Дмитрий Деулин
Дедушка помнит Чаушеску
Когда щёлкнул последний замок, а последнее оружие отправилось за борт, Марта приказала снижаться.
– Медленно, – предупредила она, и тут же ткнула Саймона стволом в затылок. – И только дёрнитесь, красавцы. Руки на виду, я сказала! Ты, кучерявый – тебе весело? Давай, пошути ещё – начнём снижаться охрененно быстро! Вот так. Стоять и бояться.
И они боялись – может быть, не столько воинственной чернокожей девчонки с автоматом, сколько своего босса и неведомого груза. И когда огоньки рыбацких лодок оказались намного ближе, чем их небесные отражения, люди Мерсера стали прыгать.
– Вот так, – приговаривала Марта со звенящим наигранным весельем, пока, наконец, они не остались наедине. Пилот, доморощенная террористка и мёртвый румын в гробу, набитом бог знает чем.
И ведь некого особо винить. Поль не соврал – это не переворот, не десантная операция, не эвакуация какого-нибудь диктатора, если, конечно, в гробу не забальзамированные останки Чаушеску. Тихий ночной рейс с хорошей оплатой. И никакой стрельбы…
– Ты там не заснул? – снова тычок в затылок. – Тоже хочешь искупаться? Доставь меня на место, и купайся сколько хочешь.
– Это остров, – предупредил Саймон. – Обратно вплавь добираться будешь?
– О, кто-то вошёл во вкус! Это в тебе стокгольмский синдром говорит, папаша. Уж я-то знаю. Я профессиональная заложница, а это мой Лиам Нисон, – Марта кивнула на обмотанный цепями гроб.
– Дедуля-то? – переспросил пилот, набирая высоту. – Я думал, он румын.
– Румын.
Люди Мерсера так и называли человека в гробу – «румын». Чёрт знает, почему это важно. Не всё ли равно, в ком наркотики возить, хоть в эфиопе. Хотя вряд ли это банальный кокаин, слишком уж много предосторожностей. Можно было ещё в аэропорту встать в позу, потребовать открыть гроб полностью. С пилотом не спорят. А ещё можно было зажмуриться и перетерпеть работу на Джона Мерсера, как болезненную прививку или дефлорацию, получить свои деньги и до самой смерти не задаваться вопросом, что в чёрном ящике. Не вглядываться в Бездну и не втравливать свою семью в чужие грязные делишки.
Но и тут кто-то додумался спрятать на борту вооруженную до зубов фанатку Лиама Нисона.
– Не хочу тебя расстраивать, Марта, но там, на острове, будет полно вооруженных мужиков, которые не станут сильно переживать, если ты приставишь пушку к моей голове. А некоторые из них наверняка ходили в тир и возвращались с плюшевыми мишками.
А некоторые – убивали и насиловали таких как ты лет с двенадцати. Саймон не видел кокаиновые батальоны своего нанимателя, но видел много других, таких чтоб обязательно что-нибудь про Христа в названии, про «освобождение» или «сопротивление», но ни слова про наркоторговлю и рабство. Видел, как обдолбанные подростки перед боем вырезают сердца у младших товарищей и жрут, чтобы обрести неуязвимость. И в кого они вырастают, если по какой-то случайности выживут, тоже видел. Какой бы чокнутой ни была эта соплячка, ей не место среди таких людей.
– А ты посадишь вертолёт с другой стороны острова. Делай что я говорю, и почти никому не придётся умирать.
Ну вот, уже «почти».
«Привет, меня зовут Марта, мне шестнадцать…» Столько же стукнет Лизе на следующий год. И у неё будет нормальный день рождения в нормальной цивилизованной стране. А её отца не выпотрошит Джон Мерсер из-за выкрутасов профессиональной заложницы. Может, наниматель Саймона не самый приятный человек, но он бизнесмен, а не психопат-людоед. Груз в порядке и доберется по назначению, а любые недоразумения можно будет уладить миром. В конце концов, не Саймон спрятал эту идиотку под брезентом.
