Дмитрий Ахметшин
Некеша
Тая произнесла это с лёгкой иронией, но Некеш остался серьёзен.
– Разуйся, – бросил он, направившись пружинистой походкой к штурвалу, чтобы скорректировать курс. – Ты только что сделала головокружительную карьеру: из юнги прямиком в навигаторы.
Тая не уловила момент, когда всё поменялось. Но что-то поменялось, это точно. В речи Некеша появились длинные провалы. Точно бежишь по пересечённой местности, спотыкаешься и летишь в овраг.
Он рассказывал что-то о своём путешествии, и рассказ этот выглядел как история из книжки, только не такой прилизанный, а весь в заусенцах и корягах, будто только начал оформляться в голове писателя. И вдруг эти паузы… Тая, нашедшая себе место на опоре правого гравитатора, удивлённо смотрела на Некеша.
– Я не здесь, – сказал он вдруг. Пошатнулся и, схватившись за хлопающий парус, посмотрел прямо на Таю. Глаза казались сгустками густой, первобытной черноты. – Ты была права, маленькая зелёная лягушка. Есть другой мир, и я в нём…
Обрывок фразы, вылетевший из его рта, почернел и осыпался. Все линии, все впадинки на его ладонях, бороздки вен на руках и шее стали заметными, будто их очертили карандашом. Одежда чернела, складываясь в чёткий леопардовый рисунок.
А потом налетевший ветер, которого нет, и не может быть в пространстве, расплёл Некеша на дымные нити, прорыл, словно жук-точильщик, поперёк палубы глубокую борозду.
Тая, перемахнув через борт, вернулась на палубу… и тут же ощутила крен. Корабль больше никуда не двигался. Штурвал медленно вращался то в одну, то в другую сторону, словно никак не мог определиться с направлением. Паруса обвисли, а потом вдруг распались на лоскуты и полетели Тае прямо на голову.
Когда она проковыряла макушкой дыру в укрывших её тряпках (крен за это время стал сильнее), оказалось, что корабль буквально распадается на части. Тая старалась сохранять спокойствие, хотя на её глазах груда сокровищ Некеша ухнула вниз, в пустоту.
Она видела на старых видеозаписях как тонули корабли, и этот погружался в пустоту точно так же: медленно, величаво. Нос его задрался, доски натужно скрипели и с треском ломались. Груды хлама мешались друг с другом: «сокровища», словно паникующие мыши, носились от борта к борту. Сандалий уже не найти: жалко, пусть они и были всего лишь информацией, несколькими мегабайтами из миллионов зетабайт пространства. Мимо Таи прогрохотала, подскакивая на стыках досок, железная миска.
Некеша больше не было в сети. Удивительно, но такого человека будто бы не существовало вовсе. Пространство на все запросы недоумённо разводило руками: ни одно звено в её паутинке не звалось «Некеш».
Три-четыре глубоких вдоха – успокаивающая гимнастика сейчас как никогда кстати. Тая осмотрелась. Оставшиеся на реях обрывки парусов сходили с ума, хлопая и беснуясь, словно огромные лебеди с подрезанными крыльями, которые вновь и вновь делали попытки подняться в воздух. Эта часть пространства звалась «белой зоной» (вернее было бы назвать её межпространством, но, как известно, вакуум тоже можно назвать частью космоса), здесь не было ничего. Через несколько минут, когда корабля не станет, её просто перекинет на ближайший портал. Это аукнется небольшой головной болью: не слишком-то приятно, когда пространственный крысолов принимает тебя за системную ошибку, но куда деваться?
Тая ни разу не присутствовала на крушении серверов. Это скорбное и величественное зрелище, но не тогда, когда ты становишься невольным его участником.
Она закрыла глаза и шагнула за борт.
– Во что играешь?
Тая дома; декоративные жалюзи распиливают солнечный свет и раскладывают его по полу и предметам мебели – в рядочек, одну золотистую полоску к другой. Если устроиться на мягком пуфе под подоконником, сквозь жалюзи увидишь кусочки неба, бережно доставленные системой зеркал, и где-то высоко, над облаками, сияющие, как город из мечты, верхние уровни Полиса. Тая живёт у самой земли, так что иногда слышит проносящиеся где-то внизу грузовые составы. Она – птичка, которая вьёт гнёзда в траве, и как же интересно иногда помечтать каково живётся птицам гордого полёта!
– И о чём задумалась?
Над ухом голос мамы; звучит ненавязчиво и ласково. Если доча с головой в виртуальной реальности, такой не отвлечёт. Тогда мама просто пойдёт по своим делам. Она никак не хочет понять, что Тая уже большая. Наверное, все мамы во все времена будут такими. Играть в игры, фи! Ей же уже тринадцать.
Но сейчас девочка не стала спорить. Ей хотелось подумать, а не тратить время на пустую болтовню.
– Загадки отгадываю, – буркнула она.
Её наблюдения относительно того, как ловко Некеш преобразовывал пространство, оказались верными. Похоже, он сам по себе был сервером. Как бы дико это не звучало. Как может человек нести на себе фундамент собственного дома? Чем должна быть напичкана его голова?
– Мам, а бывают люди-сервера? – спросила Тая как бы между делом. – С такой большой-большой головой, в которой целая куча всяких микросхем и процессоров.
Женщина взгромоздилась на подлокотник дивана, поставив рядом ёмкость с кофе. Мама – про-воспитатель с большими руками. Всем воспитателям нужны большие руки, чтобы держать в них разбегающихся в разные стороны деток. Ещё у неё карие глаза, лицо, на котором не разглаживается рельеф усталости. Может, кому-то такое и не по нраву, но Тая любит эти печальные тени, которые залегли в морщинах под крыльями носа.
Она контролирует одновременно до пятнадцати детей. Все они у неё в линзе, поэтому левый глаз всегда такой сосредоточенный, с застывшей, самую малость, дежурной любовью. Подопечные, наверное, занимаются повседневными дурачествами. Осторожничают, зная, что за ними наблюдает строгая тётя.
Многие родители, лишённые возможности сидеть со своим чадом каждодневно, а также те, которым недосуг приглядывать за ними виртуально (хотя Тая не представляла, как это – «недосуг» по отношению к детям) нанимали Таину маму. В любом жилище есть функция колыбели, и у руля её вставала вот эта женщина с непроницаемым лицом и блестящими, омоложенными волосами.
– Если только люди, которые слишком много думают, – сказала мама.
– А какие это люди? – заинтересовалась Тая.
Мама потрепала её по голове, покровительственно улыбнулась.
– Такие вот, вроде тебя. Думают и думают, вместо того чтобы играть в игры, так что пространство принимает их за думающие машины.
– Ну мам, – Тая принялась складывать сбежавшие из причёски волосы на место. – Я серьёзно.
Но мама ушла, не сказав ничего, заслуживающего внимания. Тогда девочка полезла в сеть.
Оказалось, что люди с таким огромным компьютером в голове, что пространство селится в них точно птица в гнезде, служат источником вдохновения не одного поколения фантастов. Есть даже лайв-экшн под названием «Человек с коробкой вместо головы», в котором якобы речь идёт об одном из таких людей. Что, интересно, в этой коробке, в смысле, в голове? Тая отметила для себя: надо уделить ему часик-другой времени. Мама бы сказала: «Она ещё маловата для таких фильмов…»
Но может, в какой-нибудь лаборатории придумали настоящего человека-коробку? А она ему, такому гениальному, толкала про роль времени в человеческой жизни. И, наверное, корчила высокомерные рожи…
В сети его до сих пор не было. Странно, учитывая, что в наше время люди делают вылазки в реальный мир из сети, а отнюдь не наоборот. Контакт, который пространство интерпретировало как «Некеш», теперь адресовался куда-то в бесконечность. За ним приходилось тянуться, точно за вещью, которая пряталась от тебя за горизонтом. Словно пытаешься отправить электронное письмо на несуществующий ящик.
«Всё тщетно, – решила спустя почти полдня сосредоточенного мозгового штурма Тая. – Никакого Некеша не существует. Ну и что, что в линзочке сохранилась история? Только что был, а теперь уже нет. Не расстраиваются же дети, когда интересная игра заканчивается, затухает сама собой. Одна кончится – начнётся новая».
