bannerbannerbanner
Прикосновение Хаоса

Дмитрий Цветков
Прикосновение Хаоса

Полная версия

Пролог

Он всегда появляется там, где нужен. Встречи с ним неизбежны. Его визиты неожиданны, а действия непредсказуемы. Он бесстрастен и неумолим. С ним невозможно договориться, его нельзя ни о чем просить. Он всегда прав и не нуждается в советах. Он стальной стражник, посланный небом следить за исполнением неизбежного. У него нет лица, нет голоса – лишь смутный, туманный, изменчивый образ. Он прекрасен и безобразен; он не ищет веселья, далек от уныния. Он строго определяет границы дозволенного. Не пытайтесь его понять, не вздумайте с ним спорить, не пробуйте его обмануть. Он знает, что такое обман и ведает о безысходности споров.

Суть его миссии не подвластна вашему примитивному сознанию. Его цель – любовь, его идеал – красота. Его суть – истина. Его крылья безмерно велики, их тень скрывает пороки и слабости, силу и добродетель. Его огненный взгляд прожигает насквозь, его сверкающий меч причиняет боль, а боль приносит искупление. Он всегда один, и его вечно великое множество. Вам придется подчиниться его воле, вы станете игрушкой его абсолютного холодного разума. Его действия порой жестоки и безжалостны, но они не ведают зла, ибо он знает, что такое зло, и сделает так, чтобы и вы познали это и ужаснулись собственной ничтожности.

Тот, по чьей милости он прибыл к вам, наделил его безграничным могуществом, но он никогда не использует его по собственной прихоти. Он исполнитель великой воли, он несет божественную мудрость.

Как смертельно заблуждается тот, кто считает, что он поможет; как глуп верящий в его милосердие. Он страшен, он жесток, он коварен. Он превратит ваше существование в ад. По его милости вы пройдете все, что уготовано для вас свыше. И путь этот будет долог и мучителен. Его не заботят ваши страдания. Он будет неистово истязать ваше тело, поскольку преследует лишь одну цель, не гнушаясь ради нее никакими средствами. И действия его покажутся вам изуверскими. Но это лишь иллюзия – иллюзия бледного немощного страха, иллюзия мучительной боли и горького несчастья, дарующая бесконечную свободу и несущая вечное благо. Он знает, он слышит, он ведает, ибо он…

1

Александр Венский остановился на площади перед башней Цитглогге. Задорный крик петуха нарушил обычно царящее здесь чинное спокойствие, а в эркере под знаменитыми астрономическими часами Каспара Бруннера задефилировали фигурки сказочных персонажей, из которых Александр доподлинно опознал только медведей.

– Без четырех три, – тихо проговорил он, сверяя время на своих часах с бернскими. Александр знал, что петушиное пение раздается ровно за четыре минуты до наступления каждого часа.

Он не был большим знатоком истории и архитектуры, но старался ознакомиться с основными достопримечательностями стран и городов, в которых ему довелось оказаться. Это позволяло хотя бы на время почувствовать себя беспечным туристом, наслаждающимся местной культурой, историей, кухней и прочими радостями, которые могут прельстить человека, не обремененного делами.

Александр часто бывал за границей, и в большинстве случаев эти визиты являлись отнюдь не праздными. Он выезжал за пределы родины для того, чтобы выполнить порученную работу, на которую обычно уходило не более трех-четырех дней. И хотя он не отличался сентиментальностью и излишним романтизмом, все же выбирал время для осмотра исторических памятников и популярных среди туристов мест.

В этот раз в его личном распоряжении было порядка трех часов. Александр еще несколько минут полюбовался башней с диковинными часами, а затем неспешно двинулся по улице Крамгассе. Он с интересом рассмотрел Медвежий фонтан, представляющий собой скульптуру медведя в шлеме, с заткнутыми за пояс мечами, который гордо держал в одной лапе знамя, а в другой – щит. Посетил дом-музей Альберта Эйнштейна, где тот изложил знаменательную теорию относительности, приоткрывшую перед человечеством завесу над устройством мироздания. В католическом соборе Святых Петра и Павла он присел на скамеечку в одном из последних рядов и закрыл глаза, чтобы глубже проникнуться умиротворенной атмосферой священного места. Александр не был верующим, но, как и все, в глубине души надеялся, что Бог есть, несмотря на то, что в жизни часто сталкивался с вещами, с трудом отождествляемыми с божьим промыслом.

Александр разомкнул веки, поднял голову, посмотрел на сводчатый купол, глубоко вздохнул, чтобы напоследок поглубже вобрать в себя атмосферу храма, и вышел на улицу. Еще около часа он бродил по старинным бернским улочкам, затем, изрядно проголодавшись, зашел в ресторан. Неплотно, чтобы его окончательно не разморило, поел, расплатился по счету, оставив щедрые чаевые, и направился к стоянке такси. Через двадцать минут Александр рассчитался с таксистом, покинул машину, прошел метров триста и заглянул в небольшой антикварный магазинчик.

– Добрый день, мистер Лукас, – обратился он к пожилому швейцарцу за прилавком. – Мое имя Ганс Гюстав. Для меня должны были оставить посылку.

Швейцарец внимательно рассмотрел гостя. Затем удалился и через минуту появился вновь, держа в руках черный кожаный чемоданчик.

– Благодарю, мистер Лукас, – с почтительной улыбкой произнес Александр и взял из рук старика предназначенную ему вещь.

Затворив за собой дверь магазина, он снова остановил такси. Через десять минут водитель припарковал машину по указанному им адресу. Александр взглянул на часы, удовлетворенно кивнул самому себе в подтверждение того, что действует четко по установленному графику, вышел из такси и уверенно зашагал по тротуару.

Никто не заметил, как ровно в семь вечера человек юркнул в подъезд дома, фасад которого украшали затейливые колонны и каменные фигуры рыцарей в доспехах, расположившиеся под самой крышей. Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, Александр подошел к двери и открыл ключом входной замок. Замер на несколько секунд, прислушиваясь к тишине: квартира была пуста. Он прошел в комнату и аккуратно, чуть отодвинув занавески, направил пристальный холодный взгляд на улицу.

Внизу, на противоположной стороне, хорошо просматривался вход в отель «Леон». Александр раскрыл чемодан.

Людей перед отелем почти не было. У парадного входа стоял припаркованный лимузин с заведенным двигателем. Двое крепких парней появились из дверей отеля. Один из них подошел к машине, заглянул в боковое стекло, что-то жестом показал водителю и принялся внимательно изучать улицу и близлежащие здания. Второй остался у входа. Когда первый парень закончил осмотр и дал команду второму, тот распахнул дверь отеля и пропустил вперед мужчину. Высокий, худощавый, в щегольском сером костюме, он направился к лимузину, беззаботно болтая по мобильнику и словно не замечая тех, кто обеспечивал его безопасность. Второй парень последовал за ним, озираясь по сторонам и опытным взглядом сканируя короткий маршрут. Первый телохранитель уже открывал заднюю дверь автомобиля, предоставляя своему подопечному беспрепятственный доступ в салон.

Перед тем как сесть в машину, человек в сером костюме закончил разговор по телефону, убрал его в карман пиджака и неожиданно, словно повинуясь команде, поднял голову и посмотрел на окно, за которым Александр уже начал приводить в движение спусковой механизм снайперской винтовки. Взгляды их на мгновение встретились, и Венскому показалось, что вызывающая улыбка жертвы была адресована именно ему.

В следующий момент приглушенный хлопок разогнал тишину квартиры, в которой киллер в легком замешательстве нажал на спусковой крючок. У входа в отель «Леон» высокий худощавый человек рухнул на асфальт как подкошенный, забрызгав кровью из простреленной головы своих охранников для пущего ощущения их беспомощности.

Александр в этот раз на несколько секунд дольше, чем обычно, задержался на огневой позиции, шокированный неожиданным взглядом и кажущейся улыбкой жертвы. Освободившись от короткого замешательства, он аккуратно положил на пол оружие и направился к выходу. Через двадцать секунд он уже садился в припаркованный к черному входу джип, а через минуту выехал на параллельную улицу, уверенно удаляясь от места происшествия.

***

Дорога до Женевы заняла более двух часов. Прибыв в город, Александр бросил машину на окраине, на такси добрался до железнодорожного вокзала и сел в поезд до Милана. Разместившись в удобном кресле скоростного экспресса, он откинулся на спинку упругого сиденья. Живописные швейцарские пейзажи замелькали в окне вагона. Вскоре веки потяжелели, и сладкая дрема закружилась в голове Александра калейдоскопом приятных мыслей.

Но в один миг что-то тревожное и холодное бесцеремонно выдернуло его из сладостного забытья. Он широко раскрыл глаза и будто наяву увидел то, что случилось в Берне – человек, который несколько часов назад был мишенью, отчетливо улыбался за мгновенье до своей смерти. Это не было случайностью. Сейчас Венский ничуть не сомневался, что несчастный смотрел именно на окно, из которого был сделан выстрел, и дьявольская улыбочка предназначалась именно ему – ему, убийце.

За все те годы, которые Александр посвятил беспощадному ремеслу, он ни разу не посмотрел в глаза своей жертве. Не потому, что боялся, а просто не относился к объекту как к человеку, как к личности. Он всегда видел перед собой лишь неодушевленную куклу, мишень. Разве кто-то переживает из-за точного попадания в безликую цель; разве кто-то мучается от укоров совести, произведя великолепный выстрел в яблочко? Он давно привык убивать, еще со времен службы в рядах Российской армии. И всегда, когда стрелял в человека, перед глазами был лишь объект, враг, нелюдь, а нелюдей необходимо уничтожать. Нельзя испытывать чувства к врагу. Его нельзя любить, нельзя ненавидеть, ему нельзя смотреть в глаза, нельзя задумываться о том, что движет недругом, и какие эмоции он испытывает. Только так можно остаться в живых и не сойти с ума от угрызений совести, вспоминая предсмертный человеческий взгляд.

 

Теперь, когда война переместилась из гор, ущелий, пустынь, полуразрушенных городов и поселков на улицы мирных, на первый взгляд, регионов, он относился к приказам и поставленным перед ним боевым задачам так же, как и раньше – холоднокровно и профессионально.

В этот раз что-то пошло не так. Тот человек знал, что за окном противоположного дома сидит стрелок; знал, что последует выстрел, но вместо того, чтобы спрятаться, просто стоял, ожидая смерти, и улыбался, разглядывая своего палача. «Почему не бежал? Почему не сказал охране? Почему вообще вышел из отеля? Почему? Почему? Почему! – судорожно размышлял Александр, стирая ладонью пот со взмокшего от волнения лба. – Он же знал, что я буду стрелять! Знал! Я же видел это! Чего ждал, почему улыбался?»

Пейзаж за окном в одночасье сделался унылым и серым. Больше не было уютной и красивой страны – вместо нее за пыльным стеклом мелькали взъерошенные ветром деревья, непрочные, словно картонные, постройки и чужое пасмурное небо. С глубоким вздохом Александр резко откинулся на спинку сиденья, стараясь усилием воли успокоить встревоженное воображение: «Я просто устал. Мне необходим отдых. Мне просто нужно расслабиться».

На войне боевые товарищи часто делились с ним странными, полумистическими историями. Тогда, слушая их с едва заметной скептической улыбкой, Венский четко понимал: это плод перевозбужденного и утомленного сознания, иллюзия восприятия. Так он решил и сейчас.

По прибытии в Милан, Александр прямо с вокзала взял такси до аэропорта, откуда ближайшим рейсом вылетел в Москву.

2

Бизнес Ридгера последнее время шел в гору. Несмотря на финансовый кризис, накрывший мир в начале XXI века, Ридгер сумел преумножить свое состояние. Он вовремя понял: остаться на плаву сумеет тот, кто точнее оценит ситуацию и предпримет действия, направленные не на удержание устоявшихся позиций, а на захват стремительно освобождающихся мест под солнцем. Те, кто поддался рыночной панике, кто судорожно начал защищаться, обречены на крах, а таких горе-бизнесменов оказалось немало. Их предприятия и организации зашатались и начали разваливаться на части – сначала медленно, а затем все стремительнее и стремительнее.

Ридгер со времен своего военного прошлого знал, что оборонительные действия ведут лишь к поражению. И даже если оборона грамотная и укрепления мощные, то падение можно только отсрочить, но оно неминуемо произойдет. Поэтому он всегда атаковал, а защиту рассматривал как период для подготовки следующего удара. Игорь никогда не паниковал, никогда не опускал руки и всегда старался бить первым. А бить по слабым хоть и не совсем честно, но зато очень эффективно – и сил не тратишь, и время экономишь.

В период кризиса Игорь Ридгер не стал спасать существующий бизнес. Он много потерял на реализации ненужных активов, зато много выиграл от покупки крайне перспективных проектов, нуждающихся в финансовой помощи. И если принадлежащее ему имущество и компании он продал за треть их докризисной цены, то приобретения сделал на сумму в десятки раз меньшую их реальной стоимости. Формирование копеечной цены будущей собственности Ридгера не обошлось, конечно же, без его личного участия. Оставаясь в тени, он старательно создавал вокруг испытывающих серьезные трудности компаний еще более неблагоприятные условия. А когда хозяева окончательно вылетали в трубу, неожиданно появлялся и предлагал свою помощь. Помощь была небескорыстной и даже несправедливой, но бизнес есть бизнес, и тот, кто отвергает его жесткие правила, никогда не доберется до намеченных высот, а если волею судьбы и доберется, то долго на них не задержится.

Этот грабительский метод ведения дел придумал не он, поэтому пример Игоря никогда не попадет в учебники и практикумы по экономике. Заслуга Ридгера состояла лишь в том, что он, во-первых, не растерялся и не запаниковал, а во-вторых, вовремя осознал, что кризис – это не что иное, как передел устоявшихся правил и механизмов. А если что-то начали делить, то в результате непременно появятся и обделенные, и оставшиеся в выигрыше. Ридгер знал, к какой категории себя определить. Он с расчетливостью и выдержкой дикой кошки незаметно подкрадывался к жертве, кропотливо и старательно, как паук, оплетал ее сетью интриг, изворотливо и хитро, как змей, просачивался сквозь искусственно созданные им обстоятельства, оставаясь кристально чистым, а приблизившись к цели на расстояние атаки, бульдожьей хваткой вгрызался в горло. Инстинкт хищника, помноженный на многолетний опыт воина, подкрепленный житейской мудростью и природной верой в собственную непогрешимость, позволял получать почти все, что он для себя наметил.

Финансовые интересы Ридгера распространялись на многие направления бизнеса. Он владел коммерческой недвижимостью, предприятиями по переработке древесины, сетью ресторанов, несколькими гостиницами и медицинскими клиниками. Любой, кто со стороны наблюдал его стремительное восхождение к вершинам российского бизнеса, мог бы причислить его к самым успешным людям настоящего времени, если бы не одно но – Ридгер не умел делиться. Он редко шел на компромиссы. Полностью отвергал заискивания перед более влиятельными людьми и государственными чиновниками, которые нередко бывают крайне необходимы в лоббировании личных интересов. Основанием для этих принципов служили отнюдь не представления о чести или о неприемлемости коррупции, а непомерная гордыня. Он считал всех людей, за редким исключением, слабыми, глупыми и безнадежно серыми. Именно такой подход помогал выжить, и именно он не позволял достичь положения человека, безупречно вписывающегося в систему, которая вроде бы и принимала его, но не допускала к основным механизмам из опасений, что подобный персонаж в определенный момент времени станет непредсказуемым и неконтролируемым.

Ридгер не был глупцом, но некоторые вещи не находили у него понимания. Он не желал подстраиваться под обстоятельства, считая, что никто не в праве его учить или оказывать на него влияние. Недостойны! Он был уверен в своей правоте, он был слишком уверен в себе.

– Катя, пригласи ко мне Северцева.

– Альберт Оскарович будет через пять минут, – ответила по громкой связи секретарь.

Ридгер встал из-за стола, подошел к бару, достал красивую пузатую бутылку коньяка, два больших бокала и вернулся на свое рабочее место.

– К вам Альберт Оскарович.

– Пусть заходит, – Ридгер плеснул коньяк в бокал, сделал глоток, неторопливо покатал спиртное во рту. Проглотил. – Меня полчаса ни для кого нет.

– Конечно, – понятливо ответила секретарь.

Дверь в кабинет отворилась, и начальник службы безопасности Северцев уверенно шагнул через порог.

– Разрешите, Игорь Георгиевич?

На вид Северцеву было лет тридцать пять. Среднего роста, телосложения спортивного, но скорее сух, чем плотен. Лицо простое, даже слишком. Жидкие волосы, зализанные на бок, тщательно скрывали появляющуюся лысину. Внешнее сходство с человеком, принадлежащим к силовым структурам, на взгляд любого обывателя, в нем отсутствовало напрочь. Но это была лишь видимость.

Ридгер тщательно подбирал человека на должность начальника службы безопасности, и из довольно приличного числа кандидатов остановил выбор именно на нем. При всей внешней неказистости и невзрачности Северцева, за его плечами были десятки боевых операций, разработанных и выполненных безукоризненно. Он был фанатично предан делу, пунктуален и аккуратен. Отсутствие личной жизни и вообще неподвластность каким-либо эмоциональным проявлениям, отличали его от остальных. Северцев был темной лошадкой для всех, и Игорь Ридгер умело пользовался этим обстоятельством. Где он познакомился с Северцевым, и кем был последний до того, как стал работать на Ридгера, никто точно не знал, но слухи ходили разные.

– Проходи, Альберт, – Ридгер жестом предложил присесть за стол напротив. – Выпьешь?

Не дожидаясь ответа, он плеснул из бутылки коричневую жидкость во второй бокал и пододвинул его к Северцеву. Тот бросил короткий взгляд на коньяк и сразу же отвел глаза.

– Ну? – нетерпеливо протянул Ридгер.

Северцев положил на стол пухлый конверт.

– Здесь все.

Ридгер взял конверт, вынул оттуда пачку фотографий и стал просматривать одну за другой. На мрачном лице появилась кривая усмешка. Он откинулся на спинку кресла, бросил фото на стол, заложил руки за голову и облегченно вздохнул.

– А остальное?

– У нас, – кратко ответил Северцев.

Ридгер взглядом указал на бокал и удовлетворенно заключил:

– Теперь можно выпить.

Северцев кивнул. Взял в руки бокал и в один глоток осушил его.

От такого варварского обращения с коньяком Игоря слегка передернуло. Он поморщился, но не стал комментировать манеры личного цепного пса. С ироничной улыбкой он несколько секунд смотрел на Северцева, а затем снисходительно произнес:

– Можно на время расслабиться. Я доволен твоей работой.

Он вынул из ящика стола другой конверт – не столь пухлый, чем тот, который только что получил – и бросил на стол. Начальник службы безопасности молча сгреб конверт и, не заглядывая внутрь, отправил его во внутренний карман пиджака.

– Могу идти?

– Да, думаю, больше ничего срочного.

Альберт кивнул, встал и уверенным шагом направился к выходу.

Когда дверь за ним захлопнулась, Ридгер еще раз просмотрел фотографии. Несколько минут о чем-то размышлял, а затем задумчиво проговорил:

– Эх, если бы за мной так следили, все было бы иначе.

3

Все встречи Александра Венского с руководством происходили исключительно на нейтральной территории. Его куратор – действующий кадровый офицер федеральной службы – был человеком довольно улыбчивым и открытым, если можно так сказать о сотруднике организации, чьи интересы он представлял. Встречи не носили системного характера и назначались лишь в случае появления у федеральной службы необходимости в услугах Венского. С куратором они были знакомы давно – со времен, когда оба открыто носили форму и погоны офицеров Российской армии, а Венский четко понимал, что делает и за кого воюет.

На последней войне Александр командовал ротой спецназа и считал за честь возложенную на него задачу. Он знал, что защищает Родину, людей и не сомневался в правильности выбора. Вернее, он даже не задумывался об этом. А если бы кто-нибудь стал обсуждать или, того хуже, осуждать его действия, то он не раздумывая заехал бы сопляку в морду – не сильно, а так, для ума, чтобы неповадно было совать свой нос туда, куда его совать не следует.

Но кто из военнослужащих не мечтает о мире? В свободное от боевых заданий и учебной подготовки время, Александр часто представлял себе, что будет, когда его война закончится. Опыта личной жизни у него практически не было, поэтому фантазия не скупилась на образы. Венский почему-то видел себя жителем российской глубинки. Видел, как уверенно следует за могучей лошадью, тащащей за собой здоровенный плуг. Твердо ступая по свежей борозде, он сильнее вдавливает плуг в землю, отчего лошадь фыркает, озирается, но упорно идет вперед. Вечером, уставший, он возвращается домой, где встречают жена и ребятишки. Двое – нет, трое – мальчишек и девочка. А он – защитник и кормилец… Но даже в сокровенных мечтах о мире Александр не представлял свою жизнь без войны. А светлые фантазии, которые так красочно рисовало сознание, были нужны лишь для того, чтобы отчетливее испытать непреодолимую тягу к битве. Но этого Александр пока не осознавал.

Куратор, как рядовой горожанин, сидел на прогретой солнцем лавочке, которая уже лет двадцать не покидала своего места на аллее Измайловского парка культуры и отдыха. Эта скамейка была неизменным местом встречи Венского с его куратором Заболоцким.

– Рад видеть тебя, – сдержанно, но приветливо произнес Андрей Заболоцкий.

– Взаимно, – сухо ответил Венский и присел рядом.

Заболоцкий протянул ему конверт.

– Благодарю за службу, – стандартная формулировка, как показалось Венскому, прозвучала слегка иронично.

Он сурово взглянул на куратора, убрал конверт в сумку и с интонацией, которую вряд ли позволил бы себе ранее, ответил:

– Служу России.

– Ты что-то не в духе. Есть проблемы?

– Да нет, – Венский опустил лицо и стал зачем-то рассматривать мысы своих ботинок.

Заболоцкий легонько толкнул его в плечо:

– А ну, рассказывай!

– Да нечего рассказывать, все прошло идеально. Можно сказать, по нотам.

Голос Венского казался спокойным, но ухо опытного профессионала мгновенно распознало едва уловимые нотки раздраженности. Будто рентгеновским взглядом Заболоцкий просканировал Венского, и его мозг выдал неутешительное заключение. Если бы подобная ситуация возникла лет десять назад, то Заболоцкий непременно прервал бы сотрудничество, установив за Александром круглосуточное наблюдение, а возможно, и подверг бы его серьезному допросу. Но времена изменились. Профессионалы подобного уровня приносили службе хорошие дивиденды, как политические, так и финансовые. Коммерческая составляющая, отсутствовавшая ранее, теперь попирала устоявшиеся за многие годы правила работы федеральной службы. И если в былые славные времена завидное для любой структуры страны государственное финансирование позволяло не беспокоиться о деньгах, то сегодня они были не менее важны, чем основное направление деятельности. Да и личные интересы отдельных сотрудников организации зачастую вставали в один ряд с государственными.

 

Андрей знал: Саша Венский за время службы не раз демонстрировал стальную волю и твердый, как камень, характер, но теперь он по какой-то причине взволнован и явно чего-то не договаривает, а значит, что-то внутри него дало сбой. И это было столь же очевидно, как то, что лавочка, на которой он много лет встречается с агентами, уже не нова. Но то, что ранее являлось табу, сегодня требовало компромисса, и Андрей Заболоцкий, полковник федеральной службы, являющийся экспертом высшего класса в своем деле, снова его искал.

– Что ж, по нотам, так по нотам, – задумчиво произнес он, а потом дружелюбно, словно не было напряженного раздумья, добавил: – Хорошо, отдыхай. Понадобишься – дам знать.

– Лады, – равнодушно отозвался Венский, не прекращая разглядывать свою обувь.

Заболоцкий протянул руку на прощание. Во время рукопожатия он еще раз заглянул в глаза Александра. Хотелось ошибиться, но… к сожалению, ничего утешительного для себя он в них не увидел.

Раскачивающейся походкой куратор удалялся от места встречи. Венский смотрел вслед и прекрасно понимал, что его взволнованность не осталась незамеченной. Но как ни старался он выкинуть из головы предсмертную улыбку своей жертвы, бросающей вызов неизбежности, не получалось.

– Черт подери! – выругался Венский.

Ему не нравилось это состояние. Но с неприятным чувством он пока ничего не мог поделать. Еще немного посидев на скамейке, он зачем-то снова посмотрел на ботинки, неторопливо встал и побрел в сторону выхода из парка.

4

В автомобиле Ридгера было комфортно. Он расположился на заднем сиденье, вытянув вперед ноги, и мечтательно смотрел сквозь тонированное бронированное стекло. Тон стекла не позволял прохожим и проезжающим мимо автомобилям разглядеть хоть что-нибудь в салоне. Зато Ридгеру происходящее снаружи было видно прекрасно. Цвет тонировки создавал солнечное настроение, так что в любую погоду за окном машины царила радующая глаз атмосфера.

– Давай домой, – скомандовал он водителю.

– Но вы же сказали…

– До-мой, – по слогам, но совершенно невозмутимо повторил Ридгер.

Игорь пребывал в благодушном настроении. Ему нравилось добиваться задуманного, и это, пожалуй, было единственной страстью в его жизни.

Игорь Ридгер, бывший офицер Российской армии, бывший заключенный, а ныне успешный предприниматель, получал огромное удовольствие от осознания факта своих побед. Проигрывать он не любил, да и не умел, а вот выигрыши приносили поистине неземное блаженство. Возможно, именно по этой причине он никогда не играл в рулетку и не делал ставки на тотализаторе. Зная систему работы казино, он понимал: за игровым столом невозможно победить, а значит, и остановиться. Следовательно, он попусту растратит свою жизнь, просадив состояние и заимев репутацию неудачника, как это происходит со всеми патологическими игроманами.

Эта непомерная тяга одержать верх в годы военной службы заставляла его проявлять поистине фантастическую изобретательность. О находчивости Игоря Ридгера среди военнослужащих стали ходить истории, со временем обросшие домыслами и превратившиеся из реальных в легендарные. Возможно, благодаря небывалой изобретательности, Ридгер и остался жив: будучи несколько раз раненым, он выбирался из ситуаций, из которых кто-либо другой вряд ли смог бы найти выход.

Сегодня была одержана очередная победа, и настроение было превосходным, а значит, простительно еще раз изменить решение.

– В «Дионис», – лениво протянул он.

– Извините, не понял, – растерялся водитель.

– Олег, что непонятного? – Ридгер самодовольно ухмыльнулся. – Мы едем в «Дионис», или ты забыл дорогу?

– Помню, Игорь Георгиевич.

– А если помнишь, рули, – он вытащил из кармана пиджака мобильный и набрал номер.

Приятный голосок порадовал слух.

– Неужели? – услышал он в телефоне вместо приветствия. – Неужели его сиятельство снизошло до звонка?

– Здравствуй, солнышко, – Ридгер расплылся в улыбке. – Думал о тебе весь день. Хочу загладить вину и пригласить на ужин.

Девушка молчала.

– Ты все еще дуешься? – немного наигранно поинтересовался Игорь.

– Нисколько, – обиженно ответила девушка.

– Ну вот и славно. Тогда бери такси и приезжай в «Дионис».

– Вот так запросто? – в ее голосе чувствовалось разочарование.

– Да брось, – тон Игоря сделался ласковым. – Ты же знаешь меня: военное прошлое, контузия. Можно ли так долго злиться на ветерана?

– Не прибедняйся, – она сделала паузу. – Я, между прочим, имею собственные планы на вечер.

– Значит, отмени их, – поднажал Ридгер. – Или ты ждешь долгих и нудных извинений?

– Жду!

Ридгер убрал трубку от уха. Нетерпеливо посмотрел в окно, подбирая нужные слова, но решил изменить тактику.

– Приезжай, и будут тебе извинения. Полчаса на сборы хватит?

– Хватит, – огрызнулась девушка.

– Жду. Целую, – закончил разговор Игорь и нервозно затряс аппарат в руке.

По профессиональной привычке водитель внешне оставался абсолютно невозмутимым, невольно слушая душещипательную беседу шефа, но в душе позволил себе улыбку.

– Ну что за люди эти женщины? – вслух посетовал Ридгер. – Корчат из себя незабудок, хотя больше походят на хищниц.

Олег согласился:

– Точно. Хищницы!

Через сорок минут Игорь сидел за столиком в ресторане «Дионис».

Посетители манерно общались и c показательным безразличием ели блюда, цены на которые могли бы повергнуть в шок среднестатистического обывателя любой страны мира. Ридгер часто приезжал в это место, хотя, положа руку на сердце, не очень любил его. Зато хорошо понимал: это один из самых модных и дорогих ресторанов, который по достоинству характеризует его гостей. Лишних здесь не бывает, а нелишние, ставшие завсегдатаями, не нуждаются в дополнительных представлениях, подтверждающих их высочайший социальный статус. Словом, тот, кто стремится к успеху, просто обязан бывать в подобных заведениях.

Обменявшись скупыми приветствиями со знакомыми, Игорь вольготно расположился на стуле с широкой полукруглой спинкой и потягивал легкий аперитив в ожидании. Она зашла в зал раскованно и дерзко – быть может, чуть более дерзко, чем следовало бы, но Ридгеру это понравилось. Это же его женщина, а значит, ей дозволено слегка переборщить. При этом она притягивала к себе внимание степенных глупцов, заставляя их спутниц бледнеть и напрягаться.

– Ничего, что я опоздала? – непринужденно бросила она и уселась за стол, не дожидаясь приглашения.

Игорь огляделся: окружающие завистливо поглядывали в их сторону. Он широко улыбнулся, встал, подошел к ней и, припав к протянутой для поцелуя ручке, тихо сказал:

– Извини. Я был неправ.

Она испытала на нем взгляд дикой волчицы.

– Извини? И всего-то?

Ридгер кивнул.

– К устным извинениям прилагается роскошное дополнение – чуть позже.

Дикая волчица исчезла, а появившаяся на ее месте нежная кошечка удовлетворенно кивнула и поцеловала Игоря в щеку в знак полного прощения.

Позже, как и остальные гости, они безразлично ели и беспечно болтали. Лариса – так звали девушку, – забыв обиду, сумбурно рассказывала какую-то историю, а он в пол-уха слушал. Женское щебетание создавало благоприятный фон для пищеварения. Боковым зрением Ридгер заметил в зале человека, ужинающего в окружении трех мужчин. Его мозг, – вероятно, из-за легкой расслабленности – не сразу обработал полученную зрительную информацию, и поэтому Игорь еще несколько секунд продолжал трапезу, с улыбкой слушая Ларису. Но как только он осознал увиденное, улыбка непроизвольно сползла с лица, сменяясь крайним изумлением и даже испугом.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31 
Рейтинг@Mail.ru