Дмитрий Дубов
Галилео
00.08
– Это они специально, – выдохнул Ярик.
Макс вопросительно поднял бровь. Оба стояли на позиции с луками в руках.
– Сперва дыхание нам бегом сбили, а теперь вот стрелять заставляют.
Словно в ответ на это, Максимус пожал плечами, оттянул тетиву и с первого раза всадил стрелу в яблочко. За его спиной раздались аплодисменты. Ярик восхищённо присвистнул и сам натянул тетиву. Не то чтобы он не мог отдышаться, дыхание после пробежки он уже восстановил, но рука, держащая лук, подрагивала, мешая прицелиться.
– А всё-таки она особенная, – сказал Макс как раз в тот момент, когда его друг уже выдохнул, пытаясь унять дрожание руки.
Ярик ослабил натяжение тетивы. Ему не хотелось стрелять десяток раз.
– Ты, как я понимаю, про Энджи?
– Да. Славная девушка.
– Ещё и сильная, – добавил Ярик, глядя на мечтательно закатившего глаза друга. – Ты видел, как она нас догнала?
– Ага, – ответил Макс не сразу. – И сложилось такое впечатление, что это лишь для того, чтобы познакомиться с нами.
– С тобой, – поправил Ярик.
Щёки Макса слегка порозовели.
– Э, да ты, друг, наконец, влюбился, – сказал Ярик, вновь натягивая тетиву.
– Да нет! – Максимус включил свою обычную жестикуляцию. – Хотя она хорошенькая, конечно, даже очень. Я лишь имел в виду, что она не такая, как все остальные.
За мгновение до того, как Ярик отпустил тетиву, земля под ногами друзей дрогнула. Стрела ушла в сторону от мишени. Чертыхнувшись, молодой человек полез за второй стрелой в колчан, висевший на спине за левым плечом. Краем глаза он увидел, как Кармин, только-только одолевший беговую дистанцию, по которой он по большей части шёл, не удержался на ногах и тяжело плюхнулся на пятую точку.
Использовать свою вторую попытку Ярик не успел. Солнце внезапно запрыгнуло за Край.
Стало темно.
– Уважаемые участники, – раздался голос Первого Глашатая, – просим Вас прерваться на некоторое время, необходимое для установки освещения над Испытательным полем.
– Да гриду в печёнку МинаМаре, – выругался Ярик и опустил лук.
– Терпение, мой друг, терпение, – сказал на это Макс и похлопал товарища по плечу.
– Слушай, а давай, пользуясь темнотой, сгоняем к девчонкам? – предложил Ярик. – Посмотрим, как дела у Лилиан. И у Энджи.
– Ну, пойдём, – нерешительно ответил Макс.
По прямой от того места, где находилась позиция лучников, до девушек, проходящих своё испытание, было недалеко, метров пятьсот, не больше. Но в кромешной тьме, едва начавшей рассеиваться благодаря нескольким огонькам карманных ламп, путь этот представлялся не столь уж лёгким. Сначала молодые люди шли достаточно быстро, однако слишком часто натыкались на смутные силуэты, внезапно выраставшие перед ними из мрака. Скорость пришлось снизить.
Мимо проплыла целая стайка девушек. Некоторые разговаривали в полный голос, словно пытаясь разогнать этим сгустившийся мрак, другие, наоборот, что-то тихо наушничали.
– Знаешь, – донёсся до ребят шёпот одной из девушек, – уверена, что самая странная не та, что платье сшила.
– А кто же?
– Обри. Представляешь, я как-то раз пошла прогуляться со своим женихом к лесу, а она там из лука стреляет!
– Да ладно тебе!
– Тс-с-с.
Ярик достал было свою карманную лампу, но её свет создавал ещё больший барьер на границе освещаемой зоны, за которым совсем уж ничего нельзя было разглядеть. Тогда он погасил лампу. Дальше двигались на ощупь.
Лилиан они нашли, когда орги врубили первый большой прожектор над Испытательным Полем. Та стояла с отсутствующим видом над разнообразными деревянными геометрическими фигурками. Складывалось ощущение, что девушка подавлена и чем-то сильно огорчена. Ярик окликнул её, и она тут же расцвела. С возгласом радости она бросилась ему на шею, а он сомкнул объятия вокруг её стройной талии. Они крепко и долго целовались, после чего жених поставил Лилиан на землю. Он хотел было спросить, чем его невеста так огорчена, но, бросив взгляд на Макса, спросил совершенно об ином.
– Малышка, скажи, а ты не видела Энджи?
Перемены с Лилиан после этих слов произошли мгновенно. У неё задрожали губы, а глаза наполнились влагой. Ярик даже мог поклясться, что почти увидел, как нечто тёмное разлилось во взгляде его девушки. Он попытался обнять её и успокоить, но она закрыла лицо руками и убежала. Юноша рванулся было, чтобы догнать Лилиан и попытаться узнать, что же произошло, но Макс удержал его за рукав.
– Не стоит, – сказал он, – дай ей прийти в себя.
– Но что случилось-то? Я даже не понимаю!
Всё Испытательное Поле буквально залило ярким светом прожекторов.
– Уважаемые участники, – послышался певучий голос Первого Глашатая, – просьба занять свои места. Испытания продолжаются!
– Блин, – только и смог сказать Ярик, после чего, уронив голову на грудь, поплёлся к позиции лучников.
Руки молодого человека дрожали гораздо сильнее, чем после десятикилометровой пробежки, поэтому восемь стрел, выпущенные им после возобновления тестов, просвистели мимо мишени. Одна даже не долетела до неё.
Макс остановил друга, взявшего очередную стрелу.
– Подожди, – сказал он, – сосредоточься.
– Да не могу я, – ответил Ярик и бросил лук на землю. – Я ничего не могу делать, ни на чём не могу сосредоточиться, кроме одного-единственного вопроса: что случилось? Почему после вопроса об Энджи она так себя повела. Никогда за все годы нашего общения с ней не случалось ничего подобного.
– Я прекрасно понимаю тебя, дружище, но давай обо всём этом мы подумаем чуть позже, а? Обещаю, помогу, чем смогу. Но сейчас для тебя должна остаться только та белая хреновина с чёрными кругами и жирной точкой посередине!
– Но ведь Лилиан…
– Соберись, тряпка, – рявкнул Макс.
Ярик глубоко вдохнул и поднял лук.
– Держи дыхание. Так! Сосредоточься на чёрной точке. Это она во всём виновата. Так! Выдохни, натяни тетиву, ага. Есть!
Быстрый посвист стрелы оборвался в середине мишени, перейдя в дрожание оперения.
– Молодец, – сказал Макс и обнял друга, а про себя подумал, что надо обязательно разобраться со странным поведением Лилиан. Он не мог видеть друга столь подавленным и неулыбчивым.
00.09
Всего в Испытаниях принимали участие более полусотни девушек. Некоторые сбивались в небольшие стайки, другие предпочитали держаться поодиночке. Одна из самых внушительных групп – почти десяток юных галельянок – собралась вокруг Обри после теста по шитью. Сплачивала их не только и не столько неприязнь к Энджи, сколько тяга к перемыванию костей другим участникам. Внутри этого беспрерывно гомонящего кружка обсуждалось любое мало-мальски заметное событие из происходящего на праздновании Дня Семени. Так, к примеру, им было уже откуда-то известно, что население всей планеты начинает подтягиваться в центр, чтобы принять участие в грядущем торжестве.
Незаметно для самой себя Лилиан оказалась неподалёку от Обри и её новых подружек. Фраза про идущих в центр зацепилась за ухо. «Это же никакой не секрет, – подумала невеста Ярика. – Так каждый год бывает». Но внутри группы обсуждение уже перекинулось на парней, их достоинства и недостатки.
Обри обернулась и увидела Лилиан.
– Ты хочешь к нам присоединиться или остаться со смазливой?
– Да чем она вам так не угодила? Нормальная вроде девчонка.
Лилиан поймала себя на мысли, что испытывает двойственные чувства. С одной стороны, она понимала, что́ вызывает неприязнь во всех этих девушках. Она и сама ощущала нечто схожее. Энджи была слишком идеальной. Такой, одним словом, какой не может быть настоящая женщина. Да и Лилиан ещё почему-то жутко ревновала к ней Ярика. Но с другой стороны, в Энджи было что-то бóльшее, невидимое на первый взгляд, но притягивающее к симпатичной девушке. Так бывает, когда незнакомый человек при первой же встрече западает тебе в сердце, чтобы уже никогда не уйти оттуда. Он становится неким центром, вокруг которого пролегает твоя орбита. И те, что выказывали свою ненависть и отторжение Энджи, всего-навсего пытались дистанцироваться, дабы не оказаться вовлечёнными в гравитацию этой личности.
– Куда уж нормальней, – фыркнула Обри. – Парней чуть не перегнала в марафоне.
Лилиан пожала плечами.
– Это уж в самом конце было, когда все выдохлись, а она дыхание сберегла, вот и рванула.
– Защищаешь её?
– Ладно, Обри, – Лилиан махнула рукой, – прекращай. Что у нас дальше-то? Тетерис, кажется?
– Правильно говорить «тетрис».
– Ни разу о нём не слышала.
– Да, я у мамы спрашивала, у них тоже о таком Испытании никто ничего не знает. – Обри подозрительно прищурилась. – А подружка твоя тоже не в курсе?
– Обри, мы не подруги!
– Да видела я…
– Хватит! Повторяю, мы не подруги. И с забега я её не видела, так что не предполагаю, знает она что или нет.
– Дюрана в копчик МинаМаре, – послышался возглас.
За разговором на повысившихся тонах девушки не заметили, что Испытание «тетрис» уже началось. Ругательство вырвалось у одной из подруг Обри, которая первой подошла на указанное оргами место.
К такому они не готовились. Перед каждой из участниц находилось огороженное поле десять на десять клеток, а рядом горой были навалены деревянные дощечки различных форм – от банально квадратных до зигзагообразных. Объединяло их одно, каждая занимала четыре клетки. И вот все эти дощечки нужно было ухитриться уложить в поле таким образом, чтобы не осталось свободных клеток.
Лилиан пересчитала дощечки. Двадцать пять. Да уж, действительно, только и остаётся поминать высших демонов.
Она попробовала укладывать сначала более-менее ровные дощечки, и в какой-то момент ей показалось, что она зря переживала и всё это совсем просто. Однако скоро у неё остались лишь вычурно изогнутые, категорически отказывающиеся укладываться без разрывов между ними. Во всплеске чувств она смела дощечки с поля. Девушке предстояло найти другой подход к решению этой задачи.
«Ох, – подумала она, – как мне сейчас пригодилась бы помощь Энджи». Но той, как назло, и след простыл. Лилиан поняла, что не видела её уже довольно давно. Она встала и принялась озираться в поисках Энджи.
В этот момент ощутимо тряхнуло землю под ногами. А следом солнце запрыгнуло за Край.
Стало темно.
Сначала Лилиан хотела куда-нибудь пойти, но затем решила, что в темноте и при таком скоплении народа это будет не лучшим вариантом. Она осталась на месте. Тревожные мысли стали аккуратно пробираться в её голову. Тест оказался сложным. Гораздо сложнее всего того, к чему они готовились по стандартам Галилео. Что, если она не пройдёт его? Завалит испытания, и её с позором выставят к Южному Краю. Или ещё хуже, позволят участвовать на будущий год, и она будет вынуждена всё это время наблюдать, как Ярик – её Ярик – счастливо живёт с какой-то другой девушкой. Возможно, даже с Энджи. Эта мысль ржавой стрелой впилась ей в мозг, и она не могла её выковырять, как ни старалась. Почему-то перед внутренним взором всё время вставала картина целующихся Ярика и Энджи.
Из пучины столь мрачных дум её вырвал большой прожектор, включенный оргами.
– Лилиан, – услышала она голос жениха.
Радость и благодарность близкому человеку залила её до макушки. Она ринулась к своему избраннику и бросилась ему на шею, осыпая поцелуями. На мгновение тяжёлые хмурые мысли отступили он девушки. Но лишь на мгновение.
– Малышка, скажи, а ты не видела Энджи? – спросил её Ярик вместо того, чтобы поинтересоваться её состоянием.
Моментально все самые тёмные думы взметнулись в ней, как ил к поверхности воды, когда плюхаешься в речку с разгона, и затопили сознание девушки. И словно струна лопнула со звонким звуком. Словно нечто, сдерживавшее доселе лавину истерики, вдруг в одну секунду перестало существовать. Лилиан зарыдала, с силой вырвалась из объятий Ярика и убежала прочь. В глубине души она хотела, чтобы он помчался за ней, остановил, встал перед ней на колени и начал вымаливать прощение. Но другая её часть порадовалась, что этого не произошло. Именно сейчас она могла бы сделать глупость, которая погребла бы под руинами всю её дальнейшую жизнь. И девушка это понимала, несмотря на дикую, иррациональную истерику.
Очнулась она на краю Испытательного поля. Её тело сотрясалось от рыданий, а лицо было мокрым от слёз. «Как легко, – думала она позже, когда способность размышлять стала постепенно возвращаться к ней, – как быстро можно разрушить счастье, выстроенное с таким трудом». Она пыталась понять мотивы своих действий и никак не могла сделать этого. Энджи, строго говоря, не сделала ничего такого, что могло бы вызвать подобную реакцию. Лилиан понимала, что всё дело в ней самой, но обнаружить источник дурных чувств не удавалось. Поэтому не получалось и купировать его, устраняя тем самым тёмную бурю эмоций внутри.
Тут ещё совершенно некстати Лилиан вспомнила о незавершённом Испытании и разрыдалась. Во рту стояла горечь. Темень, кое-где разорванная прожекторами, подрагивала в замутнившей зрение пелене слёз. Ей никогда не справиться с этим тетрисом. Её выкинут и из деревни, и из родного дома, потому что никто не захочет знаться с такой неудачницей, как она. Жалость к себе усилила потоки слёз.
Если бы Лилиан не убегала от своего квадрата десять на десять клеток, то хорошо бы видела, как орги помогают всем участницам с тетрисом. Испытание оказалось не по зубам почти всем, и было решено не заострять внимание на данном тесте.
Рыдания девушки прервало объявление об окончании Испытания. Собравшись с силами и готовясь уже принять любой удар судьбы, она тяжело встала и побрела к тому месту, где оставила размётанные деревянные фигурки.
Фигурок не было. Ни одной.
«Должно быть, уже орги собрали их и унесли», – подумала Лилиан.
И лишь потом заметила, что все дощечки причудливых форм никуда не делись. Они преспокойно лежали на поле десять на десять клеток, составляя идеальный квадрат.
00.10
Давно это было. Уж и деды наших прадедов не вспомнят, когда точно. Жила-была семья Потихонюшки и Цирла. И всё у них было справно да гладко, как у людей порядочных да добрых. И очаг жил, и любовь пребывала, и неугасимая искра сияла. Одним словом, мало чем отличались они от большинства путёвых жителей.
Но однажды приключилась с ними беда непрошенная.
Темь глубокая стояла уже дня два: солнце не появлялось. Цирл колол дрова на улице, а Потихонюшка хлопотала по хозяйству дома. Внезапно небо со стороны Восточного Края вдруг ярко вспыхнуло, но тут же погасло.
Распрямился Цирл и глянул туда, где расцветилось. А тут и во второй раз полыхнуло, и в третий.
– Потихонюшка, – крикнул он, – иди, глянь, что за красотища!
И лишь успела жена Цирла распахнуть дверь, как небо не просто полыхнуло, а взорвалось, разливая яркие краски за Центр и дальше. На короткое, исчезающе малое мгновение Потихонюшка ощутила немыслимый, словно взбесившийся ветер. Тот, исходя из избы, словно пытался забрать оттуда все вещи, дул по направлению к вспышке. И в тот же миг камень размером с кулак ударил Цирла в голову да и прошиб её насквозь, оставив дымящуюся дыру. Женщина вскрикнула и захлопнула дверь, отсекая ею осаживающийся на колени, а затем заваливающийся на бок труп мужа. Затем она бросила залитый слезами взгляд в святой угол и с поглощающим разум ужасом поняла, что неугасимая искра больше не горит. Она, конечно, догадалась, что это сам Гонеб приходил к ним и дыханием своим затушил искру. А в придачу и Цирла убил.
Нет больше неугасимой искры. Нет любви. Нет очага.
Долго ещё бродила Потихонюшка, моля подарить ей огонь, но соседи, опасаясь гнева Гонеба, отказывали ей все до единого. Так и сгинула она одна во тьме да холоде.
***
Эту легенду знали все ещё с пелёнок. Мораль её была достаточно проста: берегите огонь, ибо он – жизнь.
Однако сейчас, когда её озвучили орги перед новым Испытанием, Макс задумался.
– Слушай, – сказал он Ярику, – как ты думаешь, было это на самом деле?
– Ты сейчас серьёзно? Это ж обычная легенда, чтобы народ искру неугасимую хранил!
– Я не про это. Говорят, что камень этот до сих пор где-то возле заброшенной избушки Потихонюшки лежит.
Ярик издал губами не совсем приличный звук. Он уже более-менее пришёл в себя после происшествия с Лилиан.
– Макс, не начинай! Ты ещё скажи, что там на самом деле Гонеб дыханием ветры пускал!
– Нет, конечно, не существует никаких демонов, – сказал Макс. – Но… камень вот этот и сквозняк… что-то это всё должно значить. Как говорится, не бывает дыма без огня.
Их прервал голос Первого Глашатая.
– Итак, следующее испытание для мальчиков. Вы должны любыми доступными способами добыть огонь, не используя неугасимую искру. Представьте себя на месте Потихонюшки с погасшим очагом, и вперёд! Девушки, готовьтесь, за вами следующий ход.
– Я вот ещё чего не понимаю, – сказал Макс, когда ребята шли на указанную оргами полянку. – Почему Потихонюшке никто не помог? Почему не поделились огнём?
– Ну-у-у, – протянул Ярик. – Там же говорится, что боялись гнева Гонеба.
– Это чушь полная, – безапелляционно заявил Макс.
– Тогда не знаю. Хотя помню, что мама говорила про потерю неугасимой искры. На такие семьи ложится проклятье. И любой, кто им поможет, разделит это проклятье вместе с ними.
– Бред, честное слово, – вздохнул Макс. – Надеюсь, с нашими искрами всё будет в порядке.
– Я вообще о таком и слышал-то лишь из этой вот легенды, – сказал Ярик. – Так что ты просто снова себя накручиваешь.
– Хорошо, если так.
Добыть огонь без неугасимой искры было не так-то просто.
На полянке, предназначенной для этого теста, были разложены различные приспособления, с помощью которых предлагалось попытаться разжечь небольшой костёр. Макс выбрал две деревяшки. Одна была плоская и с отверстием посередине, а вторая – круглая. Ярик же взял кремень и сточенный цилиндр, отдалённо напоминающий кресало.
– Трение – это вообще великая вещь, – заметил Макс, удобнее примащиваясь на земле перед ворохом сухого мха и соломы. – Можно даже сказать, что трение – это жизнь.
Ярик прыснул и загоготал.
– Ты чего?
– Хоть сам понял, что сказал? – спросил друг сквозь смех.
– А что?
– Ладно, проехали. Но если представлять всё буквально, то ты попал в самое яблочко. – И Ярик снова расхохотался.
Каким бы великим не было трение, Максу это ничуть не помогло. Он двигал ладонями со всей возможной скоростью; вращение палочки, зажатой между ними, завораживало, тепло, вызванное процессом, доходило даже до Ярика… Но ничего не происходило. Нет, в какой-то момент почудилось, что из нижней плоской дощечки идёт дым, но огня так и не появилось. Пот крупными каплями стекал по лицу Макса и скапливался на кончике носа, а затем срывался на землю. Один раз попало на стык дощечек, и послышался звук испаряющейся влаги.
– Ещё чуть-чуть, – проговорил Макс.
Но прошла минута. И другая. И ещё. Но огня по-прежнему не было.
Примерно так же дела обстояли и у Ярика. Кресало было настолько сточено, что кремню просто не за что было зацепиться, чтобы высечь искру. Молодой человек старался с не меньшим энтузиазмом, чем его товарищ. В какой-то момент он остановился и снова захохотал.
– Ты чего? – снова спросил Макс.
– Я просто представил, как выгляжу сзади.
Макс, которому уже надоело вращать ладонями деревянный прут, встал, зашёл за спину другу и тоже рассмеялся в голос.
– Да уж, последняя подготовка к семейной жизни.
Тут уже и некоторые другие парни, сидящие по соседству, не смогли удержаться от смеха.
Внезапно выпрыгнуло солнце и застыло в зените.
Ярик присвистнул.
– Что-то не припомню, чтобы выпрыг так быстро случился после запрыга, – высказал Макс общие мысли.
Затем он обвёл поляну взглядом и аж рот раскрыл от удивления. Пока все были заняты стремительным возвращением светила на небосвод, толстяк, которому друзья помогли с подъёмом тяжестей, достал из кармана линзу и направил на сложенную перед ним кучку изо мха и соломы. Мгновенно к небу устремилась тонкая струйка дыма, а через десяток секунд показались первые весёлые язычки пламени.
– Вау, – только и смог сказать на это Ярик, который сначала обратил внимание на то, что его друг со всей силы хлопнул себя по лбу, а уже затем, проследив за его взглядом, увидел разгорающийся костёр.
– Молодец парень, – сказал Макс, потирая лоб. – И как это я сам не додумался до этого?
– Ага, крутой. Его зовут Кармин, кажется.
– Может, попросим у него линзу? – спросил Макс.
– А что трение? – усмехнулся Ярик. – Впрочем, согласен, надо заканчивать.
– К тому же он нам слегка обязан.
– В этом нет никакой необходимости, – раздался голос за их спинами.
Друзья обернулись и увидели Энджи. Та стремительным движением сыпанула бурый порошок на дощечки Макса.
– Ещё немного трения, – сказала девушка своим мягким чарующим голосом и улыбнулась.
Затем она поспешила удалиться, но через пару шагов обернулась.
– Да, и не забудь на радостях поделиться огнём с другом.
Макс вернулся к своим дощечкам. Те вспыхнули после первого же движения прута между ладоней. И не успел ещё толком заняться его костёр, как он поспешил поджечь кучку мха и соломы Ярика, а затем стал передавать огонь всем остальным.
