Дмитрий Чайка
Гибель старых богов
глава пятая, где хитрость удалась
Адамдун. Год 698 до Р.Х.
Некогда унылый и донельзя скучный городишко Адамдун, разоренный когда-то персами дотла, узнать стало невозможно. Чахлые стены полностью перестроили. Теперь их высота была около десяти метров при ширине в три. Квадратные башни, выдающиеся вперед, позволяли стрелять в спину штурмующим стены отрядам. При этом сами лучники оказывались практически неуязвимы, так как каждая бойница расходилась веером, оставляя вражескому стрелку мишень шириной в ладонь. Все жилые дома в городе разрушили, а на их месте выстроили казармы, конюшни, арсенал, хранилища провианта и немногочисленные дома для офицеров. Никаких борделей, таверн, рынков и лавок тут не было. В город вообще не пускали посторонних, что стало неприятным сюрпризом для караванов, идущих мимо. Их вежливо и непреклонно отправляли в город Хидалу, расположенный в трех фарсангах южнее. Постепенно караванщики привыкли, и стали обходить город стороной, а поэтому почти все, пойманные в его окрестностях, оказывались шпионами и были убиты. Внутри к стенам примыкали широкие площадки, на которых смонтировали требушеты, каждый из которых был идеально пристрелян и имел набор грузов под каждое расстояние. Их сделали совсем небольшими, потому что они требовались не для разрушения стен, а для того, чтобы бить по порядкам наступающей пехоты. В гарнизоне нашлось несколько грамотных ребят, составивших глиняные таблички для каждого орудия с указанием веса груза и расстояния, на которое полетит камень. Территория вокруг тоже была размечена. Лежащие как бы в произвольном порядке валуны, на самом деле являлись ориентирами и служили для корректировки стрельбы. Все снаряды для требушетов подогнали по весу, который равнялся шестой части таланта. Больше было просто не нужно.
Баллисты стояли на стенах и представляли собой стрелометы, приводящиеся в действие скрученными жгутами из конского волоса. Запасы этого самого волоса, как и запасных частей машины, которая начинала ломаться после двух десятков выстрелов, лежали в арсенале под охраной. Ненадежность конструкции искупалась ее эффективностью. Ни один щитоносец, ранее неуязвимый для стрел лучников, теперь в безопасности не был. Полутораметровая стрела толщиной в два пальца, пробивала любой щит навылет, к полному восторгу воинов, наблюдавших за этой картиной со стены.
В городе вырыли несколько колодцев, а из обожженного кирпича построили огромную цистерну для воды. Единственные ворота сделали очень небольшими, толстыми, выходящими в узкий коридор из стен, упиравшихся еще в одну башню, которая создавала каменный мешок, простреливаемый с четырех сторон.
В сам город после поступившей команды стянули пятнадцать тысяч человек, а на границе зоны отчуждения в десять фарсангов поставили персидскую конницу. Она должна не дать пройти вражеской армии вглубь страны, если та вдруг захочет оставить Адамдун в тылу, осадив его.
В общем, Макс и Ахемен реализовали все, что смогли придумать за последние годы. И сейчас они ломали головы над одной, почти невыполнимой задачей: как дать уйти армии врага, позволив сохранить ей хоть какую-то боеспособность.
* * *
Тремя днями позже. Окрестности Адамдуна. Лагерь войска Элама.
Командующий, он же ташлишу, Хумбан-Ундаш осматривал окруженный город и начинал понимать, что что-то идет не так. Во-первых, в окрестных деревнях команды воинов, посланных за провиантом, не нашли ни души. Да что там души, глиняного горшка не нашли. Просто пустые лачуги, крытые тростником. Зоркие глаза воинов увидели многочисленные следы, хорошо заметные на сухой земле, которые ясно говорили о том, что люди тут все-таки недавно были, но почему-то вместе со своим скотом и имуществом на повозках просто взяли и куда-то уехали. Самое страшное, что все съестное они просто забрали с собой. Ташлишу пришел в недоумение. Это было даже как-то непорядочно с их стороны. Всегда и везде война шла по одному сценарию. Войско вторгалось в страну. Противник либо давал битву, либо запирался в крепости. А мирное население при этом никого не интересовало. Его грабили и насиловали все, кому не лень, собственные воины в том числе. Да кого интересуют какие-то крестьяне, которые плодятся, как муравьи. Но тут уже приходит пятый отряд фуражиров и докладывает, что в округе нет ни людей, ни зерна. Это было очень скверно. Нужно посылать отряды снабженцев дальше, а людей для этого выделять больше. И чем дальше такие отряды уходили от основной армии, тем меньше шансов, что они вернутся назад. Их просто могли перебить из засад.
Во-вторых, город Адамдун, стоявший на границе, ничем не напоминал покинутый армией гарнизон. Напротив, он был полностью готов к обороне. Многоопытный командующий шкурой почувствовал бы животный страх жителей, запертых в ловушке стен. А тут ничего такого и близко не наблюдалось. Напротив, исходящая от города ленивая скука начинала страшить самого Хумбан-Ундаша. Так не должно быть, это неправильно! Он обложил город со всех сторон, почти пятьдесят тысяч воинов под его стенами. А на стенах стоят персы, ковыряют щепкой в зубах, рыгают после сытного обеда и неспешно обсуждают между собой осаждающих, показывая на них пальцами. Так пастухи обсуждают, какого именно барана надо зарезать на ужин. И так не могут вести себя воины, осажденные многократно превосходящим противником.
В-третьих. Вокруг почти не было воды. Колодцы кто-то засыпал, а те, что все-таки остались, издевательски забил падалью. Воду придется либо возить издалека, либо копать колодцы самим.
У командующего засосало под ложечкой. Он понял, что попал в прекрасно подготовленную ловушку. Еды вокруг нет, воды нет, его фуражиров будут уничтожать, как только они оторвутся от основных сил. В крепости, которую якобы покинули почти все воины, было собрано отборное войско и горы провианта. И это он еще не видел тяжелых всадников-катафрактов и легкую конницу из горцев, которых прекрасно знал по прошлым войнам.
Самое поганое, что воины этого не понимали, как не понял бы великий царь Халлутуш-Иншушинак, уведи он войско от верной гибели. Делать нечего, боги благоволят храбрым. Значит, нужен штурм, быстрый и беспощадный. Их все равно намного больше. А в городе есть и еда, и вода, и крыша над головой.
Ранним утром командующий развил кипучую деятельность. Вместо отрядов фуражиров он направил конные полусотни на разведку с заданием найти людей и еду. Верблюдов и обоз он приказал послать в Элам за провиантом, опередив их гонцом с донесением, где изложил ситуацию. Выделив умелых солдат, начали бить колодцы недалеко от тех, что засыпал враг, да еще и организовали доставку воды бурдюками с ближайшей речушки, что текла в двух фарсангах отсюда. Воины начали собирать таран, благо ворота в крепости одни, и осадные башни. На все про все ташлишу отводил пять дней.
На четвертый день он послал к стене гонца, машущего веткой над головой, вызывая главного. По всем обычаям, никто не смел стрелять ни в посланника, ни в того, кто придет на переговоры. И персы, отличающиеся щепетильностью в вопросах чести, этого тоже делать не стали. Хумбан-Ундаш встал под стеной и, задрав голову, ждал командующего крепостью. Показался рослый перс в хорошем доспехе и роскошном бронзовом шлеме с гребнем.
– Я Хумбан-Ундаш, ташлишу великого царя Халлутуш-Иншушинака. Назови себя.
– Я Камбис, азат этой провинции и брат великого царя Аншана и Персии Ахемена.
– Какого еще царя? – вскипел командующий. – Нищий сотник, подлостью захвативший Аншан.
– Ну, насчет подлости ты поаккуратней, – осадил его Камбис. – Мы этот город на копье взяли, а остальные сами сдались. Мы же не виноваты, что у вас кишка тонка. Я пару лет назад человек сорок ваших копьем в задницу ранил, даже убивать противно было.
Хумбан-Ундаш еле сдерживал себя. Напоминание о самом большом позоре в его жизни просто выбивало из колеи.
– Зачем пришел-то, – спросил перс. – Сдаваться надумал?
– Да ты… – ташлишу задохнулся от гнева.
– Ну и зря, – зевнул перс, – вам тут конец придет. У меня полная крепость воинов, на два дня пути ни зернышка не найдете, а с гор скоро конница подойдет. Тананну был крепкий воин, его трое с секирами едва угомонили. Ты тоже к нему хочешь?
– У меня пятьдесят тысяч воинов. Да я тебя завтра штурмом возьму.
– Да, ну тогда завтра после штурма сюда же приходи. Поговорим. Скучно тут. Даже шахматы не помогают. Ты в шахматы умеешь играть? Нет? Зря! Меня сам Порок научил.
И Камбис просто ушел, не прощаясь.
Совершенно ошалевший командующий на ватных ногах пошел в свой шатер и налил кубок крепкого вина из далекой Газы. Он совсем ничего не понимал. Его предки были воинами последние полторы тысячи лет. Пятьдесят поколений служили царям Элама, покоряли Шумер и Вавилон, громили касситов и амореев. Но ничего похожего на то, что творилось за последние два года, в семейных анналах не зафиксировано. Все шло как-то неправильно, непривычно и противоестественно. Он, Хумбан-Ундаш, родовитейший аристократ, разговаривал, смотря снизу вверх на человека, который совсем недавно был рядовым наемником и служил за сущие гроши. Теперь он называет себя каким-то странным словом, означающим должность наместника крупной провинции, и командовал очень серьезной крепостью и армией в ней. Так же нельзя! Рядовые воины – это быдло, а командует всегда кто-то из знати. Хотя тут и царь недавно сам баранов пас, чего уж о знати говорить. Ташлишу знал, что почти всех крупных землевладельцев Аншана просто перерезали, а их земли персы поделили между собой. Еще одно немыслимое деяние, которое должно быть наказано великим Хумпаном и Богиней Матерью. И командующий опрокинул еще один кубок.
На рассвете громом барабанов лагерь подняли для штурма. Воины наскоро ели и пили, а многие и этого не делали, зная, как плохо получить ранение в живот на полное брюхо. Перед стенами города по много раз отработанному шаблону выстраивались штурмовые колонны, и выкатывались на позиции осадные башни и таран.
Таран представлял собой платформу на четырех колесах, закрытую двускатной деревянной крышей, покрытой мокрыми кожами. Под ней на толстых канатах было подвешено толстое бревно, заостренное спереди, окованное толстым бронзовым листом. Тут эламиты оказались неоригинальны, ведь такая конструкция работала и за тысячу лет до этого штурма, и еще пару тысяч лет после. Таран был прост и надежен, но перевозился разобранным на трех телегах и требовал тщательной сборки. Десяток могучих воинов, прятавшихся под крышей, раскачивал бревно, сокрушая бронзой наконечника доски ворот.
Осадные башни тоже были построены по ассирийскому образцу, и представляли собой трехэтажные конструкции, на верхнем ярусе которых стояли лучники и метатели дротиков, а на втором – штурмовой отряд пехоты, что должен высыпать на стену после того, как откинется передняя панель, служащая мостом. Сзади за башней шли пехотинцы, которые держали в руках сотни лестниц, по которым они должны будут взобраться на стены.
Впереди, по обычаю, стояли щитоносцы, которые из оружия имели только длинный кинжал на поясе. Они держали массивные деревянные щиты в рост человека, за которым вполне безопасно прятался лучник с двумя колчанами стрел. Пара щитоносец-лучник была основной воинской единицей в Месопотамии этого времени.
Командующий на своем жеребце объехал стены небольшого города, густо обложенные его войсками. Основной участок для штурма он наметил в районе ворот, защищенных с двух сторон массивными квадратными башнями. Захватив стены вокруг них, можно будет безболезненно открыть доступ в город и перебить уступающего числом противника в уличных схватках. А то и просто расстрелять его с высоты. На стенах города не было видно суеты, что царапнуло сердце ташлишу неприятным предчувствием. Не так, совсем не так выглядят города, осажденные огромной армией. Еще одной неприятностью стало то, что перс сказал чистую правду. На два дня пути вокруг не нашлось ни продовольствия, ни людей. Конные полусотни дошли до обитаемых земель, но там их встретили отборные отряды тяжелой кавалерии, которые просто разметали их в стороны. Назад вернулась примерно половина воинов, вышедших на разведку.
– О боги, куда же я влип? – думал Хумбан-Унташ. – Ведь если я не возьму этот проклятый город, то армия просто перемрет тут от голода и болезней. А потом подойдет персидская конница и просто вытопчет тех, кто еще будет стоять на ногах. Как там сказал перс? Хочу ли я на встречу с Тананну? Не самая худшая участь. С честью пасть в бою куда лучше, чем быть казненным лютой смертью по прихоти царя. По крайней мере, позор не падет на головы детей, которые примут отцовское наследство и продолжат его славный род. А смерть – это всего лишь смерть. Он воин, пристало ли ему ее бояться? Он же умер ровно в тот день, когда отец опоясал его мечом.
глава шестая. Штурм Адамдуна
Раздался рев труб, и по команде сотников, воины двинулись вперед. Штурм планировалось вести с четырех направлений, но в районе ворот эламиты собрали основные силы, таран и осадные башни. Натужно кряхтя, десятки воинов на первом ярусе стронули с места массивные деревянные конструкции и медленно покатили их к стенам.
Щитоносцы пошли вперед, формируя первый рубеж, с которого лучники будут давить оборону на стенах. Они остановились, и те сделали залп. В ответ на стенах началась суета, между зубцов появились странные агрегаты, украшенные, тем не менее, массивным наконечником. Раздалась отрывистая команда, и с сухим деревянным стуком неведомая машина выпустила стрелу длиной почти в рост человека. А за ней еще одна, и еще. Два десятка огромных стрел полетели в сторону наступающего войска, после чего промежутки между зубцами, где стояли стрелометы, персы закрыли толстыми деревянными щитами. Эффект от выстрела оказался ужасен: с хрустом были проломлены щиты, и сразу десяток воинов пронзило насквозь. Ташлишу увидел, как перед ним упали сразу два солдата, пронзенные одной огромной стрелой. Они умерли на месте, а их товарищи в ужасе отскочили в стороны, не веря своим глазам. Едва начавшуюся панику быстро пресекли. Ну, подумаешь, персы научились копья далеко и сильно кидать. Что же они, копий никогда не видели? Поэтому еще один залп баллист тоже проредил щитоносцев и лучников, но ни на что особенно не повлиял, потому что тех были многие тысячи. Неумолимая волна приближалась к стенам, поливая защитников тучей стрел. Баллисты делали залп за залпом, круша неприступный ранее строй. Но щитоносцы смыкались, перешагивая через пронзенных товарищей, и шли дальше, защищая своими телами лучников, раз не справлялись щиты. Раненых после таких выстрелов практически не оставалось. Редкие счастливцы, получившие огромную стрелу в ногу, истекали кровью за считанные минуты. Мало кто из воинов, видевших, как пробивает грудь идущего рядом товарища, не обгадился. Но это в бою незазорно. Главное, вперед идти, и щит держать. А смерть, она ко всем придет в свое время. Это уже как великие боги рассудят.
Но, оказалось, что это еще не все. Как только башни подошли к городу и пересекли невидимую линию, выложенную валунами, из города полетели камни. Булыжник весом в пять килограммов ударил в грудь воина в полотняном доспехе и бронзовом круглом шлеме. Сломанной куклой несчастного отбросило на шесть шагов назад, выворотив из груди острые осколки ребер. Колышущиеся неровными движениями обнаженные легкие просвечивали в ране, а лицо воина приняло бело-синюшный оттенок. Он лежал на земле, судорожно подергивая конечностями, но это ничего не значило. Он уже умер. Недалеко от него камень попал в голову мечника, разбив ее в кровавую кашу, а особенно удачный выстрел попал в осадную башню, перебив пару досок откидного моста. Маленькие требушеты перезаряжались быстро. Персы и аншанцы, подгоняемые матюками десятников, резво подтаскивали камни, сложенные рядом. Выстрелы шли с интервалом в 1–2 минуты, иногда попадая в осадные башни, которые и стали их основной мишенью. Камни били в деревянную раму, ломая бревна и выбивая дождь из щепок, ранящий воинов. Но чаще снаряды попадали в шеренги наступающей пехоты, убивая солдат, и делая в них целые просеки. Башни подходили ко второй линии валунов, и инженеры, следящие за этим, дали команду расчетам требушетов, чтобы те вытащили из корзины с грузом по три камня. Следующий залп накрыл наступающую волну более удачно. Одна из башен покосилась, когда камень перебил переднюю опору, да и остальные получили повреждения, зияя дырами в деревянной обшивке. Воины эламитов роптали, видя ничтожность своих усилий, и десятникам пришлось некоторых отходить палками, и пинками погнать вперед. Персы и аншанские лучники тоже пускали тучи стрел, неся ощутимые потери. Но в целом счет пока был сильно в их сторону, потому что стрелять со стены, имея возможность спрятаться за кирпичный зубец – это совсем не то, что ловить стрелы грудью в чистом поле.
Наконец таран подъехал к воротам и стал под методичное уханье воинов молотить по ним окованным бронзой концом. Ворота дрожали, но не поддавались. Сверху со стен и башен на таран бросали большие камни, но крепкие доски и толстый каркас держались на совесть. Лучники прицельно стреляли по бойцам на городских башнях, кидающим небольшие валуны, и те падали, зачастую не успев сделать свое дело. Их камни подхватывали товарищи и бросали сверху на крышу тарана. Отряды, подошедшие к стенам первыми, были буквально сметены огнем аншанских стрелков, которые засели у боковых окон башен. Но наступающих оказалось очень и очень много. Злоба, жадность и страх наказания гнали воинов вперед. Они хотели есть, пить, денег, пригнать корову домой и перерезать глотки этим проклятым шакалам, трусливо кидающимся камнями из-за стен. Две оставшиеся на ходу и сильно побитые башни подошли к стенам, на верхний ярус резво залезли лучники, метатели дротиков и щитоносцы. Последние выстроили непроницаемую стену, из-за которой стрелки открыли огонь по защитникам. Быстро очистив участок стены, осадная башня с грохотом опустила мост, с которого на стену стали прыгать отборные воины в лучших доспехах, которые тут же начали строиться по четыре, занимая все пространство в ширину. Но тут от соседней башни крепости ударили фалангисты, прикрытые мощными щитами. Длиннейшие пики, скопированные Максом с македонских сарисс, безнаказанно поражали эламскую пехоту, которая просто не могла дотянуться до врага. Через пять минут стену очистили, а в осадную башню ворвались персы. Они порубили топорами лестницы и лишили врага возможности как подняться на стену, так и спуститься с верхнего яруса. После этого башню облили маслом и подожгли. Лучники наверху, попавшие в ловушку, сгорели заживо, оглашая страшными криками поля боя. Те, кто успел, попрыгали вниз и переломали себе ноги и руки, а потом, беспомощные, были придавлены горящими обломками рушащейся башни. Крики задыхающихся в едком дыму и обожженных людей деморализовали войско. Видя и слыша это, эламские бойцы бросили последнюю башню, оставшуюся на ходу, и начали отступать. За ними начали отступать и воины от стен, оставив своих товарищей, ошпаренных кипятком и маслом, валяться внизу, вопя от боли. Таран тоже начал отъезжать от ворот и покатился в сторону лагеря.
Атака захлебнулась. Это было понятно Хумбан-Ундашу и, порази его злой демон, он не понимал, что ему сейчас делать. Пока оставалось лишь выслать парламентера и позвать на разговор местного командующего.
– А, пришел? – спросил тот. – Это хорошо. Скажи своим, пусть убитых и раненых соберут, мы стрелять не будем.
Неслыханное благородство дикого горца поразило ташлишу. Он послал гонца, и к стенам боязливо приблизились два десятка воинов, которые стали собирать раненых. Вскоре стало понятно, что двух десятков явно было очень мало, и подошла сотня, которая начала оттаскивать выживших в лагерь. Забрав всех, стали уносить убитых, стараясь спешно закопать их в стороне во избежание эпидемии.
– Так что, снова на штурм пойдешь? – спокойно спросил перс. – Башен то у тебя больше нет. А до леса тут очень далеко.
– У меня таран есть, – сквозь зубы сказал командующий.
– Ну и что тебе твой таран даст? – удивился Камбис.
– Как что? – ответил совершенно сбитый с толку ташлишу. – Ворота проломлю и в город ворвусь.
– А, ну-ну, пробуй, – рассмеялся от души азат.
– Да что с тобой? – рассердился Хумбан-Ундаш. – Ты не знаешь, для чего таран нужен?
– Да знаю я, – хохотал перс. – Но тут, понимаешь, какая штука. За воротами на два человеческих роста камни наложены. И шагов на десять вглубь. Ты ворота сломаешь, а потом будешь камни растаскивать?
– Ты лжешь, – облизнул пересохшие губы командующий.
– Я никогда не лгу, – серьезно заявил перс. – Это недостойно воина. Я клянусь священным огнем, что ни я, ни мои люди не причинят тебе вреда. Поднимись на стену и посмотри сам.
Хумбан-Ундаш махнул головой, и побледневший адъютант подошел к стене, откуда сбросили веревку. Его подняли на стену, откуда он, совершенно невредимый, был спущен назад через пару минут.
– Ну что? – нетерпеливо спросил командующий. Тот просто мотнул головой, подтверждая каждое сказанное персом слово.
– Я же говорю, мы никогда не врем. Нам Ахурамазда не позволяет. Ты дальше-то что будешь делать?
– Как что? Воевать! – хмуро ответил Хумбан-Ундаш.
– Слушай, раз уж мы с тобой почти друзья, можно, когда тебя убьют, я твоего коня возьму? Уж больно мне твой конь понравился. – И перс в своей шокирующей манере просто развернулся и ушел, оставив униженного аристократа стоять под стеной.
Ташлишу с адъютантом поскакал в сторону лагеря.
– Что ты там видел? – жадно спросил он.
– Там сзади еще одна башня, пониже. К ней ты идешь через коридор, окруженный стенами. И попадаешь в город через вторые ворота. Так вот, этот коридор завален камнями, как перс и говорил. И пока мы их будем растаскивать, по нам сверху будут бить из луков. Помоги нам боги!
– Он еще что-то тебе говорил?
– Да, господин, – адъютант прятал глаза.
– Ну, говори же.
– Он попросил, когда вас убьют, вашего коня ему пригнать.
Командующий ходил по своему шатру, закусив губу, и лихорадочно думал. Брать город в длительную осаду бессмысленно, это его войско нуждается в еде и воде, а не персы. За день они потеряли больше пятисот человек. Еще столько же ранено. И это всего лишь один штурм. Осадные башни потеряны, таран бесполезен. Разбить им стену в шесть шагов шириной? Возможно. Но это не один и не два дня. И это надо делать, когда на тебя сверху валятся огромные камни и льется кипящее масло. А потом может подойти персидская конница, которая начнет просто расстреливать их из луков, налетая внезапно на лагерь. Кстати, а почему она еще не подошла? Времени у них было предостаточно. Почему они бросили гарнизон, не пытаясь помочь своим воинам, и просто охраняют каких-то вшивых крестьян. Да что тут вообще происходит? Штурм, нужен штурм. Город должен быть взят.
– Ночь! – осенило Хумбан-Ундаша, – пойдем на штурм ночью. Дам войску отдохнуть несколько дней, отправлю раненых домой, нечего им тут воду и еду тратить, и на штурм.
Пять дней пролетели быстро. Из Элама пришел обоз, который, разгрузившись, забрал раненых и ушел назад за припасами. Воинам велели выспаться днем, а потому после полуночи лагерь не спал. Ближе к рассвету, в то самое время, когда часовые храпят вовсю, надеясь, что сотник тоже спит, из лагеря потянулись штурмовые отряды, таща лестницы. Вся амуниция была тщательно проверена. Нигде ничего не болталось и не звенело, все ремни туго затянули, а ножны мечей замотали тряпками. Сотники предупредили, что если кто споткнется или чихнет, то они виновному лично перережут глотку.
Когда до стены осталось тридцать шагов, раздалась резкая команда, и на стенах загорелись костры, разложенные в больших бронзовых жаровнях.
– Ну что, бедолаги, сами уйдете или вам кипящего масла на макушку налить? – раздался со стены насмешливый голос. – Главного зовите, который на хорошем коне у вас ездит. А это на прощание, чтобы шагалось веселее.
Со стен раздался залп, который скосил два десятка воинов. Остальные, бросая лестницы, побежали в сторону лагеря под хохот со стен.
Вскоре к стенам подъехал совершенно убитый Хумбан-Ундаш.
– Что, поглумиться хочешь? – хмуро спросил он. – Воинов дай забрать и глумись, сколько хочешь.
– Да нет, я поговорить хотел. Ты вообще-то понимаешь, что происходит? Почему твои обозы сюда приходят? Почему твои воины еще живы? Почему ты еще ездишь на моем коне, в конце концов?
– На твоем коне? – вскипел ташлишу. – Разве ты меня уже победил?
– Я тебя еще не победил, но ты уже проиграл. Сечешь разницу?
– Да что ты несешь? – не выдержал командующий.
– Да ничего я не несу, – по-крестьянски рассудительно сказал Камбис. – Ну ты подумай сам. Ты вот сюда почему пришел, помнишь? Ты увидел то, что ожидал? А крестьяне с зерном куда делись? А с колодцами что случилось? А почему воинов твоих наша конница не перестреляла еще? Почему ты сам, в конце концов, еще жив и на моем коне ездишь?
– Да дался тебе этот конь! – взорвался ташлишу. – Что вообще происходит? Что вам надо, раз вы нас сюда заманили, а сами даже сражаться не хотите?
– Вот! – Камбис поднял палец. – Теперь молодец! Хороший вопрос задал! Тебе надо с братом моим поговорить. Он тебе ответит.
– Как же мне с ним поговорить? – удивился военачальник.
– А ты завтра на рассвете поезжай на юг и тебя встретят. Да, если честно, тебя уже ждут, я им сообщил.
– Сообщил? Как сообщил? – растерялся эламит. – Ты же в осаде сидишь!
– Ну, вот ты странный! – изумился Камбис. – Это же ты здесь в осаде сидишь. А я тут воюю.
