикрыты вообще, части 64-й армии еще только находились в пути, причем в эшелонах, двигавшихся разными путями. А главное, на этом участке почти не было зениток, отбиваться от вражеских самолетов было нечем… Согласно ведомости боевого и численного состава, по состоянию на 15 июля весь Сталинградский фронт имелось лишь 65 зенитных орудия, из которых 48 находились в полосе 21-й армии, то есть на левом берегу Дона.
Тем временем вермахт продолжал наступать, как паровой каток. Целые армии, оказавшиеся у него на пути, раскатывались, как асфальт. Например, 28-я советская армия, по которой в начале июля пришелся главный удар 6-й армии Паулюса, понесла очень большие потери и в полном хаосе, подвергаясь постоянным ударам авиации, к середине июля отошла в район Кантемировки, где попала уже под удар стремительно наступавших частей 4-й танковой армии. И в итоге была практически уничтожена и рассеяна на широком пространстве. 13 июля в районе Миллерово соединились наступавшие с северо-запада подразделения 40-го танкового корпуса и двигавшиеся с запада подразделения 3-го танкового корпуса. В образовавшийся котел попали части 9-й и 38-й армий, а также остатки 28-й армии. И хотя значительной части этих войск, бросив артиллерию и другую тяжелую технику, удалось вырваться из окружения, 5 стрелковых дивизий были полностью разгромлены, в плен попало 73 500 человек, а в качестве трофеев немцам досталось 422 пушки и 109 танков.
Типична была судьба 38-й стрелковой дивизии (второго формирования), которая была сформирована весной 1942 г. в солнечной Алма-Ате. Подобные соединения, не вникая в разнообразие живших в Советском Союзе национальностей, немцы обычно называли «монгольскими». В мае в составе 28-й армии Юго-Западного фронта дивизия участвовала в неудачном наступлении на Харьков, где понесла тяжелые потери. В начале июля остаткам подразделения удалось с другими частями, испытывая многочисленные лишения, пешком дойти до окрестностей Миллерово, где они все-таки оказались в окружении. «Дивизия 13 июля была окончательно окружена противником и рассеяна, – говорится в чудом сохранившемся (не полностью) журнале боевых действий 38-й СД. – Установить связь не представлялось возможности, боеприпасов, продовольствия и горючего дивизия не имела. Люди рассеялись на группы и мелкими группами начали выход из окружения. В этом окружении дивизия потеряла до 90 % личного состава и материальной части». В итоге 16 июля лишь около 60 человек достигли позиций 62-й армии (позднее вышло еще несколько небольших групп). После этого остатки 38-й дивизии были отправлены на отдых – на берег Волги у поселка Рынок в Сталинграде, там же проводилось доукомплектование.
Люфтваффе активно поддерживали наступление. В 15.15 12 июля Не-111 совершили налет на Морозовскую, сбросив на нее около 100 фугасных бомб. В результате были повреждены стоящие на станции эшелон с горючим, два санитарных поезда, разрушено 20 домов. Погибло около 50 человек, в основном раненые бойцы. Взлетевшие на перехват с аэродрома Морозовская командир 102-й ИАД ПВО подполковник Иван Красноюрченко (на И-16) и летчик 651-го ПАП Казинов (на И-153) сбили по одному бомбардировщику. Кроме того, капитан Н. А. Смирнов из 788-го ИАП доложил о том, что в районе Меловатого он сбил разведчик Хш-126.
Утром 13 июля люфтваффе совершили повторный налет на Морозовскую, сбросив на нее около 500 фугасных бомб. В результате были разрушены вокзал, водокачка, элеватор и несколько десятков жилых домов. На путях сгорело несколько эшелонов. Вылетевшие на перехват летчики 102-й ИАД ПВО оптимистично доложили о пяти воздушных боях и четырех сбитых бомбардировщиках.
Тем временем 48-й танковый корпус, в состав которого входили 24-я танковая и 29-я моторизованная пехотная дивизии, продолжил стремительное наступление. Но не на восток – к Сталинграду, а на юго-восток. Уже 15 июля, преодолев за трое суток 125 км по открытой степи, немецкие танки ворвались в полуразрушенную в ходе авиаударов Морозовскую, расположенную ровно посередине между Ростовом-на-Дону и Сталинградом. А после этого корпус, у которого были все шансы (особенно при массированной поддержке люфтваффе) за 10–12 дней достичь Волги, и вовсе повернул на юг – на Цимлянскую.
Дело в том, что уже после взятия Воронежа и прорыва к Дону Гитлер решил, что советская оборона разваливается, как прошлым летом. А потому нет необходимости «терять время», последовательно достигая поставленных целей, как это было предусмотрено планом «Блау». Отстранив от командования фон Бока, который лично участвовал в разработке операции и настаивал на первоначальном варианте, он приказал немедленно, не дожидаясь прорыва к Волге, повернуть 4-ю танковую армию на юг и, форсировав Дон на широком фронте, основными силами наступать на Баку.
Советское командование тоже не вполне адекватно оценивало обстановку и допускало серьезные просчеты. Опасаясь, что немцы форсируют Дон и двинутся на север – на Тамбов и Саратов, оно отправляло львиную долю имевшихся войск и резервов на этот растянутый участок, который сами немцы сначала обороняли лишь слабыми заслонами, а в дальнейшем поэтапно передавали второсортным войскам союзников. Тот факт, что к середине июля передовые части немцев до сих пор не достигли линии Клетская – Суровикино, хотя, по всем грубым расчетам, их танки уже должны были раскатывать наспех собранные дивизии Сталинградского фронта, и обрадовал и одновременно насторожил наших генералов. Куда же они подевались, черти эти? Неужели какой-то новый и коварный обходной маневр задумали?!
Вести разведку и определять местонахождение противника поручили 629-му ИАП, базировавшемуся на аэродроме Суровикино. Во-первых, приданная фронту 8-я воздушная армия еще не освоила местность, а ориентировка осложнялась однообразными степными пейзажами, во-вторых, сами летчики этого полка, наоборот, отлично знали весь район к югу от Дона. Уже утром 12 июля пара И-16 летчиков Бурнояна и Завалишина, облетев довольно большую территорию, обнаружили передовые части немцев, они находились в Боковской, то есть примерно в 75–80 км от района, в котором окапывалась 62-я армия. В следующие два дня «ишаки» регулярно наведывались в тот район и периодически даже обстреливали грузовики и мотоциклы. При этом немецких самолетов в воздухе не было видно вообще, да и никакого движения на восток из Боковской не было заметно. Странное какое-то наступление!
В действительности летчики наблюдали в районе Боковской лишь небольшие передовые отряды 100-й егерской и 113-й пехотной дивизий, которые остановились из-за нехватки бензина для автотранспорта и в ожидании остальных частей 6-й армии, еще находившихся под Старобельском и севернее. Поэтому-то между вермахтом и Красной армией на данном участке и образовалась своеобразная нейтральная полоса шириной в 70 км. А вот 24-я танковая дивизия, продвигавшаяся на юг вслед за передовыми частями 48-го танкового корпуса, была задержана в Морозовской и позднее передана в состав 6-й армии. Она-то и стала первым ударным подразделением, с которым потом встретились войска 62-й армии.
18 июля штаб Сталинградского фронта, еще не успевший даже приготовиться к обороне, получил неожиданный приказ перейти в наступление вдоль железной дороги на Морозовскую и Тацинскую с тем, чтобы ударить во фланг немецким войскам, наступающим на юг! В то время как командование просило разъяснений у Москвы, к чему же все-таки готовиться: к обороне или контрнаступлению, приданная фронту 8-я воздушная армия в тот же день провела налеты на Морозовскую, отчитавшись о 25 уничтоженных танках.
Так и не получив четких указаний, на следующий день передовые отряды 62-й армии, до сих пор не имевшей соприкосновения с противником, начали выдвижение на линию Осиновка – Обливская – Тормосин. 20 июля, продолжая это странное наступление, отряды достигли реки Чир, а южнее почти дошли до Морозовской (до города оставалось 6 км), причем без соприкосновения с противником. Вдохновившись этим успехом, Тимошенко даже приказал 64-й армии, которая еще не закончила сосредоточение, внезапной атакой 137-й танковой бригады и 66-й бригады морской пехоты захватить Цимлянскую и установить связь с войсками Северо-Кавказского фронта. В общем, в эти дни в степях к западу от Сталинграда шла эдакая «странная война», когда немцы двигались в одном направлении, не встречая там русских, а наши наступали в другом, не встречая немцев! То же самое касалось и авиации. 8-я воздушная армия господствовала в воздухе, 20 июля было осуществлено 208 вылетов, на следующий день – 255, при этом летчики практически не встречали в небе немецких самолетов. Например, 434-й ОИАП 20-го числа дважды сопровождал бомбардировщики Пе-2 в район Морозовской. В первом вылете в 13.00–14.20 участвовало 16 Як-7Б. Правда, три из них преждевременно вернулись из-за различных технических неисправностей (течь масла и воды), но и оставшихся машин вполне хватило, ибо небо над бескрайней степью было совершенно пустым.
Вечером 17 истребителей совершили повторный вылет с аналогичным заданием. «Пешки» беспрепятственно отбомбились по Морозовской, правда, при возвращении на аэродром Гумрак произошло несколько аварий. «Капитан Пеший забыл выпустить шасси и сел на „пузу”[5], лейтенант Александров во второй половине пробега растонолил[6] костыль, развернулся влево и встал на нос, погнут винт, – сообщал журнал боевых действий полка. – Лейтенант Анискин при заходе на посадку с недошагом потерял скорость, зацепил шасси самолет Пе-2 и упал, погнут винт, повреждены шасси, поломана плоскость». Вылет проходил на пределе боевой дальности самолета Як-7Б (200 км), поэтому машины возвращались на базу с сухими баками, и, вероятно, сказывалась нервозность.
