Джек Вэнс
Магнус Ридольф

Магнус Ридольф медленно поглаживал белую бородку: «Преступление совершено на расстоянии тринадцати суток полета. Вы подозреваете человека, прибывшего на Веер по прошествии двенадцати суток после захвата космического судна. Существуют четыре возможности. Во-первых, вы могли неправильно установить время нападения на „Калхун“».

«Ни в коем случае! Время определено безошибочно».

«Во-вторых, Мэй мог пользоваться звездолетом, летевшим со скоростью, превышавшей отношение квадрата скорости света к основанию натурального логарифма в кубе – что маловероятно. В-третьих, Мэй мог не участвовать в нападении на „Калхун“».

Коммодор Эфрем нервно выпрямился на стуле, сжимая кулаки рук, лежавших на столе. Вздохнув, он постепенно расслабился и зажег сигарету: «Боюсь, дело обстоит именно так. Акко Мэй невиновен в захвате „Калхуна“. Но за ним числится множество других подсудных дел – массовое уничтожение аборигенов в Порт-Миранде, дюжина одиночных убийств, торговля женщинами и наркотиками, контрабанда – практически все тяжкие преступления, предусмотренные кодексом».

«В том числе сговор с целью совершения убийства, – прибавил Магнус Ридольф, – жертвой которого должен был стать я собственной персоной». Ридольф широко открыл глаза и без всякого видимого намека на иронию приложил ладонь к груди: «Я, представьте себе?»

Коммодор Эфрем ухмыльнулся: «И теперь вам тоже не терпится содрать с него шкуру?»

Ридольф беззвучно постучал пальцами по ручке кресла: «Ничто так не удовлетворяет тщеславие, как месть. По сути своей, месть эгоистична и мелочна, она мало меня привлекает. Тем не менее, вынужден с вами согласиться: преступную карьеру Акко Мэя давно пора пресечь».

Коммодор Эфрем серьезно кивнул, хотя на его тонких губах еще сохранилась тень улыбки: «Короче говоря, вы не прочь содрать с него шкуру».

Покинув полицейский участок, Ридольф не поддался искушению снова взглянуть на прозрачную сферу для игры в лоранго. Вместо этого он прошел под аркой в приемную кабинета Акко Мэя.

Хорошенькая рыжая секретарша гладила рыжего котенка, поднявшего хвост трубой и бродившего взад и вперед по ее столу. Она взглянула на появившегося перед ней старика без малейшего интереса.

«Меня зовут Магнус Ридольф. Я хотел бы поговорить с Мэем», – сказал математик. Почесывая котенка под подбородком, секретарша наклонилась к микрофону и произнесла несколько слов, после чего пригласила Ридольфа подойти к белой панели в стене, обшитой темным твердым деревом. Панель отодвинулась в сторону; за ней на обтянутом кожей диване сидел, положив ногу на ногу, Акко Мэй.

«Садитесь!» – сказал Мэй. Ридольф сел. «По какому поводу вы оказали мне честь своим визитом?»

Магнус Ридольф сухо произнес: «Я хотел бы доказать, что вы участвовали в пиратском нападении на „Калхун“».

Акко Мэй хрюкнул и расхохотался – ответ Ридольфа его изрядно развеселил: «Ничего у вас не получится! Я не бывал в окрестностях Санаториса уже много лет».

«И вы можете это доказать? Выжившие астронавты, оставшиеся на борту „Калхуна“, однозначно опознали вас по фотографии».

Мэй пожал плечами: «Они ошибаются. Меня там не было».

«Но вас не было и здесь, когда судно взяли на абордаж. Где вы находились?»

Акко Мэй помрачнел: «А вам какое дело?»

«В данный момент я представляю Межпланетное бюро расследований». Наклонившись, Ридольф вручил Мэю визитную карточку.

Презрительно взглянув на нее, Мэй вернул карточку: «Почему в МБР никак не могут оставить меня в покое? Неуемные следопыты! Напрягите скудные умственные способности и поймите наконец: я – всего лишь обычный бизнесмен, у меня свое предприятие – здесь, в Милитте. Как любого другого, меня надувают всевозможные мошенники – вчера, как вам известно, один из них нагрел меня на двенадцать миллионов».

Магнус Ридольф задумчиво сосредоточил внимание на древнем марсианском скарабее, украшавшем кольцо на пальце Мэя: «Припоминаю кольцо, которое вы носите. Точно такое же носил мой старый приятель, Риммер Фогель. Пираты убили Фогеля и ограбили его космическую яхту».

«Навозный жук? Я купил его на Лягушачьей Развязке, – заявил Акко Мэй. – Лягушатник утверждал, что выкопал кольцо в каких-то развалинах».

«Понятно. Что ж… Как говорится, имущество отражает характер владельца».

Акко Мэй встал, взял стакан и лениво налил себе воды из крана, встроенного в стол: «Это все? Вы за этим пришли? Чтобы пришить мне дело „Калхуна“? Я просто не мог бы там оказаться, даже если бы захотел. До Санаториса не меньше двух недель полета. А я вернулся домой уже вчера».

«Ваше возвращение ничего не доказывает. Такое расстояние можно преодолеть за двенадцать суток».

Мэй прищурился, достал с полки «Астронавигационный альманах», просмотрел алфавитный указатель, пролистал несколько страниц и записал на листке бумаги несколько цифр. Покачав головой, он криво усмехнулся: «Похоже на то, что вам пора на покой, старина. Никто не смог бы остаться в живых, проделав такой путь даже за тринадцать суток. Передать информацию, конечно, можно было бы – лучом ультра-радио, в три раза быстрее света».

«Действительно, – согласился Ридольф, – вы не могли бы вернуться так быстро на обычном космическом корабле».

Акко Мэй ухмыльнулся еще шире и снова уселся на диван: «Хотите заключить пари? Насколько я помню, вы получили от меня чек на двенадцать миллионов валюнтов».

Магнус Ридольф не спешил с ответом. «Да, – сказал он наконец, – я заключу с вами своего рода пари. Пишите – я продиктую».

«Что именно?»

«Я, Акко Мэй, признаюсь в том, что участвовал в вооруженном захвате и ограблении грузового космического судна „Джон Калхун“, сопровождавшемся убийством четырех членов экипажа, с тем условием, что будет доказана возможность полета из Милитты на Веере до космической таможенной станции на Санаторисе-Бета за двенадцать суток или быстрее. Я предоставляю настоящее обусловленное признание вины в обмен на сумму в размере двенадцати миллионов валюнтов, настоящим подтверждая получение таковой суммы от Магнуса Ридольфа».

Мэй долго и неподвижно смотрел на Ридольфа, после чего снова схватил «Астронавигационный альманах». Его кривой рот нервно подергивался: «Вы вернете мне чек, если я подпишу это признание?»

«Верну», – кивнул Ридольф.

«Кто полетит на Санаторис?»

«Я».

«На каком корабле?»

«На стандартном патрульном катере МБР».

Акко Мэй еще раз заглянул в «Альманах»: «Вам не удастся долететь туда за двенадцать суток».

«Я готов заплатить двенадцать миллионов валюнтов за возможность совершить такую попытку».

Мэй лукаво усмехнулся: «Но у вас это не получится».

«В таком случае почему бы вам не подписать обусловленное признание вины?»

Мэй поколебался еще пару секунд, но принял решение: «Хорошо, я подпишу его».

«Могу ли я воспользоваться вашим телеэкраном? – спросил Ридольф. – Я хотел бы, чтобы этот документ был подписан в присутствии свидетелей».

«Не возражаю», – пожал плечами Акко Мэй.

Крупный субъект в типичной одежде астронавта, с обвисшими багровыми щеками и длинными, спутанными черными волосами, сидел на стуле, который за несколько часов до этого освободил Магнус Ридольф. Акко Мэй расхаживал взад и вперед по кабинету, стискивая кулак правой руки ладонью левой.

«Не доверяю я старому козлу, – бормотал Мэй. – Он опять что-то придумал».

«Он отдал вам чек, разве не так?»

«Отдал, – язвительно отозвался Мэй, – и при этом получил мое признание вины. Конечно, пролететь триста восемьдесят световых лет за двенадцать суток невозможно».

«Но вы-то вернулись за двенадцать суток», – возразил верзила.

«Ничего подобного! – взвился Мэй. – Мы подделали видео. Двойник – мы с ним похожи как две капли воды – прибыл в космопорт с поддельным паспортом на сутки раньше меня. Кроме того, мы подкупили двух инспекторов из космопорта, чтобы они дали ложные показания, подтверждающие мое прибытие. Даже Ридольф не разобрался в том, как все это было подтасовано. Мое алиби невозможно опровергнуть».

Верзила кивнул: «Взятки гладки. Но разве Ридольф не подозревает, что дело нечисто?»

«Конечно, подозревает! – рявкнул Мэй. – Поэтому он и приплелся ко мне в управление. Но он ничего не может доказать. Так или иначе, рисковать нельзя. Ридольф не должен вернуться живым. Тебе придется этим заняться. Свяжись с Хорбом, Корви и Штойбеном. Пусть они займут пункты, рассредоточенные по маршруту до Санаториса. Ты вылетишь туда же и будешь наблюдать – чтобы в том случае, если один из троих упустит Ридольфа, другие не зевали. Ридольф не должен вернуться ни в коем случае! Все понятно?»

Тяжеловесный астронавт поднялся на ноги: «Будет сделано».

«Поспеши! Он вылетает в полночь».

«Он не пролетит мимо – мы будем начеку».

«Миллион валюнтов тому, чей корабль покончит с Ридольфом – так и передай!»

На следующий день, в три часа пополудни, тот же верзила-астронавт зашел в кабинет Акко Мэя. Его глаза покраснели от бессонницы, щеки обвисли пуще прежнего, он едва держался на ногах от усталости.

«Ну? – отрывисто спросил Мэй. – Что скажешь?»

Верзила тяжело опустился на стул: «Он ускользнул».

Акко Мэй вскочил: «Какого дьявола? Каким образом? От четырех кораблей?!»

Астронавт покачал головой: «Вы сказали, что он полетит к Санаторису».

«Туда он и летел, дубина ты стоеросовая!» – закричал взбешенный Мэй.

Верзила угрюмо поднял глаза: «Он взял прямолинейный курс – так, как это делают галактические лайнеры. Мы за ним наблюдали. Его курс отклонился от нашего. По сути дела, он летел к Альциону, а не к Санаторису».

Мэй прикусил губу: «Конечно, если он взял другой курс, догнать его было бы трудно… Ладно, Булыган. На твоем месте я тоже ничего не смог бы сделать. Так ты говоришь, он полетел куда-то не туда?»

«Совсем не туда», – подтвердил астронавт по прозвищу Булыган.

Акко Мэй мрачно усмехнулся: «Что ж, я быстро сделал двенадцать миллионов. Почти так же быстро, как обчистивший мое казино Ридольф».

Спустя несколько месяцев судья зачитал приговор: «Подсудимому предъявлены обвинения в пиратстве, похищении имущества в крупных размерах, вооруженном нападении и убийстве. Обвиняемый признал свою вину. Суд постановляет, что он нуждается во всеобъемлющей церебральной коррекции и в содержании под наблюдением на протяжении пяти лет. Желает ли подсудимый выступить с последним словом?»

Акко Мэй сверлил судью злобным горящим взглядом затравленного хищника: «Нет, не желаю».

Мэя окружили охранники. Гангстер повернулся туда, где сидел Магнус Ридольф, всем своим видом излучавший спокойствие и достоинство.

Мэй оттолкнул охранников: «Одну минуту! Я хотел бы поговорить с этим старым мерзавцем!»

Охранники не знали, как поступить – они повернулись было к судье, но тот уже скрылся у себя в кабинете. Решение в затруднительной ситуации принял Магнус Ридольф – он вышел вперед и спросил у Мэя: «Вы желаете со мной поговорить?»

«Ага. Я прекрасно понимаю, что мне – такому, какой я есть – осталось жить не больше двух часов, после чего в моем костюме, несмотря на внешнее сходство, будет разгуливать кто-то другой. Прежде всего я хотел бы знать: каким дьявольским способом вам удалось долететь до Санаториса-Бета за двенадцать суток?»

Магнус Ридольф поднял брови: «Дьявол не имеет никакого отношения к астронавигации».

Акко Мэй нетерпеливо отмахнулся: «Да-да – конечно, понятно, разумеется! Но все-таки – как вы обвели меня вокруг пальца?»

Взгляд Ридольфа сосредоточился на кольце с марсианским скарабеем, украшавшее палец Мэя: «Ваше кольцо… найденное лягушатником… Не могу не признаться, оно мне приглянулось. Я всегда завидовал моему покойному приятелю, Риммеру Фогелю, когда он носил такое же кольцо».

Акко Мэй мрачно усмехнулся и сорвал кольцо с пальца: «Ты – мне, а я – тебе? Не без этого, а? Ладно, берите навозного жука. Так в чем секрет?»

Магнус Ридольф ответил красноречивым жестом, призывающим к доверию: «Только в астронавигации, больше ни в чем. С одним исключением, пожалуй – я слегка усовершенствовал обычные методы».

«Каким образом?»

Ридольф направил на гангстера невозмутимый взор прозрачно-голубых глаз: «Вам когда-нибудь приходилось видеть географическую карту – скажем, карту Земли – в проекции Меркатора?»

«Разумеется».

«Кратчайший путь от одного пункта до другого, отмеченный на карте в проекции Меркатора, выглядит как кривая, не так ли?»

«Да».

«Классические астронавигационные карты, – продолжал Магнус Ридольф, озаряя Акко Мэя невинным голубым взором, – составлены по принципу Меркатора. Линии координатной сетки пересекаются под прямым углом, ряды ячеек строго параллельны и перпендикулярны. Если речь идет о непродолжительном полете, эта система работает замечательно – так же, как использование проекции Меркатора не приводило к существенным ошибкам при плавании, скажем, по Лонг-Айлендскому проливу.

Тем не менее, совершая более продолжительные плавания или полеты, следует учитывать кривизну, в первом случае – поверхности планеты, а во втором – пространства-времени, внося соответствующие поправки. Это позволяет существенно экономить время. Путь, по классическим правилам астронавигации занимающий тринадцать суток, можно сократить на сутки, если внести надлежащую поправку, хотя на взгляд непосвященного человека может показаться, что астронавигатор проложил ошибочный курс».

Акко Мэй поджал губы – его искривленный рот стал напоминать римскую цифру V. Повернувшись спиной к Ридольфу, он пробормотал: «Уведите меня! Надеюсь, врачи-палачи сотворят из меня человека поумнее, который проучит этого старого козла и заставит его подавиться собственной бородой!»

«Пошли, пошли!» – отозвался охранник.

Магнус Ридольф безучастно проводил глазами осужденного гангстера, после чего внимательно рассмотрел древнего марсианского скарабея, подышал на него и любовно протер рукавом.

Некондиционные сардины

«Избавить мир от зла? Чепуха! Зло нужно культивировать, холить и лелеять. Мир в невообразимом долгу перед злом. Подумайте! Алчность – незаменимый катализатор амбиций. Без тщеславия искусство становится пустыми мечтами. В отсутствие жестокости человеколюбие вырождается. Стыдясь предрассудков, мы учимся самодостаточности – и кто испытывал бы интерес к лучшему пониманию вещей, если бы на свете не было глупцов?»

– Магнус Ридольф

Магнус Ридольф лежал в шезлонге под предохранявшим его от жгучих лучей африканского Солнца зонтом из зеленых и оранжевых секторов. У него под рукой, на столике, дымился окурок сигары, валялся перевернутый выпуск «Обсуждения последних событий» Шеммлерса, стоял стакан со льдом и выжатой половиной лимона – другими словами, трудно было бы представить себе более идиллическую картину безмятежного отдыха… Из квартиры послышался звонок трансграфа.

Некоторое время Ридольф боролся с дремотой, но заставил себя встать, зашел внутрь и взял из лотка сообщение, распечатанное аппаратом. Сообщение заключалось в следующем:

«Дорогой Магнус!

Мой повар докладывает, что завтра на ужин подадут жареных куропаток с трюфелями и компотом из вишен «маршизан», салат «Королева Персис» и артишоки с Пятой планеты Сириуса. Могу прибавить от себя, что будут предлагаться вина с трех планет, в том числе поразительный кларет «Фражанс», а также, в качестве последнего блюда, консервированные сардины.

Если у Вас появится свободное время, я хотел бы узнать Ваше мнение об этом меню – в частности, о необычайных сардинах.

Джоэл Карамор».

Магнус Ридольф вернулся к шезлонгу на веранде, перечитал приглашение, сложил его вчетверо и бросил на столик. Погладив короткую белую бородку, он откинулся на спинку шезлонга и полузакрыл глаза, по всей видимости сосредоточив внимание на бороздившей темно-синие воды озера Сахара небольшой парусной лодке, белизной не уступавшей стенам Марракеша.

Встрепенувшись, он быстро встал, прошел к себе в кабинет, сел напротив мнемифота и ввел в строку поиска слово «сардины».

Просмотр информации, появившейся на экране, занял несколько минут. Ридольф не нашел почти ничего существенного; отсутствовали также какие-либо его собственные записи на эту тему. Мнемифот сообщил, что вид sardinia pilchardus относится к тому же семейству рыб, что и сельдь, что сардины плавают многочисленными косяками и питаются микроскопическими океаническими животными. Приводилась также подробная информация о конфигурации чешуи сардин, об их повадках, относящихся к размножению, об их разновидностях и естественных врагах.

Магнус Ридольф решил принять приглашение; он набрал адресный код Джоэла Карамора и опустил в прорезь трансграфа подтверждавшую это решение записку.

Карамор, рослый здоровяк с мясистым носом, массивным подбородком и ежиком седеющих темных волос, был честным человеком и вел свои дела искренне и просто, на основе взаимного доверия. Магнус Ридольф, привыкший наблюдать в людях неистребимую склонность к очковтирательству и корыстолюбию, ценил редкую возможность откровенного общения.

Ужин подавали в столовой с обшивкой трех стен из твердых пород конголезского дерева; в тенях под высоким потолком висели примитивные маски. Четвертая стена, стеклянная, позволяла любоваться великолепным видом на погруженные в прозрачно-голубые сумерки предгорья Тибести, вздымавшиеся в тридцати километрах к югу.

Два старых приятеля сидели за столом из полированного железного дерева; посреди стола между ними красовалось резное изделие из малахита, в котором Магнус Ридольф распознал «работу трех поколений» с побережья Гондваны на планете Мугх – отец, сын и внук затратили на изготовление этой вещицы ровно сто лет.¹

Ужин превзошел безукоризненные стандарты Карамора. Сочные куропатки были прожарены точно в меру на открытом огне, салат оказался просто исключительным. Мягкие, искусно подобранные вина оставляли ароматное послевкусие без оскомины. На десерт подали фруктовый шербет, сыр и сухое печенье из муки грубого помола.

«А теперь, – сказал Карамор, с хитрецой поглядывая на Ридольфа, – перейдем к сардинам и кофе».

Магнус Ридольф послушно изобразил на лице ожидаемое от него легкое отвращение: «Кофе, по меньшей мере, я буду приветствовать. Что касается сардин… для того, чтобы они вызвали у меня интерес, сардины должны быть поистине выдающимися».

Карамор многозначительно кивнул: «Они весьма необычны». Он встал, отодвинул панель стенного шкафа и вернулся к столу с плоской жестяной баночкой, украшенной выпуклыми красными, синими и желтыми эмблемами.

«Сардины в вашем распоряжении», – Карамор сел, наблюдая за реакцией гостя.

На баночке было написано: «Высококачественные отборные сардины в растительном масле. Изготовитель: Чандарийская консервная фабрика, Чандария».

Магнус Ридольф поднял тонкие белые брови: «Рыбу импортируют с Чандарии? Далековато».

«Это лучшие сардины из всех доступных! – заверил его Карамор. – Лучше всех, какие производятся на Земле – первоклассный деликатес. Само собой, они дороже обычных».

«На первый взгляд может показаться, что импорт сардин с далекой планеты – не слишком выгодное дело», – с сомнением заметил Ридольф.

«И в этом вы ошибаетесь! – заявил Карамор. – Следует учитывать, разумеется, что затраты на производство консервов невелики, это позволяет компенсировать стоимость перевозки. По сути дела, космическая доставка грузов обходится не так уж дорого. Мы извлекаем вполне достаточную прибыль».

Ридольф снова рассмотрел жестяную баночку: «Мы?»

«Джордж Доннелс, мой партнер в консервном бизнесе, и я. Я финансировал предприятие и занимаюсь сбытом. Доннелс руководит консервной фабрикой и рыбным промыслом».

«Понятно», – довольно-таки безразлично отозвался Ридольф.

«Несколько месяцев тому назад, – нахмурившись, продолжал Карамор, – Доннелс предложил выкупить мою долю в предприятии. Я ответил, что еще подумаю об этом. После чего…» Карамор указал на жестянку пренебрежительным жестом: «Откройте ее».

Магнус Ридольф наклонился над баночкой, приподнял ярлычок и нажал на маленькую кнопку, высвобождавшую крышку… Раздался громкий хлопок. Крышка выскочила, как пробка из бутылки шампанского, а содержимое жестянки разлетелось во все стороны.

Ридольф снова поднял брови, откинулся на спинку стула и провел пальцами по своей бородке, вычищая из нее кусочки рыбы. «Впечатляющий эффект, не могу не признать! – произнес он. – Какие еще эксперименты вы хотели бы поставить с моим участием?»

Карамор поднялся на ноги и принялся расхаживать вдоль стола: «Поверьте мне, Магнус, я был удивлен не меньше вашего. Не ожидал ничего подобного…»

«А чего вы ожидали? – сухо поинтересовался Ридольф. – Что из банки вылетят птички?»

«Нет, нет! Вы же знаете, Магнус, я ни за что не стал бы устраивать такие глупости ради забавы!»

Вытирая лицо салфеткой и облизывая губы, Магнус Ридольф полюбопытствовал: «Так чем же объясняется этот… скажем так, феномен?»

Карамор снова сел за стол: «Не знаю. Меня это беспокоит. Хочу понять, в чем дело. На протяжении последней недели я открыл дюжину банок с сардинами. Примерно с половиной из них все было в порядке. А другие… другие были так или иначе испорчены, причем намеренно. В одну банку кто-то положил, внутри сардин, кусочки тонкой проволоки. В другой рыба пахла нефтью. Из третьей банки омерзительно воняло. Ничего не понимаю! Кто-то явно вознамерился подорвать репутацию Чандарийской консервной фабрики».

«Как давно наблюдается этот саботаж?»

«Насколько мне известно, пострадала только последняя партия. До сих пор наша продукция заслуживала только похвальные отзывы».

«Кого вы подозреваете?»

Карамор развел большими руками: «Понятия не имею! Доннелсу это очевидно невыгодно – если только он не решил, что может таким образом заставить меня уступить ему долю предприятия. Но я не думаю, что он настолько глуп. Надеюсь, вы согласитесь провести расследование – в моих интересах».

Магнус Ридольф задумался. «Что ж, – сказал он наконец, – в настоящее время я ничем не занят».

Карамор повеселел: «Экспортные пломбы, кстати, в целости и сохранности».

«Ящики запечатывают перед отправкой с фабрики?»

«Разумеется».

«В таком случае очевидно, что саботаж имеет место на производстве».

Магнус Ридольф прибыл на пассажирском пакетботе в Город Тысячи Красных Свечей на Родопе, четвертой планете Фомальгаута, и остановился в гостинице «Эрнст Делабри».

Он с удовольствием поужинал в тихом кафе под открытым небом, после чего нанял прогулочную весельную баржу и катался по каналам до наступления ночи.

На следующее утро Ридольф изменил внешность. Расставшись с белой блузой, расшитой голубыми узорами, он надел поношенный коричневый рабочий комбинезон и натянул на взлохмаченную белую шевелюру серую матерчатую кепку. Затем, перейдя по мосту через Королевский канал и оставив позади Паналазу, он углубился в Старый Город и повернул по грязноватой улочке туда, где находилось Центральное бюро трудоустройства.

Очереди в этом учреждении не было. За ползущими по экрану строками объявлений о вакансиях апатично наблюдали несколько людей, пара непрерывно дрожащих вибрантов, тесная группа соединивших конечности антропоидов из системы Капеллы, один желтокрыл и полдюжины туземцев-родопийцев. На стене висела заметная табличка, не привлекавшая, однако, почти никакого внимания присутствующих:

 
~ КОНСЕРВНОЙ ФАБРИКЕ НА ЧАНДАРИИ ~
~ СРОЧНО ТРЕБУЮТСЯ РАБОТНИКИ! ~
 

Магнус Ридольф подошел к окошку для выдачи направлений. Бархатнокожий клерк-родопиец вежливо втянул голову, выдвинул ее и прошепелявил: «Слушаю вас, сударь?»

«Я хотел бы устроиться на Чандарийском консервном заводе», – сказал Ридольф.

Родопиец бросил на него взгляд темно-коричневых тюленьих глаз: «В каком качестве?»

«Какие вакансии там открыты?»

Родопиец просмотрел список: «Электрик – триста валюнтов. Механик по обслуживанию подающего накопителя – триста двадцать. Сварщик – двести девяносто валюнтов. Разнорабочий – двести».

«Хм! Канцелярской работы нет?» – спросил Ридольф.

«В настоящее время нет».

«Я мог бы работать электриком».

«Понятно, сударь, – отозвался родопиец. – Не могли бы вы предъявить удостоверение члена профсоюза квалифицированных электриков?»

«Какая жалость! Я забыл взять его с собой».

Родопиец слегка оскалил тупые розовые зубы: «Я могу выдать вам направление разнорабочего. Профсоюзный уполномоченный определит круг ваших обязанностей непосредственно на производстве».

«Что ж, придется сделать так», – вздохнул Магнус Ридольф.

Завербованных рабочих на Чандарию перевозило грузовое судно – тряская металлическая посудина, насквозь пропитанная запахами раскаленного масла, пота и аммиака. Ридольфа и дюжину других «пассажиров» разместили в пустом трюме. Они ели в кают-компании вместе с командой; ежедневно каждому выдавали по два литра воды для мытья. Курить на борту было запрещено.

Трудно было бы сказать об этой поездке что-нибудь еще. Впоследствии Магнус Ридольф старался вытеснить ее из памяти. Когда, наконец, рекруты спустились вереницей на поверхность Чандарии, моргая от непривычного света, Ридольф уже выглядел как настоящий безработный – пожилой субъект с неопрятной грязноватой бородой и слипшимися поникшими волосами, он мало отличался от своих спутников.

На первый взгляд ландшафт производил впечатление унылого, бескрайнего водного пространства под блуждающими клочьями тумана, подсвеченного бледным красновато-коричневым заревом. На Чандарии, древней планете древнего красного солнца, так называемая «суша» – мрачноватая плоская трясина, затянутая непрерывно моросящей, медленно ползущей дымкой – почти не возвышалась над уровнем моря.

Несмотря на почтенный возраст Чандарии, скудная туземная флора ограничивалась тростниками и несколькими разновидностями древовидных папоротников. Моря кишели простейшими организмами, и, не встречая никаких хищников или естественных конкурентов, двадцать тысяч сардин, первоначально выпущенных в местные воды, размножились с поразительной быстротой.

Как только новоприбывшие вышли из трюма грузового судна, их встретил молодой человек с землистой «лошадиной» физиономией, очень широкими плечами и очень узкими бедрами.

«Возьмите свой багаж и следуйте за мной!» – сказал он.

Рекруты послушно побрели по хлюпающей под ногами почве. Тропа вела в туман – на протяжении полукилометра вокруг ничего нельзя было различить, кроме луж застойной воды и редких трухлявых деревьев, протягивавших из дымки тени голых ветвей.

Через некоторое время туман слегка рассеялся – впереди показалась группа длинных приземистых зданий; за ними раскинулись бескрайние топи, заросшие тростниками и блестевшие заводями.

«Вот спальный барак для тех, кому нужно спать, – сообщил молодой человек людям и антропоидам, ткнув большим пальцем в сторону одного из строений. – Заходите, зарегистрируйтесь у администратора. Желтокрыл, портмар и родопиец, вам отвели другие помещения – пойдемте, я покажу».

Поднимаясь по прогнившим ступеням крыльца, Магнус Ридольф горестно покачал головой. Пожалуй, его профессиональная карьера достигла точки, противоположной зениту. Копаться в рыбьих кишках за двести валюнтов в месяц? Ридольф скорчил гримасу и зашел в спальный корпус.

Он нашел незанятую каморку, бросил на койку походную сумку и прошел в «комнату отдыха», где от всего и от всех разило рыбой. Вдоль стен, обшитых некрашеной фанерой, тянулись тусклые алюминиевые стропила. На дешевом телеэкране в конце помещения полногрудая молодая женщина пела и кривлялась, уделяя телодвижениям не меньше внимания, нежели пению.

Магнус Ридольф снова вздохнул и осведомился о местонахождении администратора.

Его назначили потрошильщиком №4. Обязанности потрошильщика были просты. Примерно каждые три минуты он нажимал на рычаг, поднимавший заслонку. Вместе с бурным потоком воды, поступавшей снаружи из пруда-накопителя, тысячи сардин беспомощно спускались по желобу во внутреннюю полость машины, где механические пальцы, прорези и воздушные струи сортировали их по размерам и подталкивали к блестящим разделочным ножам. В конечном счете промытые чистой водой сардины сбрасывались на несколько конвейерных лент, с которых стоявшие строем расфасовщики подбирали все еще похлопывающие хвостами тушки и засовывали их в жестянки.

Расфасовкой занимались главным образом баншу с находившейся неподалеку 12-й планеты системы Таддеуса – существа с шишковатым серым торсом и дюжиной трехпалых щупалец, одноглазые, с дополнительными мыслительными органами на концах щупалец.

После расфасовки жестянки заполняли маслом, закрывали крышками, выдерживали в нескольких последовательных печах с электронным управлением и, наконец, складывали в ящики. Ящики, готовые к экспорту, запечатывали пломбами.

Внимательно изучив производственный процесс, Ридольф пришел к выводу, что последовательность операций была достаточно эффективна и хорошо организована. Единственным не механизированным этапом оставалась расфасовка сардин работниками-баншу. Наблюдая за стремительными движениями их щупалец над конвейерной лентой, Ридольф убедился в том, что в этом отношении никакой механизм не сравнился бы с баншу в проворстве и ловкости.

Ридольф не забывал, что где-то, на какой-то стадии этого процесса кто-то испортил и, возможно, продолжал портить сардины. Где и как? В данный момент ответа на этот вопрос не было.

Магнус Ридольф пообедал в соседнем кафетерии. Там кормили сносно – предварительно приготовленные на Земле блюда подогревали в запечатанных лотках. Возвращаясь на рабочее место потрошильщика №4, Ридольф заметил дверь, ведущую из цеха на дощатый настил.

Не торопясь приступить к работе, Магнус Ридольф вышел наружу. Настил держался на сваях, вбитых в дно трясины, и продолжался вокруг всей фабрики. Ридольф повернул к океану, надеясь взглянуть на рыболовный флот консервного предприятия.

Туманная дымка в какой-то мере рассеялась, открывая вид на бесконечные грязевые отмели, заросшие тростником – где-то вдали тускло блестели застойные воды морского залива. Островки суши можно было отличить от отмелей только благодаря редким цикадофитам, распустившим темные перистые листья навстречу огромному мрачноватому солнцу. Унылый пейзаж вызывал неизъяснимую подавленность: в этом мире не было никакой радости, никакой надежды.

Ридольф обратил внимание на пруд-накопитель – мелководный бетонный бассейн метров пятнадцать в длину и метров шесть в поперечнике, с метровым проемом в стене, обращенной к морю. Подойдя поближе, Ридольф увидел, что проем этот был затянут сетчатой мембраной из прозрачных щетинок с направленными внутрь острыми концами – щетинки позволяли сардинам заплывать в бассейн, но преграждали им обратный путь.

Ридольф наблюдал. Тусклая поверхность заводи начала рябиться. На ней поблескивали тысячи маленьких плавников – в бассейн юркнула одна рыбка, за ней еще сотня, за ними – тысячи и тысячи; весь пруд-накопитель словно вскипел, наполненный трепещущими живыми существами.