Джованни Верга
Весна

Полная версия

– Как к тебе идет, как ты хороша!

Ей было приятно это слышать. Она была счастлива, что в первый раз ничем из своих украшений не одолжена своему милому.

По воскресеньям, если бывала хороша погода, они отправлялись гулять за заставу, или на укрепления, на Изола-Белла, на Изола-Ботта, пыльные острова твердой земли. В эти дни – безумно мотали. Когда приходилось платить по счету, Принцесса раскаивалась в дневных глупостях; сердце у неё сжималось; она шла к окошку, выходившему в огород, облокачивалась и смотрела, Паоло подходил к ней, становился рядом, плечо с плечом, и оба смотрели на этот клочок зелени. Солнце заходило за аркой Семпиона, у обоих на душе было хорошо и грустно. Если шел дожди, были другие развлечения: катались в омнибусах от Новых Ворот к Воротам Тичинским, оттуда к Воротам Победы; тратили тридцать сольди и два часа катались в карете, будто господа… Шесть дней потом Принцесса нашивала блонды и навертывала на проволоку бархатные цветы, вспоминая воскресное празднованье. Случалось, молодой человек не обедал ни накануне, ни на другой день.

Так прошла зима, прошло лето; они играли в любовь, как малые дети играют в войну, в крестный ход. Она не удостоивала дать ничего больше; он был слишком беден и не смел попросить. Однако, она его в самом деле любила, но по милости того, другого слишком много наплакалась и воображала, будто стала рассудительнее. Она и не подозревала, что после того, другого, её собственная деликатность, инстинктивно, подсказывала ей единственное доказательство любви в человеку в самом деле любимому: не допускала броситься ему на шею… Бедная девочка!

Наступил октябрь. Печальная осень наводила тоску; Паоло предложил съездить в деревню, на озеро. Воспользовавшись днем, когда уезжал куда-то её папаша, рискнули на огромную глупость – пятьдесят лир она стоила! – и отправились в Комо на целый день. В гостинице хозяин спросил, уедут-ли они с вечерним поездом… Дорогой, Паоло ужь спрашивал Принцессу, как им быть, если придется ночевать не дома. Она смеялась.

– Ну, скажу, что ночевала в магазине, что была спешная работа.

Теперь, молодой человек, затрудняясь, посмотрел на хозяина, на нее, и не знал что сказать. Она наклоняла голову, отвечала; – «Уедем завтра!» – хозяин вышел, они обнялись – и тем кончилось.

О, славные прежде бывали дни, когда они рука в руку, гуляли под цветущими каштанами, и ни от кого не прятались, и сами не смотрели кругом, не видали дам в шелковых платьях, карет четверней, новеньких шляп молодых господ, которые скакали с сигарами в зубах! О, славные воскресные дни, когда бывало, кутили на пять лир! О, славные вечера, когда, бывало, целый час простаивали у ворот и все не могли расстаться, не говоря и десятка слов, не расхватывая рук, не замечая торопливых прохожих!.. Когда это началось, они и не думали, что полюбят в самом деле… Вот, полюбили, и доказали – и начались другие тревоги.

Паоло никогда не говорил ей о том, другом. Он угадал его существование с первого дня, с того раза как Принцесса стала под зонтик; угадал – по сотне пустяков, незначительных признаков движений, по звуку голоса на некоторых словах. Теперь, вдруг поднялось какое-то болезненное любопытство. Она была сердечно правдива и призналась во всем. Паоло не сказал ни слова. Он смотрел на занавески огромной трактирной постели, захватанные неизвестными руками…