Дженни Хан
Этим летом я стала красивой
Глава 4
Сюзанна, извиняясь за то, что пропустила наше долгожданное прибытие, спустилась сразу после того, как мы переоделись в сухое. Она все еще была сонная, и волосы у нее были примяты с одной стороны, совсем как у ребенка. Сперва она крепко обняла маму. Та была так рада ее видеть, что даже прослезилась, хотя она никогда не плакала.
Потом настала моя очередь. Сюзанна обхватила меня руками так крепко и так надолго, что я уже начала задумываться, сколько еще будет длиться это объятие и кто из нас должен первым отступить.
– Ты похудела, – сказала я ей, отчасти потому, что это было правдой, и еще потому, что я знала, как ей нравилось это слышать. Она все время сидела на диетах и следила за тем, что ест. Я всегда считала ее идеальной.
– Спасибо, дорогая, – сказала Сюзанна и наконец отпустила меня, рассматривая теперь на расстоянии вытянутой руки. Она покачала головой и спросила: – Когда ты успела вырасти? Когда ты успела превратиться в такую прекрасную девушку?
Я застенчиво улыбнулась, довольная тем, что парни были наверху и не слышали этого.
– Я выгляжу так же, как и раньше.
– Ты всегда была хорошенькой, но, дорогая, посмотри на себя. – Она покачала головой так, будто восхищалась мной и никак не могла насмотреться. – Ты такая красивая, такая красивая. Это лето будет у тебя изумительным, просто восхитительным. Оно будет незабываемым для тебя.
Сюзанна всегда говорила так уверенно, что ее слова звучали как официальное заявление, и казалось, что все будет именно так, как она сказала.
Сюзанна действительно оказалась права. Это лето я никогда не забуду. Этим летом все началось. Этим летом я стала красивой, потому что сама впервые почувствовала это. Я имею в виду свою привлекательность. Раньше я представляла ее себе по-другому. Но все меняется. И этим летом все изменилось. Я изменилась.
Глава 5
На ужин в первый вечер всегда было одно и то же блюдо: большущая кастрюля ароматного буйабеса, который Сюзанна готовила, ожидая нашего приезда. Она клала туда как можно больше креветок, крабовых ножек и кальмаров – она знала, как я люблю кальмары. Даже когда я была маленькой, я вылавливала кальмары и оставляла напоследок. Сюзанна ставила кастрюлю посередине стола рядом с хрустящими французскими багетами из ближайшей пекарни. У каждого была глубокая тарелка, и весь ужин мы обслуживали себя сами. Сюзанна и мама всегда пили красное вино, а мы виноградную фанту, но этим вечером у всех стояли бокалы.
– Мне кажется, что все уже достаточно взрослые, чтобы выпить, как ты думаешь, Лорел? – спросила Сюзанна, когда мы сели.
– Ну, я даже не знаю, – начала мама, но потом остановилась. – О, Бек, конечно. Хорошо. Я такая старомодная.
Сюзанна рассмеялась и откупорила бутылку.
– Ты? Ничего подобного, – сказала она, наливая всем немного вина. – Этот вечер особый. Первый вечер лета.
Конрад выпил свое вино в два глотка. Он пил так, будто уже привык к этому. Думаю, что за минувший год многое могло произойти.
Затем он сказал:
– Мам, это не первый вечер лета.
– Конечно же первый. Лето начинается только с приездом наших друзей, – улыбнулась Сюзанна, протягивая руки над столом и беря наши с Конрадом ладони в свои.
Он отдернулся от нее, почти случайно. Казалось, что Сюзанна не заметила, но я видела. Я всегда замечала все, что касалось Конрада.
Джереми, должно быть, тоже заметил, потому что он сменил тему разговора.
– Белли, взгляни на мой шрам, – сказал он, задирая рубашку. – Я забил сегодня три гола. – Джереми играл в футбол и гордился шрамами, полученными на поле.
Я наклонилась ближе, чтобы получше разглядеть, и увидела длинный шрам, который только начинал заживать. Понятно было, что он работает над собой. Его живот был плоским и упругим, не таким, как прошлым летом. Джереми стал мускулистей брата.
– Вот это да! – сказала я.
Конрад фыркнул.
– Просто Джер хочет покрасоваться своим мускулистым торсом, – сказал он, отламывая кусочек хлеба и макая его в тарелку. – Но почему бы тебе не показать всем нам, а не только Белли?
– Да, Джер, покажи нам, – ухмыльнулся Стивен.
Джереми ответил ему такой же ухмылочкой. А Конраду он сказал:
– Ты просто завидуешь, потому что сам бросил тренировки.
Конрад бросил футбол? Вот это новость.
– Конрад, дружище, ты бросил футбол? – спросил Стивен. Похоже, он тоже впервые об этом слышал. Конрад действительно очень хорошо играл. Сюзанна присылала нам по почте газетные вырезки о его достижениях. Последние два года они с Джереми вместе были в команде, но Конрад был настоящей звездой.
Конрад равнодушно пожал плечами. Его волосы, так же как и мои, все еще были влажными после бассейна.
– Стало скучно, – сказал он.
– Он имеет в виду, что это он стал скучным, – уточнил Джереми.
А потом он встал и снял рубашку.
– Неплохо, да?
Сюзанна засмеялась, запрокинув голову, наша мама сделала то же самое.
– Садись, Джереми, – сказала она, потрясая перед ним багетом, словно мечом.
– Ну, что ты думаешь, Белли? – спросил он у меня и посмотрел так, будто подмигивает мне, хотя ничего подобного не делал.
– Неплохо, – согласилась я, пытаясь не улыбнуться.
– Теперь твоя очередь красоваться, Белли, – усмехнулся Конрад.
– Белли совершенно не обязательно красоваться. Мы и так прекрасно видим, какая она очаровательная, – сказала Сюзанна, потягивая вино и улыбаясь мне.
– Очаровательная? Ага, конечно, – сказал Стивен. – Это очаровательная заноза в моей заднице.
– Стивен, – предостерегла мама.
– Что? Что я такого сказал?
– Стивен слишком похож на свинью, чтобы разбираться в понятии «очарование», – съязвила я и толкнула хлеб в его сторону. – Хрю, хрю, Стивен. Возьми еще хлебушка!
– А вот и возьму. – Он отломил хрустящий кусочек.
– Белли, расскажи нам о своих прекрасных подружках, с которыми ты меня познакомишь, – сказал Джереми.
– Разве мы это еще не проходили? – спросила я. – И не говори, что ты уже забыл о Тейлор Золотко?
Все, даже Конрад, разразились смехом.
У Джереми порозовели щеки, но он тоже смеялся, качая головой.
– Белли, ты плохая девочка, – сказал он. – В загородном клубе полно симпатичных девушек, поэтому обо мне не беспокойся. Побеспокойся о Конраде. Он упускает такую возможность.
Поначалу они оба – Джереми и Конрад – планировали устроиться спасателями в загородный клуб, в котором Конрад уже работал прошлым летом. Теперь же, когда и Джереми достиг подходящего возраста, чтобы работать с братом, Конрад в последнюю минуту передумал и решил обслуживать столики в модном морском ресторанчике.
Мы часто туда ходили. Для детей до двенадцати лет у них было специальное предложение на двадцать долларов. Настало время, когда только я осталась в категории «до двенадцати». Мама всегда напоминала официанту, что мне меньше двенадцати. Каждый раз, когда она это делала, мне хотелось провалиться сквозь землю. Мальчики не обращали на это внимания, хотя могли бы, но я чувствовала себя другой, лишней и ненавидела себя за это. Меня раздражало, что мне указывают на мой возраст. А я всего лишь хотела быть такой же, как они.
Глава 6
10 лет
С самого начала мальчики были единым целым. Конрад был в их компании за главного. Его слово считалось законом. Стивен был его правой рукой, а Джереми – шутом. В ту первую ночь Конрад решил, что они втроем отправятся спать на берег в спальных мешках и разведут костер. Он участвовал в бойскаутских походах и поэтому все знал о таких вещах.
Я с завистью смотрела, как они собирались в поход. Особенно когда они упаковывали крекеры и зефир. Мне хотелось сказать им: «Не берите всю коробку». Но я не сказала, все-таки я была не у себя дома.
– Стивен, проверь, взял ли ты фонарик, – распорядился Конрад. Стивен поспешно кивнул. До этого я никогда не видела, чтобы он выполнял чьи-либо распоряжения. Он уважал Конрада, тот был старше его на восемь месяцев; и так было всегда.
Все, кроме меня, были чем-то заняты. Мне захотелось оказаться у нас дома, наделать вместе с папой фруктовых ирисок и сразу же съесть их, сидя на полу нашей гостиной.
– Джереми, не забудь карты, – добавил Конрад, сворачивая спальный мешок.
Джереми отдал ему честь и станцевал джигу, отчего я захихикала.
– Сэр, есть, сэр! – Он повернулся ко мне, сидящей на диване, и сказал: – Конрад такой же командир, как наш папа. Но не думай, что ты должна слушаться его и подчиняться.
Оттого что Джереми заговорил со мной, я осмелела и спросила:
– А мне можно пойти?
Стивен сразу же ответил:
– Нет. Только парни. Так ведь, Конрад?
Конрад замешкался.
– Прости, Белли, – сказал он, и действительно в течение целой секунды на его лице было сожаление. Или даже двух секунд. А потом вернулся к своему спальному мешку.
Я отвернулась к телевизору.
– Все в порядке. Мне, в общем-то, все равно.
– О, посмотрите-ка, Белли сейчас заплачет, – съязвил Стивен. А Джереми и Конраду он сказал: – Когда что-то делают не по ее сценарию, она начинает реветь, и папа всегда ведется на это.
– Заткнись, Стивен! – воскликнула я. Я боялась, что действительно могу заплакать. Последнее, что мне было нужно, это стать плаксой в первый же вечер. И тогда они больше никогда и никуда меня не возьмут.
– Белли сейчас заплачет, – проговорил Стивен нараспев и вместе с Джереми начал отплясывать джигу.
– Оставьте ее в покое, – сказал Конрад.
Стивен перестал танцевать.
– А что? – спросил он в замешательстве.
– Парни, вы все-таки еще такие глупые, – сказал он, качая головой.
Я смотрела, как они собирали вещи и уже готовились уходить. Шансы пойти с ними, быть в их компании, таяли на глазах. И вдруг я выпалила:
– Стивен, если ты не возьмешь меня с собой, я расскажу маме.
Стивен скривился:
– Нет, не расскажешь. Мама терпеть не может, когда ты ябедничаешь.
Это было правдой, мама не любила, когда я ябедничала на Стивена в таких случаях. Она бы сказала, что ему нужно развеяться, что я могу пойти в следующий раз и к тому же с ней и Бек мне будет веселее.
Я опустилась на диван, скрестив руки на груди. Я только что упустила свой шанс. И в итоге выглядела как ябеда и маленький ребенок.
На пути к двери Джереми повернулся и станцевал мне джигу. Я не смогла ничего с собой поделать и засмеялась. А Конрад обернулся и сказал:
– Спокойной ночи, Белли.
Вот так я и влюбилась.
Глава 7
Я не сразу заметила, что Фишеры богаче, чем мы. Дом на берегу не был чем-то из ряда вон выходящим. Честное слово, это был обычный дом – жилой и удобный. Там были вылинявшие полосатые диваны, и скрипучее раскладное кресло (за право посидеть на котором мы, когда были совсем маленькими, вели ожесточенные бои), и облупившаяся краска, и деревянные полы, отбеленные временем и солнцем.
Но дом был большим, места хватало на всех, и даже больше. Несколько лет назад они пристроили к дому еще несколько комнат. В одном конце находились комнаты мамы, Сюзанны и мистера Фишера и пустая гостевая комната. В другом конце дома была моя спальня, еще одна гостевая и комната, которую делили мальчики, чему я завидовала. У них были двухъярусные кровати, и я очень расстраивалась, что мне приходилось спать в одиночестве, в то время как из их комнаты всю ночь слышались хихиканье и шепот. Пару раз мальчики разрешали мне ночевать с ними, но это было только тогда, когда они хотели рассказать особо страшную историю. Я была хорошим слушателем и всегда вскрикивала в нужный момент.
Когда мы повзрослели, мальчики расселились по разным комнатам. Стивен стал останавливаться в родительской части дома, а Джереми и Конрад заняли спальни рядом с моей. Ванная у нас с самого начала была общей. Одна находилась в нашей части дома, у мамы была своя, а дверь в ванную Сюзанны вела прямо из ее спальни. В нашей ванной были две раковины, одну делили Джереми и Конрад, а другая была у нас на двоих со Стивеном.
Когда мы были маленькими, мальчики никогда не опускали сиденье на унитазе, и сейчас ничего не изменилось. Это постоянно напоминало мне о том, что мы разные, что я не была одной из них. Тем не менее кое-что стало другим. Обычно после них в ванной везде стояли лужи либо от их водяных сражений, либо просто потому, что они были неаккуратными. Сейчас они начали бриться, и к лужам прибавилась щетина, которая постоянно оставалась на раковине. Их полочка была заставлена разными дезодорантами, кремами для бритья и одеколонами.
У них было много одеколонов, а у меня всего один розовый флакончик французских духов, которые папа подарил мне на Рождество, когда мне было тринадцать. Они сладко пахли ванилью и лимоном. Я думаю, что их выбирала его подруга-аспирантка. Папа не разбирался в таких вещах. Во всяком случае, я не хранила свои духи среди их многочисленных пузырьков. Они стояли на туалетном столике в моей комнате, и я никогда ими не пользовалась. Честно говоря, даже не знаю, зачем я вообще брала их с собой.
Глава 8
После обеда я осталась на первом этаже на диване, а Конрад уселся напротив с гитарой. Он сидел, склонив голову, перебирая аккорды.
– Я слышала, у тебя есть девушка, – сказала я. – Говорят, у вас все серьезно.
– У моего брата слишком длинный язык. – За месяц до того как мы приехали в Казенс, Джереми позвонил Стивену. Пока они разговаривали, я стояла за дверью спальни брата и подслушивала. Стивен практически все время молчал, но мне показалось, что разговор у них был серьезный. Лишь только он положил трубку, я ворвалась в его комнату и засыпала брата вопросами. Стивен обозвал меня любопытной мелкой шпионкой, но, в конце концов, сказал, что у Конрада появилась девушка.
– И какая она? – спросила я, не глядя Конраду в глаза. Я боялась, что он может заметить мой преувеличенный интерес.
Конрад прокашлялся.
– Мы расстались, – сказал он.
У меня перехватило дыхание, сердце подпрыгнуло в груди.
– Твоя мама права, ты сердцеед.
Я хотела пошутить, но мои слова прозвучали как обвинение.
Он вздрогнул.
– Это она порвала со мной, – проговорил он ничего не выражающим голосом.
Я и подумать не могла, что кто-то может порвать с Конрадом. Мне стало интересно, какой она была, и я тут же представила себе неотразимую красотку.
– Как ее звали?
– Какое это имеет значение? – спросил он грубо. А потом ответил: – Обри. Ее зовут Обри.
– Почему она с тобой порвала? – Я ничего не могла поделать с собой, я была слишком любопытна. Какой же была эта девушка? Я представляла ее бледной блондинкой с бирюзовыми глазами, из тех, у кого всегда идеальные кутикулы и аккуратные ногти овальной формы. Мне приходилось коротко стричь свои для того, чтобы играть на пианино, и даже когда я бросила, все равно обрезала ногти под корень, потому что привыкла к такой длине.
Конрад положил гитару и угрюмо уставился в пространство.
– Она сказала, что я изменился.
– Это правда?
– Не знаю. Все меняются. И ты изменилась.
– Как я изменилась?
Он пожал плечами и снова взялся за гитару.
– Я же сказал, все меняются.
Конрад начал играть на гитаре еще в средней школе. Я терпеть не могла, когда он играет. Он сидел и бренчал, практически не обращая ни на что внимания, и вид у него был отсутствующий. Он напевал себе под нос, и его мысли витали где-то далеко. Мы смотрели телевизор или резались в карты, а он бренчал на гитаре. Или запирался в своей комнате и бренчал там. Я не знаю, для чего, но из-за этого он проводил с нами гораздо меньше времени.
– Послушай, – сказал он однажды, протягивая мне наушник. Другой оставался у него, и мы касались друг друга головами. – Потрясающе, правда?
Это были Pearl Jam. Конрад был так счастлив, так восхищен ими, будто сам их открыл. Я ничего не знала об этой группе, но в тот момент я слышала лучшую песню из всех, когда-либо мною услышанных. Позже я купила их альбом Ten и слушала его на репите. И когда начинался трек Black, мне казалось, что этот момент повторяется снова и снова.
Когда лето закончилось и я вернулась домой, я сразу же отправилась в магазин, купила ноты и стала разучивать эту песню на пианино. Я думала, что когда-нибудь смогу аккомпанировать Конраду, и у нас будет что-то типа группы. Это было так глупо: в доме на берегу даже не было пианино. Конечно, Сюзанна купила бы его для меня, но мама такого ей никогда не позволила бы.
Глава 9
Ночью, когда я не могла заснуть, я прокрадывалась вниз по лестнице и шла к бассейну. Там я плавала по кругу до тех пор, пока не начинала чувствовать усталость. Когда я возвращалась в спальню, мускулы приятно побаливали и дрожали, но были расслаблены. Мне нравилось укутываться в васильковые купальные простыни Сюзанны, которая, собственно, и открыла для меня эту дивную вещь. Затем я, уже сонная, с влажными волосами, на цыпочках возвращалась в спальню. После купания я всегда крепко спала и прекрасно себя чувствовала.
Два года назад Сюзанна застала меня в бассейне, и несколько ночей мы плавали вместе. Наворачивая на глубине круги, я чувствовала, как она ныряет в воду и плывет мне навстречу. Мы даже не разговаривали, просто плавали, но было так приятно, что она рядом. Именно тогда, ночью в бассейне, я впервые увидела ее без парика.
Из-за химиотерапии она всегда носила парик. Без него ее никто не видел, даже моя мама. У Сюзанны были очень красивые волосы: каштановые, длинные, мягкие, как хлопок. Они не шли ни в какое сравнение с париком, даже несмотря на то, что он был из натуральных волос и очень дорого стоил. После химиотерапии, когда ее собственные волосы немного отросли, она стала делать короткую стрижку. Ей это шло, но ее шевелюра уже была не той, что прежде. Глядя на нее сейчас, сложно представить, что раньше у нее были длинные локоны, как у молодой девушки, прямо как у меня.
В ту первую ночь я не могла заснуть. Я всегда с трудом привыкала к своей постели, даже несмотря на то, что каждое лето проводила в ней много времени. Я крутилась и вертелась под одеялом и в итоге не смогла больше терпеть. Я надела свой старый спортивный купальник с золотистыми полосками, который жал мне со всех сторон. Это было первое мое ночное купание этим летом.
Когда я плавала ночью в одиночестве, все ощущалось иначе – четче. Я слышала свое дыхание, вдохи и выдохи, и благодаря этому становилась спокойнее, сильнее и увереннее, как будто могла плыть вечно.
Я несколько раз проплыла из одного конца в другой, но, когда заходила на четвертый круг, натолкнулась на что-то твердое. Я вынырнула и поняла, что это нога Конрада. Он сидел на краю бассейна, болтая ногами в воде.
Все это время он наблюдал за мной. А еще я обнаружила, что он курит.
Я стояла в воде до подбородка и очень жалела о том, что мой купальник был слишком тесным. Я никак не могла выйти из воды, пока он здесь.
– С каких пор ты куришь? – спросила я осуждающе. – И что ты вообще здесь делаешь?
– На какой вопрос мне ответить сперва?
Он смотрел на меня с той снисходительной улыбкой, которая сводила меня с ума.
Я подплыла к стенке бассейна и положила руки на край.
– На второй.
– Не мог уснуть и решил пройтись, – сказал он, пожимая плечами. Он лгал. Он вышел покурить.
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила я.
– Ну же, Белли, ты каждую ночь здесь плаваешь. – И он затянулся сигаретой.
Неужели он знал о том, что я плаваю по ночам? Я всегда считала, что это мой секрет, о котором знает только Сюзанна. Мне стало интересно, как долго он знает об этом и в курсе ли кто-нибудь еще. Не могу сказать, какое это имело значение, но это было важно для меня.
– Ладно, а когда ты начал курить?
– Даже не помню. В прошлом году, наверное.
Он специально говорил неопределенно, и это раздражало меня.
– Тебе надо немедленно бросить. Зависимость уже развилась?
Он рассмеялся.
– Нет.
– Тогда брось. Я думаю, у тебя получится, если ты на этом сосредоточишься.
Я знаю, что стоит ему только захотеть, и он сможет все.
– А я, может, не хочу.
– Курение тебе только навредит. Ты должен бросить, Конрад.
– А что мне за это будет? – поддразнил он меня, держа сигарету над пивной банкой.
В воздухе вдруг что-то изменилось, он стал тяжелым, наэлектризованным, меня как будто поразило молнией. Я оттолкнулась от края бассейна и поплыла. Казалось, что прошла вечность, перед тем как я ответила.
– Ничего. Ты должен бросить сам для себя.
– Ты права, – сказал он и встал, потушив сигарету о край банки. – Спокойной ночи, Белли. Не задерживайся здесь слишком долго. Ты даже представить себе не можешь, какие монстры рыщут в темноте.
Все снова стало на свои места. Я брызнула в его сторону водой.
– Заткнись, – сказала я ему в спину. Давным-давно Конрад, Джереми и Стивен убеждали меня, что в этих краях бродит на свободе убийца, охотящийся на маленьких пухленьких девочек с темными волосами и серо-голубыми глазами.
– Постой! Так ты бросишь курить или нет? – крикнула я.
Вместо того чтобы ответить, он рассмеялся. Я видела это по тому, как затряслись его плечи, когда он закрывал ворота.
После того как он ушел, я перевернулась и поплыла на спине. Стук сердца отдавался в ушах. Оно билось очень быстро и громко. Конрад действительно изменился. Я почувствовала это еще во время завтрака, до того, как он рассказал мне об Обри. Да, он изменился, но то, что меня в нем восхищало, осталось. Все было как раньше, и мои чувства к нему тоже не изменились. Но я ощущала себя так, будто лечу вниз на американских горках.
