Джудит Макнот
Само совершенство
Взяв блокнот, Джулия начала писать какую-то льстивую чепуху о своем похитителе, на случай если он спросит ее о том, что она написала. Закончив марать бумагу, Джулия перечитала написанное.
«Захарий Бенедикт бежит из заточения, куда попал из-за пристрастности суда присяжных. Он кажется интеллигентным, добрым, способным на теплые чувства человеком. Он – жертва обстоятельств, и я ему верю».
Брезгливо поморщившись про себя, Джулия решила, что в жизни ей не доводилось читать ничего хуже этого. Она была настолько поглощена своими мыслями, что испытала лишь легкий приступ страха, когда осознала, что он вернулся и садится в машину. Быстро закрыв блокнот и сунув его в сумочку, она вежливо спросила:
– Вам удалось дозвониться?
Бенедикт скептически прищурился – по-видимому, ее улыбка не внушала ему доверия, – и у Джулии возникло тревожное чувство, будто она слегка переигрывает, изображая дружеское к нему расположение.
– Нет. Но я попытаюсь вновь дозвониться примерно через час. – Джулия переваривала эту кажущуюся совершенно бесполезной информацию, когда он достал ее сумку и вытащил оттуда блокнот. – Вы же понимаете, что это необходимая мера?
– Понимаю, – с готовностью согласилась Джулия. Ее душил нервный смех, но при этом она испытывала досаду, глядя, как у него при чтении ее опуса отвисла челюсть.
– Ну? – сказала она, округлив глаза, изображая святую невинность. – Что вы скажете?
Он закрыл блокнот и сунул его обратно в сумочку.
– Думаю, что вы слишком наивны, чтобы жить в этом мире, если вы на самом деле во все это верите.
– Я очень наивна, – подтвердила она с жаром и, повернув ключ в замке зажигания, вывела автомобиль на шоссе.
Если он подумал, что она тупая и наивная, то это просто класс!
Глава 20
Следующие полчаса они проехали молча, если не считать нескольких отрывочных замечаний по поводу плохой погоды и ухудшающихся дорожных условий, но Джулия то и дело поглядывала направо, не появится ли на обочине рекламный щит, который позволит ей приступить к выполнению задуманного. Ее устроил бы любой стенд, рекламирующий ресторан фаст-фуда, к которому имелся удобный подъезд. Когда она наконец заметила то, что хотела увидеть, сердце ее забилось с удвоенной силой.
– Вы, вероятно, не захотите остановиться и зайти в ресторан, но я ужасно проголодалась, – заискивающе сказала она. – Впереди «Макдоналдс», видите щит? Мы могли бы взять там какой-нибудь еды, не выходя из машины.
Зак посмотрел на часы и, похоже, собрался ей отказать, но Джулия торопливо добавила:
– Я должна есть что-нибудь через каждые два часа, потому что у меня… – она на мгновение задумалась, лихорадочно подыскивая медицинский термин для проблемы, которой у нее не было, – гликемия! Простите, но если я не съем хоть что-нибудь, мне станет очень плохо и…
– Хорошо, заедем в «Макдоналдс».
Джулия едва не издала победный клич, когда после наклонного съезда с магистрали в поле зрения появилась желтая арка «Макдоналдса». Ресторан располагался между двумя незагороженными площадками, одна из которых была специально оборудована для детей.
– Мы как раз вовремя, – добавила она, – потому что у меня так кружится голова, что я просто не смогу больше вести машину.
Не обращая внимания на его многозначительный прищур, Джулия включила сигнал поворота и подъехала к ресторану. Несмотря на метель, на парковке стояло несколько машин, хотя совсем не так много, как хотелось бы Джулии. Сквозь стеклянную витрину она видела сидящих за столиками родителей с детьми. Следуя указателю, Джулия подъехала к окошку, где принимали заказы у водителей машин, и притормозила возле переговорного устройства.
– Что вам купить? – спросила она у своего похитителя.
До своего заключения Зак и ногой не ступил бы в ресторан быстрой еды вроде этого, даже если бы ему пришлось голодать весь день. Сейчас же он обнаружил, что у него потекли слюнки при одной мысли о гамбургере и порции жаренного во фритюре картофеля. Вот что делает с человеком свобода, подумал он после того, как сообщил Джулии, что будет есть. Свобода делает воздух свежее и еду вкуснее даже на слух. И еще свобода делает человека более напряженным и подозрительным, потому что было в этой слишком уж лучезарной улыбке его заложницы что-то такое, что заставило Зака сильно нервничать. Синие глаза ее смотрели вполне искренне и простодушно, и улыбалась она вполне ласково, но только слишком уж стремительными были ее превращения. И это последнее превращение из заклятого врага в верную подругу вызывало у него наибольшие подозрения.
Джулия повторила заказ в микрофон – два гамбургера, две порции жареного картофеля и две кока-колы.
– Пять долларов девять центов, – произнес голос из переговорного устройства. – Пожалуйста, получите заказ у первого окна.
Притормозив у окошка с номером «один», Джулия, заметив, что Зак полез в карман за деньгами, решительно мотнула головой и потянулась к сумке за бумажником.
– Я заплачу, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Я настаиваю.
После недолгих колебаний он вытащил руку из кармана, но темные брови его остались насупленными.
– Это так… по-товарищески, – язвительно заметил он.
– Да, я хороший товарищ. Кого угодно спросите, – пролепетала Джулия, вытащив сложенную вдвое десятидолларовую банкноту с вложенной в нее запиской, сообщающей о ее похищении. Не в силах больше выдерживать его взгляд, Джулия поспешно отвернулась и сосредоточила внимание на девушке лет семнадцати в окошке выдачи, которая смотрела на нее с едва скрываемым раздражением и скукой. На бейдже девушки значилось имя Тиффани.
– Пять долларов девять центов, – сказала Тиффани.
Джулия протянула десятидолларовую банкноту, не сводя с девушки умоляющего взгляда. Вся жизнь ее зависела от этой девицы со скучающим лицом и волнистыми волосами, собранными в хвост. Джулия смотрела на нее и, словно в замедленном режиме воспроизведения, наблюдала за тем, как Тиффани развернула десятидолларовую банкноту… и маленький листок из отрывного блокнота спланировал на пол… Тиффани наклонилась и взяла с пола листок. Выпрямившись… надула пузырь из жвачки… и посмотрела на Джулию.
– Это ваше? – спросила она, протягивая ей листок, не читая.
– Я не знаю, – сказала Джулия, гипнотизируя девицу взглядом. «Прочти, что там написано! Сделай же что-нибудь! У тебя же есть тревожная кнопка!» – Возможно. А что там написано? – спросила она и едва не закричала, почувствовав, как Захарий Бенедикт стиснул ее предплечье и в тот же миг дуло пистолета уперлось ей в бок.
– Не стоит беспокоиться, Тиффани, – сказал он совершенно спокойно и, перегнувшись через Джулию, протянул руку в окно машины. – Это мое. Я хотел пошутить. – Девица взглянула на листок, но по выражению ее лица невозможно было понять, успела она что-нибудь прочесть или нет.
– Пожалуйста, возьмите, – сказала она и через голову Джулии передала листок Бенедикту.
Джулия, стиснув зубы, смотрела, как Тиффани порозовела от удовольствия, вознагражденная фальшивой улыбкой бывшей кинозвезды. Выдав сдачу с десяти долларов, она передала заказ в двух бумажных пакетах. Джулия машинально взяла пакеты с едой и кока-колой. В немом ужасе она глазами умоляла девушку вызвать полицию или позвать менеджера, сделать хоть что-нибудь! Она передала пакеты Бенедикту, не осмеливаясь встретиться с ним взглядом, и руки ее так сильно тряслись, что она едва не уронила напитки. Отъезжая от окошка, Джулия ожидала каких-то последствий своей неудавшейся попытки к бегству, но все равно оказалась неподготовленной к той дикой ярости, которая звучала в голосе Бенедикта.
– Маленькая кретинка! Ты что, пытаешься сделать все, чтобы тебя застрелили? Поезжай на стоянку и поставь машину так, чтобы она могла хорошо нас видеть. Она наблюдает.
Джулия подчинилась, не раздумывая. От страха дыхание ее было частым, неглубоким и неровным.
– Ешь! – приказал он, сунув ей гамбургер. – И улыбайся, не то я за себя не отвечаю…
И вновь Джулия подчинилась. Она жевала, не чувствуя вкуса еды, бросив все силы на то, чтобы успокоить расшатанные нервы и вновь обрести способность мыслить рационально. Напряженность в салоне автомобиля возросла настолько, что, казалось, превратилась в нечто живое и осязаемое. Джулия заговорила лишь для того, чтобы прервать ставшее невыносимым молчание.
– Можно мне взять колу? – спросила она, потянувшись к белому пакету с напитками у него в ногах. Он сжал ей запястье с такой силой, что у нее едва не хрустнули косточки. – Вы делаете мне больно! – воскликнула Джулия. Ужас накатил на нее с новой силой. Рука его сжалась еще сильнее, причинив ей еще больше боли перед тем, как, резко разжав пальцы, он отпустил ее запястье.
Откинувшись на сиденье, Джулия закрыла глаза и стала растирать руку, пытаясь унять пульсирующую боль. Еще несколько мгновений тому назад, до того как он осознанно причинил ей боль, она тешила себя иллюзией, полагая, что рядом с ней не безжалостный хладнокровный убийца, а, вероятнее всего, мужчина, который отомстил неверной жене в состоянии аффекта, вызванного ревностью. Почему, в отчаянии спрашивала себя Джулия, она позволила себе поверить в то, что он не станет убивать женщину, которую взял в заложницы, или девочку-подростка, которая может поднять тревогу? Ответ на ее вопрос лежал на поверхности: потому что ее ввели в заблуждения воспоминания детства, воспоминания о глянцевых журналах, в которых печатали его фотографии и пели ему дифирамбы, о многих часах, проведенных в кино с братьями, восхищавшимися им и видевшими в нем кумира. В одиннадцать лет она не понимала, что особенного братья, их друзья и подруги находят в Заке Бенедикте, но, повзрослев, все отлично поняла. Кого мог оставить равнодушным мужчина с такой яркой внешностью? Как мог не покорить сердца юных зрителей тот, кто был независим, неприступен, сексуален, циничен и умен? А поскольку во время знаменитого суда Джулия находилась в Европе в летнем студенческом лагере, то все грязные подробности, которые могли омрачить полюбившийся экранный образ, прошли мимо нее. Постыдная правда заключалась в том, что она почти поверила его словам о невиновности, потому что тогда его побег обретал в ее глазах смысл. Каким-то непостижимым образом в Джулии уживались вера и неверие. Стремясь вырваться из лап опасного преступника, она втайне продолжала цепляться за веру в то, что кумир ее ранней юности был героем не только в кино, но и в жизни, и сейчас он всего лишь пытается восстановить справедливость, воюя один против всех, против целой системы. Возможно, она продолжала верить в то, что рядом с ней не злодей, а герой, лишь потому, что так было легче контролировать страх. Как бы там ни было, оставаться заложницей, будь то злодея или героя, она не хотела и не могла. Даже если он был неповинен в том преступлении, за которое его посадили в тюрьму, это не означало, что он станет с ней церемониться, если она попытается встать на пути к его свободе…
Джулия вздрогнула всем телом, когда зашуршал пакет на полу.
– Держи! – отрывисто произнес Зак, сунув ей в руку колу.
Не поворачивая головы, Джулия взяла напиток. Она смотрела прямо перед собой. Теперь она осознала, что для того, чтобы вырваться на свободу и при этом не допустить, чтобы по ее вине кто-то пострадал или погиб, ей остается одно: дать ему возможность без лишних осложнений сбежать в ее машине, но без нее. Что означало, что она должна выйти из машины на глазах у как можно большего числа людей. Она провалила первую попытку. Теперь он знал, чего от нее ждать. Возможно, он догадывается, что у нее хватит духу повторить попытку. Он не спустит с нее глаз. Так что если судьба даст ей второй шанс, то третьего уже не будет, потому что она до него не доживет. Но во всем надо уметь разглядеть хорошую сторону. По крайней мере теперь ни к чему притворяться и делать вид, что она на его стороне.
– Поехали! – бросил он.
Джулия молча включила машину и выехала на шоссе.
Четверть часа спустя он вновь велел ей подъехать к телефону-автомату и сделал еще один звонок. Он не произнес ни слова за все время, если не считать короткого приказа подъехать к телефонной будке. Впрочем, как подозревала Джулия, он прекрасно понимал, что ничем не может запугать ее сильнее, кроме этого зловещего молчания. На этот раз Бенедикт ни на мгновение не спускал с нее глаз, пока находился в будке. Когда он вернулся в машину, Джулия, взглянув в его невозмутимое лицо, не выдержала и, с надменным видом кивнув в сторону будки, сказала:
– Надеюсь, плохие новости?
Зак сдержал ухмылку. Бунт на корабле продолжался. За симпатичным фасадом скрывались упрямство, храбрость и злой язык. Вместо того чтобы сказать ей, что новости, напротив, очень и очень хорошие, Зак просто молча пожал плечами. Молчание сильно действовало ей на нервы, изводило ее, как он заметил.
– Отъезжаем, – сказал он, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги, рассеянно разглядывая ее красивые пальцы на руле.
Всего через несколько часов из Детройта через Виндзорский туннель в Канаду выйдет человек, очень похожий на Захария Бенедикта. На границе он устроит для таможенников спектакль, изображая нервозность, так, чтобы они его хорошенько запомнили и уведомили власти США о том, что их сбежавший преступник, вероятно, пересек канадскую границу. Ближайшую неделю Зака Бенедикта будут искать в Канаде, а он тем временем сможет действовать в соответствии с заранее намеченным планом. В ближайшую неделю, похоже, ему ничего не остается, кроме как расслабляться и наслаждаться свободой. Казалось бы, Зак должен был радоваться заманчивой перспективе и предвкушать неделю благоденствия, если бы не его заложница, постоянно создающая проблемы. Она была единственным препятствием на пути к блаженству, и препятствием серьезным, поскольку подчинить ее оказалось совсем не так просто, как представлялось вначале. В настоящий момент она вела машину неоправданно медленно и бросала на него сердитые взгляды.
– В чем проблема?
– Проблема в том, что мне надо в туалет.
– Позже!
– Но…
Он посмотрел на нее, и она поняла, что спорить бессмысленно.
Через час они пересекли границу Колорадо, и он впервые за все время с ней заговорил:
– Впереди стоянка для дальнобойщиков. Подъезжай туда, и если все будет выглядеть нормально, мы там остановимся.
Заку показалось, что на стоянке слишком много народу, и прошло еще полчаса, прежде чем он нашел станцию техобслуживания, которая была относительно безлюдна. Его устраивало и то, что будка заправщика располагалась на островке между насосами и он мог заплатить за бензин, не заходя внутрь, а туалеты были с наружной стороны здания.
– Иди, – сказал он. – Медленно, – предупредил он ее, когда Джулия вышла из машины и направилась к двери в туалет.
Он схватил ее под руку, словно желая помочь пройти через сугроб. Снег хрустел под его ботинками точь-в-точь в ритм с ее шагами. Когда они дошли до туалета, вместо того чтобы отпустить ее руку, он распахнул дверь, и тогда Джулия сорвалась.
– Вы собираетесь войти со мной и смотреть?! – возмутилась она.
Не обращая на нее внимания, он обвел взглядом крохотную отделанную кафелем комнату, проверяя, нет ли окон, как она подумала, и, увидев, что окон нет, отпустил ее руку.
– Давай быстрее. И не вздумай совершить какую-нибудь глупость.
– Какую, например? Боитесь, что я повешусь на туалетной бумаге? Уходите, черт бы вас побрал! – Джулия прошествовала в уборную, и в тот момент, когда она закрывала дверь, ей пришло в голову самое очевидное решение проблемы: запереться на замок и не выходить. С победным чувством она повернула замок и в то же время резко захлопнула дверь, подпихнув ее плечом. Дверь с металлическим стуком ударилась о косяк, что было, безусловно, приятно, но замок, похоже, не захлопнулся, и у Джулии возникло тошнотворное ощущение, что он придерживает дверную ручку снаружи, чтобы не дать ей запереться изнутри.
По другую сторону двери он дернул ручку, и ручка повернулась в ее руке. В это же самое время из-за двери донесся его насмешливый голос:
– У тебя ровно девяносто секунд до того, как я открою эту дверь, Джулия.
Класс! Он к тому же был еще и извращенцем, подумала она, торопливо завершая то, ради чего, собственно, сюда и пришла. Она мыла руки под струей ледяной воды, когда он открыл дверь со словами:
– Время вышло.
Вместо того чтобы первым сесть в машину, он зашел Джулии за спину, держа руку в том кармане, где был пистолет.
– Заправь машину, – приказал он, прислонившись к автомобилю и наблюдая за ней. Джулия повиновалась. – Заплати, – добавил он, когда она заправила машину. Он старался держаться так, чтобы мужчина в будке не видел его лица.
Наблюдая за ней, глядя на ее резкие движения, напряженные плечи, Зак напомнил себе, что было бы намного полезнее хотя бы отчасти нейтрализовать ее враждебность, как он и намеревался вначале. Если он сможет поднять ей настроение, будет еще лучше. И потому он сказал с тихим смешком:
– Ты совершенно права. Мне все это начинает нравиться.
– Ублюдок, – ответила она.
Рассвет окрасил серое небо розоватой дымкой, когда Джулия решила, что он наконец уснул. По настоянию Бенедикта она двигалась в объезд федеральных трасс по проселочным заметенным снегом дорогам. Не мудрено, что ехать приходилось с черепашьей скоростью. Трижды им пришлось простоять по нескольку часов в пробках, вызванных ДТП. Тем не менее они пусть медленно, но все же продвигались на север. Всю ночь по радио передавали сообщения о побеге, но чем дальше в глубь Колорадо, тем меньше встречалось им полицейских постов. Казалось, тут его никто не ждал. Никому не могло прийти в голову, что беглец отправится не туда, где расположены основные транспортные узлы: аэропорты, железнодорожные станции, автостанции, а в сторону прямо противоположную. Несколько минут назад они проехали знак, оповещавший о находящейся на расстоянии пяти миль оборудованной стоянке для отдыха водителей большегрузных автомобилей, и Джулия молилась о том, чтобы эта стоянка не оказалась пустой. В противном случае тот единственный план, который она смогла родить за время бесконечной изматывающей езды по заснеженным дорогам, так и останется неосуществленным. План этот можно было назвать надежным лишь с большой натяжкой, но в ее положении без риска все равно не обойтись. План Джулии состоял в следующем: она заедет на площадку и, поравнявшись с каким-нибудь припаркованным грузовиком, резко нажмет на тормоза, а потом, выскочив из машины, станет громко кричать и звать на помощь: достаточно громко, чтобы разбудить спящих в грузовиках дальнобойщиков. На этом ее активное участие в операции заканчивалось. Дальше все будет как в кино. Привлеченные ее криками, богатырского сложения и брутального облика мужчины, вооруженные ружьями и кастетами, выскочат из своих машин и бросятся ей на помощь. Они повалят Захария Бенедикта на землю, разоружат его и вызовут полицию.
Джулия понимала, что события не обязательно будут развиваться по столь оптимистическому сценарию, но даже если ей удастся разбудить хотя бы одного водителя и он выберется из машины, чтобы проверить, почему она кричит, то ей все равно скорее всего удастся освободиться от Захария Бенедикта. Потому что только безумец стал бы дожидаться, пока она криком поднимет на ноги народ. И стрелять в нее тоже было бы бессмысленно. Только маньяк стал бы убивать следом за ней всех свидетелей, которые явятся на звук выстрела. Любая попытка с его стороны повторить вживую финальную сцену из «Перестрелки в О.К. Коррал» была бы верхом глупости, а дураком Бенедикт никогда не был. И он не был похож на сумасшедшего маньяка. Следовательно, он скорее всего сорвется с места и укатит как можно скорее на ее машине, едва она закричит.
Джулия была настолько в этом уверена, что готова была поставить на кон собственную жизнь.
Она бросила на Бенедикта еще один пытливый взгляд, чтобы убедиться, что он спит. Руки у него были сложены на груди, длинные ноги вытянуты, а голову он прислонил к боковому окну. Дыхание у него было ровным и спокойным.
Он спал.
Воодушевленная Джулия медленно, постепенно отпустила педаль газа, не отрывая взгляда от показаний спидометра. Скорость с сорока пяти миль в час снизилась до сорока двух, затем очень медленно до сорока. Для того чтобы свернуть на площадку для отдыха без резкого изменения в скорости, которая могла бы насторожить и разбудить пассажира, ей надо будет ехать не быстрее тридцати миль в час, когда она окажется у съезда на площадку. Джулия держала скорость на сорока милях целую минуту, затем вновь чуть отпустила газ. Нога ее дрожала от усилия, направленного на то, чтобы сделать переход как можно более плавным и незаметным. Машина снизила скорость до тридцати пяти миль в час, и Джулия повернула ручку громкости на радиоприемнике вправо, чтобы, прибавив громкость, скомпенсировать более тихую работу двигателя на более низкой скорости.
До площадки, прикрытой со стороны шоссе скоплением сосен, оставалось еще около четверти мили, когда Джулия снизила скорость до тридцати и начала медленно, не больше десятой доли дюйма за раз, поворачивать руль для съезда с шоссе. Молясь о том, чтобы на площадке оказались люди, Джулия, затаив дыхание, объехала деревья и с облегчением выдохнула. Слава Богу, молитва ее была услышана. Впереди напротив небольшого строения с туалетами и душевыми были припаркованы три грузовика, и хотя в этот ранний предрассветный час никакого движения на площадке не наблюдалось, ей показалось, что один из дизельных двигателей включен. Сердце ее колотилось как бешеное, но она преодолела искушение и не стала торопить события. Для того чтобы максимально увеличить шансы на успех, нужно было подъехать как можно ближе к грузовикам и суметь дотянуться до двери одного из них до того, как Бенедикт успеет ее схватить.
В пятнадцати ярдах от первого грузовика Джулия услышала гул заведенного двигателя и осторожно коснулась ногой педали тормоза. Всеми чувствами и помыслами она была уже там, возле того вожделенного грузовика, поэтому когда Захарий Бенедикт, проснувшись, резко выпрямился, испуганно вздрогнула.
– Какого черта?.. – начал он, но Джулия не дала ему возможности закончить. Нажав на тормоз, она стремительно распахнула дверь, выпрыгнула на ходу из не успевшей остановиться машины и свалилась на снег, упав на бок. Ногу пронзила острая боль. В голове помутилось. Сквозь пелену боли и ужаса она увидела заднее колесо «блейзера». Оно проехало в дюйме от ее ладони, после чего машина резко остановилась.
– Помогите! – завопила Джулия, поднимаясь на колени. Ноги ее разъезжались в скользкой снеговой каше. – Помогите!
Поднявшись на ноги, она побежала к ближайшему грузовику. Захарий Бенедикт выскочил из машины и бросился ей наперерез. Единственный путь к спасению был перекрыт. Джулия метнулась в сторону.
– Пожалуйста, кто-нибудь! – закричала она и рванула через сугробы к туалетам в надежде укрыться от Зака в одной из кабинок и запереться там.
Слева от себя Джулия увидела, как открылась дверь грузовика и из него, недовольно хмурясь, вышел водитель. За спиной, совсем близко, она слышала, как хрустит снег под ботинками Бенедикта.
– Помогите! – закричала Джулия водителю грузовика и оглянулась как раз в тот момент, когда Захарий зачерпнул пригоршню снега.
Снежок больно ударил ее в плечо, и она закричала на бегу:
– Остановите его! Он…
Слова ее заглушил его смех.
– Брось, Джулия! – со смехом заорал он и на бегу опрокинул ее. – Ты всех перебудишь!
Пытаясь набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы вновь закричать, Джулия вывернулась, но Бенедикт, раскинув руки, навалился на нее всем телом. От падения у нее перехватило дыхание, ее испуганные синие глаза были всего в паре дюймов от его разгневанных светло-карих глаз. Зубы его обнажились в хищном оскале – он делал вид, что смеется, пытаясь ввести в заблуждение дальнобойщика. Задыхаясь, Джулия мотнула головой, собираясь закричать, но как раз в этот момент он размазал по ее лицу целую пригоршню мокрого снега. Давясь снежной кашей, с залепленными снегом глазами, она услышала зловещий шепот в тот момент, когда он, перехватив ее запястья, завел ей руки за голову.
– Я убью его, если он подойдет ближе, – процедил Зак, крепче сжимая ей руки. – Черт, ты этого хочешь? Чтобы из-за тебя непременно кто-то умер?
Джулия всхлипывала, не в силах говорить, и затрясла головой, крепко зажмурившись. Она не могла заставить себя смотреть на своего похитителя, не могла смириться с тем, что была в нескольких футах от свободы, и все впустую… Чего она добилась? Того, что лежит на снегу, придавленная телом Бенедикта, а ее бедро нестерпимо болит после неудачного прыжка из «блейзера».
– Он идет сюда. Поцелуй меня и делай это убедительно, не то я его убью!
Не дав Джулии отреагировать, Зак накрыл губами ее губы. Глаза у Джулии широко распахнулись, взгляд ее устремился к дальнобойщику, который шел к ним медленно, с оглядкой и, сосредоточенно хмурясь, пытался рассмотреть их лица, понять, что происходит.
– Проклятие, обними же меня!
Рот ее был в плену у его губ, пистолет в его кармане упирался ей в живот, но зато руки ее теперь были свободны. Она могла вступить с ним в борьбу, и очень возможно, что этот водитель с моложавым лицом под черной кепкой с надписью «ПИТ» увидит, что тут что-то неладно, и придет к ней на помощь.
И погибнет.
Бенедикт приказал ей обнять его и «сделать это убедительно». Джулия чувствовала себя марионеткой в кукольном представлении, когда, выпростав из снега свои словно свинцом налитые руки, уронила их ему на плечи. Но заставить себя «играть убедительнее» она не могла даже под страхом смерти.
Зак чувствовал вкус ее стиснутых губ и ее напряженное тело и небезосновательно полагал, что Джулия пытается собраться с силами и, улучив момент, позвать на помощь тех трех дальнобойщиков, чтобы одним махом положить конец его кратковременной свободе. Боковым зрением он увидел, что водитель грузовика замедлил шаг. Однако он все еще продолжал идти к ним, и лицо его все больше хмурилось. Вся жизнь пронеслась у Зака перед глазами за те несколько секунд, пока они с Джулией, лежа на снегу, притворялись – неубедительно – целующейся парой.
В последней безнадежной попытке отвратить неотвратимое Зак, оторвавшись от ее губ, шепнул ей на ухо единственное слово, которое не произносил уже много лет:
– Пожалуйста! – Крепче обнимая напряженное, неподатливое тело Джулии, он почти простонал: – Пожалуйста, Джулия, умоляю тебя…
Джулии показалось, словно мир внезапно сошел с ума, когда она услышала этот стон отчаяния, словно силой вырванный из груди ее похитителя.
– Я никого не убивал, клянусь! – прошептал он прежде, чем накрыл ее рот поцелуем. Мольба и отчаяние, которые она услышала, сделали то, чего не могли сделать никакие угрозы, – Джулия заколебалась. Ей показалось, что именно сейчас этот человек сказал ей правду.
Но как ей быть? Она не могла вечно оставаться его заложницей…
Запутавшись в ориентирах, не понимая, где правда и где ложь, Джулия пожертвовала своим немедленным освобождением ради… Она сказала себе, что делает это ради спасения жизни дальнобойщика. Движимая потребностью спасти человеческую жизнь и каким-то иным, менее понятным побуждением, Джулия, глотая слезы, робко провела ладонями по плечам Зака и уступила его натиску. И как только она это сделала, он почувствовал, что она сдалась, и тогда по телу его прокатилась дрожь и в поцелуе его появилась нежность. Не замечая, как скрипит снег под ногами парня в кепке с надписью «ПИТ», не замечая того, что скрип этот как-то вдруг прекратился, Джулия позволила Бенедикту раздвинуть языком ее губы, и пальцы ее, словно сами по себе, скользнули под его воротник, зарылись в мягкие густые волосы у него на затылке. Она почувствовала, как он быстро вдохнул, когда она неуверенно и осторожно ответила на его поцелуй, и вдруг все начало меняться. Теперь он целовал ее всерьез, и руки его жадно метались по ее плечам, гладили ее шею, зарывшись во влажные от снега волосы.
Откуда-то сверху раздался озадаченный мужской голос с сильным техасским акцентом:
– Леди, так вам нужна помощь или нет?
Джулия слышала вопрос и попыталась отрицательно покачать головой, но горячие губы, что так яростно целовали ее сейчас, лишили ее способности говорить. Где-то в глубине сознания у нее еще сохранялась ясность, и она понимала, что все происходящее – всего лишь игра, представление, устроенное ради того дальнобойщика. Она понимала это так же ясно, как и то, что у нее нет иного выбора. Хочет она того или нет, ей суждено участвовать в этом представлении. Но если это было так, то почему она не могла хотя бы головой помотать или открыть глаза?..
– Пожалуй что не нужна, – протянул техасец и с похотливым смешком добавил: – А как насчет вас, мистер? Вам помощь не требуется? А то я мог бы вас сменить ненадолго…
Зак лишь едва приподнял голову. Голос его был хриплым и нежным.
– Найди себе свою женщину, – шутливо сказал он водителю, – а эта – моя. – Последнее слово он выдохнул в ее губы, согрев их, и тут же накрыл новым поцелуем. Руки его сжимали Джулию в объятиях, язык осторожно скользил по ее губам, побуждая их раскрыться, и бедра его жестко и требовательно упирались в ее бедра. С тихим стоном Джулия отдалась во власть того, что стало самым жарким, самым сексуальным, самым настойчивым поцелуем в ее жизни.
В пятидесяти ярдах от них с шумом распахнулась дверь грузовика, и раздался еще один мужской голос:
– Эй, Пит, что там происходит?
– Черт, приятель, а ты как думаешь? Два взрослых человека изображают детишек: играют в снежки и барахтаются в снегу.
– Сдается мне, они сейчас начнут делать детишек, если не притормозят!
Возможно, новый мужской голос или внезапное осознание того, что ее похититель физически возбужден, вернули Джулию к реальности, а может, дело было в звуке захлопывающейся двери грузовика, за которым последовал рев двигателя, когда большой полуприцеп начал выезжать с площадки. Какова бы ни была причина, Джулия уперлась ладонями в плечи Бенедикта, пытаясь оттолкнуть его. Но отчего-то она вдруг утратила силы, и попытка его оттолкнуть со стороны могла бы показаться пустым кокетством. Не на шутку испуганная собственной необъяснимой вялостью, Джулия толкнула сильнее.
– Перестань! – тихо сказала она. – Прекрати. Он уехал.
Она плакала. Ошеломленный Зак поднял голову и уставился на ее покрытую испариной кожу и нежный рот. Он испытывал голод, который, как он обнаружил, с трудом поддавался контролю. То, что он испытал, когда она уступила ему, что чувствовал, держа ее в объятиях, нежность ее прикосновений – все это почти убедило его в том, что в совокуплении на снегу при минусовой температуре, на глазах у дальнобойщиков нет ничего предосудительного. Медленно Зак окинул взглядом место, где они находились, и неохотно поднялся на ноги. Он не вполне понимал, почему она решила не предупреждать водителя полуприцепа, но, каковы бы ни были ее мотивы, он не мог вместо благодарности, не спрашивая ее согласия, силой взять ее сейчас здесь, на снегу. Зак молча протянул ей руку и усмехнулся про себя, когда девушка, всего минуту назад таявшая в его объятиях, демонстративно проигнорировав его руку, поднялась сама.
