Джеймс Хоган
Звёзды в наследство
© James P. Hogan, 1977
© Перевод. А. Седунов, 2024
© Издание на русском языке «Эксплорер Букс», 2024
Пролог
Он вдруг осознал, что приходит в себя.
Его разум инстинктивно отпрянул, будто можно было усилием воли задержать неумолимый ход секунд, отделявших забытье от яви, и вновь вернуться в безвременное небытие, где агония полнейшего изнеможения оставалась непознанной и даже непознаваемой.
Молот, грозивший вот-вот вырваться из груди, наконец затих. Реки пота, вытекшего из всех пустот в его теле вместе с остатками сил, похолодели. Руки и ноги налились свинцом. Тяжелое дыхание легких вновь сменилось ровным и медленным ритмом. Его звук громко отзывался внутри тесного шлема.
Он попытался вспомнить число погибших. Они получили свою последнюю увольнительную; ему же на такое рассчитывать не приходилось. Сколько еще он сможет выдержать? Какой в этом смысл? Да и вообще, останутся ли в «Горде» выжившие?
– «Горда»?.. «Горда»?..
Ментальные барьеры уже не могли защитить его от натиска реальности.
– Надо добраться до «Горды»!
Он открыл глаза. Миллиард немигающих звезд воззрились на него безо всякого интереса. Когда он попробовал шевельнуться, тело не подчинилось, будто пытаясь до последнего удержать драгоценные мгновения отдыха. Он сделал глубокий вдох и, сжав зубы от боли, моментально впившейся в каждую жилку тела, заставил себя оторваться от скалы и принять сидячее положение. На него накатила волна тошноты. Голова обвисла, ударившись о лицевой щиток. Тошнота прошла.
Он громко застонал.
– Ну что, полегчало, солдат? – Четкий голос доносился из динамика внутри шлема. – Солнце садится. Нам пора.
Подняв голову, он медленно обвел взглядом развернувшуюся впереди кошмарную пустошь из выжженного камня и пепельно-серой пыли.
– Гд… – Звук будто захлебнулся у него в горле. Он сглотнул, облизал губы и попытался снова. – Где ты?
– Справа от тебя, на возвышении за небольшим выступающим утесом – под ним еще валяются огромные булыжники.
Он повернул голову и спустя несколько секунд заметил на фоне чернильного неба ярко-голубое пятно. Оно казалось далеким и размытым. Он моргнул и снова напряг глаза, усилием воли синхронизировав зрение и мозг. Голубое пятно превратилось в фигуру неугомонного Кориэля, облаченного в усиленный боевой скафандр.
– Я тебя вижу. – Немного погодя: – Что-нибудь еще?
– Местность на той стороне возвышения сравнительно ровная, так что какое-то время идти будет проще. Дальше становится более каменистой. Иди-ка посмотри.
Он осторожно приподнял руки, чтобы нащупать точку опоры на расположенной позади скале, и, прижавшись ими к каменной толще, резким толчком перебросил вес туловища вперед, к ногам. Колени охватила дрожь. Лицо исказилось от боли, когда он попытался сосредоточить оставшиеся силы в сопротивляющихся бедрах. Сердце опять бешено застучало, дыхание потяжелело. Все его старания пошли прахом, и он снова упал на камни. В рации Кориэля зазвучал скрежет его натруженного дыхания.
– Конец… Не могу пошевелиться…
Голубая фигура на линии горизонта повернулась.
– Эй, ты что такое говоришь? Нам остался последний рывок. Мы уже там, дружище, мы уже там.
– Без… без толку… Я спекся…
Кориэль выждал несколько секунд.
– Я спускаюсь.
– Нет, иди дальше. Кто-то же должен туда добраться.
Тишина.
– Кориэль…
Он оглянулся туда, где стояла фигура, но та уже исчезла под разделявшими их камнями и была вне досягаемости прямой связи. Спустя две минуты она показалась из-за ближайших булыжников, перемещаясь по земле длинными, легкими прыжками. Приблизившись к сгорбленному владельцу красного скафандра, Кориэль перешел на шаг.
– Давай, солдат, поднимайся на ноги. Там ждут люди, которые от нас зависят.
Он почувствовал, как его схватили под руку и подняли безо всякого сопротивления, будто в него втекала часть бескрайних запасов силы самого Кориэля. Какое-то время у него в голове все плыло, и он оперся верхней частью лицевого щитка на плечевой знак отличия своего исполинского напарника.
– Ну ладно, – наконец выдал он. – Идем.
Час сменялся часом, и тонкая змейка следов, во главе которой шествовали две цветных точечки, направлялась на запад, петляя через пустошь среди неуклонно растущих теней. Он шел, будто в трансе, не чувствуя ни боли, ни усталости – вообще ничего. Казалось, что горизонт не меняется; вскоре он уже не мог на него смотреть. Вместо этого он стал выбирать очередной крупный камень или утес и отсчитывать шаги, пока они не добирались до намеченной цели.
– Еще на двести тринадцать меньше.
Затем он повторял то же самое снова… и снова… и снова. Скалы шествовали мимо них в медленной, бесконечной процессии. Каждый шаг превращался в отдельный триумф силы воли – намеренное, осознанное усилие, призванное сдвинуть одну из ног еще на шаг вперед. Когда он оступался, Кориэль всегда был готов ухватить его за руку; когда падал – помогал подняться. Кориэль никогда не уставал.
Наконец они остановились. Вокруг них простиралось ущелье метров четыреста шириной, по обе стороны от которого тянулись цепочки приземистых, разломанных утесов. Он осел на ближайший булыжник. Кориэль стоял на несколько шагов впереди, обозревая ландшафт. Вереница возвышавшихся прямо над ними скал прерывалась тесниной, отмечавшей место, где крутая и узкая расщелина резко обрывалась вниз, врезаясь в стену основного ущелья. Вниз от основания расщелины вела пятнадцатиметровая груда скопившихся камней и обломков скал, которая сливалась с ложем ущелья неподалеку от того места, где стояли Кориэль с напарником. Кориэль вытянул руку, указывая вверх, за пределы расщелины.
– «Горда» будет примерно в той стороне, – не поворачиваясь, сказал он. – Лучший способ туда попасть – это подняться на тот хребет. Если останемся на равнине и пойдем в обход, на это уйдет слишком много времени. Что скажешь?
Напарник вперился в него взглядом, полным немого отчаяния. Каменная осыпь, сужавшаяся у входа в расщелину, казалась настоящей горой. Где-то далеко за ней возвышался иззубренный хребет, белеющий в ослепительном сиянии Солнца. Без шансов.
Кориэль попросту не дал ему погрязнуть в сомнениях. Каким-то чудом – поскальзываясь, спотыкаясь, падая и съезжая по камням – они сумели добраться до входа в расщелину. Дальше стены сужались и искривлялись, заворачивая влево и скрывая из вида покинутое ими ущелье. Они вскарабкались выше. Вокруг них вдоль кромок камней, расколотых под тысячей безумных углов, полосы отраженного света сталкивались с безднами теней. Его мозг уже не мог различать какие бы то ни было формы и очертания в этой сумасшедшей черно-белой геометрии, которая напоминала мельтешащий на сетчатке калейдоскоп. Узоры становились то больше, то меньше, сливались друг с другом и кружились в угаре визуальной какофонии.
Его шлем грохнулся на пыльный грунт, и лицо ударилось о щиток. Кориэль поднял его на ноги.
– Ты сможешь. С того хребта мы увидим «Горду». Дальше дорога будет идти только вниз…
Но фигура в красном медленно опустилась на колени и согнулась пополам. Голова внутри шлема вяло покачивалась из стороны в сторону. Наблюдая за этим, Кориэль наконец осознал неотвратимую логику, о которой уже было известно более глубоким, бессознательным частям его разума. Он сделал глубокий вдох и осмотрелся.
Чуть ниже по склону они прошли мимо углубления диаметром около полутора метров, вырытого в основании одной из скальных стен. Оно напоминало останки заброшенных раскопок – вероятно, предварительную выемку грунта, оставшуюся после геологоразведочных работ. Великан нагнулся и, схватившись за страховочный ремень, который удерживал ранец на спине оцепеневшей у его ног фигуры, оттащил тело вниз, к пещере. В глубину она было метра три. Не теряя времени, Кориэль расположил фонарь так, чтобы тусклый свет отражался от стен и потолка. Затем он достал из рюкзака напарника продовольственные пайки, уложил его тело к задней стенке, постаравшись придать ему максимально удобную позу, и положил контейнеры с едой так, чтобы до них было легко дотянуться. Когда он уже заканчивал все приготовления, его спутник моргнул, открыв спрятанные за шлемом глаза.
– Здесь с тобой ничего не случится, просто подожди немного. – Из голоса Кориэля исчезла привычная резкость. – Я отправлю сюда спасателей из «Горды», ты и оглянуться не успеешь.
Фигура в красном подняла обессиленную руку. Ей удалось издать лишь шепот:
– Ты… ты попытался… Никто бы не смог…
Кориэль обхватил его перчатку обеими руками.
– Нельзя сдаваться. Это никуда не годится. Тебе надо просто чуть-чуть подождать. – Гранитные щеки внутри его шлема были влажными от слез. Кориэль попятился к выходу и отсалютовал в последний раз. – Увидимся, солдат. – А потом исчез.
Оказавшись снаружи, он соорудил из камней небольшую пирамиду, чтобы пометить местоположение пещеры. Такие пирамиды он был готов выстроить на всем пути до «Горды». Наконец Кориэль выпрямился и, дерзко повернувшись, взглянул на окружавшее его запустение. Казалось, что камни кричат ему сверху вниз, заливаясь беззвучным издевательским смехом. Звезды над головой были, как всегда, неподвижны. Он поднял сердитый взгляд на расщелину, ведущую к ярусам скал и террас, охранявших хребет, который по-прежнему возвышался где-то вдали. Губы Кориэля вновь изогнулись в оскале, обнажив зубы.
– Значит, теперь мы один на один, да? – прорычал он, обращаясь к самой Вселенной. – Ну ладно, сволочь, посмотрим, сможешь ли ты взять этот раунд!
И двигая ногами на манер медленных поршней, пошел на приступ склона, который становился все круче по мере набора высоты.
Глава 1
С мягким, но мощным воем гигантская серебристая торпеда медленно взмыла в воздух, после чего зависла в шестистах метрах над плотным лабиринтом центрального Лондона. Корпус трехсотметрового аппарата заканчивался узким треугольником хвоста с двумя острыми плавниками сверху. Какое-то время судно просто висело на одном месте, будто наслаждаясь свежеобретенной свободой, и плавно вращало носом в поисках севера. Наконец, с нарастающим гулом оно стало неуклонно ускоряться – пусть и незаметно поначалу – и заскользило вперед и вверх. На высоте в три тысячи метров его двигатели извергли всю свою мощь, энергично зашвырнув суборбитальный авиалайнер к границе околоземного пространства. В тридцать первом ряду палубы «C» сидел доктор Виктор Хант, возглавлявший отдел теоретических исследований в Компании нуклонных приборов «Метадайн», которая располагалась в Рединге, графство Беркшир, и сама представляла собой подразделение громадной Межконтинентальной корпорации данных и управления, МКДУ, со штаб-квартирой в Портленде, штат Орегон, США. Рассеянно оглядев уменьшающуюся картинку Хендона, медленно ползущую по настенному экрану салона, он вновь попытался отыскать хоть какое-то объяснение событиям последних дней.
Дела с его экспериментами по поглощению света частицами материи-антиматерии шли довольно неплохо. Форсит-Скотт следил за отчетами Ханта с явным интересом, а значит, был в курсе успешного хода испытаний. Тем более странным казался тот факт, что однажды утром он вызвал Ханта в свой кабинет и попросил просто бросить все дела и как можно быстрее отправиться в Портленд. Тон и поведение директора недвусмысленно намекали на то, что просьба облечена в подобную форму исключительно из вежливости; на деле же это один из немногих случаев, когда мнение самого Ханта в расчет не принималось.
В ответ на его вопросы Форсит-Скотт откровенно признался, что причины, по которым он так срочно потребовался в МКДУ, ему неизвестны. Прошлым вечером ему по видеосвязи позвонил Феликс Борлан, президент МКДУ, который сообщил, что в порядке первоочередной задачи единственный действующий прототип скопа должен быть подготовлен для немедленной транспортировки в США вместе со сборочной бригадой. Помимо прочего, он настаивал, чтобы Хант переехал в Америку на неопределенный срок и возглавил некий неотложный проект с использованием скопа. В интересах Ханта Форсит-Скотт воспроизвел разговор с Борланом на своем рабочем мониторе, дав ему лично убедиться в том, что и сам действует под давлением тонко замаскированной директивы. Еще более странным казалось то, что даже Борлан не мог точно объяснить, для чего ему потребовались установка и ее изобретатель.
Тримагнископ, воплощавший в себе результаты исследования некоторых аспектов нейтринной физики, которыми Хант занимался в течение двух лет, обещал стать, пожалуй, самым успешным коммерческим предприятием за всю историю компании. Хант установил, что, проходя сквозь твердое тело, пучок нейтрино вступает в ряд взаимодействий вблизи атомных ядер, что, в свою очередь, порождает измеримые отличия в характеристиках исходящего луча. Используя триаду пересекающихся, синхронизированных пучков для сканирования объекта в режиме растровой развертки, он разработал метод, позволяющий извлечь достаточно информации для построения цветной 3D-голограммы, визуально неотличимой от оригинала. Более того, поскольку лучи проходили сквозь любой материал, метод позволял с одинаковой легкостью получать как внешние, так и внутренние изображения предметов. В сочетании со сверхмощным увеличением, которое также было неотъемлемой частью технологии тримагнископа, это открывало перспективы, и близко не доступные имевшимся на рынке предложениям. Начиная с количественного изучения клеточного обмена веществ и бионики, нейрохирургии и металлургии, кристаллографии и молекулярной электроники и заканчивая техническим контролем и оценкой качества – возможности были просто безграничны. Запросы лились сплошным потоком, и акции компании росли как на дрожжах. Переброска прототипа и его создателя в США – буквально на корню подрывавшая тщательно спланированные графики производства и сбыта – граничила с катастрофой. Борлан знал об этом не хуже других. Чем больше Хант размышлял над ситуацией, тем менее правдоподобными казались объяснения, которые первыми пришли ему в голову, и тем больше крепла его уверенность в том, что каким бы ни оказался окончательный ответ, он явно будет выходить за рамки полномочий Феликса Борлана и даже самой МКДУ.
Его мысли прервал голос, идущий откуда-то с потолка салона.
– Добрый день, дамы и господа. Говорит командир корабля Мейсон. От имени авиакомпании «Бритиш Эйрвейз» приветствую вас на борту самолета «Боинг-1017». В настоящий момент мы совершаем горизонтальный полет с крейсерской высотой 83,5 км на скорости 5850 км/ч. Мы движемся с отклонением на тридцать пять градусов к западу от истинного севера; в данный момент мы пролетаем над побережьем, в пяти километрах по правому борту находится Ливерпуль. Пассажиры могут свободно перемещаться по салону. Мы открыли бары и уже подаем вам напитки и закуски. По плану мы прибываем в Сан-Франциско в 10:38 по местному времени; время до посадки – один час пятьдесят минут. Напоминаю, что во время снижения, к которому мы приступим через час тридцать пять минут, все пассажиры должны находиться на своих местах. За десять минут до начала снижения мы оповестим вас по громкой связи; еще одно сообщение последует спустя пять минут. Желаем вам удачного полета. Благодарю за внимание.
Пилот отключился, и характерный щелчок тут же потонул в шуме, с которым местные завсегдатаи, как водится, пытались первыми пробиться к видеофонным будкам.
В соседнем с Хантом кресле расположился Роб Грей, возглавлявший в «Метадайне» отдел экспериментальной инженерии. На коленях он держал раскрытый портфель и изучал информацию на встроенном в крышку дисплее.
– Регулярный рейс до Портленда стартует через пятнадцать минут после нашей посадки, – объявил он. – Почти впритык. А следующий только через четыре с лишним часа. Что думаешь?
Свой вопрос он сопроводил косым взглядом и приподнятыми бровями.
В ответ Хант скривился.
– Я не стану слоняться по Фриско четыре часа. Забронируй нам ави, сами долетим.
– Тоже об этом подумал.
Пощелкав по клавишам небольшой клавиатуры, расположенной чуть ниже экрана, Грей вывел на экран справочный указатель и, быстро сверившись с ним, нажал еще одну клавишу, чтобы перейти в телефонный справочник. Он выбрал номер в одной из колонок и ввел его, беззвучно шевеля губами. Внизу экрана отобразился выбранный телефон и запрос на подтверждение. Грей нажал клавишу Y. На несколько секунд экран опустел, после чего буквально взорвался водоворотом цветов, почти моментально принявших очертания платиновой блондинки, излучавшей улыбку, которую обычно встретишь только в рекламе зубной пасты.
– Доброе утро. «Эйвис Сан-Франциско», городской терминал. Меня зовут Сью Паркер. Чем могу помочь?
Грей обратился к решетке микрофона, расположенной над экраном рядом с крошечной видеокамерой.
– Привет, Сью. Моя фамилия Грей, Р. Дж. Грей, нахожусь на борту рейса до Сан-Франциско, прибываю где-то через два часа. Могу я забронировать авиамобиль?
– Конечно. Дальность?
– О… примерно восемьсот… – Он глянул на Ханта.
– Лучше возьми тысячу, – посоветовал тот.
– Как минимум тысяча километров.
– Без проблем, мистер Грей. У нас есть «Скайровер», «Меркьюри-3», «Ханиби» и «Йеллоу Бёрд». Есть ли у вас какие-то предпочтения?
– Нет, подойдет любой.
– Тогда бронирую «Меркьюри». Примерный срок аренды?
– Не знаю… без ограничений.
– Поняла. Полная компьютерная навигация и управление полетом? Автоматический ВВП?
– Желательно и, ах, да.
– У вас есть полная лицензия на ручное управление?
Задавая вопросы, блондинка щелкала по невидимым клавишам.
– Да.
– Могу я запросить личную информацию и данные банковского счета?
Во время разговора Грей вытащил из бумажника карточку. Затем он вставил ее в разъем сбоку экрана и нажал клавишу.
Блондинка вновь сверилась с незримыми оракулами.
– О’кей. На борту будут другие пилоты?
– Один. Доктор В. Хант.
– Его личные данные?
Грей взял карточку, предусмотрительно протянутую Хантом, и вставил ее взамен собственной. Ритуал повторился. Затем лицо на экране исчезло, сменившись форматированным текстом с заполненными окошками.
– Пожалуйста, проверьте данные и подтвердите ваш заказ, – произнес бестелесный голос из решетки. – Стоимость указана справа.
Грей быстро пробежался взглядом по экрану, тяжело вздохнул и ввел заученную последовательность цифр, не отобразившихся на мониторе. В окошке «Авторизация» добавилась надпись «ПОДТВЕРЖДЕНО». Затем на экране снова появилось улыбающееся лицо работницы компании.
– Когда вы будете готовы забрать транспорт, мистер Грей? – спросила она.
Грей повернулся к Ханту:
– Мы хотим сначала пообедать в аэропорту?
Хант состроил гримасу.
– Только не после вчерашней вечеринки. Сейчас я на еду даже смотреть не могу. – Он провел языком по внутренней поверхности лошадиного ануса, который когда-то называл ртом, и на его лице отразилось выражение резкого отвращения. – Лучше где-нибудь поедим вечером.
– Давайте остановимся на половине двенадцатого, – сообщил Грей.
– Машина будет готова.
– Спасибо, Сью.
– Спасибо вам. До свидания.
– Пока.
Грей щелкнул выключателем, отсоединил портфель от розетки, встроенной в подлокотник кресла, свернул соединительный шнур и спрятал его в отведенном месте внутри крышки. После этого он закрыл портфель и поставил его под сиденье.
– Готово.
Тримагнископ представлял собой последнее творение в череде технологических триумфов, которые составляли продуктовую линейку «Метадайна» и были рождены и взращены тандемом Ханта и Грея. Хант был человеком идей, который вел внутри компании жизнь своеобразного фрилансера и мог заниматься любыми исследованиями или экспериментами, согласно собственным желаниям или потребностям своих же изысканий. Название его должности отчасти сбивало с толку: на самом деле он и был отделом теоретических исследований. Эту должность он, вполне осознанно, задумал так, чтобы она не занимала какого-либо очевидного места в иерархии «Метадайна». Он не признавал никаких начальников, за исключением директора, сэра Фрэнсиса Форсит-Скотта, и гордился тем, что у него нет подчиненных. На организационной схеме компании клетка с надписью «Отдел теоретических исследований» стояла в полном одиночестве рядом с перевернутым деревом под заголовком «Научные исследования и разработки», будто ее добавили задним числом. Внутри нее значилось единственное имя – доктор Виктор Хант. Ему нравилось такое положение вещей – симбиотические взаимоотношения, в которых «Метадайн» предоставляла оборудование, производственные возможности, услуги и финансы, необходимые для его работы, а он, во-первых, позволял компании держать на балансе всемирно известного специалиста по теории ядерной инфраструктуры, а во-вторых, обеспечивал стабильный поток «осадков».
Грей же был инженером. Он олицетворял решето, на которое падали те самые осадки. У него был гениальный талант замечать среди сырых идей настоящие бриллианты, имевшие практический потенциал, и превращать их в проработанные, оттестированные, ликвидные продукты и улучшения. Он, как и Хант, пережил минные поля безрассудного возраста и добрался до тридцати с чем-то лет одиноким и невредимым. С Хантом его объединяла страсть к работе, уравновешенная здоровым пристрастием к большей части смертных грехов, и адресная книга. В целом они были неплохой командой.
Грей прикусил нижнюю губу и потер левое ухо. Он всегда прикусывал нижнюю губу и потирал левое ухо перед разговором на профессиональную тему.
– Уже понял, в чем там дело? – спросил он.
– С Борланом?
– Ага.
Хант покачал головой и зажег сигарету.
– Без понятия.
– Я тут подумал… Допустим, что Феликс где-то откопал суперперспективных покупателей твоего скопа – может, кто-нибудь из числа крупных клиентов среди янки. Возможно, он хочет устроить им крутую демонстрацию продукта или вроде того.
Хант снова покачал головой:
– Нет. Феликс не стал бы ради такого срывать графики «Метадайна». Да и особого смысла в этом нет – самым очевидным решением было бы доставить людей туда, где находится скоп, а не наоборот.
– М-м-м… У меня была еще одна мысль, но она, полагаю, страдает от того же недостатка: я подумал, может, он хочет организовать экспресс-семинар для сотрудников МКДУ.
– Ты прав, та же проблема.
– М-м-м… – Когда Грей заговорил снова, они успели пролететь еще десять километров. – Может, он хочет перехватить контроль? Скоп – штука немаленькая; Феликс хочет, чтобы ее обслуживали в Штатах.
Хант обдумал его слова.
– Вряд ли. Он слишком уважает Фрэнсиса, чтобы отколоть такой номер. Он знает, что Фрэнсис прекрасно с этим справится. Да и вообще такие грязные делишки не в его стиле. – Хант сделал паузу, чтобы выдохнуть облако дыма. – Как бы то ни было, мне кажется, все не так просто. Насколько я понял, даже Феликс не до конца уверен, в чем тут дело.
– М-м-м… – Поразмыслив еще немного, Грей решил отказаться от дальнейших экскурсов в дебри дедуктивной логики. Он проследил взглядом за нарастающей волной пассажиров, направлявшихся в сторону бара на палубе «C». – У меня что-то тоже в животе бурлит, – признался он. – Будто запил суперострый карри ящиком «Гиннеса». Пойдем-ка возьмем по кофе.
Посреди усеянного звездами черного бархата, в полутора с лишним тысячах километров над ними, телекоммуникационный спутник «Сириус-14» следил своими холодными и всеведущими глазами за движением авиалайнера, который мчался по пестреющей внизу сфере. Среди безостановочных потоков двоичных данных, курсировавших через его антенну, спутник засек вызов с главного компьютера «Боинга»: «Гамма-9» запрашивал подробную информацию о прогнозе погоды в северной Калифорнии. «Сириус-14» отправил сообщение «Сириусу-12», парящему высоко над канадскими Скалистыми горами, а двенадцатый, в свою очередь, переслал его на станцию слежения в Эдмонтоне. Оттуда сообщение при помощи оптоволоконного кабеля было ретранслировано в Управляющий центр Ванкувера и наконец, пройдя через вереницу микроволновых повторителей, оказалось на метеостанции в Сиэтле. Спустя несколько тысячных долей секунды ответы потекли по той же цепочке в обратном направлении. «Гамма-9» обработал информацию, внес одну-две незначительных коррективы в курс и план полета, а затем передал запись диалога на землю, в престуикский Центр управления воздушным движением.