Дмитрий Арсеньев
Тихий Омут
Даша смотрела с удивлением, недоумением, к которому я уже привык.
– Ты, кстати, куришь?
– Да, – помедлив немного, ответила она.
Мы вышли на балкон, она спохватилась, что забыла в сумке, в комнате, зажигалку.
С 18-го этажа вид был, пробирающий где-то внутри, если свесить голову и смотреть отвесно вниз. Маленькие люди ходили по плиточному дну со своими маленькими эмоциями, тревогами и желаниями.
– Я тут! – успела сказать она, когда я, обернувшись, ладонью взял её за шею, притянул к себе и поцеловал.
Если бы я мог, как в сериале «Чёрное зеркало», прокручивать свои «записи» из глаз, то на стоп-кадрах было бы видно ту трансформацию, что я так люблю.
Зрачки расширяются, мозг впадает в ступор, зависает, древний инстинкт гасит тревогу, «так надо, ты самка, покорись», мышцы расслабляются, глаза закрываются, тело отдаётся самцу, прижимается к нему, только язык ещё ищет решение, разбегаясь и сталкиваясь с не менее любопытным своим сородичем.
Наши соки смешивались, впитываясь в тела, нервные токи устремились прочь, доставляя мозгу ценную информацию, и он, как компьютер, моментально обработал поступившие данные:
Анализ генетических составляющих…
Хромосомная совместимость…
Тестирование на ошибки в коде ДНК…
Сопоставимость генотипа…
Ноздри впитывали запах самки, дополняя массив данных…
Обработав их все, инстинкт одобрил вероятность зачатия как весьма успешную, включил себя на полную мощность, и внизу живота сразу стало тесно…
Я отпустил её, отошёл от открытого окна, уловив оставшуюся после поцелуя в её глазах определённость. Когда знаешь, что будет дальше.
– Мне нравится высота, здесь хороший вид!
Она затянулась, выпустив в воздух дым, который хотел было уже сложиться в какую-то диковинную фигуру, но, не выдержав воздушных потоков, исчезал навсегда.
Я люблю тебя, лето, и в том числе за платья на девушках, за их чуть увлажнённую кожу, обласканную тобой посредством тепла, моря, солнца или просто хорошего настроения по утрам. Я бы хотел «#платьянавсегда» и мысленно адресовал это хештег этому, пока ещё тёплому, сентябрю.
И под её летним платьем рука не могла не подниматься к округлостям, переходя со светлой на тёмную сторону «луны», часто скрытую от посторонних глаз, например, этой гладкой тканью, которую я легко сдвинул в сторону.
Она застыла, не шевелилась, закрыв глаза, вслушиваясь в себя. Инстинкт выталкивал из неё желание по капле, требовал, скатывался мокрым следом по моему пальцу, летел головокружительно вниз, наполняя воздух неуловимыми ферментами, отключавшие мой мозг, заставляющие мои руки освободить себя…
***
Стук пряжки ремня, шуршащие рвущейся фольгой звуки, шорох одежды сзади как-то странно заставляли оцепенеть , наслаждаться таким редким настоящим ароматом предвкушения.
Сигарета в её руке тлела, пепел горбился, маленькие крупинки уже отлетали прочь.
Тело её вздрогнуло от вторгшейся внешней силы, губы разомкнулись, предвкушение перестало быть будущим и перешло в настоящее время. Почти неслышный постороннему уху выдох зацепился за связки, как пальцы музыканта за струны гитары, обретая звук, превращаясь в стон…
