Дмитрий Краус Палач богов

Пролог: Три звезды

Глава 1. Падение Палача

В небесной твердыни, где царили боги, разгоралась невиданная битва. Свет и тьма схлестнулись в смертельной схватке, сотрясая основы мироздания. Ангелы и демоны, некогда бывшие братьями, теперь истребляли друг друга с неистовой яростью. Их крылья рассекали воздух, клинки высекали искры, а божественная энергия создавала вихри чистой силы.

Над полем боя возвышался священный храм равновесия. Древнее строение, возведенное в центре мироздания притягивало взгляды. Стены храма были выложены из кристаллов, переливающихся от ослепительно белого до глубокого черного цвета. Его свод поддерживали колонны на каждой из которых, были высечены древние письмена на языке, забытом даже богами.

Потолок храма украшала мозаика из драгоценных камней, изображающая историю создания мира. В центре храма находился алтарь равновесия – место, где сходились потоки энергии, поддерживающие баланс между светом и тьмой. Каждый кристалл хранил частичку божественной силы, а их мелодичный звон создавал гармонию.

Небо потемнело, словно поглощенное тьмой, храм содрогался под натиском противоборствующих сил. Ангелы, облаченные в свои лучшие белоснежные доспехи украшенные символами чистоты, ринулись в атаку. Их крылья сверкали божественным светом, а мечи были остры как никогда.

Демоны призвали древнюю магию, усиливающую их силу. Каждый из них знал, что эта битва станет решающей. Армии столкнулись с оглушительным грохотом. Магические молнии рассекали воздух, огненные шары взрывались, оставляя после себя невиданные разрушения.

Священные клинки сталкивались с демоническими мечами. Поле боя превратилось в ад. Крылья падали, словно опавшие листья. Кровь окрашивала священную землю в алый цвет. Крики умирающих эхом отражались от стен храма. Магия разрывала пространство на части.

Храм равновесия был практически разрушен. Святилище осквернила кровь павших воинов. Баланс между светом и тьмой нарушился. Разломы между измерениями дали трещины. Тьма и свет смешались, создавая новые формы бытия. Судьба всего мироздания оказалась под угрозой.

В разрывах пространства, посреди всего хаоса происходящего на поле боя появилась фигура. Она возникла словно сотканная из теней и крови. Высокий, крепкий воин в невероятно черной броне, покрытой древними рунами ярко кровавого цвета. Руны пульсировали в такт биению его сердца. Нагрудник, наручи, поножи и шлем, скрывающий лицо под маской.

«Я – Судья, Палач, Справедливость. Я есть закон жизни и смерти. Вы нарушили священный баланс, и теперь я вершу суд», – прозвучало в сознании каждого, молчание охватило поле битвы, он не произносил слов, но голос его слышал каждый. Командующие замерли в ожидании.

Среди руин безымянного храма, в тени древних колонн, собрались двое. Владыка Света в сияющих доспехах и Владыка Тени в одеяниях из мрака. Их взгляды встретились – в глазах первого пылал праведный гнев, во вторых отражался холодный расчет.

– Ты действительно думаешь, что этот Судья сильнее нас обоих? – голос Владыки Тени эхом отразился от стен.

– Я ощущаю его силу, – ответил Владыка Света, и в его голосе прозвучала непривычная для него неуверенность. – Он не знает пощады. Наш конфликт закончится только нашей гибелью.

Долгие века они были врагами, но сейчас общая угроза заставила их забыть о разногласиях.

В потаенных залах библиотеки Света и в мрачных чертогах царства Тени хранились свитки, написанные кровью первых созданий. «Пророчество о Судье» гласило:

«Когда свет и тьма сойдутся в смертельной схватке, явится тот, кто не знает пощады. Его суд будет справедлив, как сама вечность. Каждый падет ниц перед его гневом, ибо нет силы, способной противостоять его воле. Лишь клинки, рожденные из чистой сущности противоположностей, смогут остановить его, но цена будет высока».

Владыка Света, изучая древние тексты, обнаружил, что сила Судьи коренится в его беспристрастности. Он не различает добрых и злых – лишь нарушения баланса. «Справедливый суд» коснется всех, кто нарушил гармонию мироздания, а значит, оба владыки окажутся под угрозой.

Владыка Тени, в свою очередь, нашел подтверждение тому, что единственный способ победить Судью – это объединить силы света и тьмы. Однако свитки предупреждали: «Когда сойдутся противоположности, мир изменится навсегда. Равновесие может быть восстановлено, но цена этого – разрушение старого порядка».

После долгих размышлений оба владыки пришли к выводу, что альтернативы союзу нет. Они понимали: даже если их план сработает, последствия могут оказаться непредсказуемыми.

– Пусть будет так, – произнес Владыка Света. – Мы рискнем всем ради спасения. Но помни, брат мой во тьме: наш союз – не перемирие, а единственный путь к спасению.

Владыка Тени кивнул:

– Я чувствую то же. Пусть наши клинки сойдутся в едином ударе, но пусть этот удар спасет нас от гибели.

Так же в сказаниях говорилось о мечах «Равновесия», древними реликвиями которыми владели владыки.

Один клинок, выкованный из чистейшего света, хранился в самом сердце обители Света. Другой, сотканный из первозданной тьмы, покоился в недрах царства Тени. Только одновременный удар этими мечами мог нанести урон непобедимому Судье.

– Мы должны действовать вместе, – произнес Владыка Света, протягивая руку. – Наш конфликт ничтожен по сравнению с угрозой, представляющую для нас Палач.

Владыка Тени помедлил, но затем ответил на рукопожатие. Их силы, столь разные и противоположные, на мгновение слились, создавая удивительное зрелище – искру равновесия.

Они разработали план. Пока их армии занимали внимание Судьи, сами владыки должны были пробраться к алтарю равновесия. Там, объединив мощь мечей, они могли нанести решающий удар.

Но даже в этот момент каждый из них понимал – доверие между ними хрупко как стекло. История их вражды не могла исчезнуть за один миг. И в глубине души каждый задавался вопросом: не предаст ли другой в решающий момент?

Пока армии готовились к новой битве, владыки начали свой тайный путь к алтарю. Их шаги эхом отражались от стен храма, а впереди маячила тень Судьи – неумолимого исполнителя воли мироздания.

Фигура двинулась сквозь ряды сражавшихся к священному храму. Ангелы и демоны складывали оружие на ее пути. Ни кто не мог говорить, не мог объяснить происходящее. Неведомая энергия заставляла их вставать на колени перед Судьей.

Воздух дрожал, само время и пространство искривлялось в присутствии Судьи. Поднимаясь по ступеням храма, он знал, что баланс должен быть восстановлен любой ценой. Суд совершен, а приговор исполнен немедленно.

Подойдя к алтарю равновесия, расправив в стороны руки, он всем нутром почувствовал мощь потоков, которые сходились здесь воедино. Силу потока света, и глубину потока тьмы.

– Да будет суд, – прогремел голос Палача, эхом отразившись от разрушенных стен храма.

Обернувшись к полю битвы, он вынул из ножен свой смертоносный клинок – меч «Правосудия». Это было не просто оружие – это было воплощение самой справедливости.

Клинок, длиной в пять футов, был выкован из черного металла, древнего как само время. Его обоюдоострое лезвие покрывали миллионы алых рун, каждая из которых хранила в себе частичку первозданной силы. Гарда меча была выполнена в виде вечного противостояния – ангел с одной стороны и демон с другой, застывшие в смертельном танце.

На черной рукояти искусной резьбой было выгравировано изображение последней казни, а в навершии был инкрустирован кристалл – частичка самого Творца. Он переливался от ослепительно белого до глубокого черного, символизируя баланс, самого бытия.

В этот момент армии замерли в ожидании. Ангелы и демоны, некогда сражавшиеся друг с другом, теперь стояли плечом к плечу перед лицом общей угрозы. Они чувствовали мощь, исходящую от меча, и понимали – их судьба, решается сейчас.

– Начнем, – произнес Палач, и его голос прозвучал как приговор всем, кто нарушил священный баланс мироздания.

В этот момент за спиной Судьи показались две фигуры – Владыка Света и Владыка Тени. Их силуэты замерли в полумраке разрушенного храма. Взоры встретились – в них читалось глубокое сомнение, но также и холодная решимость. Два коротких кивка – и союз, немыслимый еще вчера, обрел силу. Лишь благодаря неописуемой силы сходящихся потоков света и тьмы у алтаря, Палач не смог определить постороннее присутствие в храме.

Владыка Света вскинул клинок, сотканный из чистейшего света. Меч вспыхнул ослепительным сиянием, будто само солнце спустилось на землю. Каждая грань лезвия переливалась радужными всполохами, а воздух вокруг наполнился звоном хрустальных колокольчиков.

Владыка Тени поднял оружие, выкованное из первозданной тьмы. Клинок поглощал свет, создавая вокруг себя зону абсолютной черноты. Лишь по краям лезвия пробегали багровые искры, словно капли крови в бездонной пропасти.

– Теперь! – раздался синхронный возглас двух голосов, слившихся в едином порыве.

С сокрушительным треском, от которого задрожали руины храма, мечи равновесия устремились вперед. Молниеносный выпад – и оба клинка одновременно пронзили спину Палача.

Они были не просто оружием, они были выражением воли Света и Тьмы. И как нельзя убить идею ударом – так и эти клинки не могли быть разрушены даже смертью Палача. Их сияние угасло, как эхо в пустом храме… но форма осталась ждать, пока вновь заговорит баланс.

Время будто остановилось. Свет и тьма, столкнувшись внутри тела Судьи, создали ослепительную вспышку. Пространство затрещало, разрываясь на части. Потоки энергии, некогда сходящиеся у алтаря, взбесились, закружились вихрями, сметая все на своем пути. Священная кровь стекала по ступеням храма алой рекой.

– Приговор вынесен… ни кто не скроется от казни, – раздался адский крик Палача.

Вспышка энергии расколола небеса. Сила, высвободившаяся в момент его гибели, создала пространственно-временную аномалию. Сама его сущность, неспособная быть уничтоженной, заговоренная первозданной магией, начала искать путь к спасению. Частички потоков энергии, божественной силы и самого мироздания, утекали в мир смертных.

Когда свет погас, в центре мироздания, в месте, где только что стоял Палач, образовалась пустота. И только броня, грудой неизвестного металла осталась лежать в кровавой луже. Руны медленно угасали как догорающие угли адского пламени.

Незримый мир накрывал серый пепел. День и ночь смешивались воедино. Неведомый хаос зародился в сознании его обитателей. Бойня началась снова, но сторон, больше не было.

У поврежденного алтаря равновесия, сходились потоки серой энергии, свет и тьма сливались воедино. Баланс был нарушен окончательно.

В мире смертных, на небе видны падающие звезды. Одна из них, поразила сердце Молчаливого Хребта, того, что в народе зовут «Местом, где замирает эхо». Но ее свет прокатился по небосводу, как удар колокола по воздуху – и в ту же ночь небо над Привальным раскололось, над западными пещерами вспыхнула белая звезда, а на востоке, в пустошах, родилась черная.

Глава 2. Рождение под серой звездой

Рая не могла избавиться от тревоги. Когда Арин в три месяца уставился на пламя свечи – не моргая, не отворачиваясь, – внутри у нее все сжалось. «Он не плачет. Это не нормально», – вспомнились слова Миранды. Но она тут же отгоняла страх: «Он просто другой».

По ночам она шептала сыну, укачивая его:

– Твой отец защищал слабых. Он бы знал, что делать…

Сжимая в кулаке его старый кожаный браслет – единственную память о муже, – Рая пыталась уловить эхо его голоса: «Не бойся. Ты справишься». Но страх не уходил. Особенно когда Арин смотрел на нее своими странно ясными глазами.

Физические способности малыша развивались стремительно. В месяц он уверенно держал голову и следил за движущимися предметами. В три месяца начал активно исследовать свои руки и ноги. В полгода уже пытался вставать, держась за мебель. К году делал первые уверенные шаги.

Жители города начали замечать необычное. Животные не боялись Арина, а наоборот, тянулись к нему. Птицы часто садились рядом с его колыбелью. Растения возле дома матери росли быстрее обычного.

Старейшины города наблюдали за ребенком, изучали древние тексты, пытались найти связь между его появлением и падением звезды. Шептались о древних пророчествах. В небе все еще появлялись серые всполохи, на рассвете можно было увидеть светящиеся следы.

Ночью малыш часто просыпался, но не от кошмаров, а от ярких видений. Он видел разрушенный храм, слышал эхо битвы и чувствовал тяжесть древних событий.

Он чувствовал присутствие чего-то большего, и его тело будто менялось на клеточном уровне. Необычные способности начали проявляться: он мог успокаивать расстроенных детей, животные слушались его команд, а еще он интуитивно чувствовал справедливость.

С семи лет его стали преследовать странные сны. В них он видел огромный черный меч, покрытый рунами, и слышал тихий шепот о справедливости. Голос звучал как эхо далекого зова, призывающего к чему-то важному.

Иногда по ночам Арин просыпался от жара, пронизывающего до костей. Его кожа покрывалась тонкими шрамами, похожими на руны, – они словно светились тусклым алым светом. Рая провела пальцем по едва заметным линиям на коже сына. Они пульсировали, словно живые, а потом растаяли, оставив лишь бледный след. «Это не болезнь… это что-то иное», – прошептала она, но в голосе звучала не уверенность, а страх. Она вспомнила ночь его рождения – комету, рассекающую небо, – и сжала кулаки. «Я не позволю им забрать его».

Арин рос крепким и сильным мальчиком. К семи годам он уже знал все тропы вокруг Привального. К четырнадцати – мог победить любого сверстника. А в семнадцать, в ту ночь, когда небо треснуло… его вызвали на эшафот. Его мышцы развивались быстрее, чем у других детей, а движения были точными и выверенными. Местные жители часто замечали, как он часами наблюдал за природой, словно изучая ее тайны. Однажды, увидев, как городской кузнец по имени Гард работает с мечом, Арин почувствовал странное притяжение к оружию.

Он попросил разрешения попробовать подержать клинок, но кузнец, опасаясь, что юноша причинит себе вред, протянул деревянный тренировочный меч.

–Арин, я знавал твоего отца, славный был воин, но начинать лучше с этого – произнес Гард.

Когда меч оказался в его руках, Арин почувствовал знакомое тепло. «Где я уже держал такое оружие?» – подумал он, но воспоминание ускользнуло, оставив лишь эхо далекого звона клинков.

Деревянный меч словно ожил в его руках – движения были плавными и уверенными, будто он владел оружием всю жизнь.

Вскоре Арин начал тренироваться каждый день. Его прогресс поражал всех: за несколько месяцев он освоил техники, на изучение которых у других уходили годы. Каждое движение давалось ему с удивительной легкостью, словно его тело помнило что-то забытое.

Однажды в городе произошел конфликт между двумя молодыми парнями. Они спорили из-за куска земли, каждый утверждал, что он прав. Арин, проходя мимо, после очередной тренировки остановился и внимательно выслушал обе стороны. Его интуиция подсказала, что он должен вмешаться, справедливость, должна быть восстановлена.

– Я знаю, кто здесь прав, – произнес Арин тихо, но так, что голоса толпы стихли мгновенно.

Он указал на худощавого парня в грязной рабочей накидке:

– Эта земля принадлежит ему.

Слова прозвучали не как мнение – как факт, высеченный в камне. Спорщики замерли. Даже собаки, до этого лаявшие у заборов, притихли.

– Ты лжец! – взвизгнул пухлый фермер, топнув сапогом. Грязь брызнула на подол его рубахи. – Этот забор стоит тут сотни лет! Земля моих предков!

Арин не ответил. Он сделал шаг вперед, и в этом движении не было угрозы – лишь неумолимая уверенность. Его взгляд впился в глаза фермера, словно искал там что-то давно знакомое.

– Это моя земля! – повторил фермер, но голос уже дрогнул.

Второй шаг. Арин вынул тренировочный меч – простой деревянный клинок, но в его руках тот будто обрел вес настоящего оружия. Меч замер в пяти сантиметрах от горла фермера. Не коснулся кожи, но заставил того ощутить холод стали.

– Нет, – сказал Арин все так же тихо.

Его глаза вспыхнули – не гневом, а чем-то древним, будто отражением далекого звездного света. Рука, державшая меч, не дрогнула, хотя ветер трепал волосы и рвал одежду.

Фермер отшатнулся. Взгляд заметался: по лицам зевак, по заборам, по небу – всюду, лишь бы не встречаться с этим немигающим взором.

– Стой… постой, – пробормотал он, поднимая руки. Ладони дрожали. – Ты… ты прав. Я просто… хотел немного расшириться.

Толпа выдохнула. Кто-то нервно хохотнул. Арин опустил меч, но не отвел взгляда, пока фермер не опустил голову. Только тогда он развернулся и пошел прочь – не спеша, но так, что никто не решился окликнуть его.

Привальный – небольшой, но жизненно важный узел на карте мира, расположившийся на торговом пути протяженностью около 1 500 км в каждую сторону между двумя крупными центрами цивилизации: портом Лазурный и торговым городом Базаран.

Город раскинулся посреди бескрайних просторов, словно корабль, застывший на волнах торговых путей. Без стен, без оборонительных валов – лишь открытые дороги, что сходятся здесь, как нити в узоре судьбы.

Он будто растворяется в ландшафте: дома из серого камня и потемневшего дерева постепенно сливаются с холмами на горизонте. Улицы не вычерчены по линейке – они извиваются между постройками, следуя естественному рельефу, будто ручьи, прокладывающие путь по склонам. Здесь нет парадных фасадов и пышных площадей – только практичная архитектура, приспособленная к суровому климату и нескончаемому движению людей.

В центре – просторная торговая площадка, где караванщики разбивают временные лагеря. Днем она гудит, как пчелиный улей: звон металла из кузниц, крики торговцев, рев вьючных животных. Ночью же площадь превращается в огромный костерный круг – десятки огней мерцают в темноте, а вокруг них собираются путники, делясь историями и новостями из дальних краев.

В небе над Привальным иногда появлялись разрывы – словно трещины в стекле. Через них пробивался свет, то ослепительно белый, то чернильно‑черный. Старейшины называли это «дыханием хаоса» и запирали детей в домах, когда разрывы становились шире.

Жилые кварталы расползаются от торговой зоны во все стороны. Дома стоят на некотором расстоянии друг от друга – то ли чтобы оставить место для будущих построек, то ли из осторожности: в Привальном знают – огонь, вырвавшийся из кузницы или очага, может в считанные минуты превратить улицу в пылающий коридор. Крыши покрыты дранкой и глиной, стены обмазаны известью – не для красоты, а чтобы хоть как-то защититься от сырости и ветров.

На окраинах – мастерские и склады. Здесь пахнет кожей, смолой и свежеструганной древесиной. Кузнецы день и ночь куют подковы, наконечники стрел и крепежные скобы для повозок. Плотники сбивают ящики для грузов, а шорники чинят упряжь, не прерывая разговора с проезжими купцами.

За городом, на пологих склонах, пасутся лошади и мулы из проходящих караванов. Вдоль дорог растут невысокие кустарники и травы, чьи семена, кажется, принесли сюда сами путешественники – прилипли к колесам повозок или к шерсти животных.

Жизнь в Привальном подчинена ритму торговых путей.

Здесь нет градоначальника, восседающего в башне – власть принадлежит совету старейшин, куда входят самые уважаемые купцы, кузнецы и стражи путей. Решения принимают быстро, без долгих речей: время – деньги, а в Привальном это понимают лучше, чем где-либо.

Люди здесь не привыкли к роскоши. Их богатство – в надежных связях, острых мечах и крепких повозках. Их законы – не на пергаменте, а в памяти: не обманывай партнера, не бросай товарища в беде, уважай чужой груз. Нарушил правило – потеряешь доверие, а без него в Привальном не выжить.

Но в этой суровой прагматичности есть свое очарование. В ночи, когда ветер шумит в кронах деревьев, а из таверн льется теплый свет, Привальный кажется, не просто перекрестком дорог, а местом, где сплетаются судьбы – как нити в ковре, сотканном из пыли дальних путей, звона монет и шепота путников у костров.