bannerbannerbanner
полная версияПадший. Игры Создателя

Дмитрий Анатольевич Васильев
Падший. Игры Создателя

Полная версия

– Ты что, решил отказаться от своих показаний? – следователь с подозрением глянул на Виктора – Ты это брось, сынок. Не вздумай.

– Я не собираюсь. Свою вину признаю полностью. Я не хотел ее убивать.

– Да-да, я это отобразил в протоколе допроса. Не волнуйся. Вот дождемся результатов вскрытия, и все встанет на свои места. Жаль, что ты не можешь вспомнить, где раньше видел фигуранта, из-за которого ты девушку зарезал. Он бы в данном случае сильно тебе помог.

– Никак не могу вспомнить, напрягаю память, точно видел где-то, у него внешность заметная, а вот где, как отрезало.

– Ладно, время есть. Пока дело проходит по 105-ой статье «Убийство», но если твои показания подтвердятся свидетельскими, возможно, дело можно будет переквалифицировать.

– Ну, даже если не удастся, – Виктор с надеждой посмотрел в глаза следователю – Хороший адвокат ведь сможет убедить суд, чтобы мне дали по минимуму, шесть лет, а не пятнадцать.

– Конечно. Ладно, диктуй телефон своего дяди.

– Телефона я не помню, но он депутат Законодательного собрания, Скворцов Лев Борисович.

– Ух, – следователь присвистнул от полученной новости – Что же ты раньше-то молчал? А отец у тебя кто?

– Старший помощник Главного военного прокурора, генерал-майор юстиции Кузнецов Владимир Анатольевич.

– Ого, – следователь глубоко задумался – Задал ты задачку, Витя. Час от часу не легче. Давай-ка чайку попьем…

Следователь заварил душистый черный чай, разлил его по стаканам в мельхиоровых подстаканниках. Выставил на стол сахарницу с бело-желтыми кубиками рафинада, бутерброды с копченой колбасой и пачку печенья.

– Давай, Витя, пей чай, не стесняйся, а я пока выйду на пару минут, надо важный звонок руководству сделать.

Витя не стал себя уговаривать, с момента его задержания прошло почти двое суток и за все это время, он, кроме баланды, ничего не ел. Следователь вернулся в комнату допроса только через пятнадцать минут. Благодушно посмотрел на Виктора и опустевший стол:

– Так, отцу твоему сообщили, но вообще, ты конечно сглупил. Надо было сразу говорить, кто он у тебя, а тем более, кто твой дядя. К сожалению, замять дело уже не получится. Я что мог, сделал. Дальше будут думать другие люди. Так что иди пока в камеру, завтра прибудет твой новый адвокат и думаю, тебя переведут в более комфортабельную камеру.

– Спасибо.

– Нет, Витя, это слово ты в тюрьме забудь. Хочешь поблагодарить, так и говори – благодарю. И на «вы» к другим арестантам не обращайся, понял?

– Понял. Спаси… то есть, благодарю.

– Да, постой, вот возьми, – следователь порылся в тумбочке стола и извлек оттуда пачку папирос, зубную щетку и кусок мыла – Это твоя первая передача. Зашлешь «кабанчика» в общак и от тебя должны отстать.

Виктор признательно кивнул и сопровождаемый конвоиром отправился обратно в ненавистную камеру.

***

– Это что? – сквозь зубы процедил татуированный, глядя на выложенные Виктором на край стола вещи.

– Это первый бердыч, который я должен в общак заслать! – спокойно глядя Калгану в лицо, ответил молодой человек – За косяк я расплатился.

– Хм, – татуированный недобро сверкнул глазами – Борман, Шрам, вы это слышали?

– Чё? – Борман смыл воду в унитазе и, не моя рук, подошел к столу – Опять баклан кипешует?!

– Это первый бердычь что ли? – шрам покрутил в руках пачку дешевых папирос и бросил ее обратно на стол – Не густо!

– Слышал?! – Калган резким взмахом руки смахнул вещи со стола на пол – Этого недостаточно.

– Достаточно. Уговор дороже денег, – молодой человек со скрипом сжал зубы – Я больше ничего не должен.

– Ты по жизни должен, фуфломет! – Борман вновь стал орать на Витю, брызгая слюной – Хочешь опять пенальти пробить?

– Хочу, только ты мне пас вначале дай! – ответил Виктор, глядя в налитые кровью глаза – Ну, я жду!

– Ах ты, сука… – бритый, сжав кулаки, стал надвигаться на Виктора.

– За базаром следи. Отвечать придется!

– Чего? – осекся бритый.

– Я не сука! Я с администрацией тюрьмы не сотрудничаю.

– Да? А где ты пропадал больше часа? – изогнув бровь, поинтересовался татуированный.

– На допросе был, у следователя.

– Ну-ну, Шрам, проверь его.

Мужчина со шрамом над бровью вплотную подошел к Виктору и глубоко втянул воздух носом.

– Копченой колбасой пахнет.

– О, как, – татуированный даже подпрыгнул от новости – Да ты скрысятничал, в одну харю колбасу схарчил, которая в бердыче была!

– Неправда, – молодой человек от злости нахмурил брови – Не было в посылке колбасы, это меня следователь бутербродом угостил.

– О-па, – Борман хлопнул ладонями по бедрам – А говоришь, что ты не сука. Сука и есть. Самая распоследняя! С мусором чаи гоняешь, колбаску кушаешь, сокамерников сдаешь!

– Думай, что хочешь, это твои домыслы. Я не крысятничаю и с администрацией не сотрудничаю.

– Вещи с пола подними! – грубо приказал Калган – А я пока подумаю, что с тобой делать.

– Сам уронил, сам и подбирай, я тебе не раб и не слуга!

– Что-о-о? – лицо татуированного от гнева пошло красными пятнами – Ты мне, бродяге, приказываешь в камере убираться? Ты кто такой? Ты баклан, фуфел! Быстро поднял вещи!

– Не буду! И убираться в камере не буду, сами убирайтесь.

***

Избитый Виктор пришел в сознание, лежа под шконкой. Засохшая на лице кровь мешала открыть глаза и стягивала кожу. Все тело ныло, а сломанные ребра давали о себе знать при каждом вздохе.

– Как там этот чухан, дышит? – Виктор услышал ненавистный голос Калгана.

– Дышит, тварь! – держась за опухшую челюсть, промямлил Борман.

– Посмотри.

– Чего смотреть, я пять минут назад уже смотрел, – стал пререкаться Борман – Калган, у меня походу сотрясение мозга, я как нагибаюсь, тошнота подкатывает.

– У тебя?! – удивленно улыбнулся разбитыми губами татуированный – Это навряд ли.

Лежащий на шконке мужчина со шрамом засмеялся.

– Как колено, Шрам?

– Стреляет, чашечку, наверное, выбил.

– Э, нет, – татуированный подошел к Шраму и посмотрел на опухшее, черно-синее колено – Походу разрыв связки или с мениском что-то. Тебе точно к лепиле надо.

– А тебе с твоим сломанным носом не надо? – парировал Шрам – Хочешь на меня драку с этим бакланом свалить, а сам типа не при делах?

– Ша! Я что, ляпаш контуженный? За базаром следи, а то я не посмотрю, что ты блатной, вторую ногу сломаю, без прави́ла! – раздраженный Калган вернулся к себе на койку – Борман, глянь как там этот и отбой, а то, как бы пупкарь нас куму не сдал.

– Нормально все, дышит! – не слезая со второго яруса прошамкал Борман, чувствую резкую боль отдающую в ухо, при каждом открывании рта.

– Посмотри, сказал!

– Калган, я отсюда вижу, что он дышит, – бритый опустил голову вниз к лежащему внизу татуированному – Плохо мне, Калган. Ты даже если сейчас скажешь этого беса форшмануть и фуфло ему на британский флаг порвать, я не смогу.

– Ладно, хрен с тобой, – татуированный махнул рукой – Ночью до параши пойдешь, проверишь!

– Чего это я ночью до параши должен идти?

– Поверь на слово. Он тебе так несколько раз по почкам отоварил, что вставать ночью поссать ты будешь несколько раз.

– Усек, – бритый откинулся на спину и застонал от боли прострелившей голову – Где этот чухан так ногами махать научился, чердак трещит, спасу нет.

– Глохни, Борман, – лениво рявкнул татуированный, из полудрёмы – Завтра еще куму надо что-то двинуть от фонаря. Мол, этот мажор сам со второго яруса свалился… три раза.

Когда в камере раздался храп, Виктор попытался выбраться из-под шконки, на которой спал Шрам, но от легкого движения его скрутило от боли и лишь раскатистый храп, не позволил сокамерникам услышать его вскрик, переходящий в стон. Виктор аккуратно уперся ладонью в пол и что-то почувствовал под рукой. Он поднес предмет к глазам, это оказалась переданная следователем зубная щетка. Шум спускающего со второго яруса кровати Бормана, заставил его замереть. Бритый шаркая ногами, проследовал к унитазу, а Виктор от накатившей злобы так сжал разбитые кулаки, что зубная щетка сломалась возле головки. Глядя на пораненную острым краем пластмассового обломка руку, Виктор, собрав силу воли, выполз из-под шконки.

…Борман не успел обернуться, острый обломок ручки зубной щетки воткнулся ему в место, где шея переходит в плечи. Бритый диким криком разбудил сокамерников и, держась за пораненную окровавленную шею, свалился между стенкой и унитазом.

Вскочивший на ноги татуированный быстро все оценил и кинулся на молодого человека, но тот встретил его ударом зажатого в кулаке обломка в живот. Калган отскочил и бросился к двери, а в это время, ковыляя к Виктору, приблизился Шрам. Чтобы через мгновение рухнуть на пол с торчащим из глаза куском пластмассы.

Держась одной рукой за живот, Калган неистово стучал в металлическую дверь и звал на помощь. Когда Виктор схватил его за волосы, чтобы приложить со всей силы о дверной косяк, татуированный со страшной силой вцепился ему руками в горло…

Когда злые надзиратели с дубинками в руках ворвались в камеру, они застали жуткую картину.

На залитом кровью полу лежало четыре трупа…

Глава 9

– Ну, ты как? – первое, что спросил Вин, когда Дмитрий открыл им с Надеждой дверь в Башню.

– Никак, Вин, – мужчина сделал рукой приглашающий жест войти – Я никуда не ходил. Наверное, ты прав и мне не стоит больше этим заниматься…

– Не переживай, так, Дим. Что, кстати, у тебя на днях произошло в кафе «Идиллия»?

– А-а-а… – Дмитрий устало улыбнулся – Конфуз приключился. Я после того, как предстал перед Лизой не в подобающем виде, очень отвратно себя чувствовал. Вот и решил напиться. Зашел в скромное на вид кафе, прилично выпил, так, что даже пошатывать стало. Решил идти домой, попросил официантку меня рассчитать, распахнул полу шинели, чтобы из брюк достать деньги…

 

– А ни брюк, ни денег нет, да?!

– Ну, скажем, деньги оказались в кармане шинели, а брюк действительно не было. Ничего под шинелью не было! Моя выходка смутила официантку и, очень не понравилась отдыхающей компании молодых людей. Они предложили выйти на улицу и преподать мне урок хороших манер. Я искренне извинялся, но мои извинения не были приняты…

– Ты их не убил? – Вин машинально дотронулся до уха.

– Нет, я был достаточно далеко от Башни, так что они отделались ушибами, ссадинами и унизительным зрелищем. Вторично!

– В смысле?

– Да, – Дмитрий, смутившись, отмахнулся – Один из молодых людей как бульдог вцепился в шинель, вследствие чего все пуговицы оторвались.

Вин весело засмеялся и успокаивающе похлопал мужчину по плечу.

– Это жизнь, Дима, чего в ней только не бывает.

– Действительно. Ладно, Вин, вы куда пройти хотите?

– На свой остров хочу.

– Наглый ты Вин, – мужчина осуждающе покачал головой – В двух Башнях есть двери на остров, но пользуешься ими только ты.

– Я выиграл этот остров в середине девятнадцатого века у эрцгерцога, так что имею полное право называть его своим и другим туристам там делать нечего. Это в их же интересах.

– В каком смысле? – Дмитрий удивленно изогнул брови.

– В прямом. Выход закрыт бронированной дверью с ловушками.

– Знаешь, в пределах Башни я могу выворотить любую дверь, и ловушки мне не страшны. Но я уважаю тебя, поэтому не посещал, и не буду посещать твой остров.

– Спасибо, – Вин извлек из кармана связку ключей и причитающуюся таможеннику плату за проход – Тогда мы пойдем, в какую нам дверь?

– В ту. – Дмитрий указал рукой на одну из нескольких неприметных дверей, расположенных по периметру Башни.

***

– Где это мы? – оказавшись в полной темноте, спросила Надежда, когда за ними с Вином закрылась дверь.

– Мы в тамбуре, Надя, – Вин провел рукой по стене и послышался щелчок выключателя – Чёрт, толи «ветряк» сломался, толи лампочка перегорела. Ладно, попробую на ощупь ключ в замочную скважину вставить.

Через несколько минут послышался звук проворачивающегося в замке ключа и удовлетворенный результатом Вин произнес:

– Молодец, Драгослав, не забывает замок смазывать.

– Вин, мы еще долго здесь стоять будем, от пыли дышать нечем?

– Сейчас пойдем, только прижмись к стене. Прижалась?

– Да.

– Теперь не шевелись, – в полной темноте послышался удар ногой в бронированную дверь и та, достаточно легко отворилась наружу. В тамбур проник дневной свет и тут же, на уровне глаз Нади что-то мелькнуло и глухо ударилось в противоположную от двери стену.

– Это что такое было? – девушка посмотрела на торчащий из стены оперенный хвостовик

– Арбалетный болт, наконечник которого смазан парализующим ядом. Подарок незваным гостям.

– А-а-а, понятно. Что теперь?

– Теперь аккуратно, гусиным шагом, выходи наружу.

Девушка, сев на корточки и чувствуя неимоверное напряжение в мышцах, пошла на выход, боясь, что в нее может попасть очередной арбалетный болт.

– Вин, может, ты первым пойдешь, а?

– Нет, тогда я не смогу тебя видеть.

– Блин, а почему ты не на корточках идешь? – изумилась Надежда, глядя на стоящего во весь рост Вина.

– Просто лень.

– А если в тебя стрела попадет?

– Ну, во-первых, мне это не повредит, а во-вторых, как она в меня попадет, вон она, в стене торчит.

– Так, – все еще сидя на корточках, стала выяснять Надя – А я тогда зачем гусиным шагом иду?

– Чтобы устать и после этого хорошенько отдохнуть…

– Ах ты, козел, – в глазах девушки заиграли всполохи гнева – Да я тебе сейчас…

– Сидеть! – рявкнул Вин пытающейся подняться на ноги Надежде. Она тут же шлепнулась на пол и с испугом посмотрела на прошедшего мимо нее мужчину.

– Вин, ты куда?

– На свежий воздух.

– А как же я? – девушка гуськом последовала за Вином – Мне можно встать?

– Если успокоилась, то можно.

– Вин, ты все-таки козел, – пробубнила Надя, стряхивая с себя пыль.

– А у тебя чувства юмора нет.

– Где? – девушка стала оглядываться по сторонам, что-то выискивая глазами.

– Что где? – Вин замер с ключом в руке у простой деревянной двери в маленькой комнатушке, в которую вела дверь из тамбура.

– Где шутки, которые мое чувство юмора должно понять и оценить?

– А-а-а, понятно, обиделась!

– А ты бы не обиделся? – девушка запальчиво заговорила – Вначале тебе разбивают голову, как перезрелый арбуз. Затем иллюзия Дмитрия демонстрирует внушительный детородный орган. А напоследок у меня перед лицом пролетает отравленная стрела. По-твоему, после всего этого я должна смеяться над твоими тупыми шутками?

– Нет, ты должна была выплеснуть весь накопившийся негатив, а не тащить его за собой. Выплеснула?

– Ты козел! Бабник! И сволочь! – на одном дыхании выпалила девушка, а затем искренне улыбнулась – Вот теперь выплеснула. Даже на душе легче стало.

– Вот и хорошо, – Вин распахнул дверь, и сделал шаг в сторону, чтобы девушка могла увидеть ровную морскую гладь – Пойдем?!

Девушка, с недоумением глядя то на море, то на Вина, ухватилась за протянутую руку и вышла под ласковое тепло утреннего солнца.

– Где это мы? – девушка стала вертеться вокруг своей оси и с интересом смотреть вокруг.

– Так, – Вин почесал пальцем переносицу, жмурясь от солнца – Мы с тобой находимся в 1889 году, на острове «Света Катарина». Данный остров принадлежит мне, причем уже давно, почти полсотни лет.

Девушка более внимательно стала смотреть на окружающий ее пейзаж. Они с Вином вышли через дверь, которая вела в небольшой маяк. От маяка в две противоположные стороны были нахожены тропинки. Одна к галечному пляжу, вторая на взгорок, где возвышался большой одноэтажный бревенчатый дом. Вин с любопытством наблюдал за ошарашенной девушкой, не верящей своим глазам.

– Это какое-то волшебство. Или я сошла с ума!

– Я повторюсь, жизнь – это игра. Так что не удивляйся, как и в любой игре, в этой есть свои особенности, не поддающиеся логике.

– А остров большой?

– Нет, маленький совсем. Там, в двухстах метрах от дома, есть еще домик, в нем живет со своей семьей мой слуга, Драгослав. Пойдем! – Вин крепче сжал руку девушки и, как локомотив потащил ее за собой вверх на взгорок по узкой, крутой тропинке.

***

Мальчишка, лет восьми-девяти, вскрикнул от неожиданности, увидев появившихся возле дома незваных гостей, и дал стрекача в сторону виднеющейся вдалеке хижине, без остановки крича:

– Отац, отац, дошли су странци!

– Это он нас засранцами называет? – обиженно глядя на сверкающего пятками мальчишку поинтересовалась девушка.

– Не-а. Он зовет отца, предупреждая его, что к дому пришли чужаки.

– На каком он языке кричит.

– На сербском. Остров территориально находится у побережья Хорватии, но Драгослав серб.

Через несколько минут, к дому, вооруженные вилами и старой, кремниевой фузеей прибежали три дюжих парня во главе с крепким чернобородым мужиком. Мужик остановил парней в нескольких шагах от Вина и грубо рявкнул:

– Ти си у страной земльи, одлази! Иначе че бити горе!

– Что он сказал? – поинтересовалась Надежда, прячась за спину Вина.

– Он говорит, что мы на чужой территории и нам лучше убраться. От греха подальше, – Вин хмуро посмотрел в глаза бородача, тот не выдержал его взгляда и смутился – Кто сте и где Драгослав?

– Ты спросил, кто он такой и где Драгослав? – поинтересовалась девушка.

– Да. Слушай, у тебя прямо задатки к иностранным языкам, может тебе на иняз поступить?

– Очень смешно! – Надя ткнула Вина кулачком в бок – Чего тут не понять?!

В этот момент, стоящие плотной группой парни, почтительно расступились, и из-за их спин вышел высокий, прямой как жердь седой старик. Он в пояс поклонился Вину и красивым, глубоким басом изрек:

– Здраво, господару. Опростите можим унуцима и сину. Нису те препознали.

Вслед за стариком, Вину поклонились удивленные парни и бородач.

– Ничего, Драгослав. Откуда твоему сыну и внукам знать, кто я такой. Когда я последний раз был на острове, – Вин кивнул в сторону бородача – Радован только ходить начинал.

– Все равно прости, – старик перешел с сербского на русский язык – Последнее время на остров стали часто приплывать чужаки. Спасу от них нет.

– Рад видеть тебя живым и здоровым, Драгослав, – Вин крепко обнял старика – Знакомься, это моя гостья, Надежда. Мы побудем здесь до следующего дня.

– Здравствуйте, – старик поклонился девушке – Госпожа, если позволите, я буду вас величать по-сербски: Нада?

– Здравствуйте, – девушка сама не поняла, зачем она сделала неловкий книксен, от этого еще больше смутившись и покраснев – И не называйте меня госпожой. Зовите меня просто Надя.

– У реду, хорошо! – старик, опираясь на посох, подошел к двери, ведущей в дом – Пройдемте в дом. Там все для вас готово.

***

Надя и Вин пересекли остров и оказались на небольшом галечном пляже, омываемом теплыми волнами Адриатического моря.

– Как тихо и спокойно. Вокруг только лес и море. Полное единение с природой.

– Да, из-за этого чувства я любил посещать остров, особенно в войну.

– В какую войну? – Надя помогла расставить деревянные шезлонги с сиденьями из брезента и вычурной резьбой по дереву.

– Во вторую мировую.

– Хм, – девушка оценивающе посмотрела на мужчину – Стесняюсь спросить, а за кого ты воевал?

– Я воевал на стороне русских. С сорок второго по сорок пятый год, – Вин сдвинул шезлонги в тень, а на гальке расстелил плед – Знаешь что плохо, крем для загара я не захватил, ты можешь обгореть. Поэтому много времени на солнце не проводи. Искупалась, погрелась десять минут на солнышке и в тенек. Поняла?

– Да я не собираюсь ни купаться, ни загорать. У меня купальника нет.

– Тоже мне проблема. Можно подумать у меня плавки есть… нагишом будем купаться и загорать! Как ты там сказала, полное единение с природой?!

– Угу, нашел дурочку, а то я тебя не знаю. Ты же меня совратишь! – Надя игриво посмотрела на мужчину.

– Нет, Надежда, к сожалению, я себе этого позволить не могу по одной очень важной причине. Так что можешь не стесняться, я буду себя контролировать! – мужчина разделся догола и вальяжной походкой вошел в теплую, ласкающую воду моря, под изумленным взором девушки. Надя колебалась несколько минут, но наблюдая с берега за неспешно плавающим Вином, плюнула на приличия и последовала его примеру.

***

– Слушай, допустим, я тебе поверила, тогда у меня возникает вопрос: почему ты на войне не с сорок первого, а с сорок второго года был? – обжигающее солнце стояло в зените и потому Вин с Надеждой скрылись от него в тени огромного кипариса. Они расслабленно лежали в шезлонгах и вели неторопливую беседу на разные темы.

– Потому, моя маленькая недоверчивая девочка, что перед самой войной я попал в лагерь.

– А, понятно, по политической статье, какая она там была?

– Пятьдесят восьмая, но я попал в лагерь не по политической, а по обычной уголовной статье. Ты знаешь, что в том здании, где сейчас находится ресторан «Рай», с начала двадцатого века, всегда было какое-нибудь заведение общественного питания?

– Нет, первый раз слышу, расскажи! – Надя приподняла солнечные очки и с интересом посмотрела на Вина.

– Когда я появился в Петрограде в декабре 1916 года, как раз сразу после убийства Распутина, первое, что я сделал, это купил грязный трактир и сделал из него респектабельный ресторан «Парадиз». После революции мое детище, конечно же, национализировали и переименовали, но я продолжал в нем работать. Причем в разных должностях. Начинал со швейцара, очень доходная должность, стоит отметить. В апреле 1940 года я уже был заместителем директора ресторана и отвечал в основном за его снабжение. На этом и погорел! Когда корюшка пошла на нерест, я незаконно скупал ее тоннами, якобы для ресторана, и в его цокольном этаже, где сейчас рюмочная «Ад», организовал подпольный цех по ее консервированию. Все были куплены: и милиция, и чиновники, и директор ресторана, но я не учел обыкновенной зависти. Как итог, два года лагерей по 99 статье УК РСФСР.

– Понятно, какая у тебя жизнь интересная и насыщенная на события.

– Тебе-то кто мешает интересно жить? – пробурчал Вин, доставая из сумки флягу с водой – Ты пообедать не хочешь? Нам Драгослав кое-какой еды собрал на скорую руку.

– Очень хочу, а то ты со своей корюшкой аппетит раззадорил…

На расстеленное, прямо на землю, домотканое полотенце были извлечены: свежие огурцы и помидоры, молодая зелень, сыр, вареные яйца, круг кровяной колбасы и свежий ржаной хлеб. Испеченный женой Драгослава рано утром в дровяной печи.

 

– Так, а запивать все это чудо будем молодым вином, – Вин извлек из сумки бутыль и постучал по ней ногтем большого пальца – Полная. Будь осторожна, молодое вино очень коварно. Вообще его лучше разбавлять водой…

– Не учи ученую, Вин! Водка, вот коварный напиток, а вино, это так, баловство!

– Ладно, я тебя предупредил, а ты уже решай сама.

– Ты колбаску будешь есть? – глядя на мужчину снизу вверх поинтересовалась девушка и, увидев его отрицательный жест, продолжила – Слушай, я тебя столько лет знаю, но ни разу не видела, чтобы ты мясо ел.

– Так я его не ел, вот ты и не видела!

– Ты вегетарианец или у тебя какая-то своя особенная диета? – Надя с нескрываемым интересом посмотрела на обнаженное тело мужчины с рельефной мускулатурой – Чтобы поддерживать такое тело в форме требуется много белка!

– Не требуется, – Вин улыбнулся – Я ем много яиц и этого достаточно. По секрету скажу, я в режиме экономной активности, только на одной пране могу год прожить.

– Пране? – девушка состроила вопросительную гримаску на лице.

– Да. Энергии.

– Понятно. Йога, прана, ассаны…

– Ну, считай так… – Вин налил девушке вина, и она с удовольствием припала губами к стакану, наслаждаясь вкусом и ароматом напитка.

Весь день они беззаботно провели на пляже, накупались, покраснели от загара, но дискомфорта от этого не испытывали. На закате, вернувшись к дому на взгорке, на открытой террасе, с видом на море и виднеющийся вдали материк, они обнаружили ожидающий их ужин.

***

– Надя, не налегай на вино, – Вин погрозил девушке пальцем – У меня на тебя еще планы.

– Ну, оно такое вкусное и легкое. Я совсем не пьянею. А что у тебя на меня за планы?

– Грязные планы, Наденька, очень грязные. Самого передергивает от осознания того, что я должен сегодня сделать, но у меня нет выбора.

– Так, – девушка поставила бокал с вином на столик и хмуро взглянула на Вина – Ты меня убьешь?! И поэтому сегодня ты мне устроил такой шикарный день, да?

– Не говори глупостей. Я даже когда на войне был, попросился в разведку. Потому что в разведке требуется не убивать врага, а добывать ценную информацию. Если я убиваю человека, а такое в моей жизни к сожалению, было, уровень моей праны очень сильно проседает, и от этого я ужасно себя чувствую.

– Так, из всего, что ты сказал, я поняла лишь одно, что убивать ты меня не будешь! Что же тогда ты должен со мной совершить, что тебя аж от одной мысли от этого передергивает.

– Узнаешь.

– Так, Вин, – девушка поднялась со своего стула и села к нему на колени, обвив его мощную шею своими изящными руками – Давай признавайся.

– Я должен тебя изнасиловать.

– Грубо? – щеку Вина обдало жаром дыхания возбужденной девушки.

– А что, бывает другое изнасилование? Нежное изнасилование это уже оксюморон!

– Ну, хорошо, зануда, я согласна и на грубое изнасилование, если при этом не будет травм и следов.

– Все, – Вин поднялся вместе с девушкой на руках, отнес ее на место и снова сел за стол – Хватит об этом.

– Почему? Меня это даже возбуждает. Такому сильному, крепкому и властному мужчине я готова отдаться сама. Зачем меня насиловать.

– Не важно! Давай сменим тему.

– Хм, – девушка жестом показала мужчине, что ее бокал опустел – Ну, ладно, как хочешь. Расскажи тогда мне про Анча.

– Про Анча?! – Вин до краев наполнил бокал вином – Можно и про Анча, но ты не поверишь, тему разговора ты не сильно изменила. История произошла полтора тысячелетия назад, в одной глухой деревеньке полабских словян…

Рейтинг@Mail.ru