Джо Сипл
Пять желаний мистера Макбрайда
Глава 5
Давно не испытывал ничего подобного. Настолько давно, что даже слово припомнить удалось не сразу – предвосхищение. Вот ведь! А когда играл в бейсбол, то перед важным матчем всю ночь не мог заснуть. Не мог думать ни о чем другом, как бы ни старался. И сейчас меня охватило то же чувство. Если я пойду домой и буду ждать звонка священника, то буду сидеть на кухне и таращиться на телефон, ожидая, когда он зазвонит. А когда он действительно зазвонит, у меня случится инфаркт, и я точно не смогу вернуть список Джейсону.
Я достаю список из кармана рубашки, смотрю на него, но тут на землю падает другой листок. Нагнуться нелегко, но я все же подбираю его. Это информация о художественном классе в местном колледже – листок мне дал док Китон.
Пожалуй, это выход. Лучше, чем смотреть на телефон, рискуя получить инфаркт, когда окончательно решишь, что тебе никто не позвонит. Колледж находится в нескольких кварталах отсюда. День выдался напряженный, поэтому я все же сажусь на автобус. Второй раз за день. Еду я всего минуту. На нужной остановке водитель меня выпускает. Даже помогает спуститься. Водитель – большой афроамериканец, наверное, весит больше ста килограммов. Но по легкости движений я догадываюсь, что когда-то он играл в бейсбол. Парень его возраста мог играть в Высшей лиге – не то что в мои времена. Тогда существовала строгая сегрегация, и мы не принимали никого, кто не был похож на нас. По крайней мере, пока в 1947 году не появился Джекки [1]. Конечно, к тому времени моя карьера уже закончилась.
Но иногда мы с приятелями ездили в Канзас-Сити, чтобы посмотреть игру «Монархов» и поддержать команду. Большинство людей даже не догадывались, но игроки хотели, чтобы черные играли с ними в Высшей лиге, задолго до того, как это наконец произошло. Это хозяева команд не хотели.
Как-то в Канзас-Сити мы с ребятами видели питч Сатчела Пейджа, а после игры уговорили его с друзьями зайти с нами в паб. Впрочем, долго уговаривать не пришлось. Отличный парень! Когда он сказал, что лучше любого питчера в белой лиге, мы ему поверили – мы же только что видели его на поле. Это были хорошие времена, скажу я вам. Но могли бы быть еще лучше, если бы старина Сатчел и еще кое-кто играли в нашей команде. Намного, намного лучше…
Водитель автобуса похлопывает меня по руке, словно я маленький ребенок, и желает хорошего дня так громко, что мне хочется сказать, чтобы он заткнулся, – слышу-то я отлично.
Я ковыляю ко входу в колледж, думая о том, как сократился мой мир за последние двадцать лет. Раньше я ездил по разным городам на матчи Национальной лиги, жил в красивых отелях, ходил на большие стадионы. Но теперь редко выбираюсь дальше, чем за несколько кварталов от моего дома в Лемон-Гроув. Когда-то я мог бросить мяч из дома и попасть в церковь Святого Иосифа, офис дока Китона, и мяч мой вполне мог докатиться до магазина в Скоки. Теперь я редко покидаю свой круг – разве что для «модельной работы», как они это называют.
Честно говоря, эта работа мне не особо нравится, даже когда все рядом с домом. Я знаю, почему меня приглашают, и это вовсе не то же самое, что быть красивым парнем и находиться рядом с красивой дамой. Иногда им зачем-то нужен обычный старик. Демография, как сказал мне один молодой человек, словно я был в состоянии его понять.
И все же я вхожу в наш местный колледж, потому что мысль об ожидании звонка от отца Джеймса просто невыносима. И потому что док Китон считает, что мне это на пользу, а я дока сильно уважаю.
В большинстве таких мест за столом всегда сидит секретарша, но, поскольку это местный колледж, здесь нет никого, кто мог бы меня направить. У меня есть только листок от дока: «Колледж Лемон-Гроув, комната 101, 16.00». К счастью, всего в нескольких шагах от себя я вижу комнату с табличкой «101». Может, я и поистрепался, но глаза видят вполне прилично. Когда я надеваю очки.
Стоит мне войти, как я понимаю, что, наверное, ошибся. В комнате темно, лишь шесть свечей горят на столе. На стульях, расставленных в кружок, сидит с десяток человек разного возраста. В центре стоит кресло. Запах так силен, что у меня кружится голова. Удивительно, что свечи так воняют! Впрочем, я тут же замечаю в углу горящую палочку благовоний – и в трех других углах тоже. Я зажимаю нос и пячусь к двери, но сильный, высокий голос останавливает меня:
– Добро пожаловать, сэр.
Я слышу певучий голос, вижу колыхание платья в цветочек. У его обладательницы очки еще толще моих, волосы ниже талии. Даже в полумраке комнаты я вижу, что она очень сильно накрашена. Дженни никогда такой не была. Она была красива безо всяких ухищрений.
– Вы, наверное, Мюррей, – говорит женщина, и дыхание ее заставляет вспомнить о благовониях. Наверное, она пользуется этими палочками вместо жевательной резинки.
– Да, мэм, но похоже, я ошибся комнатой…
Конечно, я знаю, что пришел туда, куда нужно. Откуда бы ей знать мое имя? Но на такое я точно не подписывался. Странная дама подхватывает меня под руку, и вот я уже посреди круга стульев. Перед каждым стоит мольберт, скрывающий лицо, – я вижу только те, что выглядывают, чтобы взглянуть на меня. Ну хоть что-то. Хоть капля приватности. Стул, стоящий рядом, так и манит присесть – боль в колене становится все сильнее, и я сажусь. Раз уж я здесь, то рисовать никому не помешаю.
Из-за темноты я не заметил второго стула. В центре, рядом с моим. На нем неподвижно сидит симпатичный джентльмен, сложив руки на столе. Он улыбается мне, я киваю. Неплохой парень. Прожив сто лет, начинаешь чувствовать такое с первого взгляда.
– Вовсе нет, – протестует дама с певучим голосом. – Вы должны раздеться, и мы начнем.
– Раздеться? Что за черт? Что это за класс такой?
Я пытаюсь подняться, но от запаха благовоний у меня кружится голова, и я сажусь обратно. Женщина пытается успокоить меня странными движениями рук.
– Извините, – говорит она. – Я думала, ваш агент все объяснил. – Она постукивает пальцами по подбородку. – Что ж, сегодня вы можете оставить трусы…
– Трусы?! Послушайте, я вовсе не собираюсь снимать одежду. Это неправильно, вот что я вам скажу!
– Но, сэр, это искусство, – произносит она так, словно это все объясняет. Еще несколько постукиваний, и она подходит и кладет руки мне на плечи, бесцеремонно вторгаясь в мое личное пространство. – Я понимаю. Простите за недоразумение. Не могли бы вы снять только рубашку, чтобы мы поработали над лицом и торсом?
Не совсем уверен, что мне хочется снимать рубашку перед всеми этими людьми, но домой к полному ничегонеделанию возвращаться тоже не хочется. Кроме того, здесь так темно, что стриптизом это не назовешь.
– Рубашку я сниму, но майку не буду, понятно?
Женщина хмурится, но не возражает, и я начинаю долгий, медленный процесс расстегивания. Безумная женщина возбужденно хихикает.
– Окей, группа, время входа в состояние дзен. Наполнитесь силой вселенной. Пусть она течет через ваше тело, ваши руки и ваши пальцы. А теперь пойте вместе со мной.
Я слышу странные звуки, словно с другой планеты. Наконец рубашка снята, и я кладу ее на колени. Но когда я начинаю чувствовать себя вполне комфортно, под потолком вспыхивают лампы. Свет почти ослепляет меня.
– Превосходно! – восклицает женщина. – Идеальный баланс тени и света.
Свет меня шокирует, это точно. Но мне не хочется, чтобы кто-то это заметил, поэтому я делаю вид, что именно этого и ожидал, и выпрямляюсь, насколько возможно. Конечно, годы сгорбили мои плечи и согнули шею. В общем, притворная естественность мне не слишком хорошо дается.
– Помню свой первый раз, – произносит мужчина, сидящий рядом со мной. Я не представляю, кто он и зачем сидит здесь полностью одетый, сложив руки на столе. – Терпеть не могу, когда она это делает. Она велела мне снять перчатки, а потом включила свет. Никогда в жизни не чувствовал себя таким голым.
Не могу сказать, что сразу же понял, о чем он говорит, но потом до меня дошло. Его руки. Наверное, он пришел, чтобы они рисовали его руки. Руки у него красивые, крепкие и мясистые.
– Это, наверное, шутка? – спрашиваю я.
– Да. Именно наверное. Извините за это, – кивает он. – Кстати, я Коллинз. Я бы пожал вам руку, но…
Он делает движение головой в сторону странной дамы.
– Итак, класс, – обращается она к присутствующим. – Давайте рассмотрим нашего второго натурщика. Наш… зрелый друг… Всмотритесь как следует. Обратите внимание на прекрасные следы долгой жизни. Уникальные отметки опыта.
Как и Ченс, эта женщина говорит загадками. Но мне понятен их смысл. Прекрасные следы долгой жизни – это коричневые пятна на моем лице и руках. А уникальные отметки опыта? Это морщины, настолько глубокие, что в них застревают пушинки. Это кожа, обвисшая под подбородком. Ей не нужно это говорить, я и без того все слышу.
– Постарайтесь заглянуть глубже, – продолжает она. – Всмотритесь, и вы увидите самые блеклые голубые глаза в жизни. Представьте шотландские корни…
– Ирландские, – поправляю я.
Она умолкает, словно впервые замечает меня с начала занятия.
– Простите, что?
– Ирландские корни. Меня зовут Макбрайд. Мой старик приплыл сюда на пароходе.
– Да-да, конечно. Боюсь, нам нужно, чтобы вы совсем не шевелились – вам это не объяснили? Понимаете, когда вы говорите, морщины вокруг рта смещаются. И кожа под подбородком тоже…
– Да-да… Понимаю… Я не идиот…
Она продолжает говорить о разных частях моего тела, которые пребывают в жалком состоянии. Нужно уйти, как только удастся.
– Понимаете, о чем я? – почти не разжимая губ, произносит Коллинз. – Я бы никому в этом не признался, мистер Макбрайд, но эта женщина чертовски меня пугает.
Я понимаю, что он делает. Пытается меня успокоить, и это очень мило с его стороны. Но недостаточно, чтобы я не слышал, что говорит обо мне эта женщина.
В глубине души я надеюсь, что они увидят нечто другое. Может быть, хоть что-то от того, кем я был раньше. Но на такое надеяться глупо. Глупо даже думать, что это возможно. Док Китон глупец, раз предложил мне такое.
Я сижу целый час. Игнорируя боль в колене и спине. Игнорируя боль, зарождающуюся в глубине груди. И игнорируя тот факт, что все эти люди видят перед собой лишь потрепанного жизнью старика. Не представляющего никакой ценности. Неспособного делать то, что прежде. Неспособного с легкостью пошевелить ни руками, ни ногами, ни даже мозгом. Неспособного ни на что – только сидеть и выглядеть старым.
Уходя, я бросаю взгляд на мольберт одного из учеников. Мольберт треснул и слегка покосился. Холсты тоже потрепанные и пожелтевшие, словно в этом классе никто не может позволить себе ничего достойного. Но даже это выглядит новеньким и блестящим в сравнении с изображенным на холсте старым, несчастным человеком.
Глава 6
Домой я добираюсь довольно поздно. Я уже жалею, что пошел на художественный класс. Ничего хорошего. Если бы не этот мальчишка, Джейсон, я бы вернулся к тому, с чего начал этот день, и был готов положить конец всему.
Но у меня есть Джейсон. И это все меняет. Все меняет.
Я вытаскиваю из мусорного ведра машину Ченса и ставлю ее на кухонный стол. Достаточно пяти секунд, чтобы понять, что я представления не имею, как пользоваться этой дурацкой штуковиной. У меня сосет под ложечкой – так случается каждый раз, когда я сталкиваюсь с чем-то, чего никогда прежде не видел и о чем представления не имею. Раньше такое случалось редко. Теперь же каждый раз, стоит лишь мне выйти из дома. Но вот такое же произошло в моем собственном доме, и это уже последняя капля. Я понимаю, что мне нужна помощь, бью по машине кулаком и ковыляю в спальню, чтобы подремать.
Через пару часов меня будит телефонный звонок – в тот самый момент, когда я должен возвращаться в церковь на ежедневную исповедь. Это отец Джеймс. Он говорит, что сегодня мне стоит пропустить нашу встречу – удивительно для священника! Он поговорил с кем-то в больнице, и ему предложили способ, как мне встретиться с Джейсоном.
Уже темно. Отец Джеймс заезжает за мной и на своем огромном линкольне везет в больницу. Некоторым это не понравится, но хороший священник заслуживает хорошей машины. У многих прихожан есть машины и получше. Не у меня, конечно. Но у многих.
Я спрашиваю священника, нельзя ли исповедаться в машине, поскольку мне нужно кое в чем признаться, а в моем возрасте никогда не знаешь, когда отбросишь копыта. Отец Джеймс усмехается, а потом спрашивает, в каких грехах я должен признаться. Мы всегда пропускаем часть «сколько времени прошло с вашей последней исповеди», потому что прекрасно знаем ответ: один день.
Я признаюсь в сквернословии, и священник с улыбкой отпускает мне этот грех – достаточно прочесть одну молитву Пресвятой Деве. Думаю, он делает это потому, что хочет поговорить. Я трижды читаю молитву вслух, просто чтобы настоять на своем. И вот мы уже в больнице.
Отец Джеймс помогает мне выбраться из машины. Я опираюсь на его руку. Мы входим в больницу и садимся напротив некоей дамы, которая представляется адвокатом Джейсона, что бы это ни значило. Она спрашивает, чем меня заинтересовал мальчик.
Сто лет несут с собой… не могу подобрать слова… в моей молодости мы называли это бредом собачьим… Но есть и хорошая сторона. Адвокаты, к примеру, считают всех, кто старше восьмидесяти, абсолютно безвредными и достойными полного доверия.
– Мальчик составил список, – говорю я.
Я роюсь в кармане рубашки, но никак не могу ухватить листок. Отец Джеймс приходит мне на помощь – если бы это был кто-то другой, то точно получил бы по рукам. Но священник ничего плохого не сделает.
Я с трудом разворачиваю листок. Женщина читает, и глаза ее увлажняются. Похоже, адвокаты хорошо знают своих подопечных. Она не говорит ничего такого, но я все понимаю. Родители Джейсона разведены. Отец зарабатывает очередной миллион, а мать – хорошая женщина, но ей не повезло и теперь приходится воспитывать сына без какой-либо помощи. Отец берет мальчика лишь на одни выходные в месяц. Мать считает, что ему нужна мужская рука, поэтому адвокат включила мальчика в лист ожидания в программе «Старший брат».
Бинго, банго, бонго!
– Но, мистер Макбрайд, – говорит женщина, и слеза уже готова покатиться по ее щеке, но она вовремя вытирает глаза. – Джейсон… нездоров. Не знаю, как и сказать…
– Просто возьмите и скажите… Я пойму…
– Хорошо. Просто мать Джейсона – ее зовут Анна, – включая мальчика в список для программы, просила, чтобы претендент знал о состоянии его здоровья.
– То есть о его сердечной болезни?
– Да. Понимаете, многие наставники хотят оказывать длительное влияние на жизнь своих младших подопечных. Для них это важно. Вы понимаете?
Я смотрю на нее, и она повторяет:
– Длительное влияние.
Я смотрю на хмурого отца Джеймса, потом перевожу взгляд на женщину. В моей душе закипает гнев, но я стараюсь говорить спокойно:
– Конечно, я понимаю. Но вам не стоит отвергать меня из-за возраста. Я могу прожить несколько лет. И могу оказать длительное влияние на мальчика.
– Вы не понимаете. – Женщина ерзает в своем кресле и снова утирает глаза рукой. – Дело не в вас. А в Джейсоне. Его сердце… ему недолго осталось… Он в листе ожидания на трансплантацию, но…
Она умолкает. Да ей и нечего сказать. Но если она думает, что болезнь Джейсона меня напугает, то глубоко ошибается.
– У вас есть телефонная книжка? – спрашиваю я. – Я хочу записаться в программу «Старший брат» немедленно.
Женщина улыбается, берет свой телефон и набирает номер. Через пять минут Джейсон получает самого старшего «старшего брата» в истории программы.
Это совсем не смешно, но я не могу сдержать ухмылки при мысли, что, возможно, ни у меня, ни у моего «младшего брата» нет и года жизни.
* * *
Оказывается, что сердечная болезнь не повод для привилегий. Как только женщина кладет телефон, она тут же благодарит и извиняется. Вообще-то она откровенно выпроваживает нас из своего кабинета, но делает это так вежливо, что я не обижаюсь. В конце концов, я получил то, за чем пришел.
– Вернетесь домой и напишете ему, – говорит отец Джеймс. – Вам нужно позвонить его родителям, чтобы договориться о встрече, но ему понравится, если сначала вы напишете именно ему.
– Откуда вы знаете?
– Дети это любят. Мир изменился, Мюррей.
Слава богу, я сумел скрыть свое недовольство за ворчанием.
Мы усаживаемся в линкольн и едем назад: я – к себе домой, отец Джеймс – в дом Бога. Меньше всего мне хочется признаваться, что я понятия не имею об этих сообщениях, о которых все говорят. Конечно, отец Джеймс все поймет, но мне все равно не хочется. Но если я не спрошу, то, вернувшись домой, не смогу написать Джейсону.
– Эти машины электронной почты… Ими легко пользоваться? – спрашиваю я.
Может быть, отец Джеймс и сам все поймет?
– Элементарно, – отвечает он.
Так себе ответ. Я двигаюсь, чтобы поудобнее устроить колено.
– Достаточно включить, и все заработает?
– Именно так.
В уголке рта у него появляется небольшая морщинка, но это вполне может быть и широкая улыбка до ушей.
– Ну, хорошо-хорошо… Раз уж вы настаиваете, я просто скажу.
– Скажете что?
– Вы прекрасно знаете что. Я понятия не имею, как пользоваться этой дурацкой машиной. Я могу включить ее и нажать нужные клавиши. Но кто научит меня всему остальному?
Отец Джеймс широко улыбается:
– Думаю, я смогу.
– У вас есть и другие дела, – говорю я, потому что готов расстаться со своей драгоценной бейсбольной карточкой, лишь бы не позволить отцу Джеймсу видеть, как тяжело мне научиться пользоваться этой дурацкой машиной.
Священник выезжает на четырехполосную трассу и катит с немыслимой скоростью. Половину времени он даже не смотрит на дорогу. Он занят тем, что искоса посматривает на меня и пытается скрыть улыбку.
– В моей пастве есть мальчик лет пятнадцати, – говорит отец Джеймс. – Он член организации, которая как раз этим и занимается.
– Чем? Учит стариков пользоваться машинами для электронной почты?
– И этим тоже. Они учат зрелых людей пользоваться любыми новыми устройствами: MP3, PC…
– Хорошо-хорошо, я понял… И машинами для электронной почты?
– Я абсолютно уверен.
На улице уже совсем темно. Пролетающие в окнах фонари каждые несколько секунд ослепляют меня. Не успевает зрение вернуться, и новая вспышка. Меня словно бомбардируют мячами, слишком стремительными, чтобы их увидеть, не говоря уже о том, чтобы отбить.
– Ну хорошо… И когда он может прийти?
– Я позвоню ему, как только доберусь до церкви. Он придет сразу же, как только сможет. Может быть, даже сегодня вечером. В наши дни дети не спешат в постель.
Я хмыкаю и смотрю в окно. Священник все понимает и меняет тему:
– Знаете, вы, наверное, правы.
– В чем?
Честно говоря, в последнее время я мало в чем бываю прав.
– Насчет этого мальчишки. Кто знает, может быть, он – именно тот, кто вам нужен.
– Мне нужен? Вы все перепутали. Это я ему нужен. А мне-то он зачем?
Наступает пауза, нарушаемая только шорохом шин.
– Чтобы вернуть вас к жизни, – говорит священник, и, когда я смотрю на него, улыбка его исчезает.
* * *
Парень приходит уже через два часа – как раз когда я собираюсь ложиться. Я уже в пижаме, тапочках. И молоко себе уже согрел. Но время подходящее. Примерно час назад я поставил машину на стол и даже сумел включить. И все это время смотрел на нее.
Я открываю дверь. На пороге стоит мальчишка с грязными волосами и в очках с толстыми стеклами.
– Мистер Макбрайд?
– Верно. Тебя прислал отец Джеймс?
– Ага. Я пытался написать, чтобы вы знали, что я иду, но у вас, наверное, только обычный телефон или что-то в этом роде…
– У меня есть телефон, – говорю я, надеясь, что это правильный ответ.
Парнишка под моей рукой проскальзывает в дом. И еще бормочет: «Вечно мне достается самое тяжелое». Он видит на столе машину электронной почты и подтаскивает к столу мой стул.
– Вау, какая древность! Откуда вы ее взяли?
– Я думал, ты разбираешься в технике, – замечаю я.
Судя по тону мальчишки, он никогда ничего подобного не видел.
– С таким ретро я дела еще не имел, – отвечает он, но все же нажимает кнопку, и машина начинает работать – у меня на это ушло добрых полчаса. – Так что же вам нужно? Вы еще ничего не пробовали?
– Отец Джеймс кое-что мне рассказал по дороге. Показал, как писать слова и все такое. Но когда я написал, ничего не вышло.
– Что вы написали?
– Я написал www.email.com. Священник рассказал про w-w-w, а остальное я сам придумал.
Мальчишка тяжело вздыхает и трет лицо. Он набрасывается на клавиатуру – пальцы его так летают над клавишами, что можно подумать, они одно целое. Рот его кривится, он что-то печатает, но слова не появляются.
– Думаешь, у тебя получится?..
– Шшш… – он поднимает руку, останавливая меня.
В другой ситуации за такое я бы сделал мальчишке выговор, но в его поведении есть что-то, что меня останавливает. Я чувствую себя учеником в присутствии учителя – впрочем, это недалеко от истины, хотя он и ребенок. Я беру со стола молоко и ковыляю в гостиную. Похоже, мальчишке не до меня, поэтому я спокойно пью молоко, наслаждаясь его теплом и мягкостью. Через несколько минут он заглядывает в комнату:
– Все готово. Пойдемте, я вам покажу.
Экран машины полон каких-то невиданных картинок. Представить не могу, как этот мальчишка может столько знать о компьютерах.
– Ты живешь в техномире? – спрашиваю я.
Он непонимающе смотрит на меня, я машу рукой, усаживаюсь в кресло, мальчишка склоняется над моим плечом и начинает указывать на экран.
– Я сделал все максимально просто, – говорит он. – Ничего прокручивать не придется. Просто кликайте сюда.
Он указывает на надпись Email. Я вожу мышкой, но руки у меня дрожат сильнее обычного. Очень трудно подвести маленькую стрелочку куда нужно.
– Сделайте глубокий вдох, – советует мальчишка.
Мне кажется, он издевается надо мной. Но он никак не может знать о моих легких.
– Соберитесь и запаситесь терпением, – продолжает он.
Когда я наконец подвожу стрелочку и кликаю на мышь (я даже произношу эти таинственные слова, чтобы мальчишка знал, что я его понимаю), парень вздыхает с облегчением.
– А теперь здесь пишите адрес получателя, вот здесь – свое сообщение, а когда все сделаете, кликните на «Отправить». Если будут какие-то вопросы, обратитесь к отцу Джеймсу, он обязательно поможет.
Я не успеваю ничего сказать, как мальчишка уже выскакивает из кухни. Из коридора он кричит: «Удачи!» – и за ним захлопывается дверь. Я смотрю на экран, пытаясь вспомнить, где нужно писать www.email.com, потом вытаскиваю листок с адресом Джейсона и набираю его. Надеюсь, там, где нужно. Следующие полчаса я тыкаю по клавишам. Наконец все сделано, я нажимаю на «Отправить», как сказал мой инструктор, и надеюсь на лучшее.
* * *
Кому: jasoncashmanrules@aol.com
Тема: Я – тот, кто станет твоим «старшим братом». Это был мой выбор, никто мне этого не поручал
Дорогой Джейсон Кэшмен,
Я уже писал тебе с машины отца Джеймса, но теперь у меня есть собственная. Не мог бы ты ответить, чтобы я понял, что это работает? Я – новичок в мире техники.
Искренне твой,
мистер Мюррей Макбрайд
Кому: MurrayMcBride@aol.com
Тема: Re: Я – тот, кто станет твоим «старшим братом». Это был мой выбор, никто мне этого не поручал
Чувак да ты мой бро классно, что тебе больше не нужно пользоваться почтой священника, верно суперрр говорят онлайн я кажусь старше но на самом деле мне десять сколько тебе лет тетка из больницы говорит что ты египетская пирамида или типа того наверное клево быть старым а машина у тебя есть пока
Кому: jasoncashmanrules@aol.com
Тема: Re: Я – тот, кто станет твоим «старшим братом». Это был мой выбор, никто мне этого не поручал
Дорогой Джейсон Кэшмен,
Спасибо за твое письмо. Хотя понять его было непросто. Меня учили, что письма должны быть формальными. Тебе стоит над этим поработать. По крайней мере, заглавными буквами и знаками препинания пользуйся регулярно. Отвечаю на твои вопросы (надеюсь, это действительно вопросы). Я только что отметил свое столетие. У меня есть машина, но я не садился за руль уже очень давно.
Похоже, ты симпатичный юноша. Надеюсь вскоре увидеться снова.
Искренне твой,
мистер Мюррей Макбрайд
Кому: MurrayMcBride@aol.com
Тема: Re: Я – тот, кто станет твоим «старшим братом». Это был мой выбор, никто мне этого не поручал
Пааааарень! Не могу поверить, что кто-то говорит «регулярно». Ты чертовски забавный. И «симпатичный юноша»? Все это сюсюканье обо мне? Смешно. Пока. PS. Я пользуюсь заглавными буквами и знаками препинания, заметил? Пока. Увидимся, «старший брат»!