Джин Ханфф Корелиц
Ты должна была знать

Полная версия

Jean Hanff Korelitz

You Should Have Known

A Novel

Часть первая
До

Глава 1
Ты просто почувствуешь

Обычно клиенты плакали, когда приходили к ней в первый раз, и казалось, эта женщина готова была последовать их примеру. В кабинет вошла уверенной походкой, покачивая портфелем, и руку Грейс пожала с видом стрессоустойчивого профессионала, которым, видимо, являлась или мечтала стать. Потом опустилась на кушетку, закинув ногу на ногу. Брюки были хлопковые. И только тогда будто заметила, куда пришла.

– Подумать только, – с ошеломленным видом покачала головой женщина. Звали ее – Грейс еще раз проверила за несколько минут до начала встречи – Ребекка Уинн. – В последний раз была у психолога еще в студенческие годы.

Грейс сидела на своем обычном месте, скрестив собственные, гораздо более короткие, ноги и чуть подавшись вперед. Проделала она это чисто инстинктивно.

– Так странно! Только на порог ступишь, сразу зарыдать хочется.

– Все предусмотрено – бумажными носовыми платками запаслась заранее, – улыбнулась Грейс.

Сколько раз она сидела в этом самом кресле, в точно такой же позе, и слушала рыдания клиенток! Грейс иногда представляла, как кабинет затапливает и море слез плещется возле ее подбородка. Другой распространенной реакцией был гнев – громкий, с криками и воплями, или тихий, ядовитый и язвительный. Тогда Грейс воображала, что нейтрально-кремовые стены темнеют от ярости. А если в душе клиентки воцарялись радость и гармония, Грейс казалось, что вокруг витает приятный запах сосновой хвои – как на берегу озера, куда ездила отдыхать с семьей прошлым летом.

– В любом случае мой кабинет – просто комната со стандартной обстановкой, – бодро прибавила она.

– Пожалуй.

Ребекка осмотрелась, словно ища подтверждения. К оформлению кабинета Грейс подошла очень серьезно, ведь это помещение должно было выполнять несколько функций одновременно. Интерьер – приятный, но не отвлекающий от дела. Атмосфера теплая и домашняя, но не чересчур, чтобы не подавлять клиента излишними проявлениями собственной индивидуальности. Грейс нарочно подобрала вещи, с которыми у многих были связаны какие-то воспоминания: например, классический постер Элиота Портера с фотографией берез. Все в свое время спали в комнате, где висел такой постер – в студенческом общежитии или в снятом на лето коттедже. На полу красный турецкий ковер, к услугам клиентов предлагалась серо-бежевая кушетка, а сама Грейс сидела в вертящемся кожаном кресле. На стеклянном журнальном столике в кожаном держателе красовалась коробка с бумажными салфетками. В углу стоял антикварный стол из сосновой древесины, в ящиках которого хранились большие желтые блокноты, а также списки психофармакологов, детских психологов, гипнотерапевтов, специализирующихся на лечении зависимости от курения, риелторов, турагентов, медиаторов^[1], нотариусов и адвокатов по бракоразводным процессам. Вместо подставки для ручек Грейс использовала кособокую керамическую кружку, которую ее сын Генри изготовил на уроке труда в первом классе. На протяжении всех лет клиентки удивительно часто высказывались по поводу этого предмета, делясь собственными ассоциациями и воспоминаниями, которые он у них вызывал. Белая керамическая лампа с холщовым абажуром светила мягко, ненавязчиво. Единственное окно выходило на задний двор. Смотреть там было особо не на что. Впрочем, несколько лет назад Грейс задумала установить там ящик с яркими, не требующими сложного ухода растениями – геранью, плющом. Управляющий зданием воспринял идею с энтузиазмом, но предоставил Грейс самой выгружать и тащить деревянный ящик до места назначения. Однако выяснилось, что во дворе растениям не хватало света, а вскоре ящик и вовсе исчез, оставив после себя стойкий темный след на цементе. Что и говорить, садовод из Грейс был неважный.

Впрочем, сегодня Грейс прислушалась к советам Сарабет и принесла цветы – темно-розовые розы. Чем ближе был Великий день, тем больше указаний раздавала Сарабет. По такому случаю Грейс обязательно должна купить цветы, и не просто цветы, а розы, и не просто розы, а розовые розы – темно-розовые.

Спрашивается – зачем? Грейс недоумевала. Сарабет ведь не рассчитывает, что фотография будет цветной? Удивительно уже то, что журнал «Вог» заинтересовался скромной персоной Грейс настолько, чтобы напечатать черно-белый снимок офиса. Однако Грейс уступила, поставив букет в единственную вазу, которую отыскала в кухонном закутке. Тогда кто-то прислал им цветы. Благодарная клиентка, наконец ушедшая от мужчины, с которым давно следовало порвать? Или Джонатан? Грейс старалась поставить их красивее, но темно-розовые розы не слишком изящно торчали в разные стороны. Ваза стояла на одном из столиков у стены, опасно теснимая тяжелым шерстяным пальто Ребекки.

– Вообще-то насчет слез вы правы, – произнесла Грейс. – Для многих набраться мужества, чтобы прийти сюда, – само по себе испытание. Не говоря уже о том, чтобы привести партнера. Поэтому на первом сеансе люди часто бывают не в силах совладать с собой. Это совершенно нормальная реакция.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – ответила женщина. На вид ей можно было дать лет тридцать – может, чуть меньше, может, чуть больше. Миловидная, хотя и слишком строгая, подумала Грейс. Одета Ребекка Уинн была в весьма хитроумно сшитый костюм, призванный скрывать тип фигуры владелицы. Будучи обладательницей пышных форм, Ребекка Уинн сделала все, чтобы создать иллюзию худощавой, мальчишеской фигуры. Белую хлопковую блузку будто специально сшили для этой цели, а пояс коричневых брюк весьма удачно создавал намек на отсутствующую талию.

Что и говорить, маскировка искусная. Портные явно знали, что делали, – хотя чему удивляться, подумала Грейс. У сотрудницы «Вог» наверняка много полезных знакомств в соответствующих кругах.

Порывшись в портфеле, стоявшем у обутых в кожаные сапоги ног, Ребекка достала устаревшую модель диктофона и поставила на журнальный столик.

– Не возражаете? – уточнила она. – Знаю, вещь доисторическая, но привыкла с ним работать. Как-то раз четыре часа беседовала с одной поп-певицей, не буду называть имен. В общем, умение изъясняться связными предложениями к ее талантам не относится. В тот раз взяла на интервью крошечный суперсовременный гаджет со спичечную коробку размером. А потом собралась прослушать запись, включаю – и тишина… Самый страшный момент за всю карьеру.

– Могу представить, – кивнула Грейс. – Но вы, конечно, нашли выход из положения.

Ребекка пожала плечами. Тонкие светлые волосы были подстрижены коротко и уложены в чрезвычайно сложную и упорядоченную прическу, призванную создавать эффект творческого беспорядка. Ключицы обрамляло серебряное ожерелье.

– Я ей столько глубоких мыслей в уста вложила, что только полная дура под ними не подписалась бы. Так что интервью прошло в печать. Я, конечно, нервничала, но потом ее пресс-агент сказала моему редактору, что это лучшее интервью ее подопечной. В результате за самоуправство получила одни похвалы.

Тут Ребекка осеклась и, устремив на Грейс пристальный взгляд, с полуулыбкой произнесла:

– Только сейчас сообразила, что сболтнула лишнего. Вот что бывает, когда приходишь к психологу. Только сядешь на кушетку, сразу тянет откровенничать.

Грейс улыбнулась. Ребекка громко защелкала тугими кнопками диктофона. Потом снова нырнула в портфель, достала старомодный блокнот для стенографирования и гранки в глянцевой папке.

– Вы прочли мою книгу! – не удержалась Грейс. Она до сих пор удивлялась, увидев свое произведение в чьих-то руках. Как будто книга была всего лишь капризом, прихотью и выпускалась исключительно ради удовольствия автора.

– Разумеется, – прохладным тоном произнесла Ребекка.

Теперь, когда Грейс продемонстрировала собственную наивность, журналистка снова вернулась к профессиональной манере. Сейчас тон встречи задавала она. Но Грейс просто не могла сдержаться, увидев свою книгу во плоти. Пока, конечно, не совсем во плоти, но творение Грейс увидит свет уже совсем скоро, в начале нового года. Самое подходящее время для выпуска литературы подобного рода – во всяком случае, так считали литературный агент Сарабет, редактор Мод и пресс-агент Джей-Колтон (да, именно так бедняжку и звали). На протяжении стольких месяцев вносились всевозможные правки, и вот наконец явные результаты труда. Грейс по-прежнему радовалась любым ощутимым свидетельствам того, что все это происходит на самом деле, – когда увидела гранки, подписала контракт, получила чек (последний обналичила незамедлительно, будто боялась, что исчезнет), прочла свою фамилию и название книги в каталоге. Весной Грейс проводила презентацию книги во время конференции издателей, посвященной продажам. Слушательницами выступали непрерывно строчащие в блокнотах, усталые с дороги репортерши. Писательницу встретили приветливыми улыбками, а потом несколько человек украдкой подошли спросить совета по поводу собственных семейных проблем. Да, пора привыкать, подумала Грейс.

Особенно ее ошеломил один безумный день год назад, когда Сарабет звонила каждый час, докладывая потрясающие новости. Кто-то уже заинтересовался книгой. Потом еще кто-то, и не один, а двое. Нет, трое. Речь свою Сарабет пересыпала диковинным, непонятным жаргоном – «число предварительных», «дно». Какое еще дно, ломала голову Грейс. Потом Сарабет принялась рассуждать про аудио- и электронные книги, а также выступление на программе, о которой Грейс первый раз в жизни услышала, когда подписывала контракт. Все это было совершенно невероятно. Сколько лет Грейс читала в журналах о том, что издательское дело умирает, но там, где ожидала увидеть труп еще одного отжившего производства вроде сталелитейных заводов или золотоносных шахт, жизнь била ключом. Грейс поделилась этими соображениями с Сарабет, когда на третий день аукциона неожиданно была сделана новая ставка, повлекшая за собой череду новых. Сарабет засмеялась и бодро ответила, что в основном вокруг новых авторов особой суеты не наблюдается, за исключением тех случаев, когда книга «попадает в мейнстрим». Похоже, Грейс и ее произведению «Ты должна была знать» это удалось.

Над книгой Грейс работала два года, в перерывах между приемами сидя перед открытым ноутбуком за столом в углу кабинета. Трудилась в спальне домика на озере с видом на темную воду, высокие дубы и причал и на кухне квартиры на Восемьдесят первой улице, когда Джонатан пропадал в больнице или, усталый, спал без задних ног, а Генри видел сны с открытой книгой на груди и включенным ночником. Грейс сидела за работой с кружкой имбирного чая в опасной близости к клавиатуре и с черновиками, покрывавшими рабочий стол до самой раковины. Рядом высились старые папки, уклеенные разноцветными стикерами. Давние мысли и идеи Грейс постепенно обретали плоть и кровь, и какую! Доводы звучали взвешенно и авторитетно, а о том, что обладает глубокой житейской мудростью, Грейс узнала, только прочтя первые наброски. Она с удивлением поняла, что ко многим заключениям пришла еще до того, как начала карьеру пятнадцать лет назад. Как это понимать? Значит, за все годы Грейс ничему не научилась? Или чутье подсказывало правильный путь с самого начала? Грейс вообще не помнила, как научилась делать свою работу. Конечно, она проходила практику, читала научные работы и писала статьи сама, повышала квалификацию и получала степени. Но работа заключается не только в этом. Интуитивно Грейс всегда знала, как быть психологом. Она не могла вспомнить времени, когда не имела представления, как себя вести. Едва поднявшись со студенческой скамьи, Грейс уже была таким же эффективным профессионалом, как и теперь. Сидя в этом маленьком, аккуратном кабинете, помогала супружеским парам наладить отношения и предостерегала женщин от вступления в брак с мужчинами, с которыми они никогда не будут счастливы.

Грейс понимала – эти таланты не делают ее выдающейся и особенной и даже не свидетельствуют об особом уме. Грейс не считала свои способности божьим даром – религиозные вопросы вообще представляли для нее интерес только с исторической, культурной или художественной точки зрения. Грейс рассматривала собственное умение скорее как сочетание естественных наклонностей и благоприятной среды для их развития. Как, например, у юной балерины, которой посчастливилось иметь и подходящее телосложение, и родителей, готовых возить дочку на занятия. По какой-то причине – а может, вовсе без причины – Грейс Рейнхарт-Сакс обладала незаурядной проницательностью и склонностью к наблюдениям за людьми. А отточила эти таланты среда, общение и дискуссии с единомышленниками. Грейс не умела ни петь, ни танцевать, ни складывать и вычитать в уме большие числа. Не играла на музыкальных инструментах, как сын, и не спасала умирающих детей, как муж, – хотя обладать обоими этими талантами было бы для нее огромным счастьем и честью. Но, сидя перед человеком, Грейс с удивительной быстротой и точностью подмечала, какие ловушки он сам перед собой расставляет и что должен делать, чтобы в них не угодить. А если клиентка уже в ловушке – как чаще всего и бывало, иначе она бы не пришла, – Грейс могла подсказать способ вырваться на свободу.

Тот факт, что, записав эти очевидные истины, Грейс удостоилась чести принять в своем скромном кабинете репортера «Вог», был сам по себе весьма приятным и лестным. Однако Грейс не уставала удивляться – кому придет в голову брать интервью у человека, утверждающего, что за днем следует ночь или что мировая экономика в кризисе? К чему восхищаться простейшими, элементарными выводами? Иногда, размышляя о книге и будущих читательницах, Грейс невольно ощущала что-то вроде стыда. Будто выдавала за волшебное, чудодейственное средство витамины, продающиеся в любой аптеке. Однако лишний раз повторить некоторые простые, но важные правила никогда не помешает.

Несколько недель назад Грейс обедала в отдельном кабинете «Крафт» с профессионально циничными, но любящими свое дело книжными обозревателями в прессе. Под звуки позвякивающих серебряных приборов Грейс рассказывала о книге, отвечала на предсказуемые вопросы – один из которых исходил от враждебно настроенного мужчины в ярко-красном галстуке-бабочке – и объясняла, что отличает «Ты должна была знать. Почему женщины слушают, но не слышат мужчин» от других многочисленных книг на тему отношений. Однако у Грейс создалось впечатление, что журналистов больше интересовали великолепные блюда, приготовленные Томом Количчио. Увы, Грейс потратила слишком много времени, слушая сидевшую напротив редакторшу, – та принялась долго и нудно жаловаться на собственный дорогостоящий бракоразводный процесс. Поэтому, когда официант забрал тарелку, Грейс, к сожалению, не успела воздать должное ножке ягненка. А просить, чтобы завернули с собой, показалось Грейс несолидным.

Но после обеда Джей-Колтон позвонила с отличными новостями. Результатом встречи стали многочисленные предложения об интервью, в том числе и на телевидении. Та самая редакторша, которой развод достался дорогой ценой, пообещала статью в популярном глянцевом журнале, а враждебный мужчина в бабочке собирался поместить заметку в Ассошиэйтед Пресс. Даже Грейс вынуждена была признать, что дело стоило того. А потом было назначено время для интервью журналу «Вог». Лед тронулся.

По просьбе редакторши Мод Грейс написала небольшую статью о том, почему в январе подают на развод больше пар, чем в любом другом месяце (если в общих чертах – стрессы праздничного сезона плюс готовность начать новую жизнь с нового года). А потом – теперь уже по просьбе Джей-Колтон – посетила весьма своеобразное занятие, где учили, как вести себя во время съемок на телевидении. Под каким углом поворачивать голову в сторону ведущего, как расположить к себе зрителей в студии, с какой громкостью говорить и как ввернуть упоминание о своей книге, когда беседа идет совсем о другом, не производя при этом впечатление самовлюбленного попугая. Во всяком случае, Грейс надеялась, что последний пункт выполним.

– Моя редактор прислала недели две назад, – проговорила Ребекка, положив гранки на стол рядом с коробкой бумажных платков. – Я прочитала, мне понравилось. Обычно в подобной литературе не принято предостерегать: сделаешь глупость, потом не удивляйся, когда начнутся проблемы. Только, по-моему, ваша прямота отдает беспощадностью. Обычно в книгах такого рода авторы высказываются мягче, деликатнее.

Понимая, что это рассуждение можно считать сигналом о начале интервью, Грейс попыталась изобразить самые выигрышные позу и тон, которым ее учили. Ответила она не своим обычным, «повседневным» голосом, а тем, что приберегала для особых случаев и клиентов. Грейс называла его «терапевтическим».

– Понимаю вашу мысль. Но, откровенно говоря, считаю, что, щадя читателей, оказываешь медвежью услугу. Думаю, женщины вполне готовы услышать то, что я хочу донести. Мы взрослые люди и не нуждаемся в том, чтобы нас ограждали и берегли. Если человек принял неверное решение, он должен это понять, иначе как он исправит ситуацию? Всегда повторяю клиенткам: нужен человек, который скажет, что все будет хорошо, что испытание – полезный урок, делающий нас сильнее, или еще какую-нибудь банальность. Тогда вы обратились не по адресу. То же касается и моей книги. – Грейс улыбнулась. – Пойдите в магазин и выберите какую-нибудь другую. Любую. Например, «За семейное счастье нужно бороться, или Любовь творит чудеса».

– Да, но у вашей книги даже название довольно… суровое. «Ты должна была знать». Приведу пример – допустим, журналисты узнали, что какой-нибудь политик выложил в «Твиттер» фотографию своего пениса или у него вторая семья. И вот, его показывают по телевизору, а рядом стоит потрясенная жена. По-вашему, он ее предупреждал и она вовсе не должна удивляться?

– Безусловно, жена ошарашена совершенно искренне, – кивнула Грейс. – Вопрос в том, насколько оправданна ее реакция? Могла ли она избежать неприятного положения, в котором оказалась?

– И поэтому вы выбрали такое название?

– И да и нет, – ответила Грейс. – Вообще-то это был второй из предложенных мной вариантов. Сначала хотела назвать книгу «Будьте внимательны», но и агент, и издательство идею забраковали. Сказали, слишком плоско и недостаточно образно.

– Вот как? – свысока произнесла Ребекка, воспользовавшись случаем блеснуть эрудицией. – Неужели не распознали отсылку к Артуру Миллеру? Все же проходили в старших классах «Смерть коммивояжера».

– Возможно, не все, – тактично ответила Грейс.

Вообще-то «Смерть коммивояжера» их класс проходил еще в средней школе. Нью-Йоркское частное образовательное учреждение Реардон было известно благодаря углубленной программе и легкому социалистскому уклону – впрочем, последний остался в прошлом. Сейчас в седьмом классе этой школы учился сын Грейс.

– В общем, пришлось идти на компромисс. Знаете, что любят говорить женщины, когда мужчина выкидывает какой-нибудь неожиданный для них фортель? «Я ведь и предположить не могла, что он на самом деле такой». Они искренне удивлены, когда выясняется, что избранник – бабник, аферист, алкоголик, патологический лгун… Или просто обычный инфантильный эгоист, который, будучи мужем и отцом, предпочитает вести жизнь не обремененного ответственностью подростка.

– Да, так бывает, – с особым выражением произнесла Ребекка. Грейс поняла, что задела слушательницу за живое. Впрочем, именно такого эффекта она и добивалась.

– Когда такие вещи случаются, мы лишь разводим руками. Кто бы мог подумать?.. Снимаем с себя всякую ответственность. Говорим, что мужчин понять невозможно. В общем, всячески открещиваемся от собственных ошибок. Однако необходимо осознать, что в случившемся есть доля твоей вины. Это в наших же интересах. Иначе снова наступим на те же грабли.

– Вот как? – Ребекка вскинула голову и взглянула на Грейс с неприкрытым осуждением. – Предлагаете сделать козлом отпущения жертву?

– На самом деле в подобных ситуациях нет ни жертв, ни козлов отпущения, – возразила Грейс. – Послушайте, я практикую уже пятнадцать лет. Всякий раз прошу клиенток рассказать о знакомстве с мужем, о первом впечатлении, которое он произвел. И каждый раз думаю: «Вот видишь, ты ведь с самого начала его раскусила!» Заметила, как он заглядывается на всех женщин подряд. Обратила внимание на привычку транжирить деньги. Почувствовала, что этот человек относится к тебе пренебрежительно. Причем выяснилось все это при первом разговоре, на втором свидании или когда она знакомила его с друзьями. Но разве женщина прислушивается к собственным впечатлениям? Нет, она просто отодвигает их на задний план, сосредоточив внимание на других, более приятных качествах. И это они называют, цитирую, «лучше узнать человека». Женщины относятся к собственной интуиции пренебрежительно. Не поверите, с каким упорством мы игнорируем тревожные звоночки. А последствия могут быть самые неприятные. Женщина слушает, но не слышит. Однако признаться в этом не готова, и даже когда похожая ситуация происходит у кого-то из знакомых, не соотносит ее с собой. Удивляется: «И как она сразу не поняла, что от этого типа хорошего не жди?» Так вот, этот же вопрос любительница осуждать других должна задать себе, причем до того, как что-то случится, а не после.

– Но, – Ребекка подняла голову, не переставая быстро строчить в блокноте, – вас послушать, так мужчины злодеи, а женщины белые и пушистые. Однако женщины ведь тоже изменяют, обманывают…

Ребекка нахмурилась. На переносице обозначилась четкая морщинка в форме буквы «V». К счастью, работа в модной индустрии не вынудила ее прибегнуть к инъекции ботулина.

– Да, естественно. Об этом говорится и в моей книге. Тем не менее факт остается фактом: из десяти моих клиентов девять – женщины. Сидят на этой самой кушетке и жалуются, что сердце их разбито, потому что муж якобы «ввел их в заблуждение». Поэтому с самого начала решила, что книга моя будет адресована именно женщинам.

– Понимаю, – произнесла Ребекка, снова склонившись над блокнотом.

– Кажется, взяла чересчур наставительный тон, – смущенно рассмеялась Грейс.

– Нет, тон у вас скорее не наставительный, а пылкий.

Решив, что впредь нужно следить за собой и излагать мысли в более сдержанной манере, Грейс уже спокойнее продолжила:

– Да, не могу спокойно смотреть, как все эти добропорядочные женщины из самых лучших намерений страдают месяцами или даже годами, тратят деньги и душевные силы на абсолютно бесполезных психотерапевтических сеансах, и все для того, чтобы в конце концов понять – их мужья не изменятся к лучшему. Более того, они никогда не предпринимали попыток измениться и даже не высказывали такого желания! В результате женщины эти возвращаются к тому, с чего начали. Они заслуживают услышать правду, а правда заключается в следующем: отношения с мужем не станут лучше, а если и станут, то незначительно, и сама проблема сохранится. Женщина должна осознать, что некоторые проблемы в отношениях просто невозможно решить.

Грейс выдержала паузу – отчасти чтобы Ребекка успела все записать, отчасти – чтобы усилить эффект от идеи, которую Сарабет во время первой встречи назвала «бомбой». Даже после многократных повторений она звучала как революционная. Работая над книгой, Грейс решила писать, что думает. Ее главный совет, по мере приобретения опыта казавшийся все более очевидным, отсутствовал и в руководствах для замужних женщин, и для тех, кто находится в поиске. На профессиональных конференциях, где обсуждались проблемы семьи и брака, ничего подобного вслух не произносилось. Тема была запретная, однако Грейс подозревала, что многие психологи пришли к тому же простому выводу, что и она. Не рискованно ли писать об этом в книге, рискуя навлечь гнев консервативных коллег? Но тогда придется в сотый раз повторять нелепый миф о том, что любые отношения можно и нужно спасти.

– Выбирайте правильного человека, – продолжила Грейс. Присутствие репортера «Вог» в ее скромном кабинете придавало смелости. Вот на ее бежевой кушетке сидит эта суперухоженная женщина и записывает речь Грейс и на диктофон, и в старомодный блокнот. – А выберете не того – и будет совершенно не важно, насколько вы хотите спасти брак. И насколько этого хочет ваш муж. Все равно ничего не получится.

Ребекка снова вскинула голову и произнесла:

– Как-то слишком… жестко.

Грейс пожала плечами. Глупо спорить с очевидным – и впрямь жестко. Но в таких делах лучше проявить жесткость. Если женщина выбрала не того мужчину, другим человеком ему не стать. Самое большее, чего сможет добиться даже суперталантливый психолог, – супруги заключат перемирие и с грехом пополам смогут уживаться друг с другом. Но картина будет печальная, вдобавок отдающая самобичеванием. Нет, совсем не таким должен быть счастливый брак любящих людей. Если у пары нет детей, лучше всего незамедлительно расстаться. А если дети есть, следует соблюдать взаимное уважение и родительские права друг друга. Ну и, конечно, расстаться.

Нельзя сказать, чтобы Грейс не жалела этих несчастных женщин. Конечно, жалела, причем совершенно искренне.

Перед глазами так и стояли примеры клиенток, обратившихся за помощью слишком поздно – хотели прибегнуть к профилактике тогда, когда следовало оперировать. Но больше всего Грейс удручало то, что все эти беды было легко предотвратить. Клиенты Грейс вовсе не были глупы или наивны. Многие отличались широким кругозором и проявляли завидную проницательность, когда дело касалось других. Некоторые и вовсе были людьми талантливыми и неординарными. Однако в молодости всем им не посчастливилось встретить человека, отношения с которым по всем признакам не могли принести ничего, кроме боли. Так и происходило. Грейс эта зашоренность не только ставила в тупик, но и раздражала. Иногда так и хотелось схватить человека за плечи и как следует встряхнуть.

– Представьте, – обратилась она к Ребекке. – Вот вы в первый раз сидите напротив мужчины. Скажем, на свидании или в гостях у друзей. Вам он кажется привлекательным. Вы его еще не знаете, поэтому просто наблюдаете и строите предположения. Некоторые вещи сразу бросаются в глаза. Вы можете определить, насколько он открыт для общения, каковы его интересы, умен ли он и привык ли давать своему уму работу. Какие-то основные проявления сразу дают о себе знать, и вы понимаете – вот этот человек добрый, а этот лишен чуткости. Кто-то другой высокомерный, или любознательный, или великодушный. Вы видите, как мужчина общается с вами. Можете определить его приоритеты по тому, что он сочтет нужным рассказать о себе. Например, какую роль в его жизни играют родные, или друзья, или предыдущие отношения. Можно оценить, как он относится к своему здоровью и внешнему виду, ухаживает ли за собой. Следует обратить внимание и на финансовое положение. Причем заметьте, вся эта информация легко доступна. Но…

Грейс выдержала паузу. Ребекка продолжала строчить, не поднимая светловолосой головы.

– Но – что?

– Но тут мужчина рассказывает женщине историю, и не одну. Заметьте, при этом он не врет, не приукрашивает. Бывает, конечно, и так, но даже если нет, женщина сочинит историю за него. Люди по природе своей любят сказки. Женщинам нравится представлять себя главными героинями, принцессами – остается только дождаться принца. Поэтому, вместо того чтобы наблюдать и слушать, мы домысливаем, присочиняем. Так в голове у нас складывается история о детстве этого мужчины, о его отношениях с женщинами, о работе. И то, каким мы его видим, становится частью сказки. И тут на сцене появляемся мы и занимаем свое место. «До меня никто не любил его по-настоящему». «С другими девушками ему было скучно». «Я недостаточно красива для него». «Мой сильный характер его не отпугивает, а восхищает». Однако единственное, на чем основаны эти «выводы», – сочетание слов мужчины и того, что домыслила женщина. Так, глядя на него, она видит сказочного принца из сказки собственного авторства.

– Другими словами, вымышленный персонаж.

– Совершенно верно. Согласитесь, глупо выходить замуж за вымышленный персонаж.

– Но… вас послушать, так женщины просто не могут по-другому.

– Ничего подобного. Достаточно просто подойди к делу чуть-чуть ответственнее и призвать на помощь хоть малую часть той придирчивости, с которой, например, делаем покупки. И многих проблем удастся избежать. Посудите сами. Приходя в магазин за туфлями, примеряем не меньше двадцати пар. Выбирая фирму, которая будет стелить нам ковролин, часами читаем в Интернете отзывы совершенно незнакомых людей. Но когда дело касается личной жизни, теряем всякую осторожность и отмахиваемся от собственных впечатлений только потому, что мужчина кажется нам привлекательным. Или мы просто рады, что он соизволил обратить на нас внимание. Даже если избранник будет держать транспарант с надписью: «Женюсь только из-за денег, буду ухлестывать за твоими подругами, а ты от меня не дождешься ни любви, ни помощи», мы удивительным образом умудряемся игнорировать неблагоприятные признаки. Сначала обращаем внимание, потом всеми силами отмахиваемся.

– Но… – возразила Ребекка. – Бывает же, что женщина сомневается, правильные ли выводы сделала, потому и не решается уйти.

Грейс кивнула – да, о таких давних сомнениях, порождающих нерешительность, говорили многие несчастные женщины. Бедняжки с многочисленными вариациями повторяли одно и то же: «Я подозревала, что у него проблемы с алкоголем». «Я подозревала, что ему ничего нельзя доверить». «Я подозревала, что он только позволяет себя любить, но сам ничего не испытывает».

– Подобного рода сомнения посещают многих, – согласилась Грейс. – Проблема в том, что люди относятся к ним без должного внимания. Сомнение – своего рода дар человеку от природы. Часть инстинкта самосохранения. Не поверите, сколько женщин испытывали страх перед тем, как происходило что-то плохое, и потом, вспоминая ситуацию, понимали, что упустили шанс предотвратить неприятное событие. Иногда внутренний голос говорит: «Не иди по этой улице. Не садись в машину к этому человеку». Однако люди отличаются поразительно развитой способностью затыкать уши и игнорировать подозрения. С точки зрения принципа естественного отбора это по меньшей мере странно, однако меня интересуют более практичные, бытовые вопросы. Считаю, что сомнение – вещь чрезвычайно полезная, и нам нужно не отмахиваться от них, а как следует разобраться, оправданны ли они. Даже если в результате придется отменять свадьбу. По опыту моих клиенток, помолвку расторгнуть легче, чем брак.