Джулио Боккалетти
Вода. Биография, рассказанная человечеством
Вода не только способствовала формированию тех или иных видов деятельности государства – календаря, общественных работ и так далее. Важно, что она сформировала еще и структуру общества. Благодаря системе дамб производительность сельского хозяйства резко возросла. Однако в раннем Уруке это богатство оказывалось не у частных лиц. Основными землевладельцами были храмы. По мере роста урожайности храмы становились крупнее, они стали организовывать работу на длинных полях: набирали работников из местного сообщества, выплачивая им за труд зерновой паек. То, что не использовалось для пайков, собирали, централизовывали и вкладывали в строительство общественных зданий или пускали на оплату управленческой элиты, укрепляя государство.
Ранние храмы были глобальными институтами, они предназначались для того, чтобы охватить большую часть жизни человека. Это было местом для хранения продуктов, встреч, поклонения и административным центром. Храмы имели власть над людьми, могли даже управлять трудовой повинностью, потому что считалось, что они заступаются за людей перед богами. И это заступничество тоже было связано с водой.
Доминировавшая в Южной Месопотамии цивилизация шумеров воспринимала реальность теократически. Причинами всех событий оказывались действия богов, давших власть храмам. Особенно верно это было для водного ландшафта. Например, когда на Тигре был весенний паводок, то красные мутные воды разлива означали, что Энлиль, бог земли и бурь, лишил невинности богиню Нинхурсаг, «госпожу горы». Люди выполняли трудовые повинности и платили подати, потому что храм был средоточием божественной силы.
В одном из старейших аккадских эпосов «Атрахасис», обнаруженном среди табличек древней библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии, в мире, где еще не было людей, боги образовывали иерархию: мелкие боги были вынуждены содержать каналы под руководством бога Эннуги, управляющего каналами. В конце концов уставшие от работы боги создали людей, которые копают землю вместо них. Иными словами, авторы «Атрахасиса» считали, что люди существуют для борьбы за управление водой. Именно это дало власть храму.
Со временем избыточная производительность сделала городскую жизнь более привлекательной. К началу третьего тысячелетия до нашей эры в городах жило 80 % населения – это даже больше, чем сегодня. На пике своего развития в третьем тысячелетии Урук занимал площадь в два с половиной квадратных километра, а его население составляло около ста тысяч человек. Это был самый крупный город Месопотамии, и Вавилон превзошел его только спустя две тысячи лет.
При системе дамб обрабатываемая земля шла узкой полосой вдоль реки. Когда Урук рос, он начал сталкиваться с ограничениями своего непосредственного окружения. Кроме того, обществу с растущим благосостоянием и мощью нужно было дерево, металлы и драгоценные камни, которых не было в Нижней Месопотамии, и их приходилось ввозить. Простейший способ торговать – использовать речной транспорт. Система каналов стала транспортной сетью.
К этой начальной системе торговли трудно применять современные представления о рыночных силах: ведь торговля была централизованной, потому что государство контролировало тот излишек, которым оплачивался импорт. Однако имелись и некоторые узнаваемые черты современных рынков. Торговля вдоль рек зависела от торговцев, которые на время путешествия неминуемо избегали централизованного контроля. Изображения на печатях позволяют предположить, что при обмене товаров они вели себя как рациональные агенты в современном экономическом смысле – чувствительные к цене и прибыли.
Управление водными ресурсами позволяло не только накопить излишки для поддержки государства, но и создавать условия для возникновения первых дальних рынков. Поскольку торговля неизбежно сокращала расстояние между городами вдоль системы дамб, увеличивалась конкуренция. Во время раннединастического периода между XXVIII и XXIV веками до нашей эры доминирование Урука было нарушено рядом других городов-государств сопоставимого размера и статуса. Они конкурировали друг с другом за лидерство в Шумере.
Отношения между городами определялись сетью каналов, где они стояли. Государство, расположенное выше по течению, может отрезать воду ниже по течению, что позволяет контролировать соседа. Разрушительную силу воды можно использовать в качестве оружия. Здесь произошел старейший известный конфликт между государствами – Лагашем и Уммой.
Лагаш располагался между современными Багдадом и Басрой – в юго-восточной части нынешнего Ирака, недалеко от Персидского залива и Элама. Его религиозный центр Гирсу был зажат между Уммой, древним городом к северо-западу, и союзниками Уммы – Уром и Уруком, находившимися юго-западнее. Объектом споров Лагаша и Уммы стала территория в несколько тысяч гектаров под названием Гуэдена, что переводится как «край равнины». Это было «любимое поле» бога Нингирсу[12]. Может показаться, что несколько тысяч гектаров – это немного, однако площадь в данном случае – обманчивая мера: когда орошаемые земли расположены по берегам реки, богатство государства заключено не в площади, которую оно контролирует, а в длине берегов, находящихся в его распоряжении. У города Умма был доступ к двумстам тысячам гектаров, но обрабатывал он всего двадцать тысяч, потому что не получалось отойти от береговых дамб больше чем на полкилометра. Даже небольшие участки земли могли стать серьезным поводом для войны.
Конфликт разыгрывался на протяжении нескольких поколений. В изложении Гирсу (победившей стороны) дело обстояло так: Умма арендовала часть земли Нингирсу, но не смогла оплатить аренду, причем накопился фантастический долг в четыре с лишним триллиона литров ячменя. Трудно согласиться с реальностью такой величины: она соответствует годовой процентной ставке в 50 % за сорок лет. Однако то, что Умма не смогла расплатиться, видимо, верно. Чтобы избежать выплаты долга, она начала войну. Поскольку город находился выше по течению, его стратегия заключалась в том, чтобы отвести от Гирсу оросительные воды, уничтожив тем самым его земледелие. В ответ Эанатум I, царь Лагаша, начал строительство шестидесятикилометрового канала, несущего воду «из Тигра в Нун-канал». Вероятно, подразумевается Шатт эль-Гарраф в Ираке – древний водный путь, который до сих пор соединяет Тигр и Евфрат. В конце концов Лагаш победил Умму и вернул себе землю.
Этот конфликт имел серьезные непредусмотренные последствия. Канал Эанатума перебрасывал воду из бассейна Тигра, однако объем воды намного превышал потребности Гирсу. В результате поднялся уровень грунтовых вод, что привело к засолению почвы. Засоление – это процесс, при котором находящиеся в воде магний, кальций и натрий накапливаются в почве, связываясь с глиной и делая почву непроницаемой. В таких условиях растениям трудно прорастать, а корни не могут вбирать питательные вещества. Земледельцы пытались выщелачивать почву, вливая в нее больше воды, выращивать растения с глубоко уходящими корнями, чтобы высушить почву, но безрезультатно. Засоление остановить не удалось. Воздействие на продуктивность было катастрофическим. В XXV веке до нашей эры урожайность составляла более двух с половиной тонн с гектара. К XVIII веку – менее девятисот килограммов с гектара, и этого уже не хватало для содержания сложной административной системы. Шумерский контроль над Южной Месопотамией рухнул.
Вода не только сформировала среду, в которой развивались и конкурировали могущественные государства, но и посеяла семена их разрушения.
ПРОКЛЯТИЕ АККАДА
Со временем изменения водного режима были в силах спровоцировать не только перемены в обществе, но и развитие новых государственных институтов. Например, изменения количества осадков в Месопотамии могли ощущаться на протяжении сотен и даже тысяч лет. Почему климатическая система должна меняться в таких масштабах времени, неясно: это не результат воздействия какой-то очевидной внешней силы. Как и в случае позднего дриаса, это, вероятно, было результатом сложных взаимодействий между океанской циркуляцией, изменчивостью атмосферы и ледяным покровом. Итогом стало уменьшение количества осадков на 30 и даже на 50 %, которое могло сохраняться в течение десятилетий и даже столетий в некоторых частях Средиземноморья.
Эти перемены оставили многочисленные следы в археологической летописи. Во время экспансии Урука в середине четвертого тысячелетия до нашей эры колонии южных городов начали выращивать пищу на богарном севере. Некоторые поселения достигли значительной величины, однако длительный засушливый период в конце четвертого тысячелетия привел к исчезновению многих из этих сообществ. Начиная с XXIX века до нашей эры количество осадков в этом регионе стало увеличиваться, достигнув максимума примерно в XXVII веке. В этот период действительно началась урбанизация и политическая интеграция.
Влияние воды на государство основано на его уязвимости. Когда государства географически ограничивались одним производящим сообществом, их уязвимость была в значительной степени экономической: решающими факторами, которые определяли продуктивность земледелия и количество излишков у государства, были доступность воды и время ее появления; наводнения могли уничтожить часть резерва, на который опиралось государство. Но по мере усложнения государства усложнялись и способы того, как вода могла повлиять на стабильность государственных институтов. Первоначальное возмущение, локализованное в природе, могло запустить цепочку событий, далеко отклоняющихся от исходной проблемы.
На севере преобладали богарное земледелие и скотоводство, однако их продуктивности редко хватало для поддержания роста государства. Центром благосостояния оставалась Южная Месопотамия. Когда на севере возникало государство – например, Эбла во второй половине третьего тысячелетия до нашей эры на территории современной Сирии, – оно полностью зависело от существования мощных торговых партнеров на юге. И тем не менее между XXVII и XXVI веками до нашей эры несколько городов на севере достигли значительного размера и богатства. Этот рост продолжался во время конфликта Уммы и Гирсу, пока в конце концов не возникла первая империя в истории.
Около 2350 года Саргон Великий создает Аккадскую империю.
Понесла меня мать моя, жрица, родила меня втайне. Положила в тростниковый ящик, вход мой закрыла смолою, Бросила в реку, что меня не затопила[13].
Это не начало истории Моисея из библейской книги «Исход», а легенда о рождении Саргона, появившаяся примерно на тысячу лет раньше. Из своего города Аккад Саргон начал беспрецедентную военную кампанию, завоевав большую часть Вавилонии. Затем он объединил Южную Месопотамию, победив Урук и некогда великие шумерские города-государства, а потом отважился подняться по Евфрату на тысячу километров на север, покорив на своем пути все, включая Эблу.
Империя Саргона больше основывалась на торговле, чем на подчинении. Он хотел получить богатство, не особо стремясь к административному контролю, и в основном опирался на уже существовавшие органы управления. В середине XXIII века его преемники расширили Аккадское царство, полностью включив Северную Месопотамию с ее экономикой, основанной на богарном земледелии. Нарам-Суэн, внук Саргона, распространил владычество Аккада на юго-запад нынешнего Ирана, северо-восток Ирака и даже северо-восток Сирии, стандартизировав все административные институты и обложив податью все районы империи. Всю сеть аккадских государств объединяли водные пути – соединительная ткань этой огромной империи. Торговля зерном была централизованной, а пути, по которым шли металлы и другие товары, тянулись в Оман и даже в дельту Инда.
Проблема такой сложной системы, опирающейся на торговлю в обширном регионе, заключалась в следующем: она была уязвимой для потрясений в любом из уголков. Например, в XXIII веке, примерно через сто лет после создания Саргоном Аккадской империи, северные равнины снова высохли. Как уже случалось раньше, изменение количества осадков ухудшило продуктивность богарного земледелия. Для управления Северной Месопотамией (территорией в три миллиона гектаров) требовались армия, управленческий аппарат, транспортная инфраструктура. Без производства излишков сложную систему управления поддержать нельзя.
Империя быстро распалась. Например, в долине реки Хабур на северо-востоке Сирии люди внезапно забросили свои деревни, оставив недостроенные сооружения. В результате эффекта домино централизация распределения зерна рухнула. Государство вышло из-под контроля. Из-за высокой степени интеграции воздействие распространилось во всей империи. Текст «Проклятие Аккада», созданный позднее во время третьей династии Ура, интерпретирует эти события как гнев бога Энлиля, поразивший Аккад. Рассерженный бог наслал на землю голод и засуху: «Словно это было до времен, когда строили и создавали города, обширные пашни не давали урожая, на затопляемых местах не было рыбы, в орошаемых садах не было сиропа и вина, густые облака не давали дождя, не росло дерево машгурум».
Гибель империи ускорили также масштабные миграции, которые способствовали потере Аккадом связности и вызывали дополнительные волнения. На засуху отреагировали племена гутиев, населявшие горы Загрос. Они спустились с гор на равнины и захватили дороги и водные пути Аккадского царства, «набросились на землю, как мелкие птицы большими стаями». Они забирали местных скотоводов, в то время как остальное население отступало в города, надеясь выжить за счет городских садов. В итоге в Аккаде поменялась династия.
История гибели Аккадской империи впервые прямо отражает тесную связь между доступом к воде, государственным контролем и миграциями. Изменения в доступности воды могут ослабить развитое государство, но его окончательное крушение часто результат уязвимости чего-то другого. Столкнувшись с сильной засухой, население с менее развитыми институтами может не просто ослабнуть, но и вовсе не выжить. В этот момент единственная альтернатива – разорвать связь с окружающей средой и перебраться в другое место. Выясняется, что чаще всего вода оказывает глубокое и продолжительное воздействие не посредством наводнения, а путем перемещения людей. Этот урок будет повторяться на протяжении всей древности, найдя самое известное воплощение в крахе Западной Римской империи.
На протяжении двух тысячелетий государства развивались, потом воевали и в итоге рушились. На всех этих этапах решающую роль в архитектуре государств играло взаимодействие общества с водой. Рост политической сложности сделал отношения с водной средой более тонкими. Далее появилась геополитика воды.
Глава 3. Глобализация бронзового века
ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ
Когда в мире движущейся воды появились оседлые общины, это запустило различные события, которые способствовали созданию государства и развитию все более сложных институтов. Периоды роста вдоль берегов и плодородных пойм великих рек Месопотамии становились прелюдиями к конфликтам и крахам того или иного рода. Однако размах событий, происходивших во время позднего средиземноморского бронзового века (второе тысячелетие до нашей эры), был беспрецедентным, он показывал, как вода могла играть решающую роль не только в формировании государства, но и в развитии региональных систем государств.
Во втором тысячелетии до нашей эры появилась обширная торговая и дипломатическая сеть связей между государствами Восточного Средиземноморья: Митанни, Ассирия и Эбла в Северной Месопотамии; Вавилония в Южной Месопотамии; Элам в Иране; Угарит на побережье Сирии; Микены на Пелопоннесском полуострове и на греческих островах; хеттское государство в Анатолии, Египет. Олово и медь, основные компоненты для получения бронзы, заставляли людей искать источники этих металлов везде, где есть месторождения, и торговать ими по большой территории.
Эти торговые пути с трудом поддаются реконструкции. Месопотамия могла получать олово из Анатолии, Афганистана или Центральной Азии – либо по суше, через северные горные хребты или Элам, либо по морю, через долину Инда и Персидский залив. Эта схема торговли не ограничивалась только металлом. Документы из Угарита, находящегося на территории современной Сирии, описывают суда, которые перевозили четыреста или пятьсот тонн груза. Однажды археологам удалось найти корабль XIV века до нашей эры, затонувший у побережья Турции[14]. Он перевозил не только медь и олово, но и груз других товаров, включая кобальтово-синее стекло, черное дерево, смолу, зубы гиппопотама, слоновые бивни, черепашьи панцири, страусовые яйца, специи и продукты питания – кориандр, инжир, виноград, миндаль, гранаты и оливки.
Этот мир был настолько глобализирован, насколько можно ожидать с учетом технологий того времени. Торговцы расширяли свои возможности, двигаясь по побережьям, рекам, горным перевалам и тропам, разыскивая и распространяя сырье и готовые изделия. В результате Ближний Восток стал частью обширной сети, протянувшейся от Балтики до Средиземного моря и от Атлантического океана до Черного моря.
В этой торговой системе вода играла центральную роль. Главными факторами, определяющими сельскохозяйственную производительность, были благоприятные осадки и управление водными ресурсами. Страна, богатая водой, могла содержать торговцев, моряков, дипломатов и – неизбежно – армию. У нее имелись ресурсы для развития церемониальной культуры, что требовало импортировать редкие материалы в большом количестве. Государства с ограниченными водными ресурсами (и, следовательно, без излишка силы) также могли подключаться к такому благосостоянию, добывая металлы или другое сырье или производя востребованные товары.
Государства в этой торговой сети стремились к специализации труда и территории, определяемой сравнительными преимуществами каждого общества, которые, в частности, устанавливались количеством осадков. Если торговля основана на способности некоторых стран производить сельскохозяйственные излишки, то, естественно, такая торговля также может оказаться уязвимой к долговременным переменам водного режима. Меньшее количество осадков в одном конце сети снизит урожайность. Без надлежащих запасов это приведет к коллапсу всей экономической активности, который далее распространится по сети, затрагивая далекие местности. Когда такой коллапс угрожал существованию людей, он приводил к миграции, превращая внутренние кризисы в международные.
Сложность отношений между водой и такой международной системой лучше всего видна на примере природного гегемона – Египта. В конце бронзового века Египет был чрезвычайно богат. В течение второго тысячелетия там прошло несколько миграций, вызванных как изменениями климата, так и огромным неравенством в богатствах Египта и других обществ. Источником благосостояния Египта была вода, а конкретно – Нил.
НЕОБЫЧНАЯ ЗЕМЛЯ
Нил – самая длинная река на планете, почти семь тысяч километров. В то время как реки Месопотамии питались средиземноморскими ураганами, истоки Нила находились гораздо дальше – в тропиках. В результате Египет стал пороговой территорией: примыкал к Средиземноморью, но обладал глубокими корнями в Африке.
В тропиках потоки воздуха из обоих полушарий сходятся к экватору в узкой полосе; здесь они нагреваются из-за интенсивного солнечного света и поднимаются, порождая высокие ураганы. В этих ураганах водяной пар конденсируется, превращаясь в дожди и высвобождая огромную скрытую энергию, которая направляет соответствующий поток воздуха на большой высоте в сторону полюса и к высотному струйному течению. Восходящая тропическая ветвь такой циркуляции известна под названием внутритропической зоны конвергенции; это узкая полоса дождевых облаков, окружающая планету. Именно здесь источник питания Нила.
Казалось, все направлено на обеспечение максимальной продуктивности от Нила. Эта полоса тропических осадков не является неподвижной. В течение года она регулярно перемещается туда и обратно через экватор примерно между пятью градусами северной и пятью градусами южной широты, следуя сезонному движению Солнца в зените. Озеро Виктория, исток Белого Нила на экваторе, получает более полутора метров осадков в год. Далее вода распространяется по обширному болоту Судд (от арабского слова «садд», который означает препятствие, потому что раньше этот малярийный район был непреодолимым) в долине Белого Нила, где частично испаряется. То, что остается, течет непрерывным потоком к Хартуму.
С приближением июня полоса дождя перемещается к северу над Эфиопским нагорьем, где уровень осадков достигает двух метров. Затем эта вода стекает по хребту Сымен вдоль Голубого Нила и меньшей по размеру реки Атбара, давая три четверти общего стока Нила. В Хартуме Голубой и Белый Нил сливаются в собственно Нил, который ниже Асуана протекает через долину и впадает в Средиземное море.
Такой годовой цикл как нельзя лучше подходил для земледелия: Белый Нил обеспечивал долине стабильный низкий поток во время посева, выращивания и сбора урожая; затем Голубой Нил приносил пиковый сток на расстояние четыре тысячи километров от озера Тана. К моменту, когда эти воды из Эфиопии затопляли в конце лета долину Нила, принося на местные почвы ил и питательные вещества, урожай уже был собран.
Когда Нил разливался, вода замедляла течение, а осаждение грязи создавало новые дамбы. Кроме того, в заводях собирался мелкий ил, а стоячая вода из заводей просачивалась под землю, создавая новые резервуары подземных вод. Они распространялись в стороны, пополняя болота по краям поймы. Это был плодородный, влажный, динамичный ландшафт. В отличие от рек Месопотамии Нилу не требовались ирригационные каналы для распределения воды, потому что разлив делал свое дело, выщелачивая почвы, добавляя питательные вещества и органику и предотвращая засоление. Не требовалась даже вспашка. Землепользование было относительно простым делом: люди сеяли с ноября по январь, как только отступали паводковые воды; культуры росли в основном на природных дамбах и равнинах; урожай собирали перед следующим разливом. Земледельцы могли чуть ли не просто бросать в нужное время семена на поле и ждать, пока они вырастут.
Однако инфраструктура все равно требовалась. Если нужно контролировать и оптимизировать скорость отложения питательных веществ, то сток воды требовалось замедлять. Однако используемое египтянами так называемое бассейновое орошение[15] было всего лишь системой управления, которая регулировала воду, а не ограничивала поток реки и не сражалась с ним.
Геродот называл Египет даром Нила. И это было действительно богатейшее государство. Если основываться на простых предположениях о количестве калорий, необходимых человеку, то можно оценить, что Египет был способен прокормить на своем ландшафте без создания масштабной инфраструктуры до пяти миллионов человек. Пять миллионов человек в третьем тысячелетии до нашей эры – это от трети до половины всего населения мира. Это просто колоссальная величина, тем более невероятная, что 95 % территории Египта покрывали пустыни, и все богатство создавала узкая полоска вдоль Нила.
НАРОД РЕКИ
Необычной египетскую историю делала та степень, в которой институты Египта были приспособлены к водному ландшафту страны. Государство, способное собирать, хранить и распределять пищу в масштабах долины Нила, могло также преодолеть и природное непостоянство воды. Производство приспосабливалось к конкретным водным режимам Нила, и существует немало указаний на то, что сельскохозяйственная система ориентировалась на комплексное управление.
Первое свидетельство заключается в том, что в Египте бронзового века наиболее распространенной разновидностью пшеницы была двузернянка (иначе – полба, или эммер). Двузернянка устойчива, способна переносить сильную засуху и влажность, и ее можно хранить, не удаляя шелуху, что защищает зерно от насекомых. Она была гораздо более трудоемкой в производстве и менее продуктивной, нежели пшеница свободного обмолота, ставшая предком современной твердой пшеницы, и поэтому ее доминирование свидетельствует о том, насколько были важны хранение и транспортировка. До появления денежной экономики богатством считались запасы зерна. В небольших сообществах хранение просто означало распределение запасов продовольствия с момента сбора урожая на весь год; однако для такого сложного общества, как египетское, хранение являлось формой финансирования: если в какой-то год урожай был ниже ожидаемого, то запасы, подобно банковскому счету, можно было использовать, чтобы поддерживать население.
Второе подтверждение того, что всей рекой управляли как единой системой – природа речного транспорта. Крупные хранилища помогали обществам переживать несколько лет засухи, но такая поддержка действенна только в том случае, когда запасы можно использовать лишь там, где это необходимо. Нил был судоходен от дельты до порогов. При низкой воде на преодоление семисот километров между Фивами и Каиром могло уйти два месяца, а во время паводка – всего две недели. В любом случае сухопутный транспорт был намного медленнее. Кроме того, транспортировка зерна по суше требовала кормить животных тем же самым зерном, и на больших расстояниях это было просто нерентабельно. Водный транспорт оказывался гораздо более эффективным.
Египет внедрил речную налоговую систему, которая поддерживала централизованное хранение и распределение продуктов питания в случае засухи или неурожая. Система продовольственной безопасности Древнего Египта опиралась на организацию экономики вокруг реки. Эта речная система, в свою очередь, повлияла на структуру общества. Имея возможность централизовать запасы зерна, царский двор мог прокормить в городах примерно 150 тысяч человек. Города производили различные изделия, которые использовались в культе власти правителя, а также для торговли, поскольку требовалось импортировать драгоценные камни и металлы. Таким образом, сельскохозяйственный и городской ландшафт составляли единое целое.
В Леванте или Месопотамии основным признаком урбанизации были городские стены; в Египте же город становился неотъемлемым компонентом ландшафта, поистине сельскохозяйственным государством. Последствия были глубоко политическими. Вместо городских границ у Египта были национальные границы, которые патрулировала армия. Интеграция ландшафта была такой сильной, что древние египтяне считали себя единым народом – в отличие от тех же городов-государств Месопотамии.
«Сказание Синухе», которое датируется примерно XIX веком до нашей эры, рассказывает, как Синухе, бывший приближенный фараона Аменемхета I, уехал из Египта после смерти своего царя. Прожив много лет на чужбине, он стал богатым человеком и главой бедуинской общины. В последнем трогательном обращении в старости Синухе тоскует не по городу и сообществу, а по Египту – своей родной земле[16]. Египет стал нацией. История, начавшаяся с определенного распределения осадков в тропиках, привела общество к появлению высшей абстракции: национального самосознания.
История гегемона, в высшей степени искусного в распределении имеющихся ресурсов, может привести к мысли о несокрушимости. Нил дал Египту силу, жизнь и единство, и это исключительное богатство и культурное превосходство привели к небывалому статусу в регионе. Иногда (в случае проблем с Нилом) в царстве наступали волнения. Однако самая глубокая уязвимость заключалась не в этом. Гегемоны существуют в некотором контексте. Они определяют господство в системе, где можно доминировать над другими. Если вода внутри границ давала Египту его мощь, то вода за их пределами угрожала отнять ее.
ЧУЖИЕ ПРАВИТЕЛИ
«И был голод в той земле. И сошел Авраам в Египет, пожить там, потому что усилился голод в земле той»[17]. Аграрное богатство Египта стало непреодолимым местным магнитом для соседних народов, особенно для тех, кто жил в полузасушливых ландшафтах Леванта. Согласно Ветхому Завету, Авраам переселился из Северной Месопотамии, страдающей от голода и засухи, в Ханаан: так когда-то назывался южный Левант.
Авраам искал землю обетованную, но жизнь, которую он тут нашел, была довольно опасной, поэтому он продолжал двигаться дальше, в итоге пройдя через пустыню Не́гев (в переводе с иврита «сухое место») в Египет. Ветхий Завет подчеркивает разницу в богатстве между Египтом и Левантом. Книга Исход, например, описывает обычных египтян как обладателей дорогих предметов. Самого Авраама фараон осыпал золотом и серебром и обеспечил его скотом и слугами[18].
В Библии встречаются несколько намеков на то, что геополитическая роль Египта в регионе была следствием этого богатства. Пример – история Иосифа, правнука Авраама. Согласно Книге Бытия, Иосиф оказался в Египте, потому что братья продали его группе мадиамских купцов. В конце концов его купила семья египетского чиновника. Когда фараону приснился сон, не поддавшийся толкователям, он послал за Иосифом. Во сне из реки вышли семь тучных коров, которые стали пастись на берегу. За ними появились семь тощих коров, которые съели тучных. Иосиф предсказал, что за семью годами обильных урожаев последуют семь лет голода.
Чтобы избежать катастрофы, Иосиф предложил то, что сегодня бы назвали национализацией земельной собственности. Земледельцы получали участки в обмен на плату: каждый год пятую часть урожая нужно отдавать государству, чтобы в случае надобности раздавать хранящееся зерно людям. Такая форма налогообложения помогала минимизировать риски засухи. Согласно Библии, фараон последовал совету Иосифа и таким образом спас свою страну. Стоит отметить, что сам Иосиф был из Ханаана, то есть спасителем Египта в этот момент оказался иммигрант.
Можно подумать, что это была просто необъективность еврейских составителей Ветхого Завета, однако факты заставляют предположить обратное. Египет, как это бывает с богатыми странами, привлекал людей, и его границы были открыты для мигрантов, которые стремились к благосостоянию. В Туринском царском папирусе, сборнике египетских правителей, перечислены примерно пятьдесят царей относительно короткого периода в конце Среднего царства. В частности, XV династия началась в 1663 году до н. э. и просуществовала до 1570 года до н. э. Египтянам эти необычные правители были известны как хека-хасут, или «правители чужих земель». В 300 году до н. э. живший при Птолемеях историк Манефон назвал их упрощенной формой: гиксо́сы.
Археологические данные свидетельствуют, что гиксосы были ханаанеями: их дома походили на жилища тех времен, обнаруженные в Сирии; их глиняная посуда была аналогичной гончарным изделиям, найденным в Палестине. Со временем эти племена двинулись к дельте Нила в поисках более благоприятных сельскохозяйственных условий и поселились вблизи самого восточного его рукава, текшего к морю примерно там, где сегодня проходит Суэцкий канал. Изначально гиксосы появились в Египте в качестве рабочих и торговцев, но через тысячу лет воспоминаний и легенд, отделявших написание библейского текста от тех событий, их история превратилась в историю Иосифа и его семьи. Миграция, вызванная неравенством в обеспеченности ресурсами, привела к культурным трансформациям. Гиксосы оставили после себя разнообразное наследие и инновации, создав мост в Азию, став проводником культуры, технологий и идей. Расширилась торговля с южной Палестиной. Аварис, столица гиксосов, включал даже большой порт, способный принять до трехсот кораблей. Это был мощный торговый народ, открытый миру.