Дмитрий Агалаков
Солдаты эры Водолея

На этот раз, словно зная, что раскрыт, Остберг подписался полным именем. Дронов оказался прав – Вадиму Александровичу Арсеньеву писал сам Белый Король.

Он проснулся рано утром и стал ждать. Ему было ясно: механизм судьбы запущен – и назад хода нет. Подтверждением этой догадки стал ранний визит грубоватой лицом барышни с почты, которую он имел удовольствие видеть в этот вторник.

Она протянула ему телеграмму-молнию:

– Распишитесь.

Адресат был все тот же.

– Вы добрый ангел или злой? – спросил он.

Та насторожилась.

– Шучу, – вздохнул Вадим.

Он расписался, и барышня удалилась. Третье послание было еще одним приглашением вступить в неизвестную ему игру. В телеграмме «Ка Остберг» оповещал Вадима, что авиабилеты «Дымов – Москва, Москва – Драгов» на его имя уже заказаны (до вылета из родного города оставалось ровно шесть часов), что на аэродроме Драгова его будет ждать автомобиль марки «Линкольн» белого цвета.

Не выпуская телеграмму из рук, все еще сонный, Вадим прошел в гостиную и повалился в кресло. «Старый циркач прав, – решительно подумал он, – в моей жизни открывается новая страница».

8

Уже проходя таможенный досмотр на аэродроме Дымова, Вадим сообразил, что никому не позвонил, не предупредил о своем отъезде. Ни родственников и друзей, ни Марину, ни Аристарха Ивановича. Просто наспех собрал чемодан, взял такси и уехал на пригородный автовокзал.

Наваждение, да и только.

Очнулся он, когда уже летел в Москву. В Шереметьево Вадим сделал пересадку и скоро вылетел в Драгов. И только когда самолет завис над облаками, под монотонный гул турбин, Вадим успокоился. Он смотрел в иллюминатор, за которым торопливо плыла назад расчерченная полями земля; извивались, сверкая на солнце, реки; ослепляли, точно зайчики, пущенные в окно, озера.

Прежняя жизнь обрывками уходила назад.

Однажды его сны открыли ему неведомые врата. Теперь, Вадим догадывался, ему предстояло сделать первые шаги в ранее неведомый мир.

Жизнь и смерть византийца, как Вадим ни отрекался от его судьбы, не отпускали. Вели за собой всю жизнь. Следуя рейсом «Москва – Драгов», Вадим пытался угадать, что же нового о Дионисии из Идона мог рассказать ему господин Остберг?

История о великом чудаке была подобна дороге, укрытой утренним туманом… Дионисий исчез из своего дома в Никее. Говорили, что он был похищен германским вельможей. Якобы тот охотился на библиотекаря долгое время и желал получить от него старинный долг. Но что это был за долг – неизвестно. Как и неизвестно – состоялось ли похищение на самом деле. С этого момента история теряла своего гениального отпрыска.

Куда его увезли – в империю Латинскую? В Европу? Как он умер? Где похоронен?..

Три часа лета прошли для Вадима Арсеньева почти в полусне…

Глава вторая. Клиент Интерпола

1

Весть о том, что в Праге убит профессор истории и знаток антиквариата Владек Пташка, застала комиссара Георгия Горовеца в поезде «Париж – Берлин». Клондайком Пташки были древние рукописи, сохранившиеся произведения искусства, предметы быта и оружие веков минувших.

Краткая информация о его смерти не могла пролить необходимый свет на случившееся. Убит в закоулках старого города выстрелом из пистолета.

Горовецу было приказано немедленно изменить маршрут и в течение суток прибыть в Прагу. Он мог только догадываться, почему выбор пал именно на него. Горовецу, в бытность, когда он занимался пропавшим антиквариатом, не раз приходилось консультироваться у Пташки.

В Прагу комиссар Горовец приехал 26 августа рано утром. В этот теплый и ясный день не хотелось думать, что Владека Пташки, старого доброго человека, больше нет.

Не заезжая домой, он сразу поехал на квартиру покойного…

Поступив на службу в Интерпол прямиком из рядов внешней разведки советской Югославии, Горовец лишился дома как такового. Но для кочевой семьи это было нормальным состоянием. Мать его приехала из России, тогда – Советского Союза, эмигранткой третьей волны, отец был сербским скрипачом странствующей труппы. Он залихватски играл в ресторанах цыганские и южнославянские песни.

Поступив в Интерпол, Горовец менял европейские столицы и города: жил в Белгороде и Марселе, в Лондоне и Стокгольме. Исколесил всю Италию, когда охотился за опасным преступником из новой Украины, отыскал его; получив пулю в плечо, вернул подлеца на родину.

В Праге он жил только год, но за это время успел полюбить прекрасный город на Влтаве.

Горовецу было поручено прямо с вокзала приехать на квартиру покойного профессора.

Так он и сделал.

2

– Мы ждали вас, – с порога сказала ему моложавая, по-спортивному поджарая женщина. – Я капитан криминальной полиции Линда Ветлецка. Проходите.

Он хорошо знал эту квартиру. Старинная довоенная мебель. Стеллажи, книги, папки. Среди них и прошла вся жизнь Пташки.

В гостиной работали криминалисты. Дама пригласила его на кухню. На буфете закипал электрический чайник.

– Кофе, чай? – спросила дама.

– Кофе, черный, – откликнулся он.

Та деловито кивнула. Горовец снял пиджак, повесил его на высокую спинку стула.

– Я знал Пташку, – усаживаясь за стол, сказал он. – Но путаюсь в догадках, зачем вам понадобился спецагент по борьбе с терроризмом. Меня просто выдернули из текущих дел. – Он с интересом рассматривал спортивную фигуру капитанши. – Это связано с моим предыдущим профилем работы – с похищенными древностями, кочующими по миру?

– Не совсем, – обернувшись за туркой, сказала она.

По кухне уже полз мягкий аромат кофе. Любимый напиток Пташки! В этой квартире профессор угощал только кофе. Чая вообще могло не оказаться в его доме.

Ветлецка разлила кофе по чашкам. Села напротив.

– Моему шефу стало известно, что последние десять лет Пташка искал ключ к одной исторической загадке. – Ветлецка поднесла чашку к губам. – Загадке очень серьезной – уже потому, что она повлекла за собой череду странных и малообъяснимых событий. Так мне по крайней мере сообщила его ассистентка – Зоя Вайдова. Она сейчас на балконе, скоро я ее позову. Зоя только сегодня утром узнала о смерти профессора. Для нее это был настоящий шок. Я вызвала ее ради вас.

– Понимаю.

– У пани Вайдовой есть очень любопытная информация. Но об этом я расскажу чуть позже – сразу после того, как покажу вам несколько любопытных фотографий.

Ветлецка взяла с буфета большой конверт, вытащила оттуда пачку фотоснимков. Но разложить перед Горовецом их не спешила.

– В Праге море туристов, – продолжала она. – Ежедневно они делают на улицах Пражского града тысячи снимков…

– Получая пулю, Пташка попал еще и под «перекрестный огонь» фотоаппаратов?

– К счастью полиции, почти что так, – кивнула Ветлецка. – Фотоаппарат одного японца, приехавшего в Прагу с семьей, вместе с женой и двумя детьми, заснял все мгновения преступления: Пташку, идущего от Влтавы вверх по улице, его, покачнувшегося, падение профессора.

– И убийцу? – вставил Горовец.

– Возможного убийцу.

– Так покажите мне эти фотографии…

Ветлецка не выпускала снимки из рук.

– Мы предполагаем, что на них запечатлен человек, хорошо вам известный. Ради этого мое начальство попросило направить вас сюда. – Она протянула снимки Горовецу. – Смотрите так, как будто это кадры немого кино.

– Постараюсь.

Улочка, ведущая от реки – вверх, по Пражскому граду, была ему знакомой. Поток людей. Улыбающаяся, луноликая японка и две маленькие девочки. В левой части фотографии, спиной к фотографу, человек в летнем плаще – это Пташка. Чтобы его не спутать, часть спины, открытой объективу, обвели красным карандашом. Он был убит идущим ему навстречу. Кто же они, эти пешеходы? Верзила в легком джемпере, парочка влюбленных. Невысокая молодая женщина, рыжеволосая, в черной кожаной куртке и солнцезащитных очках. На второй фотографии они сближаются. На третьей – наплывают друг на друга. Как видно, японец до времени был скрыт от взгляда убийцы, иначе последний повременил бы со злодеянием, отложил бы его на минуты или часы. Следующие фотографии становились для Горовеца все более красноречивы. Вот Пташка падает на колени, все оглядываются. Когда он оказывается на мостовой, улица уже охвачена волнением. Ее течение нарушается. И только молодая рыжеволосая женщина в кожаной курке и темных очках, на предыдущих фото задевшая профессора локтем, неумолимо идет вперед. Заметив фотографа, теперь уже щелкавшего уличную смуту, она спрятала голову и в без того высокий, поднятый воротник куртки.

– Компьютер делает чудеса, – проговорил Горовец, разглядывая последний снимок, на котором лицо молодой женщины было увеличено и отпечатано с максимальной точностью.

– Вы узнаете эту женщину?

Горовец уже различал знакомые черты – широкоскулое лицо, упрямый подбородок. (Рыжее каре, без сомнения, всего лишь парик.) Да и крепкая миниатюрная фигурка, все было очень похоже!..

– Сварите мне еще кофе, капитан, – попросил он. – Самый крепкий, какой только сможете. И кстати, у вас нет коньяка?

Ветлецка понимающе улыбнулась:

– Есть.

Она поднялась, включила чайник. Управляясь с туркой, краем глаза следила за тем, как жадно он рассматривал фото.

– Она и впрямь – та неуловимая особа, с досье которой мне так любезно разрешили познакомиться? – спросила Ветлецка.

Горовец поднял голову:

– Все зависит оттого, информация о ком была в этом досье.

– Международная террористка, убийца по призванию, неуловимая, умелая не по годам. Лишь один раз попалась в руки властей, по юности, но ей помогли убежать. Тогда погибло пятеро полицейских. На вопрос, где и когда был совершен ее первый террористический акт, она ответила: «Дома». Она убила свою мать, отчима и брата. Причина – неизвестна. Работает на ирландцев и на Алькайду. За этой особой взрывы в людных местах – в семи государствах Европы, и десятки, если не сотни, жертв. Не говоря уже о заказных убийствах.

– Анна Ортман, – кивнул Горовец. Фотография притягивала его взгляд, не отпускала. Он кивнул. – Все верно: наш клиент.

– За которым вы гонялись несколько лет, пока она не исчезла из поля зрения Интерпола, – многозначительно добавила Ветлецка.

Горовец усмехнулся:

– Это было моим самым большим разочарованием в жизни. Если не считать позорной порки, публично устроенной мне соседом, у которого я воровал в саду яблоки. Теперь я понимаю, почему вызвали именно меня. А я-то, простак, подумал, что это связано с моей первой работой в Интерполе – поиском украденного антиквариата, и моим знакомством с Пташкой. – Мы ведь и впрямь были с профессором добрыми знакомыми. Что касалось профессиональных интересов…

Ставя перед ним чашку с кофе, Ветлецка понимающе кивнула.

– Предположим, что это она, – продолжал Горовец. – Но какое отношение может иметь международная террористка к безобидному профессору Пташке? – Он беспомощно развел руками, точно требовал немедленного ответа от собеседницы. – Не понимаю! И даже если его убийство заказано, то почему Анне Ортман? Чем он заслужил такой чести? С ним бы справился самый обычный уголовник, да что там – уличный хулиган!.. Вы говорили об исторической загадке и о ключе к ней, который искал Пташка? – отдавая фотографии капитану, проговорил Горовец. – И о том, что есть любопытная информация, которой может со мной поделиться ассистент профессора?

Ветлецка кивнула:

– Информация касается того, чем вплотную занимался профессор Пташка последние годы. Помимо лекций в университете и коллекционирования древностей.

– Я знаю, чем он занимался. Писал книги, бродил по тайным тропам предыдущих веков. Или чем-то еще?

– Пташка исследовал литературу о некоем средневековом ордене. Собирал информацию буквально по крупицам.

– Древний орден, – легонько прихватив подбородок, сказал Горовец. – Лет десять назад у профессора выходила книга – настоящий фолиант. О тайных религиозных обществах древности и Средневековья. Он показывал ее мне. В книге шла речь о многих орденах и сектах.

– Если послушать пани Вайдову, Пташка всю жизнь посвятил изучению одного лишь ордена, – откликнулась Ветлецка.

– Ордена Дракона, – прозвучал незнакомый Горовецу голос.

Комиссар и капитан обернулись. В дверях, прижав платок к губам, стояла заплаканная молодая женщина – темноволосая, кареглазая, в черной водолазке и джинсах. Но голову она старалась держать высоко – обсуждали близкого ей человека. И занимались этим люди, которых она не знала.

– Зоя Вайдова, ученица и ассистентка Пташки, – представила ее Ветлецка. – Комиссар Горовец.

Привстав, Горовец поклонился.

– Садитесь, куда хотите, пани Вайдова, – сказала Ветлецка. И тут же задала девушке знакомый вопрос. – Кофе, чай?

Та отрицательно покачала головой. Ветлецка отправила фотографии обратно в конверт, положила его на край буфета.

– Сам орден нас интересует постольку-поскольку, – сказала она. – Это все история. Но именно его изучение – наиболее реальная причина, по которой Пташку убили. Как говорит госпожа Вайдова, последние годы с ним стали твориться удивительные вещи. Он точно оказался в эпицентре самых неожиданных и невероятных событий. – Она обернулась к девушке. – Верно?

– Все так и было, – усаживаясь на стул, кивнула та.

– Тогда расскажите моему коллеге, по возможности соблюдая хронологию, события последних лет.

Зоя подняла на мужчину заплаканные глаза, понимающе кивнула.

– Профессор Пташка делился со мной очень многими секретами. Но самое сокровенное, как оказалось, он держал втайне.

Видно было, что девушка, пытаясь отвлечь себя от случившейся трагедии, собирается с мыслями.

– Я сама узнала об этом недавно, – после короткой паузы продолжала она, – о его увлечении, страсти. Он скрывал ее ото всех. Орден Дракона уже давно стал для профессора наваждением. Но едва Пташка приоткрыл тайник с накопленной за долгие годы информацией, стоило немногому попасть в научную печать, как он стал интересен разным, совсем непохожим друг на друга людям. А главное, по его же словам, близко ничего не имевшим к истории. К нему… стали приходить гости, – последнее слово она произнесла с особенным выражением.

Горовец нахмурился:

– Гости?

– Так он их называл. Разные люди, которые были остро заинтересованы в его открытии. Пусть то касалось манускриптов, связанных с орденом Дракона, или изображения дракона на печатках, амулетах, оружии. – Зоя приложила руку к шее. – Можно воды? В горле пересохло…

Сделав пару глотков, девушка поставила бокал на стол.

– Изображение дракона в шестиконечной звезде – неизменный знак ордена. Будь то печать на средневековом документе, рисунок на кольце или в центре крестовины меча. Профессор не сомневался, что изображение дракона в шестиконечной звезде было священным. Пташка рассказал мне обо всем неожиданно. Он сказал, что все эти люди – его «гости» – охотились друг на друга. А приманкой они выбрали книгу, посвященную тайным обществам прошлого. И… золотой амулет.

– Амулет? – нахмурился Горовец.

Вайдова кивнула.

– Однажды профессор сказал мне, что уже готов проклясть свой труд. На книге, точно на карточной колоде, разыгрывали его судьбу. Иногда ему казалось – его жизнь и его смерть. А главным козырем, это слова самого Пташки, как раз и был золотой амулет.

Отпивая горячий кофе, Горовец слушал девушку внимательно, не пропуская ни одного слова. Выраставшая картина, по мере рассказа наполнявшаяся новыми красками, штрихами, все больше завораживала его воображение…

3

Еще студентом Владек Пташка был страстно увлечен средневековой символикой. Первый раз он увидел дракона, заключенного в шестиконечную звезду, дни напролет изучая редкие книги по Средневековью. Подпись на латыни гласила: «Дракон восставший». Владек спросил у своего учителя, что бы это могло значить, но толкового ответа не получил. Пташка почти забыл о странном символе, пока не оказался в румынском замке, где с другими студентами-выпускниками участвовал в раскопках. Их водили по ветвистому, не знавшему конца и края подземелью полуразрушенного замка рыцарей Волковичей. Предание этого рода гласило, что дочь северного аристократа, умевшая крепко держать меч, по воле отца вышла замуж за румынского князя.

Объединение династий было подкреплено красноречивым девизом: «Волк к волку идет собираться в стаю!»

Они, студенты, открывали двери, откуда веяло сыростью и могильным холодом. В одной зале, куда они попали случайно, Владек долго водил лучом фонаря по стене. Он чувствовал, что древний камень что-то скрывает. Вся стена была покрыта мхом, но странный рисунок угадывался через аспидно-изумрудную зелень. Взяв нож и не долго раздумывая, Владек полоснул по «ковру», источавшему запах растительной гнили. И уже через пять минут ему предстало изображение – дракон в шестиконечной звезде! Отстав от экспедиции, он бросился смахивать мох и с других стен. На каждой, размером в два человеческих роста, ощерив пасть, на него – через века! – смотрел дракон. И та же надпись, что и в древнем манускрипте, была под каждым, высеченным из камня, изображением: «ДРАКОН ВОССТАВШИЙ».

Пташка сделал снимки и пошел оправдываться за отлучку.

Очень скоро он нашел человека, который смог ему помочь в дальнейшем поиске. Это был старый чудак профессор Карл Марек, давно вышедший на пенсию, и, как считали многие, выживший из ума. Марек принял студента радушно, с интересом рассмотрел сделанные им фотографии.

– Возможно, – сказал старик профессор, – это злая шутка средневекового отступника. А может быть, и куда хуже…

– Например? – спросил Пташка.

– Знак тайной секты, о которой мало теперь кто вспомнит. Шестиконечная звезда – древний каббалистический символ. Звезда-лабиринт. Разумеется, если брать ее классическое изображение. Понять сцепку всех линий в ее сердцевине невозможно. Древние иудеи рассматривали эту звезду как средоточие всех вселенских тайн. Но почему дракон? В сердцевине этой звезды? Думаю так: кто-то решил, что именно зверь является центром и хозяином всего мироздания, всего сущего. Более того, уверен: «Дракон» – имя собственное. Речь идет одновременно о символе и живом существе, в существование которого свято верили!

– О живом существе, – как завороженный, пробормотал тогда Владек Пташка. И тотчас сказал. – Хочу знать о нем больше, профессор Марек.

– А не боитесь? – лукаво улыбнулся старик.

– Нет! – горячо ответил студент.

Старик пожал плечами:

– Могу дать совет. Вам стоит поискать ответ в средневековых арабских источниках. Им было легче уцелеть в те века! Будут деньги, поезжайте в Кордову, к моему другу и ученику Мигелю Фуэнтесу, профессору истории, арабисту. Если вам повезет, он поможет студенту-энтузиасту из Чехословакии.

Целый год Пташка копил средства и штудировал арабский язык, на котором писал Аверроэс.

А затем, все бросив, уехал в Кордову, отдал рекомендации дону Фуэнтесу и засел за нужные книги. Он не просто отыскал в них упоминание о «Драконе восставшем». Арабские книги говорили, что Дракон пришел из древних времен, и след его терялся в знойных просторах Ближнего Востока. Дракону поклонялись, просили у него заступничества и верили в его грядущую славу. Ему приносились человеческие жертвы. Добрые христиане, как могли, боролись со «слугами Дракона», книги о нем сжигались на кострах инквизиции, мечи и щиты с эмблемой Дракона переплавлялись, расплавленную сталь окропляли святой водой. Последователей этой ереси ждал костер или просто площадная расправа.

Вернувшись в Прагу, Владек узнал, что профессор Марек умер. Пришлось действовать в одиночку. Его не удивило, что князей Волковичей преследовали везде и всюду. Главный их грех был ясен и прост – дьяволопоклонничество.

Через пять лет раскопок в Румынии под развалинами одного из замков Волковичей Пташка попал в старинные подвалы. Там, в зале с изображением Дракона, он нашел то, что искал: алтарь и почерневшее от крови жертвенное ложе с цепями для рук и ног. Сомнений не оставалось: тут Волковичи задабривали своего бога, убивая людей.

Пташке во что бы то ни стало хотелось отыскать следы той юной северной аристократки, которую выдал старик отец за румынского князя.

Путь из Румынии привел в Германию, оттуда на север Европы. Два года ушло у Пташки на поиски в Скандинавии, пока там, под городком Гульденштерн, в местности, именуемой Волчье логово, он не обнаружил на горе развалины замка. Во времена Второй мировой тут шли бои. В замке от союзников отбивалась часть грозной дивизии СС. Авиация и артиллерия сделали свое дело – фашисты погибли под развалинами. Историки вынесли вердикт: замок восстановлению не подлежит. Что до местности, то она была гористой и суровой, совсем непригодной для земледелия.

О развалинах решили забыть.

Взяв с собой двух учеников, около месяца Пташка лазил по развалинам, пока наконец не попал в подземелье. Там, в дальних коридорах, Пташка и обнаружил наполовину разрушенный барельеф, высеченный в камне: портрет старика аристократа и молодой девушки в рыцарском облачении с мечом. Поверх кольчуги рыцаря Пташка различил искусно вырезанный медальон – шестиконечную звезду с драконом в середине. Они, мужчина и девушка, были похожи – оба широкоскулые, с волевыми лицами, твердым взглядом. У Пташки даже сердце екнуло: перед ним – отец и дочь!

Теперь оставалось узнать, кому принадлежал замок на Волчьей горе. Много месяцев ушло у Пташки на этот поиск в архивах Гульденштерна, но нить обрывалась в середине тринадцатого века. Последний известный хозяин, как писалось в архивных документах, «завладел замком, выбив оттуда некоего герцога, дьяволопоклонника». Для себя Пташка понял: старик аристократ и его дочь являлись последними поклонниками Дракона, которых изгнали из их родового жилища. А девушка-рыцарь была той самой юной аристократкой, что отправилась в Румынию и стала женой князя Волковича.

Раскопки на Волчьей горе Пташке пришлось временно прекратить – надо было преподавать, зарабатывать на жизнь. А потом наступил шестьдесят восьмой год: советские танки вошли в Прагу, между двумя лагерями, как нож гильотины, опустился железный занавес.

Только один раз, в семьдесят восьмом, уже профессором Пражского университета, ему удалось попасть в те места. Он вырвался в Гульденштерн на сутки, заночевал в гостинице. В поместье Волчье логово он решил наведаться ранним утром…

…До горы оставалось не более пятидесяти километров, когда Пташка обнаружил, что за их машиной следует серебристый БМВ. Секретная служба, решил он. А вдруг профессор – шпион из соцлагеря?

Пташка миновал каменный мост над руслом пересохшей речки, именовавшейся Черной, въехал на Волчью гору. Вскоре он обошел руины, отыскал вход в подземелье. Выстрелив лучом фонаря вперед, шагнул вниз. Ступени, поворот… Внезапно луч его фонаря уперся в стену. Пташка не верил своим глазам. Откуда?! Он ощупывал руками камни, толкал их, точно ребенок – нарочно запертую дверь, почти бессознательно. Пташка готов был расплакаться, но факт оставался фактом – плоды его работы перечеркнули!

Пташка поднимался, держась за ту же стену, точно ослепший. Два раза споткнулся. Надежда, что однажды он откроет в замковых подвалах нечто – откроет всему миру! – улетучивалась, рассыпалась на глазах.

Вновь серое утреннее небо, крики птиц…

Пташка выбрался из руин и пошел к развалившейся стене. А преодолев ее, стараясь не оступиться, едва не налетел на пожилого незнакомца.

В светлом плаще, сером берете и черных перчатках, тот стоял по ту сторону обвалившейся стены и, кажется, только и дожидался его – Владека Пташки. Но каким хищным было выражение лица у этого господина!

– Простите, – по-немецки сказал незнакомец опешившему профессору, – не хотел вас напугать. Простите…

– Да нет, ничего, – пробормотал не ожидавший преследования Пташка.

Переступая с камня на камень, он коснулся плечом плеча незнакомца и тотчас услышал вопрос в спину:

– Вы историк?

– Да, – обернулся Пташка.

– Я так и подумал, – откликнулся незнакомец заговорщицким тоном.

– Историк, – хмуро подчеркнул ученый. – Не советский шпион, заметьте.

– Профессор Владек Пташка?

Ученый понял, что от разговора с работником спецслужб ему не уйти.

– Именно так. Вы, верно, читали мое досье, коль «сопровождаете» меня?

– Ну, как вам сказать, – все так же заговорщицки пробормотал тот.

– Да чего уж, не стесняйтесь, говорите.

Незнакомец цепко посмотрел в глаза профессору:

– Скажите, зачем вам понадобился замок на Волчьей горе?

– Послушайте, – не желая слишком распространятся, устало проговорил Пташка. – Это дело науки, но никак не политики. И я никакой не связной, честное слово. – Он доверительно вздохнул. – Когда-то я проводил тут раскопки: меня заинтересовали развалины замка, его подземелье. И хозяева Волчьей горы – аристократы, которые владели этим замком в Средние века. Если быть точным, в начале тринадцатого века.

– И что же в них такого особенного, в хозяевах Волчьей горы, что вы не поленились забраться сюда? – став жестким, колючим, оживился незнакомец. В его голосе звучал вызов. – Даже рискуя быть обвиненным в шпионаже!

Профессор обернулся к навязчивому преследователю:

– Я думал, разведчиков интересует день сегодняшний. Может быть, вчерашний. Но никак не то, что происходило семь веков назад!

– Разведчиков – может быть, но не меня.

Пташка недоуменно уставился на собеседника.

– Вы меня разыгрываете?

Тот покачал пальцем у самого носа профессора:

– Ни в коем случае.

Пташка вконец растерялся.

– Кто же вы тогда? Как вас зовут?

– Простите, забыл представиться, – приложив руку к беретке, козырнув, поклонился незнакомец. – Адольф Адельборг.

– И вы… не работаете на ваше правительство?

– Боже упаси – я не люблю никаких правительств.

– Вы – историк? – подумав, спросил Пташка. – Краевед?

– Просто незаметный человек, – пояснил его спутник. – И вам не враг. Но предупредить вас обязан…

– Предупредить? – нахмурился Пташка.

– Именно так. – Он утвердительно покачал головой. – Поубавьте пыл, господин Пташка. Поумерьте его, что касается этого замка и его исторических обитателей.

Пташка опешил. Он даже не сразу нашелся, что ответить на этот выпад.

– Вы странно со мной разговариваете, – вглядываясь в сухое лицо незнакомца, точно желая угадать – кто он на самом деле, недоуменно проговорил чех. – Мне не нравится ваш тон…

– Да наплевать мне, нравится вам мой тон или нет, ясно? – сделав шаг вперед, ядовито бросил новоиспеченный господин Адельборг. – Зарубите себе на носу: вам следует забыть о том, что вы тут нашли лет этак двенадцать назад. Даже смешно просить о такой мелочи!

– Подождите, что?

– Вам следует забыть о своей счастливой находке, – Адельборг говорил с настойчивостью, очень холодно, почти враждебно. – Вам она не принадлежит.

– Вы говорите о портрете в камне? О старике и девушке с мечом? Его дочери…

Лицо господина Адельборга стало хищным, отталкивающим.

– Откуда вам известно, что она его дочь?

Пташка пожалел о том, что проговорился. Нужно быть осторожнее. Его собеседник был по всему типом неуравновешенным. Может быть, опасным.

– Мне так показалось, – осторожно ответил он.

– Напрасно вам это показалось, – процедил тот. – Тем не менее, если не хотите накликать на себя беду, забудьте о портрете. И забудьте о том, другом, что искали, но не нашли.

Пташка оцепенел.

– Я не понимаю, о чем вы…

– Все вы прекрасно понимаете, профессор. Не делайте из нас обоих дураков. Ведь вы искали алтарь, на котором приносили жертвы Дракону, верно?

– Скажите, – не отпуская хищного взгляда Адельборга, проговорил Пташка, – откуда вам известна моя фамилия. Вы следите за мной, но как давно?

Его спутник усмехнулся:

– Я лучше скажу вам другое. Адельборг – моя фамилия по отцу. Хотите узнать фамилию по матери?

– Мне она безразлична, – отрезал Пташка.

– А я так не думаю, профессор, – вкрадчиво улыбнулся его собеседник. – Фамилия моей матери – Волкович.

Пташка почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Эта перемена не укрылась от Адельборга.

– Вижу, попал в самую точку, – сказал тот. – Так вот, мой вам совет. Не приезжайте больше на эти развалины, не пытайтесь попасть в подземелье. Замок на Волчьей горе принадлежит другому человеку.

– Кому же? – не сразу спросил Пташка.

– Так трудно догадаться? – ответил вопросом на вопрос господин Адельборг. И сам дал ответ: – Замок принадлежит его хозяину – и он очень скоро вернется сюда! Не хотелось бы, чтобы он тут обнаружил термитов вроде вас, – добавил господин Адельборг.

– Так это вы замуровали ход в подземелье?

– Мы, – многозначительно добавил новый знакомец Пташки. – И еще, – уже собираясь уходить, усмехнулся он. – Забудьте о той глупости, которой занимались половину своей жизни, чтобы не потерять вторую ее половину. Вам должно быть известно, что термитов уничтожают без жалости и сожаления. – Господин Адельборг, сейчас показавшийся чешскому ученому сумасшедшим, рассмеялся. – А теперь – прощайте. – Он сорвал с головы беретку, расплескав клочки седеющих волос, взмахнул ею. – Прощайте, профессор!

Когда таксист вез ученого обратно, Пташка вновь увидел серебристый БМВ, следовавший за ними по пятам. Он предложил таксисту остановиться за первым поворотом. Преследуя их авто, БМВ проскочил мимо на близком расстоянии. В машине, все это время от них не отстававшей, сидел вовсе не господин Адельборг, а два молодых субъекта. Видимо, преследователями все-таки были работники спецслужб.

4

Вернувшись домой, Пташка долго не мог прийти в себя: его историческая находка для кого-то имела сакральный смысл!

Ближайшие годы он был занят преподаванием на кафедре и созданием частных коллекций. Только девять лет спустя, когда железный занавес был поднят и сдан в утиль, Пташка опубликовал часть своей книги, посвященной ордену Дракона.

Именно – ордену.

К этому его подтолкнуло письмо из Кордовы от дона Фуэнтеса, уже древнего старика. В письме оказалась копия отрывка из редкой книги арабского хрониста ал Багури. Среди прочего он упоминал о последователях Дракона, как о немногочисленном религиозном ордене с магистром во главе.

«Целью существования, – отмечал ал Багури, – рыцари ордена ставят обретение святыни, великого Оружия, которое поможет им завоевать мир. Они носят христианский крест поверх камзола и дракона в шестиконечной звезде на груди – под рубахой. Стать посвященным в тайны ордена – задача сверхсложная. Поэтому численность посвященных небольшая. Но члены ордена и не стремятся к обратному. Им не нужна огромная армия, но только потому, что все решит сила обретенного ими Оружия. К кому оно попадет первым, считают они, тот и будет повелителем мира».

В конце Ал Багури красноречиво уточнял:

«Рыцари ордена Дракона свято верят, что Оружие подарено им для грядущей битвы. И они должны его найти во что бы то ни стало».

Сразу за публикацией Владеку Пташке позвонил незнакомый человек из Сербии и представился «Мирославом Владовичем».