Дмитрий Агалаков
Солдаты эры Водолея

Вадим отложил прибор, положил салфетку на стол.

– Вы… смеетесь надо мной?

– Нет, что вы, упаси Бог. Я говорю только то, что знаю наверняка. Я вообще не люблю шутить о серьезных вещах. А именно о тех, что касаются жизни и смерти, добра и зла. Это не в моих правилах.

Девушка смотрела на Вадима испытующе, точно хотела знать: верит он ее отцу или считает его лжецом.

– Пожалуй, я выпью, – пробормотал Вадим, – и чего-нибудь покрепче.

Трапеза заканчивалась, как и начиналась, в полном молчании. Медленно оплавлялись свечи. Тихо звенела посуда. Вадим не мог заставить себя поднять глаз на сотрапезников. Хотелось одного – поскорее покончить с десертом.

– Не понимаю, зачем я здесь, – наконец спросил Вадим. – Объясните же наконец…

– Дождитесь завтрашнего дня, Вадим Александрович, – вставая, проговорил князь. – А сегодня вам лучше отдохнуть. Доброго вечера и не менее доброй ночи.

Катарина поднялась за отцом, точно хотела немедленно переговорить с ним, оставив Вадима наедине с сумерками.

3

Вадим шагал к озеру. Синяя вода, прятавшаяся за соснами и укрытая дымкой наступающих сумерек, приближалась.

«Уеду, – неожиданно решил Вадим. – Завтра же и уеду. Эх, вот только глаза Катарины, если бы не они!»

Минут через пять Вадим выходил к озеру. Оно оказалось прекрасным. Вадим отыскал скамейку, приземлился. Здесь, среди тишины, ему не хотелось даже двигаться. Просто зачарованно смотреть на озеро – чистое, в оправе хвойного леса и синих гор. Они выстроились кольцевой грядой далеко за корабельными соснами.

Вадим обернулся на шаги сзади. Катарина обошла скамейку, села рядом.

– У вас, наверное, голова идет кругом от рассказа моего отца? – спросила девушка.

– Вы угадали.

– Я просила его быть сдержаннее и не выливать на вас сразу ушат ледяной воды. Но он не послушал меня. А вас попрошу о другом – не думайте об отъезде.

Он улыбнулся:

– Вы – ясновидящая?

– Думайте, как хотите, но это очень важно для вас и для многих еще людей.

– И для вас тоже? – спросил он.

Она взяла его руку, сжала пальцы.

– Для меня – особенно…

Вечер плыл по поверхности воды, подкатывая к ногам мужчины и девушки, обнимая их.

Катарина тепло улыбнулась:

– Знаете, Вадим, а ведь я давно ждала встречи с вами. Не удивляйтесь. Очень скоро вы все поймете. Скорее, чем думаете. – Она отпустила его руку и поднялась со скамейки. – А теперь я вас оставлю. Отдохните сегодня. Мы встретимся завтра. Ждите меня утром.

И, договорив это, Катарина отправилась к дому.

4

Сразу после завтрака, минуя винтовую лестницу, вместе с Катариной они вошли в одну из башен замка – Остберг сам открыл им дверь. Окна круглой залы, сохранявшей в ясный солнечный день легкий сумрак, были из темного стекла. Отсюда взору открывалась вся округа. В середине залы грозно возвышалось кожаное кресло с высокой спинкой и подушкой для головы.

– Прошу вас, Вадим Александрович, – указал на кресло Остберг.

– А оно не электрическое? – подозрительно спросил гость.

Князь улыбнулся:

– Вы хотели узнать, зачем вы здесь. Ответ уже рядом. Просто соберитесь.

Вадим сел в кресло, Катарина обошла его сзади. Руки девушки легли на плечи Вадима, заставили как можно плотнее разместиться, уложить голову на спинку. Затем на глаза Вадима легла шелковая повязка.

– Это поможет отвлечься, – делая на затылке узел, пояснила княжна. – Знаю по себе.

– Вы стоите у порога пещеры, за дверями которой спрятаны великие сокровища, – проговорил Остберг. – Так будьте достойны их.

Вадим почувствовал, что Катарина уступила место отцу – теперь его руки легли на голову гостя.

– Думайте о том, что однажды стало для вас озарением, – продолжал князь. – Не бойтесь, когда ваши конечности будут становиться все менее ощутимыми, когда вы потеряете их и превратитесь в огненный шар. Он поднимется вверх, и там, над вашей головой, остановится. А потом его потянет назад и вниз – это будет самый ответственный момент. Не испугайтесь, наоборот – примите как чудо. Отдайтесь целиком вашему чувству, не пытайтесь вернуться, но бегите прочь отсюда, летите со скоростью самой быстрой кометы!

Вадим слушал князя – голос его, вкрадчивый и требовательный, обволакивал гостя. В этом голосе, мага и волшебника, было столько необъяснимой воли! Голос маэстро заставлял забыть о времени, о кресле в центре круглой залы. О замке и озере, лесах и горных вершинах. Даже о Катарине! А потом к телу Вадима стала подкрадывается пустота. Твердая почва уходила из-под ног, он становился невесомым. И вот уже он поднимался вверх, не ощущая рук и ног. Вадим понимал, что превращается в шар – подвижный, светлый, искрящийся. Теперь голос князя был слышен точно из-за плотной занавеси, из густого тумана. Этот голос вытягивался в тугую струну – веревку поводыря, ведущего Вадима в неизвестный ему мир. Превратившись в золотой шар, Вадим плавал над полом башни, не касаясь предметов. Но ему стало непреодолимо страшно, когда эти предметы поплыли, и вокруг стала обступать темнота. Он попытался остановиться, зацепиться, но тут же услышал глухое предостережение: «Даже не думайте об этом – просто доверьтесь мне!». Он решился – и вот уже, как и сказал князь, его тянуло назад и вниз. Он казался себе тем беднягой, что повис на краю пропасти и кому осталось бороться считанные мгновения. А потом Вадим разжал пальцы и полетел в бездну. Это был полет в кромешной темноте, от него перехватило дух, но полет недолгий. Уже скоро он выпорхнул в яркий свет, точно шаровая молния из темного облака, и стремительно понесся вниз. Вадим летел над искрящимся солнечным морем, как ему казалось – поджимая ноги, боясь зацепиться, нырнуть в воду, а впереди уже стремительно приближалась крепостная стена, выжженные солнцем гигантские камни, о которые, еще мгновение, он должен был разбиться в лепешку. Или, превратившись в тысячи искр, рассыпаться и сгинуть навсегда. Но вместо того, с готовым разорваться сердцем, он пронзил эту стену, как игла – отрез полотна. Он попадал то в ярко освещенные пространства, то в тьму кромешную. И только в сумраке непривычно длинного коридора стал тормозить…

Впереди, перед Вадимом, по тесно уложенным коврам быстро шел темноволосый воин в доспехах и пурпурном плаще. В правой руке он держал шлем, левой придерживал меч. Двое стражников поспешно открыли перед ним двери. Воин прошагал через длинную залу – к другим дверям, невероятно высоким, поистине царским. И там стояли двое солдат, вооруженные мечами и пиками.

Вадим приблизился к незнакомцу – к его плечам, покрытым сталью. Еще мгновение, и он коснулся бы его темени, но двери перед ним открылись – и он вошел в просторную круглую залу, где все было залито солнцем.

У гигантского стола стоял высокий, одетый в расшитую золотом далматику, старик. И тотчас Вадим узнал его – это был Константин Борей, первый из византийских политиков и вельмож. При нынешнем императоре, узурпировавшем власть, Борей удалился от двора, переехав в свою средиземноморскую крепость Вару.

Наконец, это был его, Вадима Арсеньева, наставник и друг. И вот от этой мысли с Вадимом Александровичем, учителем из русского города Дымова, едва не сделалось худо. Но упасть в обморок на роскошный ковер он не успел. Все произошло как во сне. Реальность становится зыбкой, подобие колкого озноба охватывает тело. Видения, которым трудно дать объяснения, и тем более – противостоять, теснясь, уже настойчиво обступают тебя.

А потом ты улетаешь – прочь отсюда!

5

– Здравствуй, мой мальчик, – статный седовласый мужчина, лицо которого украшала серебристая борода, кивнул гостю. – Я ждал тебя с нетерпением. – Движением руки он пригласил гостя подойти.

– Моя галера только что вошла в бухту, – поспешил сказать Александр. – И вот я у вас, учитель!

Им принесли вина и фруктов.

– Я привез неутешительные вести, мой господин, – когда слуги, наполнив хозяевам кубки, вышли, сказал воин. – Рыцари отовсюду съезжаются в Венецию. Тысячами. С ними повозки со скарбом, оруженосцы, сержанты, прачки. Чтобы они с их табунами и железом не потопили дворец дожа, рыцарей переправляют на остров Святого Николая. Там войско должно погрузиться на корабли. Предположительный курс паломников – Египет.

– Сколько же требует Энрико Дандоло за свои галеры?

– Восемьдесят пять тысяч марок.

Константин изумленно поднял брови:

– Боже праведный! Варвары всякий раз идут в Крестовые походы нищими, надеясь только на свои мечи. Откуда они возьмут деньги, чтобы расплатиться с Венецией?.. А теперь говори: ты видел его?

– Дважды. Его ни с кем не спутаешь! Он широк в кости, широкоскул, как викинг. Огненно-рыжий. Волосы забраны назад и туго схвачены на затылке золотым шнурком. Носит черный доспех. Первый раз я видел его у Дворца дожей, в свите Энрико Дандоло. Второй раз, когда он плыл по каналу со своей одноглазой ведьмой. Она не проста, учитель. Ей ведомо многое. Едва почувствовав меня рядом, она привстала и закрутила головой, а потом увидела и закричала: «Он! Он! Он!». Но я уже скрылся в толпе. Забыл упомянуть главное: герцог Вествольф привез в Венецию нашего царевича Алексея.

Константин Борей грозно сжал кулаки:

– Вот оно – яблоко раздора! Царевич Алексей, несчастный и глупый мальчишка, игрушка в руках франков и венецианцев! – Он обхватил пальцами шею. – Идем на свежий воздух, мне здесь душно…

Они вышли на крепостную стену и сразу попали на солнце – оно ослепило их. Александр прикрыл рукой глаза. От раскаленного камня, который был повсюду, шел жар, как от стен разогретой печи.

– Страх за великий град всякий раз охватывает меня, когда западные псы собирают войско – идти воевать сарацин, – проговорил Константин Борей. – Они смотрят на Иерусалим, но руки их тянутся к Византии! Сколько раз беда обходила нас стороной, минет ли теперь?

Щурясь от солнца, вельможа остановился у бойницы. Широкие, пронзительно-синие тени от зубцов ложились у их ног. За крепостной стеной было море, тихо шумел прибой.

Александр знал: его родина утонула в междоусобицах, стала слабой. Но об этом знала и Европа, всякий раз ощетинившись копьями, выходя в поход – к Святой земле.

Константин Борей двинулся дальше, вдоль бойниц. Впереди высилась грозная четырехугольная башня. Подняв голову, Александр ясно различил крохотную фигуру солдата в доспехах, вооруженного пикой. Рыжая от палящего солнца, башня становилась ближе.

– Слушай, мой мальчик, слушай внимательно, – заговорил вельможа. – В Константинополе живет некий юноша. Его зовут Дионисий, родом он из Идона. Тот самый, что читал «Илиаду» на ступенях патриаршей школы. – Борей требовательно посмотрел на молодого воина. – Помнишь?

Александр оживленно кивнул. Как тут забудешь! Бледное лицо, пылающие глаза. Жар, с которым мальчишка читал «Илиаду», тронул бы и камень! Проникновенный голос!..

– Так вот, – продолжал Константин Борей, – ты отправишься в Константинополь и будешь охранять его как зеницу ока. Более того, ты возьмешь себе в помощь самых надежных и опытных воинов.

– Чем же этот Дионисий заслужил такую честь? – Александр снисходительно улыбнулся. – Патрицию охранять простолюдина?

– Его жизнь бесценна, – со всей серьезностью проговорил царедворец. – Рождения этого юноши дожидался не только я, но и наши враги. Дионисия хотят выкрасть и увезти из Византии туда, откуда ему уже не будет возврата. Пятнадцать лет назад, когда ты был еще отроком, Византию наводнили западные рыцари. С их помощью император Исаак Ангел^[2], ныне ослепленный, решал свою политику. Тогда в Константинополе впервые и появился герцог Вествольф со своей ведьмой. Они рыскали в поисках ребенка – малыша Дионисия. Косая ведьма уже тогда почуяла, что он появился на свет. Но потом рыцарям Конрада Монферратского^[3] пришлось убраться из столицы – убрались и эти двое. Но они вернутся, я знаю это, обязательно вернутся за ним!

Константин Борей подошел к бойнице. Его примеру последовал и Александр – оперся о горячий камень крепостной стены. Его золоченые браслеты воина и перстни сейчас ярко сверкали на солнце.

– Поэтому ты, доблестный патриций, будешь охранять Дионисия как самое драгоценное сокровище в мире, – договорил Константин Борей. – Ты понял меня?

– Я сделаю все, как вы говорите, учитель, – ответил Александр.

Он заглянул вниз – там открывалась морская бухта. Ладьи и галеры с опущенными парусами стояли в порту. А дальше расстилалась земля: зеленые оливковые рощи и сады. Невероятный покой был вокруг. Тот покой, что приходит перед бурей, перед грозой…

– А теперь идем, я угощу тебя на славу перед дорогой, – сказал вельможа. – Ты отправишься уже сегодня, чтобы через сутки стать щитом Дионисия.

6

– Чему ты улыбаешься, мой мальчик? – в разгар трапезы спросил Константин Борей. Он хитро прищурил глаза. – Впрочем, я догадаюсь и сам… Но кто же она была – венецианка? Римлянка? Или аквитанка? Ты странствовал долго!..

«Она византийка, учитель, прекрасная византийка! – опустив глаза, горячо сказал про себя Александр. – И скоро я увижу ее!..»

Как рад он был возвращению в Константинополь! Все это время он вспоминал зеленые глаза Фламинии, ее губы, прекрасное тело. Эта женщина была гетерой, но, уезжая, он щедро одарил ее вперед, и она обещала ждать его! Ждать и любить только его!..

Дверь в залу открылась, и вбежала кареглазая девочка лет десяти, с длинными, распущенными по плечам темными волосами. В расшитой пурпуром и золотыми нитями столе до пят, с рукавами такими длинными, что они почти закрывали ее пальцы, девочка казалась трогательной и особенно беззащитной.

– Дядя Александр! – громко, захлебнувшись от восторга, закричала она.

Пробежав залу, с разбегу прыгнула и оказалась в его объятиях – гость едва успел встать из-за стола.

– О, нежнейший из цветков! – Александр поцеловал девочку в обе щеки, сел, усадил ее на колени. – Моя юная зорька…

– Почему первым делом вы пожаловали не ко мне, мой господин? – требовательно спросила девочка.

Александр, в плену крепко обвивших его рук, вздохнул:

– Моя вина, Таис!

– И как вы ее собираетесь искупать, эту вашу вину?

– Думаю, подарком, – ответил он. – Как на счет золотой диадемы, творения рук итальянских мастеров? Прекрасная Артемида могла бы позавидовать такому подарку!

– Посмотрим.

Константин Борей не мог сдержать улыбки, глядя на них. Александр полез в кожаную сумку у пояса, достал обещанный сюрприз.

– Какая прелесть! – воскликнула девочка, выхватила диадему из рук Александра, чмокнула его в щеку и подбежала к медному зеркалу.

– Она ждала тебя еще сильнее меня! – тихо проговорил Константин Борей. – Только о тебе и говорила!

– Таис – прелесть, – улыбнулся Александр. – Венец божественного творения, воистину так!

– Она вырастит красавицей, как ее мать, – откликнулся вельможа.

Пока девочка примеряла диадему, расплескивая столу, поворачивалась перед зеркалом, гримасничала, оба мужчины не могли отвести от нее глаз. Александр со всей нежностью любил и жалел эту девочку: мать Таис умерла во время родов, отец, полководец, погиб, воюя с турками в Анатолии. Константин Борей, родной дядя, заменил ей обоих.

– Моя госпожа, – обратился к девочке Александр, – пойдете меня провожать?

От неожиданности она обернулась:

– Так скоро? – Девочка погрустнела. – А вы обещали, что расскажете о злых немцах и хитрых венецианцах. И о том, как эти венецианцы помещаются на своих островах и плавают друг к другу на лодках…

– Александру необходимо сегодня же отбыть в Константинополь, моя девочка. Но он обязательно приедет к нам в самое скорое время.

– Дайте слово, мой господин, – попросила Таис.

– Слово патриция, – твердо сказал Александр. – И вашего искреннего друга.

– Тогда ладно. – Девочка вздохнула совсем по-взрослому. – Но, помните: вы разбиваете мое сердце!

Попутчики Александра, уже на лошадях, дожидались своего предводителя за крепостной стеной. Среди них выделялся мощью друг и телохранитель молодого патриция – воин Аристарх по прозвищу Медведь.

Александр готов был забраться в седло, когда Константин Борей перехватил его руку и увлек в сторону.

– Ты всегда верил мне, как родному отцу, – негромко проговорил царедворец. – Так вот, внимай моим словам так, как если бы я поверял тебе первую из всех существующих тайн на земле. Дионисий открыл мне свои видения, в которых он всякий раз был одним и тем же мальчишкой, но не самим собой – другим. Сидя на холме, в неведомой ему земле, тот мальчишка видел на бескрайнем поле Сражение. Он знал, что перед ним – Великая битва. Два войска дрались друг с другом. Каждый раз эта битва представала ему обрывками. И он собирал всю картину по крупицам. Понимаешь, взмахи мечей, полет стрел. Все это проносилось одним вихрем. Последнее видение Дионисия было особенным. Когда вихрь битвы улегся, поле оказалось пустым. Но что-то сверкало на нем…

– Что же это было, учитель? – спросил Александр, сердце которого сейчас билось особенно часто.

– Дионисий сказал, что это было оружие – Меч. И еще он сказал: тот мальчишка, свидетель Великой битвы, не был его фантазией. Он существовал на самом деле. А значит, существовало и Оружие…

– Так это за ним охотится герцог Вествольф?

– Уверен в этом! Еще Дионисий сказал мне, что его видение повторится, как повторялось и раньше. Тогда все лоскуты его сна представят полную картину – ясную и точную. Этого и дожидаются наши враги! Этот Меч – не кусок металла. Он может столетия ждать своего хозяина! С помощью Оружия наши враги хотят победить в Великой битве. Однажды она будет – обязательно будет! И может стать Последней битвой. От наших заклятых врагов ты и должен уберечь Дионисия, а если понадобиться – отдать за него свою жизнь. Теперь ты знаешь все, Александр Палеолог. А потому садись на коня и отправляйся в Константинополь!

Уже через минуту Александр скомандовал товарищам: «В путь!».

Всадники спускались по дороге от грозной крепости Вары, а он, Вадим Александрович Арсеньев, стоял рядом с Константином Бореем и зачарованно смотрел им вслед…

Вернее, он был уже горячим золотым шаром, что повис в воздухе и готов был рвануть вперед и ввысь.

Глава четвертая. Герцог Вествольф

1

Лифт, все стены которого были зеркальными, плыл вверх. Он вез трех пассажиров: двух огромных мужчин – негра и белого, в черных костюмах с иголочки и темных очках, и высокую темноволосую даму лет двадцати восьми. Казалось, все трое не замечали друг друга.

Женщина, одетая в строгое черное платье, четко облегающее ее сильную фигуру, в изящной широкополой шляпе с алой лентой, держала в обеих руках сумочку из крокодиловой кожи. Все пальцы дамы были унизаны золотыми перстнями. Она улыбалась, разглядывая свое отражение в зеркале: высокий лоб, тонкие брови, хитро прищуренные карие глаза, подведенный рот. И особенно – родинку слева над верхней губой, яркую и чувственную, точно это была и не родинка вовсе, а мушка, какими часто украшали свои лица избалованные высокородные дамы прошлых веков. Улыбалась она самой себе – заговорщицки. Точно хотела преподнести кому-то долгожданный, возможно – бесценный, сюрприз.

Тихо промурлыкал звонок. Женщина подняла голову. На черном поле красным высветился номер этажа – «208». Дверь лифта открылась. Негр, стоявший по левую руку от дамы, молчком указал ей на выход.

Не отпуская с губ загадочной улыбки, дама изящно перешагнула порог лифта. По обе стороны его стояли еще двое молчунов – также черный и белый. В таких же черных костюмах и темных очках.

Кажется, они дожидались именно пассажирку с родинкой, потому что двинулись вместе с ней по широкому коридору, задавая направление.

Коридор закончился, все трое повернули направо. В самом конце нового коридора вырастали высокие двустворчатые двери.

Процессия направлялась именно туда…

Остановившись у дверей, белый охранник аккуратно открыл двери, скупо улыбнулся:

– Сюда, мэм.

Гордо подняв голову, дама в шляпе вплыла в просторную секретарскую. В правом углу, за столом, притаилась, с осанкой юной балерины, старуха с непроницаемым лицом. В строгом костюме и очках, похожая на капрала, для которого муштра – великое удовольствие, она спросила:

– Ваше имя?

– Каролайн Блэк.

Секретарша уткнулась в список. На третьем листке ее внимание стало особенно пристальным. Она подняла голову, оглядела даму с ног до головы.

– У вас десять минут, миссис Блэк, – отчеканила она.

– Мисс Блэк, – поправила ее посетительница.

– Прошу прощения. – Ударение было уничтожающим. – Мисс Блэк.

Дама поклонилась. Она подошла к дверям, чувствуя, как бешено колотится ее сердце, и толкнула их вперед. Она ощутила, что летит, словно сорвавшись со скалы…

Взору роскошной молодой дамы открылся кабинет – просторный, светлый и холодный.

Стеклянная стена открывала половину Нового Света – небоскребы и океан. За дальним концом длинного зеркального стола, охваченного с каждой стороны шеренгой стульев, сидел светловолосый юноша – худощавый и бледный. Но его серые глаза выдавали уже взрослого, рассудительного и точного во всем человека.

– Здравствуйте, мистер Даймон, – произнесла дама.

С любопытством оглядывая гостью, он кивнул.

– Ваша секретарша – чудо, – сказала посетительница.

– Она служила еще моему отцу. – Он не сводил глаз с дамы. – Вам известно, что вы должны быть кратки, мисс Блэк?

Дама улыбнулась:

– Да, мистер Даймон.

Юноша встал из-за стола, обошел его. Он был одет просто, как часто одеваются очень богатые люди. Надо ни от кого не зависеть, чтобы носить в таком кабинете легкий светлый джемпер, свободные брюки.

Юноша указал рукой на ряд стульев:

– Прошу вас.

Он следил, как очаровательная женщина с родинкой над верхней губой отодвигает стул, не выпуская из рук сумочки, садится. Сам он присел на угол своего стола. Гостья пытливо разглядывала юношу и, кажется, не скрывала этого.

– Я вас слушаю, мисс Блэк.

– Вы должны узнать свое прошлое, мистер Даймон.

– Мое прошлое? – Юноша нахмурился. – Семейные тайны? – На его бледном лице, на тонких губах, появилась едкая улыбка. – Постойте, догадаюсь. Я – подкидыш? И мой отец, несчастный больной старик, миллиардер, на самом деле нашел меня на маленьком плоту, который плыл по Гудзону?.. Нет?

Женщина улыбнулась:

– У вас есть чувство юмора, это прекрасно. Нет, мистер Даймон-старший – ваш родной отец. Хотя, кто наши земные родители, это далеко не самое главное…

Дама открыла сумочку из крокодиловой кожи, запустила туда правую руку и вытащила увесистый плоский предмет, завернутый в бархатную тряпицу. Гостья аккуратно разложила материал и положила освобожденный предмет – потертый золотой кругляк – на стол.

– Думаю, я не могла ошибиться, – подняв на юношу глаза, тихо проговорила она, – и вам эта безделушка должна понравиться.

– Что это? – спросил он, сползая со стола и подходя к ней.

– Посмотрите внимательнее.

Он остановился в двух шагах от женщины.

– Не бойтесь, мистер Даймон, возьмите его. Подержите в руках, ощутите его тяжесть – и все те века, которые существовал этот амулет.

Юноша протянул руку, и на его ладонь легла шестиконечная звезда. В середине ее, удачно вписавшись в круг, изогнулся, хищно ощерив пасть, дракон.

Казалось, юноша не верил своим глазам. Что до гостьи, то она просто-напросто впилась в молодого человека острым и хищным взглядом.

– Я не могла ошибиться, – повторила она. – Я должна была прийти по адресу.

– Кто вы? – подняв на нее глаза, спросил юноша.

– Та, которую вы ждали, – откликнулась дама.

– Не понимаю…

– Очень скоро вы все поймете, мистер Даймон. Обещаю… Ведь вы хотите этого?.. Да?

– Хочу, – кивнул юноша.

– Тогда попросите ваших охранников, и особенно – старуху, не мешать нам, – потребовала она. – Мне нужно не больше часа вашего бесценного времени – всего-то-навсего от целой жизни!

Юноша с жадностью взглянул на золотую звезду и дракона. Отказаться? – и расстаться с ним?! – нет!..

– Решайте же…

Не выпуская из рук амулет, юноша обошел стол, нажал на кнопку селекторной связи:

– Говорит Дерик Даймон. Мисс Блэк задержится в моем кабинете на неопределенное время. Пока она здесь, ни с кем не соединяйте меня и перенесите все встречи. – Юноша дал отбой связи, вытащил из стола пульт, ткнул им в пустую стену. Та разъехалась в стороны, и перед ними открылась другая зала – с картинами и коврами, камином, мягкой мебелью. – Итак, мисс Блэк, – юноша указал кивком головы на комнату отдыха, – прошу вас следовать за мной.

На пороге двух зал он остановился:

– Это… не опасно?

– Это – волшебно.

– Тогда не будем терять время, – кивнул юноша. – Что я должен делать?

– Садитесь в это кресло, – указывая на первое ей приглянувшееся, проговорила дама.

Юноша выполнил указание.

– А вы?

– Нет-нет, – уже за его спиной проговорила гостья. – Мое место тут.

Юноша обхватил рукой горло:

– Я не люблю быть беззащитным.

– Вы… боитесь меня?

– Я не знаю вас, – сухо ответил он.

– Вы никого и никогда не должны бояться, – убедительно проговорила она. – Потому что никогда и никого не боялись раньше…

– Я не понимаю…

– Скажите, мистер Даймон, вы хоть однажды представляли себя участником битв? – вместо объяснений спросила она. – Чувствовали в своих руках меч или копье?

– Много раз, – честно признавшись, ответил он.

– Тогда закройте глаза и думайте о том, о чем фантазировали с детства.

Юноша смирился. Вначале одна рука женщины, а затем и другая легли на его голову.

– Внимайте моему голосу, – продолжала она. – В нем, как в яичной скорлупе, – новая жизнь, для вас сейчас – весь мир…

Он последовал ее совету и тотчас почувствовал, как необыкновенное тепло стало разливаться от темени по всему телу.

– Я вам завидую, мистер Даймон, – уже через туман услышал он. – Испытать это в первый раз – великое счастье. И я с радостью подарю его вам…

2

…Они приближались к замку. Пейзажи Северной Италии с оливковыми рощами и кипарисами так радовали взгляд северянина! Да, они ехали по землям Ломбардии, он точно знал это! И как прочно он врос в седло боевого коня! Сколько силы и мощи вошло в его тело – как если бы хрупкий олененок в мгновение ока превратился во льва!.. Предводителем высокородных господ-рыцарей он приехал в замок маркграфа Бонифация Монферратского. Но раздвоенность продолжалась недолго. Еще мгновение, и в нем, суровом воине, не осталось места для юного мистера Даймона…

Когда их отряд подъехал к замку, то они увидели, как с другой стороны сюда подходит войско. Сразу было видно, что это победители возвращаются с поля битвы. Гусеницей растянулся обоз. Были видны и сотни пленных, которых тащили на веревках, связанных друг с другом.

Предводителем рыцарского войска был сам маркграф. Плащи, панцири и кольчуги вояк были забрызганы кровью врага.

– Герцог Вествольф, – представился гость хозяину здешних земель. – Я прибыл к вам по личному распоряжению римского понтифика – Иннокентия Третьего. Мы будем приняты доблестным маркграфом Бонифацием?

– Еще бы! – отозвался тот. – И не просто будете приняты, но накормлены и напоены вволю! У меня нынче праздник. Я только что разбил армию пьемонтцев, этой черни, что опять пошла против своего сеньора! Дорого мне заплатят горожане, банкиры и купцы, за свое самовольство! До гола раздену негодяев! Прошу вас, герцог, в мой замок!

Для убитых сбивались гробы. Раненых отправили в лазарет. А здоровые, кого не коснулся всерьез клинок противника, смыв грязь и кровь в купальнях, сели за трапезный стол. Головорезов маркграфа дожидались жареные кабаны и олени, каплуны и рябчики, форель и сыры. И много доброго вина – итальянского и французского, бургундского и рейнского.

– От цели моего визита пусть косвенно, но зависят судьбы народов, – в начале пира сказал маркграфу его гость. – Граф Тибо Шампанский, три недели назад взявший крест для похода в Святую землю, умер. В Суассоне бароны, решившие пойти на сарацинов, просили вас занять место графа. Папа одобрил решение баронов и присоединился к их просьбе. Бароны готовы вручить своему вождю не только крест, но и половину той суммы, которую оставил граф Шампанский на великое предприятие.

Маркграф, в ногах которого путалась пара охотничьих псов, откинулся на высокую спинку кресла. Вытер полотенцем жирный рот, бороду и усы.

– И какова же эта сумма?

– Пятьдесят тысяч марок серебром. Новый вождь получит их сразу после того, как епископ Суассона вручит ему крест.

Герцог Вествольф заметил, как потеплели глаза владетеля ломбардских земель. Быть предводителем такой компании – огромная честь для любого сеньора. И весьма приятная, если существует залог – крупная сумма денег. Но эта честь и выгода только начало. Удачно вложить деньги в поход означает получить великие выгоды на завоеванных территориях!

– Ученики почтенного мэтра Фулька из Нейи уже прошли по моим землям, пытаясь вдохновить моих рыцарей на этот поход, – заметил Бонифаций.

Вествольф улыбнулся:

– Души и сердца мэтра Фулька хватило, чтобы вдохновить всю христианскую Европу, благородный маркграф!

Герцог Вествольф умолчал, что это он полтора года назад навестил «почтенного мэтра Фулька». Он привез ему грамоту от папы римского, просившего мэтра проповедовать поход, и назвал приходского священника «новым Бернаром Клервосским». Долго упрашивать мэтра Фулька, старого чудака, не пришлось – в его устах одна пламенная речь уже рождалась вслед за другой! Он разбередил души всем: королям и знатным баронам, бедным рыцарям и простолюдинам. А где не успел он – постарались его ученики.

После обильного пира захмелевший Бонифаций Монферратский пригласил гостя в оружейную залу. За ними последовали слуги с факелами.

– Когда вы хотите получить ответ, герцог? – обводя глазами щиты и алебарды, мечи и копья, спросил Бонифаций.

– Сегодня же, – ответил его гость. – Бароны ждут!

Бонифаций подошел к одной из темных ниш – ее занимал двуручный меч. Обращенное лезвием вниз, оружие было подвешено за широкую крестовину рукояти на двух железных кранах.

– Знаете, чей это меч, герцог? – спросил хозяин замка. – Конрада – моего старшего брата!

Бонифаций Монферратский зацепил сильной рукой длинное жало, снял оружие, перехватил за рукоять.

Гость кивнул:

– Я бился с ним бок о бок, маркграф, когда византийский император Алексей, нынче ослепленный своими братом и посаженный в темницу, просил нас о помощи.

– Проклятые греки! – лицо Бонифация, освещенное языками факельного пламени, исказил гнев. – Мой брат с оружием в руках отстаивал трон императора, а тот в решающий день забыл о нем. Решил откупиться дочерью! Но маркграфу Конраду Монферратскому нужен был византийский трон, а не юбка, пусть даже из дома Ангелов! Его надули и выставили за ворота Константинополя! Да что я вам рассказываю – вы сами были там…

– Конрад получил корону Иерусалима, – заметил гость. – Хотя скромные богатства Иерусалима трудно сравнить с сокровищами Константинополя!