Дмитрий Билик
Уникум. Практикум
– Ты что здесь делаешь? – спросил он, появившись из внезапно образовавшейся в стене двери, за которой виднелась лестница.
– Вас жду. Когда мы получим вызов?
– Вы не готовы, – коротко ответил Коршун, собираясь пройти мимо.
– Мы готовы. Каждый из нас – сильный маг, способный постоять за себя.
– Ты не понимаешь, – остановился инструктор, – это не открытое противостояние магов. Не дуэль. Ваш противник может оказаться намного хитрее и опытнее. Знаешь, сколько раз я видел, как могущественные маги становятся жертвами какого-нибудь столетнего альпа из-за своей самоуверенности? Слишком часто. Вы должны стать командой.
– Мы команда. И мы готовы.
Конечно, я немного покривил душой. Ну совсем чуть-чуть. Таким сборищем нас не взяли бы даже в воскресную пивную лигу. Но я действительно был уверен в собственных силах. В конечном счете, если мы не сможем справиться вместе, то всегда можно сделать это по отдельности.
– Ты уверен? – серьезно спросил меня Коршун.
– Да, – я чуть поежился под его взглядом.
– Хорошо, будет вам вызов.
Сказал и ушел. Правда, ничего не изменилось. Мы все так же посещали учебу, повторяя пройденное, и выполняли задания. Последние удавались намного лучше, потому что двух сильных групп попросту не было. Но о сплоченности говорить не приходилось. Куракин с Аганиным меня игнорировали, Терлецкая инициативы не проявляла, поэтому я пытался сделать всю работу за других.
И вот уже когда я совсем отчаялся и собрался вновь идти к Коршуну, ранним утром ко мне ворвался Рамиль. Точнее, он ушел чистить зубы, но довольно скоро вернулся обратно, возбужденно размахивая руками:
– Макс, нас вызвали!
Сон как рукой сняло. Я вскочил и прямо в трусах и майке выбежал в гостиную. Там, возле общей доски с новостями, уже стояли Куракин с Аганиным. Они даже не скривили физиономии при виде меня. Уж слишком любопытным оказалось послание от Коршуна:
«Группа Кузнецова, сбор в Башне в 12:00 с вещами. Назначение: Тверская область, деревня Проскеевка. Предполагаемое существо: разумное юдо».
– Макс, – Рамиль тихонько потянул меня за майку. – А чего это еще за юдо такое? Мы вроде на мифологии подобного не проходили.
Конечно, можно было рисануться перед высокородными. Но я не собирался врать Рамику:
– Если честно, я не знаю. Вот заодно и посмотрим.
Глава 5
Признаться, от первого выхода в «поле» я ожидал чего-то более воодушевляющего. На деле все произошло как-то чересчур обыденно. В назначенный час мы выстроились в гостиной Башни и, дождавшись Коршуна, отправились с ним наружу, где ждал молодой, чуть старше нас, высокий паренек из МВДО. Ошибки быть не могло. На принадлежность к министерству указывала черная фуражка с золоченым двуглавым орлом. В правой руке он зажимал меч, в левой – волшебный боевой посох.
«Оборонец», если судить по значку на лацкане потертого пиджака, занимал самый низкий ранг в Министерстве – поборника. Куракин довольно емко охарактеризовал его должностные инструкции: «Принеси-подай, иди на фиг, не мешай». Собственно, на значке и была изображена протянутая рука. Хотя, чего мы хотели? Другого бы присматривать за практикантами не прислали.
– Добрый день, меня зовут Кост… Константин Денисов, я буду следить за выполнением вашего первого вызова и отмечать действия каждого из членов отряда, – поборник тараторил так быстро, что я еле улавливал суть. Наверное, волновался, бедняга. – Я буду следить, но не вмешиваться.
– Я знаю видео, которое начиналось так же, – негромко сказал Рамиль, но судя по волне смешков, все наши его услышали.
– Я… хотел… так, – совсем растерялся «оборонец», потирая лоб и смотря в стопку бумаг. Будто там был ответ, как вести себя с зарвавшимися школьниками. Мне его даже жалко стало.
– Все заткнулись и слушаем поборника, – Коршун решил взять ситуацию в свои руки. – Только он может завершить ваш вызов. И кстати, если с ним что-то случится, то миссия будет считаться проваленной.
– Да, это так… вдруг… то есть если со мной что-то случится, – почему-то слова Коршуна не успокоили, а, наоборот, еще больше взволновали «оборонца». – Лучше бы, чтобы ничего не произошло.
– Не бойся, – хмыкнул Куракин, – мы за тобой присмотрим.
– Ладно, давайте ближе к делу, – на висках поборника выступил пот. – Вот здесь весь пакет документов. Кто лидер группы?
Куракин явно хотел что-то вякнуть, но я отодвинул его в сторону и сделал шаг вперед. И тут же получил увесистый запечатанный конверт, после чего Константин поклонился и был таков. В смысле, произвел аппарацию.
– И чего? А нам куда? – удивленно спросил я.
– Читай, внутри все написано, – сказал Коршун и тоже пошел прочь, считая на этом свою миссию завершенной.
Вот и вся помощь. Пришлось в скором порядке вскрывать конверт. Так, деревня Проскеевка, жертвы, фу, тут даже фотографии. А, вот, место размещения. Не поленились же они распечатать обстановку избы на глянцевой бумаге: старенький стол в проходной комнате, печка, рукомойник, посуда. Ну да всем известно: настоящие маги постоянно тяготели к тем технологиям, которые у нормальных немощных считались канувшими в лету. Прогресс – это не про нас. Ничего, глядишь, может, через лет десять дойдем до каких-нибудь мессенджеров и перестанем разрушать девственные леса Сибири.
– Аппарация до точки, – я разложил фотографии места «высадки». – Тут относительно недалеко, но случиться может всякое. Поэтому будьте внимательны.
– Что может произойти? – пожал плечами Куракин, направившись к фотографиям.
– Нет, – я вытянул перед ним руку, – сначала Рамиль.
Сила мгновенно всколыхнулась в высокородном, готовясь выплеснуться. И это почувствовал не только я. Катя сжалась, напряглась и что-то еще сильнее стиснула в руке, а Рамиль потер пальцы, как делал каждый раз, прежде чем призвать огонь. Они с Сашей – одной стихии, пусть последний явно помощнее.
Я сконцентрировал силу в руке, готовый как преобразовать ее в заклинание, так и прибегнуть к земляным доспехам.
– Плохо начинаешь, Кузнецов, – чуть поколебавшись, Куракин отступил.
Он понимал, что даже с учетом его опыта в магических делах ремесленнику против подмастерья не выстоять. У него был Аганин, у меня – Зыбунина с Рамилем. В открытом противостоянии ситуация патовая. Но меня успокаивало, что мы на самом видном месте, у Башни Волшебства. Надо быть идиотом, чтобы натворить глупостей здесь. И само собой, Саша им не был.
Я немного волновался, но разве существовал другой выбор? Первому, кто переместится, будет значительно проще. Меньше переменных. Поэтому сначала нужно было пропустить более слабых магов, а уже потом остальных. И заодно показать высокородным, что здесь все будет происходить не всегда так, как они хотят.
– Оставайся на месте, – сказал я Рамику.
Тот кивнул, напряженно вгляделся в разложенные фотографии и исчез.
– Терлецкая, потом Зыбунина.
Я не сводил взгляда с Куракина, готовый абсолютно ко всему. Но Саша уже окончательно успокоился, о чем свидетельствовала его подленькая улыбочка. Знаю, знаю, что-то задумал.
– Аганин, – сказал я, когда одна за другой переместились девчонки.
Мне на минуту даже стало интересно. Кем бы был Сергей, не окажись он в тени Куракина? Вдруг Аганин не такой уж и плохой парень? Например, тому же Саше он всегда оставался верным другом. Надо будет присмотреться к нему. И практикум для этого – самое то.
– Теперь я, – сказал я Куракину, когда мы остались вдвоем. – Ты последний.
Однако у высокородного было на этот счет свое мнение. Я даже не заметил, в какой момент он оказался ближе к фотографиям. Куракин попросту схватил одну из них, осмотрев мельком остальные, и переместился. Вот же гад!
Мне хотелось кричать от ярости, бросить вслед Иглы или расщепить мерзавца. Однако вокруг уже никого не осталось. Я стоял возле Башни один-одинешенек и переместиться за группой не мог. Как бы ни было у меня хорошо с памятью, но я лишь в общих чертах помнил интерьер избы. Производить аппарацию в таких условиях – самоубийство.
Я представил лицо Коршуна, когда заявлюсь к нему и скажу, что сам не местный и чуток отстал от поезда. Наверное, к Куракину будут применены какие-то санкции, однако такого крутого лидера, как я, точно заменят. Хотя был один вариант.
Проскеевку я догадался пробить заранее, еще вчера. Благо, у третьего курса Козлович то ли забыл, то ли не собирался изымать телефоны. Правда, в нескольких скудных строчках «Википедии» значилось лишь, что такое поселение действительно есть. Находится оно в Тверской области. Зато по картам удалось найти точное расположение. Топографическим кретинизмом я не обладал, если сейчас выдвинусь в правильном направлении, то даже дойду. Когда-нибудь. Но зачем идти, если можно ехать? Задумка, конечно, немного авантюрная, но чутье подсказывало, что вполне осуществимая. Поэтому я уверенными движениями прикоснулся к дверной ручке Башни и перешел сначала в Коридор, а потом и в Иномирье.
Мне показалось, или тут потеплело? А может, я попросту привык уже к этой вечной стуже? В любом случае надо торопиться. И не из-за мороза, который коварен и кусает за щеки не сразу. Непонятно, что там сейчас говорит Куракин про меня.
Теневик появился довольно скоро. Я почувствовал его приближение, а он явно понял, что пришел кормилец. Только не ожидал, что с пустыми руками. На моей стороне была вся дрессура нашего мира. Собак же тоже приучают к намордникам разными вкусняшками. Выполнил правильное действие – получил поощрение в виде сахарной косточки. А потом собакен совершает то же самое уже на автомате.
Вот и теневик недоуменно уставился на меня. В глазах его читался немой укор. Мол, я же пришел, где еда? Меня он не рассматривал на предмет того, чтобы схомячить. Это я тоже почувствовал. Уже хорошо.
– Мне нужна твоя помощь, – я стал медленно подходить к нему, подняв руки и показывая пустые ладони.
Теневик сделал шаг назад, потом второй, однако все же остановился. Не накорми я его досыта совсем недавно калорийным и нажористым тритоном, ответ с большой долей вероятности был бы другим. Более того, вернись я сюда к голодному ящеропсу, так он бы меня и разделал в первую очередь.
Теперь теневик лишь с интересом следил, как крохотное двуногое существо тянет свои культяпки к его совершенной бронированной чешуе. А потом наши силы вновь соединились. Или, напротив, пытались вернуться обратно, в родные оболочки. Думаю, терминология тут совершенно не важна.
– Мне нужно попасть в одно место.
Я не сказал это, а подумал. Но теневик все понял. Хорошо, когда есть такое существо, с которым можно общаться без всяких лишних слов. Был бы он женщиной, так я бы всерьез задумался о руке и сердце. Даже на разницу в веках бы не посмотрел. Уж прости, Тихонова. А когда теневик развернулся ко мне боком и плюхнулся на живот, мое сердце совсем растаяло.
Осторожно, чтобы случайно не порезаться об острую чешую, я взобрался на шею своему новому другу. По крайней мере, так очень хотелось думать. Теневик поднялся и неторопливо пошел по укрытой снегом земле, постепенно все быстрее и быстрее. Навигация складывалась сложно – в основном, в моей голове. Там я представлял карту нашего мира, где и должна была находиться Проскеевка. А теневик уже проложил примерное направление, опираясь на нынешнюю местность.
Меньше чем через минуту мы неслись навстречу скорейшей смерти Куракина. Ну или вреду здоровья средней тяжести. Мне хотелось показать высокородному, как я научился с помощью каменной платформы поднимать людей в воздух. А потом быстро опускать.
Единственное, что немного отвлекало, – жуткий холод. Ветер хлестал школьную форму; нос и щеки начинало покалывать; а ответ на вопрос «Мерзнет ли супермен в стратосфере?» пришел довольно быстро. Офигеть как мерзнет. Я спрятал лицо в ворот свитера, благоразумно надетого под пиджак, и пытался думать о чем-то хорошем. На ум почему-то шел образ чая с матрешкой, батареи и бани. Я даже в какой-то момент действительно захотел спрятаться в пространственной баньке. Благо, Потапыч ушуршал по делам сразу, как только мы вернулись в школу, и радовать меня своим присутствием не торопился. Однако я подумал, что крестик на такой скорости может попросту слететь с шеи теневика. И что будет потом? Выберусь я неизвестно где. Терпеть, надо терпеть.
Когда теневик остановился, я чуть не слетел с него, не сразу осознав, что произошло. Но ящеропес категорически отказывался двигаться дальше, более того, очень хотел, чтобы его перестали использовать исключительно как ездовое животное. Об этом свидетельствовало нетерпеливое переступание с лапы на лапу. Хотя вокруг ничего не было. Все такой же снег, как и раньше, черная пустота, если попробуешь вглядеться в даль, и одинокий ветер. Но я искушать судьбу не стал, спрыгнул, хотя ноги почти не слушались.
– Спасибо, – сказал я с трудом. Губы примерзли к деснам.
Я одеревенелыми руками слепил снежок, чтобы переместиться в Коридор. Запоздало подумал, что как-то нехорошо с теневиком попрощался. Надо было вложить в благодарность больше эмоций. Но он сам видел, в каком я состоянии.
В свой мир я вывалился кусочком льда на сочинском курорте.
Хотя солнце раннего октября уже с трудом можно назвать теплым – чуть набегут облака, как противный ветер пронизывает до костей, – после Иномирья я был готов раздеться до трусов и загорать. Все-таки контраст оказался ощутим. Разве что только конечности, отогреваясь, начали сильно болеть. А ведь теневик преодолел это расстояние за несколько минут! И это хорошо: получается, тут времени прошло всего ничего.
Я с тоской посмотрел на деревеньку, находящуюся вдали, под холмом у реки. Ох, еще шагать и шагать. Зато, подобравшись поближе, удалось сделать первые выводы. Поселение было в явном упадке. Большая часть домов оказалась с наглухо забитыми ставнями.
Проскеевка – крохотная деревенька, далеко на восток от Твери, – находилась вдали от основных дорог. Будь она ближе к питерской трассе, так сюда бы, может, со временем перебрались дачники. А так получалось, что направление для развития бесперспективное. Природа? Вот только человеку сейчас надо, чтобы унитаз был не во дворе (это я по личному опыту знаю), газ проведен, детей не в соседнее село в школу везти, да и работа чтобы денежная была. Вот и разъехались из Проскеевки все, кто только мог. Остались одни старики. Да и тем «повезло». Объявилось юдо, что бы это ни значило. Про жертв я прочитать не успел, только картинки видел, но мне эта разумная тварь уже не нравилась.
Но сейчас на повестке дня стоял совершенно другой вопрос: как найти своих. Точнее, как оказалось, свои там далеко не все. Ладно, найти группу и довести ее численность до такого состояния, чтобы можно было смело заявлять о «своих». Мне действительно очень хотелось встретиться с Куракиным. Поговорить, так сказать, по душам.
Только я собрался набрать Рамика (это был самый действенный способ – его дурацкая попсовая мелодия являлась для меня лучшим раздражителем), как услышал громкие голоса в дальнем домике. Приблизившись, я заметил раскрытое окно и гневную отповедь Кати:
– Ты очень об этом пожалеешь, высокородный прыщ!
– Только попробуй, ведьма, тебя и весь твой Ковен…
Чувствуя, что вскоре явно случится нечто непоправимое и Зыбунина лишит меня удовольствия лично убить Куракина, я побежал к двери. Ворвался внутрь в самый подходящий момент. У Кати в руках виднелась какая-то склянка с темной мутной жидкостью, а Саша начал плести заклинание. Рамик, несмотря на прохладное отношение к Зыбуниной, явно был на стороне ведьмы. Аганин, напротив, стоял за Сашей. Да что там, даже Терлецкая напряженно закусила нижнюю губу, хотя вряд ли собиралась вставать на чью-либо сторону.
Зато стоило двери скрипнуть, как вся ругань прекратилась. «Кузнецовские» уставились на меня с таким выражением, будто забыли, в честь кого названа их группа.
Первым пришел в себя Куракин. Впрочем, сделал он это очень странно. Разбежался и выпрыгнул в распахнутое окно. Даже Аганин открыл рот от изумления. Следом вернулся дар речи к Кате:
– Максим, у тебя нос обморожен. И лоб. У меня мазь есть…
– Потом, – резко оборвал ее я. – Слушаем сюда, повторять не буду. Внимания не привлекаем, не кричим, не ругаемся. Всем понятно? Теперь дальше. Терлецкая и Зыбунина, приберитесь в избе. Тут давно никто не жил, пылищи куча. Возможно, здесь ночевать придется.
Видимо, поборник по доброте душевной подогнал нам один из заброшенных домов, в котором никто не жил. Больше того, мне почему-то казалось, что бывшие хозяева явно не переехали. Запах уж очень странный, затхлый, будто ничего не выветрилось. И окно вряд ли случайно распахнули.
Терлецкая открыла было рот, чтобы что-то возразить, но я молниеносно подавил ее взглядом, полным силы. Настроение у меня сейчас не самое подходящее, чтобы выслушивать от высокородных, на какую работу они согласны, а на какую нет.
Убедившись, что никаких протестов не предвидится, я повернулся к Аганину:
– Во дворе несколько колод. Наруби их. Ночью будет холодно, надо печь растопить.
– Мне? Рубить дрова? – не возмутился, а искренне удивился Сергей.
– Если хочешь, могу тебя с Терлецкой местами махнуть. Будешь полы мыть.
Высокородный, лишившись своего старшего товарища и так не придумав, как жить дальше, согласно кивнул.
– Топор возле сарая, – подсказал я ему, когда Аганин выходил.
– Так справлюсь, – гордо ответил он.
– Офигеть, Макс, ну ты прям Сигал, – восхитился Рамиль, когда мы остались вдвоем.
Девчонки суетились в соседней комнатке, а снаружи раздавался треск дерева. Топор Аганину действительно не понадобился.
– Кто? – не понял я.
– Ну Стивен Сигал. Который поезда и корабли от террористов спасает и баб бьет. Точнее, баб он бьет в свободное от съемок время. В общем, не о том я все. Лицо у тебя такое же было. Прям морда кирпичом. Ты где был?
– Там, где кирпичи откладывают, – коротко пояснил я. – В общем, Рамик, помоги девчонкам. Мне надо досье почитать.
– А че сразу… Ладно, ладно, только лицо больше такое не делай. И мазь бы взял у Зыбуниной, в самом деле.
К концу дня дом был приведен в относительный порядок. От запаха Кате удалось избавиться с помощью каких-то чадящих трав. И справедливости ради, стало действительно лучше. Мы пытались разжечь печь, однако весь дым повалил внутрь. Тогда Зыбунина подсказала, что нужно прочистить дымоход. С чем, кстати, Аганин как маг ветра довольно неплохо справился. Через полчаса в печке плясал огонь, а дом медленно, но неотвратимо наполнялся теплом.
К тому времени я изучил все, что нам предоставило МВДО. По легенде, мы студенты тверской сельхозакадемии, специальность «лесное дело». Прибыли для моделирования экосистем и лесного ландшафтоведения. Я даже непроизвольно выругался. Они там в Министерстве совсем с ума все посходили? Как это вслух местным вообще говорить? Ладно, придумаем что-нибудь.
Более интересная информация была про жертв. Две женщины, один мужчина. Насильственная смерть. У мужика отсутствует лицо (к сожалению, даже фотографии приложили), у одной женщины – правая рука по локоть, у другой – часть бедра. Странный вкус у этого юды.
Если честно, мне было очень страшно. Где-то поблизости бродил зверь – разумный, если верить отчету, – который любил жрать людей.
Будто подслушав мои мысли, подал голос Рамик:
– Блин, жрать охота.
– Там полмешка картошки, – ответила Катя. – Наверное, поборник оставил.
Я хотел было вызваться на чистку корнеплода, но замер. Вдалеке, в лесу, раздался жалобный то ли плач, то ли вой. Мне показалось, что едва различимый, но все в комнате испуганно переглянулись. А следом кто-то поскреб в дверь.
Глава 6
В главе используются стихи Варвары Панюшкиной
Вообще соваться в дом к испуганным магам, пусть еще и недоучкам, – занятие, мягко говоря, небезопасное. Но в разумности юдо сомневаться не приходилось. Потому что когда я открыл дверь, готовый продемонстрировать непрошенному гостю весь волшебный арсенал, там стоял Куракин.
– Я, в общем, был неправ, – он виновато опустил голову.
Если я чему-то и научился в детстве, которое прошло во дворе, то это не добивать слабых. Я видел, как загнанные в угол пацаны дрались так, будто от этого зависела как минимум жизнь всех их родных. У каждого была точка кипения, когда ты начинал преобразовываться во что-то совершенно иное.
Куракин не привык извиняться, как не привык быть виноватым. Есть такой тип людей. Они не признают своей ошибки, даже если это снимут на тысячи камер. Поэтому в «извинения» высокородного я не поверил ни на минуту, однако и издеваться над ним перед остальными не стал.
– Все уже выполнили свою часть обязанностей, – только и сказал я ему. – С тебя чистка картошки.
Аганин отвернулся, разглядывая наступающую ночь в крохотном окне, Терлецкая едва заметно ехидно улыбнулась. Зыбунина легонько зевнула, давая понять, что это ее не касается.
– Но я… не умею, – растерялся Куракин.
– Научишься, я покажу.
После трех совместных картофелин высокородный угрюмо склонился над кастрюлей, уйдя в процесс с головой. Получалось, конечно, так себе. Из остатков кожуры можно было делать еще какое-нибудь блюдо. Но вмешиваться в воспитательный процесс я не стал. К тому же картошка все равно халявная.
– «Чудо-юдо Рыба-кит, он под деревом сидит, воробьем он стать мечтает, книги он про птиц читает», – устроившись на табурете, задумчиво вещал Рамик.
– Чего ты бормочешь? – встрепенулся я.
– Да так, ничего, стишок детский.
– А ты помнишь его?
– Ну вроде… Так, как там дальше?.. «Книги он про птиц читает… И в один прекрасный день через лес летел олень! Кит увидел, говорит: он летает, а я – кит. Надо ж было ухитриться, чтобы рыбой уродиться». Э… дальше не помню, – он почесал макушку.
– «Ходит-бродит рыба-кит, и себе он говорит: был бы я малюткой-птицей, был бы я лесной синицей, я б летал через леса, слышал птичьи голоса».
Мы не заметили, как подошла Терлецкая. При ее постоянном присутствии легкая боль в груди, словно кто-то сдавил ребра, усиливалась, поэтому я мог безошибочно определить, как далеко находится высокородная. Говорила Света нараспев, с интонациями, будто участвовала в конкурсе чтецов. Я даже на мгновение заслушался.
– Мне в детстве тоже этот стишок рассказывали, – закончила она.
– То есть Чудо-юдо – это рыба, которая хочет стать птицей?
– Если ты серьезно относишься к детским стихам, – Катя встретила в штыки эту версию. Скорее всего, потому, что стихотворение вспомнила Терлецкая.
– Стишок, который знают и немощные – прости Рамиль, – и маги, – я пожал плечами. – Возможно, в этом что-то есть.
– Жрать охота, – протянул Рамик. И негромко добавил, указывая на Куракина: – Долго он еще?
– Хочешь – можешь помочь, – предложил ему я.
– Не хочу. Но если будем его ждать, с голоду помрем, – Рамиль взял со стола ножик.
Чуть позже к нему присоединился и Аганин, мастерство чистки которого было едва ли лучше, чем у его высокородного друга. С горем пополам, но через минут пятнадцать, в первую очередь благодаря Рамику, процедура была завершена.
Но на этом подвиги моего татарского друга не закончились. Рамиль нашел чугунную сковородку, остатки масла и с мастерством, которое не снилось всяким Гордонам Рамзи, пожарил картошку. Получилась она жирненькая, хрустящая. Я чуть слюной не изошел, пока наконец сковорода не оказалась на столе. Вот тут все различие между разночинцами и высокородными пропало. Даже наша принцесса на горошине Терлецкая жадно уплетала высококалорийное блюдо. Про Аганина с Куракиным и говорить не приходилось. Они же приложили руку к созданию ужина.
– Сейчас бы огурцов соленых, – успевал еще болтать Рамиль. – Или капусты квашеной.
– А я люблю жареную картошку с холодным молоком, – ответила Зыбунина.
– Извращенка, – коротко констатировал Рамик. – Пойду чайник поставлю.
Я на мгновение напрягся, чуть забеспокоившись за слишком длинный язык друга. Однако Катя на данное заявление никак не отреагировала. Но я бы на месте Рамика следил за своей кружкой, к примеру. Травы разные бывают.
Допивая плохенький чай без сахара – старую пачку Рамик нашел в одном из ящиков стола, – я прикидывал дальнейший план действий. Все три тела обнаружили в лесу. Первую женщину – ту, без бедра, – аккурат возле реки. Вторую несчастную, с оторванной рукой, – уже в чаще. Мужика без лица, точнее, уж почти деда, – ближе к деревне. Все смерти с разницей в несколько дней. По идее, следующая жертва должна быть завтра-послезавтра. Чудо-юдо, Рыба-кит… Чего же ты добиваешься?
В крепко натопленном доме думать было тяжело. Глаза слипались, голова все время стремилась оказаться на груди. Спать надо.
– Так, у нас есть печка с двумя спальными местами, – я пытался отогнать от себя дремоту. – Кровать в дальней комнате. И оставленные добрым поборником матрасы. Предлагаю девчонкам занять печку…
– Я с ней спать не буду, – Светка искоса взглянула на Катю.
– Ладно, мы с Сергеем на печку, – быстро вставил Куракин.
И, не дожидаясь возражений, полез наверх.
– Я на кровать, у меня от матрасов бока болеть будут, – заявила Терлецкая.
– Высокородные во всей красе, – фыркнула ведьма, но спорить не стала.
Так мы и устроились. Куракин с Аганиным – в комнате с печкой, все остальные – в соседней. Кате матрас положили поперек, прямо под окном. А мы с Рамилем легли на проходе. «Как бомжи», – сказал бы дядя Коля, увидев эту картину. Он всегда ругал меня, если я засыпал в одежде. Но тут по-другому никак. Еще заставят жениться.
Ночь прошла на удивление спокойно. Ни криков в лесу, ни стонов или других жутких звуков. К тому же дверь мы заперли на засов, да и я пару раз вставал, проверял, все ли нормально. Но юдо, если оно и бродило поблизости, решило к нам не соваться. И правильно сделало.
Утро началось, само собой, не с кофе.
– Господи, там даже туалетной бумаги нет, – задыхаясь то ли от возмущения, то ли от непередаваемого запаха, сказала Терлецкая, вернувшись из туалета.
– Вон целый ворох газет, пользуйся – меланхолично отозвался Рамиль. – Товарищ глава группы, скажи, мы чего жрать будем? Опять картошку?
– Не хотелось бы, – ответил я.
– Чай, кстати, тоже заканчивается, – сказал Аганин.
– Значит, надо идти на добычу еды. Магазин какой найти, – отозвался Куракин, явно пытаясь показать, что он полезен для группы.
– У тебя деньги есть? – спросил Рамиль.
– Когда отсутствие денег у магов было проблемой?
– Да, надо пройтись по деревне. С местными познакомиться, – как бы странно это ни звучало, но я поддержал Сашу.
Но на сонного и голодного охотника зверь прибежал сам. Стоило нам выбраться из дома и выйти за ограду, как мы буквально столкнулись с невысоким усатым мужичком лет за пятьдесят. Тот шел к нам, смешно раскачиваясь из стороны в сторону, облаченный в старый, наглухо застегнутый плащ. Хотя, я его понимаю: утро выдалось прохладным.
– Здравствуйте, – начал я, – а вы не подскажете, где тут ближайший магазин?
– А вы из лесничества, что ли? – спросил он.
Я вспомнил ту странную легенду, которую нам написали, и кивнул. Уж лучше пусть будет так.
– Так нет тут магазина, уже лет десять как. Вы совсем без продуктов приехали?
Представляю, что сейчас местный о нас думает. Тем более к нам присоединились девчонки, которых мужичок очень уж внимательно осмотрел. Разве что не облизнулся. М-да, вот только хоррора в глухой российской деревне нам не хватало. Сейчас он предложит зайти за продуктами к нему…
– У меня из запасов есть кое-что, – мужик не сводил взгляда с Терлецкой. – Щас принесу. Тут будьте.
Я облегченно выдохнул, а мужичок, все так же странно раскачиваясь, пошел к ближайшему дому.
В лучах утреннего солнца деревня выглядела как-то по-другому – тихой, будто и не живет в ней никто. Заброшенных дворов много. Но и возле обихоженных не видно жизни. Даже дымок над трубой нигде не вьется. С другой стороны, ночью еще не так холодно, заморозки не ударили. Это нам, неженкам, все не так.
Я обратил внимание, что наш дом оказался на отшибе. Будто оборонник специально взял тот, который подальше. Впрочем, может, так оно и было. Чтобы мы лишний раз местным на глаза не попадались.
Мужичок вернулся довольно скоро, таща целый пакет.
– Мука, яйца, сметана деревенская, масло. Всего по чуть-чуть, – сказал он, искоса поглядывая на Терлецкую.
– Спасибо вам большое, сколько мы должны? – спросил я, и только потом вспомнил, что денег у нас нет.
– Нисколько, – отмахнулся мужик. – Пользуйтесь. Завтра Сергеич в область поедет, можете у него заказать что надо. Но его сейчас дома нет, только к вечеру будет. Это вон тот, дальний дом. Да что ж я все болтаю, а так и не представился. Борис, – он подал мне руку.
Я пожал ее, но меня не покидало какое-то странное ощущение, словно что-то идет не так. Ладонь у Бориса оказалась мягкая, теплая, даже нежная, что ли.
– Максим. Мы, скорее всего, тут ненадолго. А что, говорят, у вас местных кто-то убивает?
– Да кто убивает? – пожал плечами Борис. – Волки. Видели тут стаю. Оттого Сергеич и в область едет, патроны купить. Вон оно как, – он показал рукой на дома позади, – все сидят, носы боятся высунуть, не то что в лес пойти. Вы бы, кстати, тоже не ходили.
– Нам нельзя, у нас работа, – я начал вживаться в роль. – А вы чего, не боитесь?
– А чего мне бояться? Я свое пожил. Да и мясо у меня жилистое. Волкам не понравится.
Перекинувшись еще парой фраз, мы условились, мол, если нам что понадобится, мы смело можем беспокоить Бориса. Он вроде как рад будет, совсем одичал в этой глуши.
– М-м, что за запах? – спросил я, когда вернулся.
– Блины, – ответила Зыбунина.
Пока мы вели светскую беседу с аборигеном, Катя успела забрать пакет и пойти готовить завтрак. Теперь на двух огромных чугунных сковородах она жарила блины. Запах стоял такой, что живот жалобно заурчал.
– Чайник ставь, – сказал я Рамилю. – И заваривай наши остатки. Надо экономить. А вечером, в самом деле, к этому Сергеичу сходим.
Румяная стопка росла на глазах. Катя как-то успевала еще смазывать блины маслом, проявляя чудеса ловкости.
– Давно я блинов не ела, – за столом оказалась Терлецкая.
– Ты возьмешь их из рук ведьмы? – с издевкой спросила Зыбунина.
Светка закусила губу, но ничего не ответила. Оно и понятно, быть гордой девушкой с принципами лучше всего на сытый желудок. Но мне было не до того. Рамик, которого еще Якут замечал на следопытстве за хороший глаз, придвинулся и зашептал на ухо:
– Стремный этот Борис какой-то.
– Чего стремного?
– Видел усы у него? По бокам седые, а в середине желтые. Так бывает, когда человек много курит.
– Согласен. Курение – страшное преступление.
– Ты не понял, усы у него желтые, а ногти на пальцах – нет. У меня картатай всю жизнь курит, я знаю, о чем говорю.
– Кто курит?
– Дедушка по-вашему.
