Дмитрий Агалаков
Ведьмы Холодного острова
– Очень смешно, – побежав надевать купальник, бросила Юля, – особенно на фоне рассказов про ведьм и привидения.
– Какие привидения? – спросил Георгий.
– Потом расскажу.
Юля решила поторопиться, но Римма заныла, стала просить ее подождать. Юля сказала:
– Я не одна, прости.
– С тем длинным?
– Да.
– Он ничего.
– Спасибо.
Юля выскочила из палатки в шортах и майке, бросила Георгию:
– Идем!
– Ты какая-то наэлектризованная, – сказал он.
– Привыкай, – бросила она. – Я – девушка-метеор.
Пока все собирались стайками, точно рассчитав направление, они первыми устремились к воде. Едва заметная тропинка вела через лес, она то обрывалась, то возникала вновь.
– Почему мы бежим? – спросил Георгий.
Его подружка явно торопилась. Но куда?
– Хочу первой дойти до воды.
– И это все? Или у тебя еще с кем-нибудь свидание? С лешим, например? – Там, где заросли сгущались, Георгий отводил перед Юлей ветки. – Там, где развратные русалки, и лешие должны быть.
– Тоже развратные?
– А это тебе лучше знать.
– У меня свидание только с тобой! – с улыбкой обернулась Юля.
– Подожди…
– Ну?
Георгий поймал ее в объятия, крепко прижал, поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй, но тут же вывернулась из его рук, как выворачивается кошка-непоседа:
– Еще будет время, Гоша.
– Я – Георгий! – бросил он ей вдогонку.
– Уговорил!
– Буду целовать тебя на берегу озера, пока никого нет, сколько захочу!
– Ладно! – откликнулась девушка.
Ей нравилась его настойчивость.
В одном месте тропинка расходилась на два рукава.
– Ну вот, – сказала Юля. – Как это понимать?
– Об этом нас никто не предупредил. Например, твой старик.
Правый рукав был менее заметен и явно уходил в сторону от озера.
– Идем по левому, – сказала Юля. – Так будет вернее.
– Согласен, – кивнул Георгий.
И скоро лес расступился, как это бывает часто перед большой водой, и они оказались на берегу. Но это был лишь край озера. Его клин. Оно уходило вправо и расширялось там, да так сильно, что противоположный берег едва был виден.
– Там туман, справа, ты видишь? – спросила Юля.
– Я же не слепой.
– И тут прохладнее, – сказала Юля. – Тебе так не кажется?
Георгий пожал плечами:
– Да по-моему нет. Ты просто впечатлительная.
– Не думаю. Все так, как говорил Трофим Силантьевич.
Они вышли на дикий песчаный пляжик. Несколько бревнышек в стороне, у деревьев, было обращено друг к другу, в центре лежали угли от костра.
Юля и Георгий быстро разделись, пока сюда не нахлынула орда студентов. Юля была в своем черном бикини. Молодой человек засмотрелся на ее округлости.
– Хороша? – улыбнулась она.
– Не то слово.
Они двинулись в воду, зашли по щиколотки, по колено…
– Бодрит! – вырвалось у Малышева. – Озерцо непростое.
Вода оказалась чересчур холодной для озерной отмели. Но такой приятной, освежающей. Хотелось немедленно отдаться этой воде целиком, после жаркого изнурительного дня.
– Это наша голубая лагуна. – Юля зашла по пояс и легла на воду. – Кайф!
Благодать и прохлада объяла ее, и она поплыла. Ее ступни быстро работали у поверхности воды, руки энергично выталкивали воду. Георгий последовал ее примеру и двинулся вольным стилем.
– За буи не заплывай, – бросил он.
– Не буду, – откликнулась Юля и завертела головой. – А где они? Эх! Обманул!
Конечно, никаких буев тут не было и в помине, но Юле была приятна весёлая заботливость Георгия.
– Какой же вода должна быть на середине озера? – плывя рядом с Юлей, спросил он.
– Очень холодной! – ответила Юля. – Вот какой она должна быть на глубине?
– Ледяной!
Они проплыли до середины прогретого солнцем заливчика и повернули назад.
Георгий уже стоял на песке, а Юля едва доставала дна кончиками пальцев.
– Ты на голову выше меня, – сказала она и сделала небольшой рывок к берегу.
Георгий обнял ее там, где вода доходила до ее груди. Юля сцепила руки на его шее. Коснулась его и внутренне затрепетала.
– Я мечтал об этом весь день, – сказал Георгий и потянулся к ней губами.
– Я тоже.
Но поцелуй долгим не вышел. Их беспардонно окликнули.
– Я все вижу! – это был Курочкин – они с Кащиным как раз выходили на берег.
– А ты нам обещала, Пчелкина! – подхватил Кащин. – Ночью-то! Обманщица! Не держишь слово!
– Я им в морду дам, – сурово произнес Георгий. – Хочешь?
– Нет, не хочу, – с улыбкой ответила Юля. – Они мои одногруппники и просто балбесы. И потом, у них же нет такой девушки, как я? Вообще никакой нет. Вот они и завидуют. Пожалей их, – и вновь потянулась за его поцелуем. – Это и есть твой ответ балбесам, – тихо промурлыкала она в его объятиях.
– А стыд где, Пчелкина? – громко вопросил Курочкин. – Где нравственность и мораль? Развратница!
– Я за профессором схожу, – расстроенно бросил Кашин. – Пусть полюбуется на любимую ученицу!
– Все-таки я им врежу, – засопел на ухо подруге Георгий.
Но он не успел сцепиться с двумя популярными в студенческом кругу «балбесами» – на пляж вывалила вся честная компания. И скоро пир продолжался на песке, на расстеленных покрывалах.
– А где наша суперсексуальная парочка? – спросила Юля у подруги и соседки Риммы, когда после купания обе лежали на животе, грызли яблоки и покачивали ногами. Георгий в этот момент играл с другими ребятами в волейбол, и Юля поглядывала, как он, высокий, сильный и ловкий, резво передает мяч. – Остались в лагере, что ли? Решили уединиться, пока все тут? Или просто смылись в лесок?
– Ты разве не знаешь? – удивилась Римма.
– А что я должна знать?
Белокожая, немного полноватая, в красном купальнике и солнцезащитных очках, Римма усмехнулась:
– Эх ты, а еще говоришь, что всегда и все замечаешь первой.
– Так что? Не тяни.
– Они и впрямь смылись в лесок. Да только не совсем в лесок.
– Можешь изъясняться на русском языке?
– Могу. В этом самый прикол. Как мне сказали, в полукилометре от Городища есть сторожка. Ну, как охотничья избушка, что ли. Или рыбачья. Четыре на четыре метра. Короче, заброшенный домик. Об этом проговорился аспирант – помощник нашего Турчанинова. Сторожку называют «домиком любви». Туда ходят уединяться влюбленные парочки. И не только влюбленные. Все, кому хочется побыть наедине. В палатке больно не разгуляешься – все слышно. Берут с собой покрывала, простыни – и в эту сторожку. В эту ночь туда уходили двое с четвертого курса, жених и невеста, из группы Руслана. Они даже с нами у костра не сидели – сразу туда. Ну, а Руслан и Жанна пошли к ним на смену – сразу после обеда и свинтили. А домик, я слышала от аспиранта, чудо! – Римма впилась в яблоко крепкими зубами. – Запирается изнутри, кстати, – пробубнила она с набитым ртом; ей было трудно говорить и жевать одновременно, но она справлялась. – Уютно, безопасно. Эротично.
– Не поперхнись, – предостерегла Юля. – Эротоманка ты наша.
– Не поперхнусь, принцесса. Да и кого тут бояться? В этом лесу?
– Ну да, – сорвалось с языка Юли, – разве что пары-тройки ведьм.
– Каких еще ведьм? – нахмурилась Римма.
Юля вспомнила, что кроме нее эта тема мало кому известна в лагере. А большинство об этом и слышать не слышали. К своему счастью.
– Это я так, – отмахнулась она. – Тут, говорят, нечистая бродит.
Римма сдвинула очки на лоб и сделала нарочито большие глаза:
– Ты, Пчелкина, в нечистую силу поверила? Со своим трезвым умом? Вот новость! Или шутишь?
– Шучу.
– Тогда ладно, – кивнула Римма и вновь опустила очки. – Но шутка дурацкая. Провинциальная. Я тоже хочу на этот домик посмотреть.
«И я хочу», – решилась было сказать Юля, глядя на ловко подающего мяч Георгия, но не сказала. Римма положила огрызок на покрывало, надела белую панаму и распласталась, вытянув ноги. Огрызок оказался у нее перед носом. Подумав, она отвернулась и надвинула панаму на глаза.
– Не выдержу я долго без мужского внимания, – пробурчала девушка. – Засохну, как цветок без воды.
Когда подлетел Георгий, чтобы глотнуть минералки, Юля перехватила его за крепкие пальцы, призывно улыбнулась.
– Пошли погуляем, – тихонько попросила она. – Ото всех подальше, а?
Георгию предложение понравилось.
– Пошли, – кивнул он и, оглядев загоравших товарищей, бросил: – Лосев, подмени! Хочу передохнуть.
Его место на импровизированной волейбольной площадке тотчас занял другой парень.
– Куда ты, блудница? – сонно повернулась к ней Римма.
– Блудить, – пружинисто поднявшись, смело ответила Юля.
– Везучая, – буркнула Римма и отвернулась.
Когда они отошли от пляжа, Георгий взял ее за руку. Они не уходили далеко от берега озера, иногда за камышами видели, как ребята плескались в затоне и били по мячу. Слышали, как визжали девчонки и мальчишки ржали во всю глотку.
– Хорошо начинается практика, душевно, – искренне вырвалось у Георгия. – Да?
Юля призывно потянула его за руку:
– Еще как душевно. Ты меня в воде недоцеловал. Балбесы нам помешали. Помнишь?
Георгий остановился, привлек ее к себе.
– Помню.
– Так-то лучше, – с легким головокружением вскоре выдохнула она.
Потом они опять двинулись вдоль берега. Проходили мимо камышовых зарослей. И в очередной раз остановились – все для того же. Для столь упоительной близости! И вдруг… замерли, потому что услышали лающий мужской смех – он шел от озера. Прямо из камышей.
– Клюет же, клюет! – торопливо сказал мужчина.
Последовал всплеск. И вновь – грубый лающий смех. За близкой полосой камышей показалась телескопическая удочка.
– Дурёха ты, – сказал мужчина. – Сто раз тебя учил, как надо карася подсекать. Ну, а ты?
– А чо я? – зазвучал над камышами уверенный девчачий голос – и капризно, и вызывающе, и немного в нос.
– А то я, – мягко передразнил мужчина. – Ты его как плотву, а карася надо по-другому. Не вверх, а подрезать – и по воде!
– Так все одно – рыба!
– Всё, да разная! Говорю же: дуреха ты! Вон, объел карась твоего червя. Умный попался!
Там, за камышами, с лодки сейчас рыбачили двое: мужчина и девочка лет одиннадцати-двенадцати. Нашли заводь и таскали себе карасей. Пройди Юля и Георгий дальше по дорожке, то, возможно, увидели бы рыбаков. Там как раз открывалась заводь.
– Я им завидую, – тихонько сказала Юля. – Меня дед в Вольжанске учил рыбу ловить. Мне лет десять было. Я знаешь какая рыбачка?
– Верю, – кивнул Георгий.
Они говорили шепотом, не желая обнаружить свое присутствие. И вновь последовал бурный всплеск. Другая телескопическая удочка взвилась над камышами.
– Эх, папка, а у тебя какой попался-то! – Голос взрослой девочки звучал с завистью. – Как порося! А как бьется-то, как бьется!
Даже Юля и Георгий слышали, как трещал на крючке вытянутый карась, пытаясь сорваться, и как теперь он размашисто бьется на дне лодки.
– Так жить карасик хочет, – усмехнулся мужчина. – А ведь точно как поросенок! Как хрюшка. Маленькая хрюшка!
– Отец и дочка, – прошептала Юля. – Деревенская идиллия.
– Точно, – усмехнулся Георгий. – Пошли? Чего подслушивать?
Но голос девочки остановил их:
– Папка, а ты обещал рассказать, как хрюшку зарезать. Помнишь? Чтобы правильно было.
– А не рано тебе? – В голосе звучала ирония.
– А чо рано-то? Самый раз! – возмутилась девочка. – Я уже взрослая!
– Да какая ж ты взрослая, если карася вытащить не можешь?
Отец по-родственному тепло подшучивал над ней, не без удовольствия.
– Так то карась, папка! Он в воде плавает. Поди пойми, чо он себе думает. А ты обещал. Про хрюшку. Говорил, нож очень острый нужен.
– Нужен, и еще какой острый!
– Ну расскажи, расскажи, а то сейчас удочки брошу в воду и утоплю!
– Так они не тонут.
– А я садок отрежу, он железный, потонет. С карасями противными.
– Какая же ты строптивая у меня!
– А вот такая!
– Ладно, ладно, расскажу, – сдался отец. – У нас как раз время для перекуса. Будешь яблоко?
– Давай.
Зашуршал пакет.
– На.
Хрустнуло яблоко, укус был жадным. Девочка громко и сочно зачавкала.
– Утрись, по подбородку течет.
– Да лана.
– Как хочешь. Хрюшку зарезать – не курицу, – особым тоном заговорил мужчина. – Хрюшка, как собака, все понимает. Ученые доказали. Чует все. Заранее. – Его голос далеко разносился над камышами и водой. – Ты ее кормишь и поишь, в глазенки ее смотришь, а она в твои, верит тебе. Она ведь тебе как ребеночек, ты ведь ее сам вынянчил. Иных из соски кормил, пока поросяти были. Говорил с ними.
Юля поймала взгляд спутника.
– Как трогательно, – прошептала она.
– Даже чересчур, – согласился Георгий.
– А у тебя для нее уже ножик припасён, – продолжал рассказчик. – Так вот, свинку надо денек не кормить перед забоем…
– Почему? – вопросила девочка.
– Почему? – тихо спросила Юля у своего друга.
– А ты профессионала послушай, – Малышев кивнул на камыши.
– Так надо, – ответил профессионал. – Мяско лучше будет, потому что желудок у свинки очистится. Пусть поголодает родимая. Тут и другой плюс: голодной она за кормом охотнее из хлева выйдет. Ты ведь ее забивать на глазах у других свиней не будешь. Тут такой визг начнется! Они ж все решат, что пришли по их души. И силой из свинарника тащить ее нельзя – все поймет. Всех взбаламутит. Ну так вот, не покормил ты свинку денек, а лучше все сутки, а потом ей под нос миску со жратвой, да повкуснее. И на выход. Вот как мы рыбку ловим. Прикормом, стало быть, выманивай окорок на ножках.
– Прям передача «Ребятам о зверятах», – поморщилась Юля.
– И свинка пойдет за тобой, – продолжал опытный отец. – А тут у тебя помощник должен быть.
– Помощник? – спросила девочка.
– Да, которого свинка тоже знает, чтобы не волновать ее лишний раз. Видишь ли, дочка, хрюшки ведь умные и все чуют, только до последнего часа и минуты не верят, что хозяин, который так о них заботился, – голос рассказчика стал задушевным, – кормил и поил, сон их берег, сейчас резать их будет. Ну, как свиней прямо! – вдруг мелким смехом залаял он.
– Ой, папка! – покатилась девочка. – Ну, ты шутник! А дальше?
– А дальше самое главное. Вывел ты ее за миской. А у твоего напарника в руке топор, да побольше.
– Голову рубить?! Свинюхе?!
И так у нее это получилось искренне, что и отец ее хохотнул, и Юля рот зажала ладонью, чтобы не рассмеяться. А Георгий, сам давясь смехом, прижал Юлю к себе и зашипел ей в темечко: «Тсс!»
– Да нет же, не голову рубить! Какая ты! Заведи ее туда, где ты и прежде свинят бил. Поставь миску перед ней. Сразу свинью зарезать нельзя. Ткнешь ее в бок – она, раненая, понесется по двору, всех еще сама посшибает, если крупная. И вот тут твой товарищ должен не промахнуться; пока свинка ест, он ее обухом топора по темени – бац! – Последовал громкий хлопок, от которого несколько птиц выпорхнуло из деревьев и стрекозы взвились над камышом. Разве что круги не пошли по озеру.
– Ой! – испуганно вскрикнула дочка.
– Вот тебе и ой, дуреха. Оглушить ее надо! А можно и два раза садануть. Или три. И пока свинка обмякла, валить ее нужно на правый бок вам обоим.
– А где же нож-то, папка? Каким резать свинку будешь?! Тот самый, острый!
– А в голенище сапога нож, дочка!
– А-а!
– Вот тебе и а-а!
– Так ты не сказал, что в сапогах будешь!
Кажется, она готова была обидеться, что от нее утаили такую важную подробность расправы над животным.
– А я на закуску оставил. Чтоб интереснее слушать было!
– Какой ты хитрый!
– Такой вот. Ты слушай, дуреха, все ты перебиваешь. Твой подручник левую переднюю ногу у свинки высоко поднять должен, а ты ладонь к ее телу приложить и послушать, где сердце. Тут не ошибешься. Оно у свинёнков, которых забивают, так и выпрыгивает.
– От страха?
– От чего ж еще! – в который раз мелким лаем рассмеялся рассказчик. – Не от радости же! А потом ты ей ребрышки посчитать должен…
– А зачем, папка?
– А затем, что бить нужно у третьего или четвертого ребра, там хрящиков много, вот через них и надо всадить нож. Хрысть! Чтобы ты свинку не намучил, а она тебя. А промахнешься, очнется она от боли, поймет, что убивают ее родители, и тогда всем достанется. На орехи!
Слушая откровение опытного свинобоя, Юля спрашивала глазами: ну, где еще такое услышишь?
– Сельские жители, – тихонько усмехнулся Георгий. – Простые нравы.
– Ну что, заморили червячка? – спросил заботливый отец. – Будем дальше рыбку ловить?
– Ага, будем, – откликнулась дочка. За камышами вновь поднялась удочка. За ней вторая. – Моего-то червячка съели небось давно.
Юля взяла спутника за руку: пора было уходить.
– Папка, а теперь расскажи, как хрюшку на куски разделить, – снова раздался голос дочки.
Юля перехватила взгляд Георгия, покачала головой: мол, радиоспектакль продолжается. Георгий кивнул.
– Ну, папка, – продолжала девочка, – как надо, чтоб по кусочкам-то. Правильно чтобы. Туда тот кусочек, сюда этот.
– Это в следующий раз, – ответит мудрый учитель.
– Пошли? – тихонько спросила Юля. – Только обратно. Не хочу, чтобы они нас вдруг увидели на дорожке. И вообще гулять расхотелось.
– Ага, – кивнул Георгий.
Они уже двинулись назад.
– Папка, а когда мы-то с тобой свинок заведем? – спросила из-за камышей девочка.
Юля и Георгий замерли.
– Когда карасей научишься ловить. У тебя ж опять клюет, – поспешно сказал отец. – Ну, подсекай, да не рви ты! Вот дуреха!
Над камышами стрелой взвилась удочка.
– Я, папка, щас садок-то обрежу и утоплю, будешь так орать на меня, – строго заметила девочка.
– Будут тебе свинки, будут, – тепло усмехнулся отец.
– Ну ладно, папка, уговорил. Не буду топить садок.
– Пошли, – теперь уже Георгий потянул Юлю за руку. – Надоели мне эти живодеры. – Он уже готов был идти обратно.
– Папка…
– Ну?
– А ты наших ведьм не боишься?
Юля в который раз перехватила взгляд спутника.
– «Наших»! – горячо шепнула она.
– А чего их бояться? – не сразу ответил вопросом на вопрос отец. – Кто их не трогает, того и они не тронут. Ты карася давай лови. Про ведьм она вспомнила. Они сами по себе, а мы сами. Вот и весь сказ.
– Интересно, папка, что эти землеройки городские еще надут под холмом?
– Археологи-то?
– Ну да. – И Юля и Георгий вновь замерли – рыбаки буквально не давали им уйти с места. – Все ездют и ездют, роют и роют. А помнишь, ты меня на тот холм еще крохой брал?
– Как не помнить – помню.
– Как учил меня землю слушать.
– И это помню.
– Говорил ты, что с детства знал, что там живет кто-то.
– Какая память у тебя, а? Вот ведь.
– И в пещере мы были. А мужичок-то страшныыый! Того и гляди оживет да прихлопнет.
– Вот ведь придумала! Если кого он и прихлопнет, так чужака. Своего не станет.
– Это какого такого своего?
– А вот такого.
– Вот все ты темнишь, папка! Точно я маленькая. – Она понизила голос. – Я ухо-то к горе прикладывала и слышала, как звал он меня!
– Да ну?
– Ага. Только я тебе тогда не говорила. А он шептал…
– И что он тебе шептал, идол-то?
– «Щи научись варить, дурёха – шептал он, – на полном серьезе поделилась она, – в хозяйстве пригодится».
– Это я тебе всегда твердил, дуреха ты!
Девочка грубо, совсем не по-детски, засмеялась.
– Верно, это ты говорил! Из-под земли-то мне другое шептали: «Крови хочу, крови!»
– Не мели, а?
– А чего не молоть? Сама слышала!
– Клюет у тебя, дуреха!
Одна из удочек взвилась над камышами.
– Сошла! – разочарованно выпалила девочка.
– А ты болтай побольше! А за поплавком галки следить будут!
– Ладно уж, буду следить. Мне Варвара вчера малинки насобирала, – заговорщицким тоном сообщила она. – И про дом наш опять спрашивала…
– У Варвары глаз чересчур острый, – многозначительно предупредил отец. – Выколоть бы один!
Юля потянула Георгия за локоть:
– Пойдем.
Тот сделал шаг в сторону, и под его ногой громко хрустнула ветка.
– Черт!
Но выругался он чересчур громко.
– Там вроде на дорожке есть кто-то, – вдруг сказала девочка.
– И я слышу, – отозвался мужчина. – Эй, кто там?! Кто подслушивает?! – У девочкиного отца даже голос изменился, стал резким, угрожающим: – Вот я выберусь-то из лодки!
– Встреча с мясником не входит в наши романтические планы, – бросила Юля и потянула за собой Георгия.
Молодые люди поспешили по тропинке назад.
– Неужели всех свинок вот так? – по дороге спросила Юля.
– А ты как думала? Грудинка и окорока сами рождаются?
Юля тяжело вздохнула:
– Теперь буду есть отбивную и мучиться. Или вообще не стану есть мясо. Перейду в вегетарианцы.
– Ну-ну.
– Идем к нашим, там хоть повеселее, – предложила Юля. – Вечером вдвоем нагуляемся.
– Идем, – согласился Георгий.
Они поспешили к своим.
– А местные-то про ведьм не забывают, – заметила Юля.
– Они в плену своих предрассудков, – скептически отозвался Георгий. – Аборигены!
Вскоре удары по мячу стали близкими, взрывами покатился над озером и пляжем смех.
– А как насчет девочкиной фразы? – поинтересовалась Юля, когда дорожка вывела их к малометражному пляжику, тесно оккупированному студентами. – «Крови хочу, крови». Выдумала?
– Об этом кургане столько уже наговорили, могу себе представить! И написали тоже. Как местным об этом не знать? А девочка впечатлительная! Дура, попросту говоря.
– Озеро с русалками и пропадающими в округе людьми – раз, остров с ведьмами – два, – Юля загибала пальцы, – курган со страшным богом, которому нужны кровавые жертвы, – три. Она хотела добавить: «И приведения, которые подходят по ночам к лагерю археологов, – четыре. Не многовато ли, а?» Но не успела.
– Предрассудки и глупости, – категорично заключил скептик Георгий.
Студенты купались и бесились до наступления темноты. Попутно допили все, что у кого оставалось после двух дней загула. Вернулись уморенными и бесконечно счастливыми.
Когда стемнело и все разбредались по домикам, Юля и Георгий еще долго обнимались за палатками. Георгий что-то хотел сказать, но стеснялся и мучился.
– Ну, говори, – ему на ухо шепнула Юля.
– Хочешь, отыщем одну палатку на двоих? – предложил он. Это вышло так непосредственно – взволнованный крик его души. – Хочешь? – повторил Георгий.
– А мы не торопимся? – ответила Юля вопросом на вопрос.
– Думаешь, торопимся? – смутился он.
– Все хорошо, – прошептала Юля. – Я тоже хочу одну палатку на двоих. Но я не хочу это делать перед носом у Курочкина, Кащина и других друзей и подруг. Мы же не обезьянки в зоопарке? Как ты думаешь?
– Нет, не обезьянки, – засмеялся Георгий. – Я думал взять палатку и уйти куда-нибудь. Вечером. Незаметно. Подальше уйти. Где нас не найдут.
– А это идея, – прижимаясь к кавалеру, кивнула Юля. – Класс. – Разговор про домик, где спят охотники, а студенты предаются любви, не выходил у нее из головы. – Ладно, завтра подумаем.
– Спасибо, – с великой нежностью и чувством поблагодарил Георгий.
– У меня будет к тебе просьба…
– Да? – обнимая девушку, он готов был достать и луну с неба.
– Я хочу завтра рано утром вернуться на озеро, но не сюда, где этот пляж. А дальше, выйти так, чтобы оказаться напротив острова. Хочу рассмотреть его в бинокль. Помнишь тропинку, ведущую направо?
– Еще бы.
– Вот для этого нужно идти по этой тропинке.
– Ты уверена?
– Почти. Интуиция.
– А-а!
– Не смейся. – Юля стукнула кулачком в грудь Георгия. – У меня интуиция, как у кошки. Фр-р! – Она провела коготками по его груди. – Это правда.
– Будем надеяться.
Скоро они попрощались. В эту ночь студенты-историки спали как убитые. Праздник, работа и отдых сморили даже самых неспокойных и буйных. Тем более, что начинались трудовые будни археологов. Да, были несколько человек в лагере, которые не могли сомкнуть глаз и думали, думали, что-то решали, но эти люди в сравнении с большинством в счет не шли. И потом, кому есть дело до безнадежно влюбленных?
