Дмитрий Цветков
Прикосновение Хаоса
– Я не первый год служу здесь. И, поверь, люди не такие уж разные. Их различают лишь греховные желания, а в остальном все очень похожи, – и он позволил себе улыбнуться чуть более радостно, чем прежде.
– Ах, отец Константин! – Ридгер шутливо погрозил пальцем. – Не хотел бы я встретиться с вами за столом переговоров.
Они еще минут десять общались: Игорь задавал вопросы, отец Константин отвечал. Он отвечал, как обычно, туманно и витиевато, но Игоря это устраивало: во всяком случае, в его словах не было нравоучений и указаний – их Ридгер не потерпел бы ни от кого.
Прощаясь, отец Константин осенил Игоря крестным знамением, пожелал удачи и невзначай заметил, что будет рад следующей встрече. Ридгер знал, что эти слова произнесены не ради соблюдения этикета – он действительно желает ему удачи и действительно будет рад встрече.
Отец Константин удалился, а Ридгер вышел с территории церкви и спустился к реке, живописно протекающей у подножья холма, на котором возвышался златоглавый храм. Он бродил по берегу, зарывая мысы своих дорогих ботинок в светло-зеленую траву. Просто бродил и никуда не торопился. Он любовался природой, наблюдал за полетом птиц, расчерчивающих небо непонятными, хаотичными с первого взгляда траекториями – наверное, тоже просто так, без всякой цели. Просто летают друг за другом, радуются хорошей погоде и не думают, что будет через несколько дней, полностью доверившись судьбе… Или Богу?
Ридгер позавидовал этой окрыленной свободе. В глубине его сознания зарождался вопрос, который Игорь не мог сформулировать словами, но чувствовал, что он поразительно волнует его. Что же доставляет им такую радость в жизни? Отчего они беззаботно тратят свои силы на бесцельные полеты вместо того, чтобы направить их на какое-нибудь полезное мероприятие – например, постройку шикарного гнезда, где им будет комфортно и тепло, и где можно накапливать съестные запасы, чтобы не переживать о завтрашнем дне… И что… и для чего? Они ведь и так совершенно беспечны, если проводят время, как и где им хочется. А еда… еда и так находится поблизости, и ее можно раздобыть в любой момент. Так для чего же делать запасы? На зиму? Но зачем? Ведь зимой они отправляются в теплые страны, где мошки и комары, трепеща от приближения пернатых твердоклювых охотников, все же не собираются покидать свое обиталище и, сродни своим палачам, беспечно рассекают воздух нелогичными пассами, радуясь жизни. Но чему? Чему они так радуются?
Ридгер представил себя большим комаром. Хотя нет, не большим и неповоротливым, а маленьким и юрким, с сильными крылышками и отточенным острым хоботком, который, подобно стальной игле, способен проколоть насквозь толстую кожу и вдоволь напиться чужой крови. Его передернуло. Он даже поморщился и брезгливо сплюнул на землю. Но не от явственного запаха крови, ведь его он знал не понаслышке, а от полной безысходности, которую сулила ему комариная жизнь.
Неужели бесконечная погоня за пропитанием и есть смысл их жалкой жизни? Неужели так никчемно они проводят свой век? Где же стремление к славе, богатству, где погоня за удачей и хитроумные жизненные комбинации? Где все те неповторимые удовольствия, без которых жизнь так пресна и однообразна? Как он сможет просто так летать с единственной мыслью об укусе какого-нибудь ротозея, подвергая свое никчемное существование риску оборваться от смачного шлепка потной и скользкой ладони? Он даже не стал бы сопротивляться – так и закончил бы комариный век, сося свежую кровь и одновременно наблюдая за приближением неминуемой гибели. В таком финале есть хоть какая-то доля романтики.
Ридгер усмехнулся своим странным мыслям. Он поднял голову к небу и еще раз посмотрел на птичьи игрища, прикрывая ладонью глаза от уже потускневших лучей вечернего солнца, которое большим и тяжелым огненно-красным шаром нависло над горизонтом.
– И эти не лучше комаров, – вслух произнес он. – Летают, сами не понимая, зачем, чему-то радуются, на что-то надеются, для чего-то живут…
«Пути Господни неисповедимы!» – прозвучали слова отца Константина в его голове.
И Ридгер подумал, что Бог насмехался, когда создавал птиц, комаров, да и вообще животных, которых лишил возможности жить по-настоящему.
Неожиданно для себя он выделил из ряда обездоленных Богом тварей змей. Моментально провел в голове аналогию со своим сном и тут же потерял из вида беснующихся в воздухе птиц и теплое закатное солнце, перестал слышать хрустальное журчание воды в реке. Игорь полностью вернулся в свой мир, который крепче крепкого держал его в своих мощных тисках.
«Бабка Олега сказала, что смерть змеи – хороший знак, – подумал Ридгер. – Но если она колдунья, как он говорил, то почему считает, что только Бог ведает, что и когда произойдет? Неужели колдуны тоже верят в Бога? Тогда, получается, что она верующая, но точно не святая. И во что же, интересно, она верит, если отец Константин не сомневается в дьявольском происхождении пророчеств? Чушь какая-то! Бабка-колдунья, занимающаяся предсказаниями с помощью черта, но утверждающая, что все в руках Господа».
Ридгера даже немного замутило. Он остановился, на секунду закрыл глаза и неожиданно для самого себя расхохотался в голос.
«Господи! Да о чем я думаю?! У меня куча нерешенных проблем, а я размышляю о воззрениях старой маразматички и разочаровавшегося в жизни офицера. Я, наверное, полный идиот!»
Его смех разлетался по округе, нарушая покой и внося в здешнее размеренное бытие нечто новое и никому неизвестное. И эта неизвестность с ужасающей быстротой заполняла умиротворенное пространство бешеной энергетикой сумасшедшего, но такого сладостного для него мира. Ридгер, больше не размышляя, сделал резкий разворот на сто восемьдесят градусов и твердым шагом направился к автомобилю: время сантиментов и отдыха закончилось, пора возвращаться! Его ждут, и он скоро явится, чтобы продолжить торжественное шествие сквозь ряды тупоголовых посредственностей, которые посмели посчитать себя сильнее и изобретательнее.
– Я возвращаюсь, – негромко оповестил Ридгер съежившуюся от его самоуверенности действительность.
И словно почувствовав его готовность к решительным действиям, реальность отозвалась мелодичной трелью звонка мобильного телефона.
– Слушаю.
– Здравствуйте, Игорь Георгиевич.
– Здравствуйте.
– Мы не встречались с вами, но уверен, что вы слышали обо мне, – короткая пауза. – Моя фамилия Светлый.
19
Чему быть, того не миновать.
– Положи его в доме, Лейха, – сказал старик, выпрягая единственную тягловую силу из повозки.
Мальчишка стоял молча и смотрел на Титана. Черноволосый, с крупными смоляными глазами и длинными густыми ресницами. Он чему-то радовался, и чумазое лицо его было озарено улыбкой. Девушка в темном платье и плотно повязанном вокруг головы черном платке, скрывающим волосы и шею, поспешила в дом, чтобы приготовить постель для раненого.
Титан поднялся на локтях и огляделся. Это был горный хутор. Дом, несколько сараев, загон для скота. Место тихое. Вокруг скалы и обрывы.
Раны его болели, но за время пути он немного пришел в себя и теперь был в состоянии двигаться самостоятельно. Выбравшись из телеги, воин встал на ноги. Лис остался лежать.
– Живой, брат?
Глаза Лиса были открыты, и он попытался изобразить улыбку. Титан положил руку ему на лоб. Жар! Лис горел, словно только что побывал в преисподней.
– Ему нужен врач, – обратился он к старику, который неторопливо разбирал поклажу.
– Здесь нет врача, – ответил тот и подошел к Титану.
Они встретились взглядами. Титан не заметил в глазах старика ни злобы, ни упрека, ни ненависти.
– Женщины помогут ему, – добавил он и, повернувшись к дому, прокричал: – Лейха! Амилия! Поторопитесь.
Мальчик c неподдельным восхищением продолжал следить за Титаном, словно тот был героем его мечты. Он тихонько, но без опаски, приблизился к нему почти вплотную и, прищурив от солнца один глаз, спросил:
–Ты русский?
– Русский, – ответил Титан.
Мальчишка снова разулыбался, затем развернулся и пулей ринулся в дом, крича что-то на неизвестном Титану языке.
«Эх! – подумал Титан. – Не скинули бы нас с обрыва», – и еще раз оглядевшись, убедился, что место как нельзя лучше подходит для этого.
Хутор располагался на единственной равнинной местности, пригодной для жилья. Слева – глубокое и широкое ущелье, за которым высились скалы; за скалами – горные хребты, прячущие свои вершины под низкими облаками. Сзади и спереди – крутые склоны величественных гор; справа – все те же отвесные скалы.
Он посмотрел на солнце, давно переплывшее за полдень, и это означало, что вся их операция находится под огромной угрозой. Но что он мог поделать? Ведь даже свое местонахождение Титан не знал, тем более не представлял, для чего их привезли сюда. Возможно, их судьбы уже предрешены, и через пару часов со склона спустится группа боевиков…
Титан подумал, что хорошо бы бежать, но куда? То, что он отыщет дорогу, внушало большие сомнения. Его, ползущего, как вялая ящерица, по крутому склону, наверняка обнаружат и вдоволь потешатся стрельбой по живой мишени. Но этому не бывать, ибо здесь его друг, и бросить Лиса он не сможет. А значит, будет здесь ждать прихода местных, а там… там будет видно, кто кого.
Ветер судьбы забросил его в эту местность, и не могло быть, что все зря. Умереть он мог сотни раз в бою или в схватке, а умирать на хуторе, да еще покорно этого ожидая… Нет! Не будет этого!
Две женщины – одна молодая, другая постарше – старательно пытались вытащить Лиса из повозки. Титан поспешил к ним.
– Куда вы его? – всполошился он.
– В дом, – ответила Лейха, не поднимая на Титана глаз.
Титан взял обессиленного друга на руки.
– Куда нести? Показывай.
Он опустил Лиса на кровать в одной из комнат. Посмотрел на женщин: та, что была постарше, – вероятно, Амилия – взяла два кувшина и удалилась. А молодая – Лейха – стала аккуратно снимать с Лиса форму.
– Ты врач? – спросил Титан.
– Моя мать умеет лечить людей, – ответила девушка. – Она часто помогает раненым, их последнее время много стало.
– Раненым боевикам? – переспросил Титан.
– Раненым людям, – сухо ответила Лейха и впервые коротко, но крайне сурово взглянула на Титана. – Или для вас есть различия?
Титан не стал спорить, хотя, очевидно, понимал разницу между боевиками, преступниками, террористами и солдатами, которые пытаются освободить мир от подобных нелюдей.
– Вам лучше побыть снаружи, – произнесла Амилия, которая появилась на пороге комнаты с белыми лоскутами и наполненным теплой водой тазом.
Титан взглянул на Лиса:
– Крепись, брат, я рядом, – и без промедлений покинул дом.
Во дворе старик возился с дровами, а мальчик бегал с чем-то вроде сачка, охотясь за роскошной бабочкой.
Титан подошел к старику. Тот оставил дела и выпрямился, ожидая вопроса.
– Что с нами будет? – сурово спросил Титан.
Старик усмехнулся и снова принялся за работу.
– Одному Богу известно, что будет дальше, – он поднял несколько чурбаков и, повернувшись к Титану, добавил: – Вот только я не посвящен в его планы и принимать решений за него не привык. Ты об этом хотел спросить, солдат?
Титан утвердительно кивнул.
– Как отсюда выбраться?
Старик жестом попросил его взять несколько поленьев и следовать за ним.
Титан подобрал столько, сколько уместилось в руках.
– Отсюда несколько дорог, но тебе не выбраться одному. Когда вы окрепнете, я провожу вас, а пока можете отдохнуть, – произнес старик, не оборачиваясь.
– Но у меня нет времени.
– Время есть у всех, – ответил старик.
Титан обогнал его и, заслонив дорогу, упрямо произнес:
– Мне нужно перебраться через перевал сегодня ночью. Ты слышишь меня, отец?
Старик молча обошел его и двинулся дальше по направлению к рубленному низкому домику.
Титан чертыхнулся и поковылял за ним.
Рубленный домик оказался очень похожим на русскую баню. Старик ловко развел огонь в печи, положил в топку несколько поленьев, отрегулировал поддув.
– Зачем тебе туда? – спросил старик, когда они вышли на улицу.
Титан поежился: он не имел права говорить о своем задании.
Старик продолжал смотреть прямо ему в глаза.
– Там плохие люди, которые сделали нам много зла… да и вам, наверное, – сбивчиво заговорил Титан, но старик слушал его очень внимательно и не собирался перебивать. – Если я не буду на месте в среду утром, то… много народа погибнет зря… понимаешь, зря. А это грех, так не должно быть. Я не могу сказать всего, я и так доверился тебе, но поверь… просто поверь.
Старик печально вздохнул.
– Если завтра вечером ты не изменишь свое решение, я провожу тебя до нужного места.
– Мы не успеем к сроку! – почти прокричал Титан.
Старик усмехнулся и положил руку на плечо Титана.
– Это мой дом – я знаю, куда нужно идти, и сколько времени займет путь. А если ты не веришь, то вот по той тропке, – и он указал на еле заметную серую ленточку на склоне горы. – Отправляйся прямо сейчас. За друга не переживай: когда он поднимется на ноги, я выведу его к вашим.
– Я вернусь за ним, – почти радостно произнес Титан, предвкушая скорую возможность выполнить задание.
– Ты не вернешься, солдат – ни за ним, ни домой, – и старик печально опустил глаза.
– Ты чего несешь! – возмутился Титан.
– Прояви уважение, солдат, – старик говорил совершенно ровным и твердым тоном. – Я гожусь тебе в деды, я спас твою жизнь и жизнь твоего друга, я пообещал помочь. Поэтому либо делай, как я говорю, либо уходи прямо сейчас. А теперь, если ты все-таки решил проявить благоразумие, помоги мне истопить баню.
И он направился к поленнице.
Титан простоял в нерешительности несколько минут.
– Упрямый горец, – прошептал он себе под нос.
Титан прекрасно понимал, что решений может быть всего два. Либо идти сейчас и рискнуть всем, в том числе и жизнью Лиса, либо довериться старику и опять же рискнуть всем. Ему подумалось, что тот вряд ли водит его за нос, ведь он действительно спас их с Лисом, хотя мог бросить там, в ущелье, забрав оружие и снаряжение. Мог по прибытии на хутор скинуть их в яму или закрыть в сарае и, дождавшись своих, местных, которые с радостью приняли бы подобное подношение, продолжать жить, как и жил.
Было в этом старце что-то такое, отчего Титану хотелось верть его словам. И лишнее доказательство этому – постель, предоставленная раненому русскому. Постель в его доме, а не где-нибудь в подсобном помещении. За это старика не похвалят те, кто может появиться здесь. Лечение и укрывательство раненых русских, пришедших на эту землю не по приглашению, никак не могло сослужить добрую службу хозяину хутора.
Дымок из печной трубы сизой рябью струился на фоне холодных скал.
– Надо следить за чистотой своей души, – задумчиво молвил старик.
– Отмывать ее с мылом и мочалкой? – пошутил Титан
Старик посмотрел на него с многозначительным прищуром и хрипло рассмеялся.
– Именно так – мылом, мочалкой, горячей водой. В хилом и грязном теле не может быть чистой и сильной души. Ей будет там неуютно. Она поболит-поболит, да и примет волю своего обладателя, и тогда сложно будет снова обрести чистоту.
Титан сидел на скамейке, смастеренной из ствола старого дерева. Старик сидел рядом.
Старик молчал, изучая далекие горные пейзажи, на которые смотрел ежедневно, но взгляд его не казался пустым и безразличным: он любовался, ему нравилось то, что он видел.
– Кошки в этих местах теперь редкость. Они не нападают на людей без причины, – прервал он молчание.
– Откуда ты знаешь про кошку?
Старик улыбнулся, но оставил вопрос Титана без ответа.
– Время не то – ни для потомства, ни для брачных игр. Большая случайность, что вы встретились с ним, и большое везение, что вы все еще живы. Похоже, зверь был напуган. Но странно, чем вы могли напугать его?
– Да ничем, – ответил Титан. – Мы даже дышали через раз, чтобы не привлечь ничье внимание.
– Это и странно, – прохрипел старик. – Но, вероятно, так было нужно. Никто не может помешать провидению.
Из дома донесся крик Лиса. Это был крик, исполненный болью; продлившись несколько секунд, он стих. Титан попытался встать. Но сухая и на удивление сильная рука старика заставила его сесть на место.
– Доверься Амилии – она знает, что делает, – спокойно произнес старик.
– Ему, наверное, потребуются лекарства? – Титан был встревожен.
– Успокойся, солдат: в горах есть все для поддержания жизни, даже в таком слабом теле.
Солнце низко нависло над горными хребтами. День близился к своему завершению, уступая права тьме. Сквозь идеально прозрачный воздух округа просматривалась на многие километры, и расстояния казались обманчиво маленькими.
Запах гор, насыщенный ароматами трав, расслаблял и навевал легкую грусть, перемешанную с умиротворенностью и покоем. Печаль и радость, уныние и восторг – казалось бы, несочетаемые состояния души прекрасно укладывались в одно мощное и неповторимое чувство, которое Титан не мог описать словами, но оно нравилось ему.
Где-то далеко шла война, где-то там рвались тротиловые заряды и свистели пули. Где-то там люди старались доказать друг другу, кто на сегодняшний день в этих местах хозяин, и кто имеет больше прав диктовать условия игры.
Сейчас Титану казалось, что он находится в другом измерении, никак не связанном с привычным для него миром. Он, словно аккумуляторная батарея, отсоединенная от потребляющего устройства, восполнял энергию, которая так сладостно разливалась по его телу, его душе, его мыслям.
– Скоро нагреется вода в котле, и можно будет смыть с себя все лишнее, – сказал старик. – Потом Лейха накроет на стол. Твоему другу пару дней придется полежать. Он потерял много сил, их необходимо восстановить. А ты отдыхай, наслаждайся свободой, пока есть возможность.
Внезапно взгляд старика сделался суровым.
– Моя дочь Лейха уже взрослая, и я не запрещаю ей делать то, что она считает нужным. Она может много рассказать тебе о жизни гор, – и взгляд старика стал еще жестче. – Постарайся не ошибиться, солдат, и не переступить грань, после которой трудно будет вернуться таким, как раньше.
– Ты говоришь загадками, старик. А я не очень люблю отгадывать чужие загадки, – в голосе Титана отчетливо чувствовались нотки оскорбленного самолюбия.
Старик похлопал его сухой и жилистой рукой по плечу.
– Вы, люди, все мерите одним аршином. Я сказал лишь то, что ты должен был услышать, и это не являлось ни угрозой, ни наставлением, – и старик хрипло и довольно рассмеялся.
– Вы, люди… – вникая в произнесенную фразу, повторил Титан.
Где-то вдалеке послышался топот лошадиных копыт. Перед Титаном и стариком неожиданно возник улыбчивый мальчуган, только теперь улыбка покинула его лицо, уступив место выражению озабоченности.
– Со стороны сухой лощины появились всадники – человек десять, – быстро проговорил он, c неумело скрываемой тревогой поглядывая на Титана.
– Иди помоги сестре, Арлан. Cкажи, что скоро нагреется вода, а потом нашему гостю нужно будет хорошо поесть, – старик произнес слова мягко и совершенно беззаботно, и его лицо, изрытое глубокими морщинами, слега разгладилось и повеселело, убеждая мальчугана, что нет никакого повода для волнений.
Арлан улыбнулся своей светлой улыбкой и побежал в дом. Но вот на Титана спокойствие старца произвело скорее удручающее, нежели обнадеживающее впечатление.
– Мне нужно мое оружие, – твердо скал он, вглядываясь вдаль, откуда доносился лошадиный топот.
Старик, не поворачивая головы в его сторону, наклонился и сорвал с земли травинку, сжал двумя пальцами и вытянул руку, подставив ее под легкое дуновение горного ветерка.
– Это мой дом, а вы мои гости. Тебе не о чем беспокоиться, солдат. В моем доме нет войны.
Старик несколько секунд смотрел на травинку, безвольно колеблющуюся на ветру, затем аккуратно положил ее на землю, встал и неторопливо направился в сторону рубленого домика, где вода в котле уже закипела.
20
Очертания комнаты выправлялись. Туманные образы с каждой секундой обретали все более четкую и правильную форму. Александр выныривал из тягучего состояния забытья и медленно осознавал, что проснулся в чужой, неизвестной ему квартире. Он попытался вспомнить, чем закончился вчерашний день, но тщетно. Напрягая задурманенный алкоголем разум и усердно взывая к изменившей памяти, он добился лишь острого приступа головной боли.
Произошедшее до посещения ресторана он помнил очень хорошо. Но эти воспоминания как раз относились к категории нежелательных. Лучше бы он помнил, что было после того, как он загрузился спиртным, хотя не факт, что события, завершившие его неудачный день, оказались бы менее драматичными.
Венский бросил бесплодное занятие и снова закрыл глаза. Он решил, что лучше будет поспать еще: воспоминания, может, и не восстановятся, но головная боль, скорее всего, отступит. Но попытка вернуть себя в состояние сна провалилась, как только он почувствовал, что рядом с ним спит незнакомая женщина.
Сразу после неожиданного открытия он в общих чертах вспомнил, что произошло в ресторане, и испытал заметное облегчение. Ничего плохого там не случилось, не считая глупого поведения и небольшой потасовки, которая по какой-то причине была остановлена.
Несколько секунд Александр перебирал в голове имена женщин и довольно быстро определился, что его даму зовут Ника. Вот только где он теперь находится, как попал в эту квартиру, и что случилось после его стычки с лысым буяном, оставалось для него загадкой. Но это уже детали, которые, скорее всего, окажутся гораздо банальнее, чем можно вообразить.
Ника заворочалась. Александр замер и задержал дыхание. Ему не очень хотелось, чтобы девушка просыпалась. Он бы гораздо комфортнее себя чувствовал, если бы незаметно выбрался из этой квартиры, избавившись от необходимости продолжать случайное знакомство. Возможно, это не по-мужски, но он наверняка оставил Нике номер телефона, а значит, они могут созвониться, и тогда он принесет извинения за бестактное исчезновение. Но это будет позже, когда голова его будет работать лучше, чем сейчас, а теперь он хотел уйти. Но… ему не повезло.
– Ты уже проснулся? – сонно протянула Ника и, повернувшись на бок, прижалась к нему теплым обнаженным телом.
«Черт!» – негодовал про себя Венский.
Его странным образом удивил факт отсутствия на девушке одежды. Подсознательно он надеялся, что вырубился, как только оказался в кровати, но теперь стало ясно, что вырубился он не сразу.
Ника приподняла голову от подушки и, подперев рукой щеку, стала рассматривать Александра, причиняя ему этим жуткое неудобство.
– Как ты себя чувствуешь? – в ее голосе отчетливо звучали издевательские нотки. – Головка не болит?
– Болит, – буркнул Александр.
– Бедненький, – сочувственно произнесла девушка и поцеловала его в щеку, затем снова приняла первоначальное положение и спросила: – Может быть, аспирин? Или чего-нибудь попить?
– Нет, обойдусь.
Венский закинул руки за голову и принял более расслабленную позу, дабы не выглядеть страдальцем. Ника приникла щекой к его груди. Ее прикосновения обжигали. Александр чуть не вздрогнул, когда она провела рукой по его шее и плечу, но выдавил из себя улыбку.
– Пожалуй, пора вставать, – изобразив бодрый голос, произнес он.
– М-м-м, – недовольно надула губки Ника. – Вчера ты был со мной нежнее.
Венскому оставалось лишь усмехнуться, слов не нашлось. Усмешка обидела Нику, и она, фыркнув, отпрянула от него.
– Флирт по пьянке? – вызывающе спросила она.
– Ну что ты, – попытался сгладить ситуацию Александр, – я рад, что мы вместе. Но у меня просто раскалывается голова. Пожалуй, контрастный душ может спасти мне жизнь.
Ника улыбнулась.
– Правда, рад?
– Ну конечно, – и он обнял ее.
Ника приникла к нему и заигрывающим тоном произнесла:
– Мы можем принять душ вместе.
Венский взглянул на нее, судорожно соображая, как бы потактичнее вырваться из постельного плена и оказаться в одиночестве под струями ледяной воды. Он смотрел на Нику пустым взглядом, изображая на лице нечто вроде улыбки, но так ничего и не ответил на ее предложение. Поцеловав девушку в щечку, он выскользнул из-под одеяла и, прихватив с собой брюки, засеменил по длинному коридору.
Закрыв за собой дверь ванной, он тут же включил воду. В большом зеркале над раковиной мелькнуло его отражение, и он на некоторое время задержался, рассматривая свой помятый вид. Через несколько секунд ему страшно захотелось плюнуть в глазеющее на него из зазеркалья лицо с отеками под глазами и неприятной щетиной на подбородке.
– Козел, – прошипел он своему отражению. – Здорово ты решаешь проблемы.
Тот, в зеркале, выглядел виновато. Венскому даже показалось, что он заслуживает некоторого сочувствия. Ведь то, что происходило с ним в последнее время, действительно могло довести человека до нервного срыва. Но Александр остался строг к себе.
– Козел, – повторил он, но уже не так категорично.
Душ несколько привел его внутреннее и внешнее состояние в порядок. После дыхательных упражнений он снова взглянул на себя в зеркало. Проведя рукой по мешкам под глазами, заметно уменьшившимся, Венский остался доволен скорым преображением. Но желание плюнуть в свое отражение не исчезло окончательно, и он поспешно брезгливо отвернулся.
Выйдя из ванной комнаты, он осмотрелся внимательнее. Судя по обстановке, Ника была девушкой небедной и, что совершенно точно, обладала хорошим вкусом. Квартира была просторной и светлой. Изящная классическая мебель гармонично сочеталась с едва заметным узором обоев, дубовым паркетом и лепниной в виде причудливых растений на потолках. Каждый предмет был на своем месте, каждый выглядел достойно и величественно. Благородная цветовая гамма, сдержанный декор, грамотно расставленные акценты – определенно, дизайном занимался профессионал. В подобных суждениях Венский напоминал собаку, которая все понимает, но не может ничего сказать. Он с первого взгляда мог сделать вывод, что выглядит красиво, а что нет, где работал мастер, а где дилетант, но когда сам брался за работу, внутренне чувство прекрасного исчезало без следа.
Он с любопытством рассматривал детали прихожей, когда почувствовал на себе ироничный взгляд.
– Ты дизайнер? – спросила Ника.
Она стояла, подперев плечом стену, и с любопытством наблюдала за изучающим обстановку Александром. Он глупо улыбнулся и зачем-то пожал плечами.
– Нет, я… не дизайнер.
– А кто же ты, Александр? Вчера ты так и не ответил на мои вопросы. Я даже подумала, что ты шпион иностранной разведки.
«Слава богу! – подумал Венский. – Значит, я не был болтлив».
– Ну так чем ты занимаешься, Саш? – продолжала допытываться Ника.
В легком халате, подчеркивающим достоинства ее фигуры, с распущенными густыми волосами, она выглядела прекрасно.
– Может быть, сделаешь кофе? – спросил он, откровенно рассматривая девушку, которой явно льстил такой интерес.
– Хочешь кофе? – произнесла она загадочно-томным голосом.
Александр кивнул и отвернулся, усилием воли погасив в себе страстный порыв.
– Торопишься на встречу со своим партнером? – теперь в ее голосе чувствовалось раздражение.
– С партнером?
– Ну да. С тем, кто прислал своих людей в ресторан.
– Каких людей? – удивился Венский.
– Ой, как все запущено, – ехидно пропела Ника. – Неужели у рыцаря провалы в памяти? Может быть, ты и не помнишь, что между нами было? Если нет, то спешу тебя обрадовать: ты был настоящим львом. Я давно не испытывала подобного.
Она откинула назад голову, и густые волосы сползли с плеч, а грудь от глубоко чувственного вздоха своевольно вырвалась из-под халата.
Венский почувствовал, как желание начинает вытеснять разум.
«Вот чертовка!» – подумал он и уже было начал движение в ее сторону, но усилием воли сумел пресечь шальной порыв.
Ника неожиданно рассмеялась, покачала головой так, что густые локоны приняли привычное положение, и, завершая эротическое представление, запахнула халат.
– Пошли, рыцарь, я сварю тебе кофе.
Венский был готов застрелиться от неловкости. Он чувствовал себя настоящей скотиной, если этот собирательный животный образ мог полностью отразить его внутреннее состояние. Мало того, что нажрался, как последний алкаш, вместо того чтобы решать проблемы, так еще и забрался в постель к этой девушке, а теперь корчит из себя саму невинность.
Двуличие никогда не являлось отличительной чертой Александра, но кто может похвастаться моральной стойкостью под воздействием немалого количества крепкой выпивки? Впрочем, как и в уголовном кодексе, это не служило оправданием. Он поплелся на кухню, покусывая губу и подыскивая нужные слова.
– Он сказал, что будет ждать тебя в полдень там, где обычно. Я пыталась выяснить, где находится это место, – Ника безразлично взглянула на Александра. – Только не надо думать, что я это делала из любопытства. Мне просто показалось – и, как видишь, я оказалась права, – что тебе будет трудно вспомнить о вашей договоренности. Но ты не ответил, так что теперь сам вспоминай, где твой знакомый будет ждать тебя.
Венский потер рукой висок.
– Это все? – он присел на стул.
Ника глубоко вздохнула.
– Твой знакомый представился Андреем, твоим деловым партнером, и просил напомнить тебе о встрече, если забудешь. Конечно, я не хотела напоминать. Мне хотелось… – Ника оторвалась от турки с кофе и уже несколько виновато взглянула на Венского. – Впрочем, это теперь не важно: если тебе так сильно хочется улизнуть, то я не стану задерживать.
Александру очень хотелось улизнуть, но все-таки он решил побыть джентльменом, тем более до встречи оставалось более двух часов. Ему стало абсолютно понятно, что вчера он виделся с Заболоцким, и если тот сам разыскал Александра, значит, уже в курсе его проблем. Что ж, тем лучше: не нужно будет тратить время на лишние объяснения.
Почему-то на душе стало поспокойнее. Венский порой примерял образ циника, когда того требовали обстоятельства, но при этом в душе оставался беспробудным романтиком и свято верил в военное братство и взаимовыручку. Много раз он находился в ситуациях, где его романтизм должен был рассыпаться как карточный домик, но Венский упрямо считал их исключением из правил.
Заболоцкий свой. Его, конечно, задурманила городская сытая жизнь, но все же он свой. И его появление – еще одно доказательство тому. Он сам нашел Александра, как только понял, что произошла неприятность, и он нуждается в помощи.
– Ну что там с кофе? – уже другим тоном спросил Венский.
Александр еще раз окинул Нику оценивающим взглядом и почувствовал будоражащий трепет. И снова он на несколько секунд выпал из настоящего, предвкушая сладостные мгновения в объятьях пышноволосой красавицы. Но тут в голове его, как наваждение, возник образ Лены, а это был удар ниже пояса.
Полностью откинув грешные мысли, он окончательно закрепил свою тело в положении сидя на стуле в ожидании завтрака.
