Divergent
За гранью реального
У себя дома он сразу же лег спать. Ладно, – это было вполне прогнозируемо, – и Олеся, в принципе, ничего не имела против. Вот только она не поняла, чего он на самом деле ожидал тогда от нее?.. В квартире было безумно грязно. В холодильнике – шаром покати… В наличие не имелось даже какого-нибудь завалявшегося кусочка хлеба… Может быть, в теории подразумевалось, что, пока хозяин спит, Олеся все здесь приберет?.. А заодно и в магазин сгоняет?.. И обед приготовит?..
Ну, тут промашка вышла. Потому что ничего из вышеперечисленного она делать не планировала.
Олеся нашла какую-то книжку и стала ее читать.
Ее кавалер проснулся ближе к ночи. Прошлепал, зевая, на кухню, заглянул в холодильник и искренне изумился тому, что там ничего нет. Словно это и не его холодильник, и словно это и не он должен был его заполнить… Потом он выпил черный кофе без сахара, – единственная съедобная вещь, случайно завалявшаяся в его квартире, – покурил, лег обратно в постель, включил телевизор… и часов до двух ночи тупо щелкал пультом дистанционного управления, переключая его с канала на канал…
На всякий случай, объясняю еще раз для тех, кто не понял смысла моей предыдущей фразы. Он вовсе не смотрел телевизор. Его не заинтересовала ни одна программа, ни один фильм. Он просто нажимал пальцем на кнопку с периодичностью раз в пять секунд, переключая телевизор с канала на канал. И это – на протяжении нескольких часов…
Свою гостью он игнорировал напрочь, – так же, как утром игнорировал ее сына…
Все это время Олеся, в свою очередь, молча сидела на краешке кровати, – потому что больше присесть было особенно некуда, – и читала книжку. Совершенно искренне не понимая, что она вообще здесь делает. К двум часам ночи книжка закончилась. Олеся скромно прилегла так же с краешку кровати и даже, как это ни странно, уснула.
Для тех, кто, опять же, не совсем понял причину ее недовольства и разочарования, хочу попытаться объяснить поподробнее. Дело тут было вовсе не в том, что, соглашаясь прийти в гости к мужчине, Олеся ожидала от него каких-то великих подвигов и свершений. Во-первых, она вообще по жизни очень спокойно относилась к интимным вопросам. Во-вторых, она вообще пока еще не была уверена в том, что хочет иметь какие-то серьезные отношения с данным конкретным человеком. Поэтому, отправляясь к нему в гости, она даже и не задумывалась о том, произойдет что-нибудь между ними или же нет, – просто положившись на волю случая и решив действовать по обстоятельствам.
И, тем не менее, она так и не поняла, зачем он вообще ее пригласил.
Олеся знала, что человек вернулся домой после ночной смены, – да еще и утром повозил их по магазинам. Разумеется, он был уставший и хотел спать. К этому Олеся отнеслась вполне спокойно и с пониманием. Но, поскольку у них, типа, намечались “отношения”, она ожидала хоть какой-то душевной близости между ними. Никакая постельная акробатика ее в данный момент вообще не интересовала, – но она хотела просто посидеть с ним вместе, возможно, даже в обнимку, – да хоть тот же телевизор просто посмотреть, – но вместе!.. Поговорить, пообщаться, обсудить что-нибудь… Вместе приготовить ужин, если уж на то пошло, – а то как-то даже странно пригласить к себе в гости женщину, когда у тебя в холодильнике мышь удавилась, – в буквальном смысле слова, – и нет даже хлеба, чтобы приготовить пару бутербродов и перекусить…
Даже если бы Олеся была образцовой хозяйкой, желающей порадовать любимого вкусным ужином, – приготовить его было бы не из чего. Или, возможно, действительно подразумевалось, что она в магазин сбегает, пока милый спит?..
Так что, похоже, они оба ожидали друг от друга чего-то совсем другого, чего просто не способны были друг другу дать.
В ту ночь, краем глаза наблюдая за тем, как ее потенциальный кавалер с бессмысленным выражением на лице щелкает пультом, Олеся вдруг осознала, что именно так и будет проходить их совместная жизнь, если она действительно сдуру согласится к нему переехать. И это открытие как-то совсем не прибавило ей оптимизма и желания вообще продолжать эти отношения. Скорее, наоборот, у нее возникло очень сильное желание вызвать прямо посреди ночи такси и уехать домой…
Утром, проснувшись, они оба, по очереди, в гордом одиночестве, попили на кухне все тот же черный кофе без сахара, к которому ничего не было. При этом Олеся, разумеется, невольно вспомнила, что уже сутки ничего не ела. И ее кавалер с очень недовольным видом отвез ее на работу, – хотя Олеся и вызвалась доехать сама. Но он настоял. А она не стала сильно противиться, потому что посчитала, что он ей должен за такой чудесно проведенный день.
За всю дорогу он не произнес ни слова. Олеся тоже молчала, глядя в окно. Выходя из машины, она лишь вежливо сказала: “До свидания”.
И он уехал. И пропал…
Как Олеся догадалась уже позже, расставаться с ней на тот момент он вовсе даже и не собирался. Это был просто способ наказать ее. Поставить на место, чтобы не выпендривалась и в следующий раз вела себя как-то иначе, – как положено, с точки зрения мужчины, самца и вообще хозяина жизни. Вот чего она, спрашивается, добилась своими выходками?.. “Возлюбленный” пропал, – он не звонит, не пишет, ни приезжает; существует вероятность, что он вообще ее бросил. Она, как нормальная бедная слабая покинутая женщина, – которая, к тому же, должна жутко переживать из-за одолженных денег, все оговоренные сроки возврата которых давно уже вышли, – просто обязана была нервничать, волноваться, с ума сходить, разыскивать его, умолять вернуться… И тогда гордый обиженный и оскорбленный в своих лучших чувствах мужчина, разумеется, покочевряжится немного для вида и вернется, выставив предварительно свои условия…
Признаться честно, Олеся уже неоднократно в своей жизни проходила через все это. Ей всегда везло на кавалеров, пытающихся указать ей ее место. И она, по обыкновению, ошарашивала этих несчастных тем, что никогда даже и не делала попыток их вернуть.
Оправдать бесследно исчезнувшего человека в ее глазах могла только смерть. Ну, или настолько тяжелая болезнь, что человек просто не в силах физически дать знать о себе. Катастрофа. Природное бедствие. Апокалипсис.
Во всех остальных случаях пропавший поклонник – мертвый поклонник. Без исключения.
Самое смешное, что они всегда возвращаются сами. Рано или поздно, – кто-то через неделю, кто-то – через год, – но всегда возвращаются. Ошарашенные, возмущенные, ничего не понимающие. Как это так, – почему она повела себя так нестандартно, вместо того, чтобы, как нормальная женщина, убиваться, плакать и умолять не бросать ее?.. Такого не должно было произойти!.. Он не хотел расставаться, он просто… Он мужчина, в конце концов, и этим все сказано!.. А она, как путная женщина, должна любить и страдать.
Любить Олеся, похоже, просто не умела. А страдать – не хотела. С глаз долой – из сердца вон. Вот и весь сказ.
Этот товарищ, кстати, тоже объявился. Аж через две недели. Недолго продержался, надо заметить… Позвонил в дрезину пьяный, – у трезвого смелости, видать, не хватило… Клялся в безумной любви до гроба и умолял начать все с начала…
Олеся в ответ лишь спокойно спросила про деньги. И на этом все закончилось. Связь почему-то пропала. Очевидно, жадность оказалась сильнее любви…
Правда, еще через пару месяцев Олеся получила от него СМС: “Я тебя помню. Люблю”. Это могло бы даже быть смешно, если бы не было так грустно… Вообще-то, на тот момент она была жива, здорова и помирать как-то и не собиралась. Так что надгробные эпитафии были как-то немного неуместны…
Вот так и закончилась ее иллюзорная попытка чуть-чуть снизить планку требований, как говорится, и попробовать вступить в отношения с обычным человеком…
Деньги он ей, разумеется, так и не вернул. А Олеся больше и не пыталась напоминать ему об этом. Она была не шибко богата, но к таким вещам всегда относилась очень спокойно. Человек, способный поступить так в самом начале отношений, в конфетно-букетный период, когда все нормальные люди пытаются казаться лучше, чем они есть в действительности, в дальнейшем мог бы причинить гораздо большее зло. А так получилось, что ей удалось отделаться малой кровью…
Как говорится в таких случаях, – спасибо, Господи, что взял деньгами!..
СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ
Я хочу рассказать историю, которая недавно произошла со мной лично. При этом я прекрасно понимаю, что никто мне не поверит. Я сама не поверила бы, если бы мне кто-то поведал нечто подобное. Да что греха таить, – признаться честно, я сама до сих пор сомневаюсь в том, что произошло, и не могу никак разумно это интерпретировать.
В различные сверхъестественные явления я, в принципе, верю. Пару раз даже сама являлась свидетелем чего-то не совсем объяснимого с точки зрения здравого смысла. Но эти непонятные события обычно проходили мимо меня как-то вскользь, особенно не затрагивая. Тогда как в этот раз я оказалась непосредственной – и единственной – свидетельницей того, что объяснить никак не могу.
Организация, в которой я в данный момент работаю, расположена в очень старом здании. Разумеется, это памятник архитектуры, зорко охраняемый государством, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Про себя мы – сотрудники – шутим, что здесь должно быть полно признаков. Но на самом деле, – если они, эти призраки, – здесь и обитают, то до сих пор они никак себя не выдавали. Никто не стучит по стенам, не сбрасывает вещи со своих мест, не пугает нас по вечерам. Все тихо и спокойно…
У нас при входе есть гардероб, в который посетители сдают свою верхнюю одежду. Взамен мы, как полагается, выдаем им номерки. Время от времени эти номерки имеют обыкновение теряться, – потому что посетители, будучи не способными отыскать их в недрах своих карманов и сумок, начинают упираться рогом и уверять, что “вы нам его не выдавали!..”
Ну, что ж, бывает. В этом, в принципе, нет никакой особой трагедии, – есть просто не слишком ответственные люди. Никто сотрудников за потерю номерков не ругает и уж, тем более, не штрафует. И, тем не менее, я, проработав здесь уже больше года, всегда подспудно втайне очень гордилась тем, что в мою смену не пропал еще ни один номерок. Вот такая я молодец!.. – мне всегда удается уговорить наших дорогих и уважаемых гостей еще раз поискать, как следует, и все-таки извлечь этот несчастный номерок из своих закромов.
А недавно получилось так, что вечером я работала в гордом одиночестве. И одна из посетителей, молодая девушка, настолько прониклась красотами, представленными в наших залах, что просто никак не желала уходить. Уже под самое закрытие, восторгаясь, охая и ахая, она принялась еще и рассматривать каталог сувениров, очень долго пытаясь определиться и все-таки выбрать себе какой-нибудь из них.
При этом ей неоднократно требовалась ее одежда, оставленная в гардеробе. То она захотела взять из кармана забытый там телефон. То потом нужно было положить его обратно. Потом ей понадобился кошелек, чтобы расплатиться, наконец. Но в кошельке не оказалось карточки, поэтому нужно было поискать ее в другом кармане. Потом снова все это убрать, чтобы освободить руки, и опять взять телефон, чтобы пофотографировать напоследок…
Признаюсь честно, она меня немного измучила. Нет, девчушка была нормальная, весьма приятная в общении, восторженная, увлеченная тематикой, но, поймите сами, – конец смены, – нужно пересчитать кассу, сделать отчеты, проверить, все ли в порядке в залах… А она, энтузиастка такая, словно и не собирается уходить… Поэтому последние пару раз, на ее вопрос о гардеробе: “Можно, я сама зайду возьму, – ведь никого, кроме меня, больше нет?..” – я уже просто согласно кивала, продолжая заниматься своими делами.
Обычно я никогда так не поступаю; в гардероб захожу неизменно сама; но в тот вечер там действительно оставалась только ее одежда, поэтому я слегка расслабилась…
Наконец, девушка нафотографировалась вдоволь, выбрала сувениры и собралась уходить. И на ее вопрос, можно ли ей самой взять куртку, я уже просто автоматически кивнула. Как я уже упоминала, до сих пор я неизменно всегда сама выдавала посетителям верхнюю одежду, а тут, признаться, сглупила, – хотелось побыстрее смену закрыть.
Девушка оделась и ушла. Я сунулась в гардероб и обнаружила, что она забыла вернуть номерок…
Очевидно, просто тоже на автомате, взяла свою куртку, и все…
Я, разумеется, расстроилась. Была еще подспудная надежда на то, что посетительница, обнаружив номерок дома, занесет его как-нибудь в другой раз, – но, если честно, эта надежда была весьма призрачной. Большинство посетителей у нас иногородние; она могла обнаружить номерок, только уже вернувшись в свой город. Да даже если она и местная, – это все равно оставалось довольно наивной иллюзией…
Прошло несколько дней. Разумеется, девушка так больше и не объявилась. А я, как ярая перфекционистка, привыкшая к тому, что у меня все всегда идеально, продолжала корить себя за невнимательность. Естественно, никто меня не наказал за промашку, – если честно, никто, по-моему, даже и не заметил потерю этого злосчастного номерка. Но я-то сама знала об этом. И никак не могла успокоиться.
Мы работаем посменно: два – два. У нас регулярно убирается уборщица. А еще у нас есть свой служебный туалет, в который посетителям вход закрыт, – в буквальном смысле, на замок, – он все время заперт. Если кому-нибудь из нас нужно его посетить, – мы его открываем. И, да, разумеется, уборщица там тоже убирается.
К чему я все это объясняю?.. К тому, чтобы было понятно, что за прошедшие несколько дней здесь работали другие люди; здесь проводилась уборка; так что, если бы девушка, предположим, просто обронила бы этот номерок где-нибудь, он непременно был бы найден за это время. Но, – увы и ах, – она унесла его с собой. И это было очень печально…
Злосчастный номерок ну никак не давал мне покоя. Мысли снова и снова возвращались к нему. Ну, никак мне не удавалось в душе смириться с тем, что я так опростоволосилась. Мне бы давно простить саму себя, забыть да отпустить, – а я все продолжала давить на больное место.
И вот однажды вечером захожу я, простите за интимную подробность, в туалет. Он у нас самый что ни на есть стандартный, – примерно полтора метра на два, унитаз, раковина, держатель для бумаги, сушилка для рук. Голые стены, никаких потайных полочек, где можно было бы что-то заныкать; все открыто и прозрачно. За прошедшие дни я, разумеется, бывала здесь неоднократно. Как и несколько других сотрудников. Как и уборщица. Наша кабинка, как я уже упоминала, запирается на замок, – посетители сюда зайти не могут.
Когда заходила, по инерции бросила взгляд вокруг, – все то же самое, ничего нового, ничего не изменилось. Когда я выходила, – уже протянула руку, чтобы открыть замок, – сзади вдруг что-то звякнуло об пол. Причем, мне показалось, что это упало с потолка, – знаете, когда такой шелест, типа дуновения ветерка, за спиной, и ты понимаешь, что мимо тебя что-то пролетело?.. Да и звон был довольно громкий, словно предмет упал с высоты…
Я обернулась, – чисто по инерции, безо всякой задней мысли, даже и не предполагая, что это может быть, – и увидела лежащий на полу, – между мною и, пардон, унитазом, – номерок. Цифрами кверху. Ну, а поскольку этот роковой номер за несколько дней уже просто намертво въелся мне в память, то я, разумеется, узнала его сразу же…
Упреждая еще один вполне разумный вопрос, – из моих карманов он вывалиться не мог. По той простой причине, что на моей одежде в тот день не было карманов. Так что, предположить, что я, в запарке, как-то умудрилась сунуть его в карман и забыть об этом, тоже невозможно. Кроме того, на мне сейчас вообще была совсем другая одежда, нежели в тот день.
Опять же, предположение, что девушка как-то случайно умудрилась зайти в наш туалет и заныкать там номерок, тоже не выдерживает никакой критики. Во-первых, он стопроцентно был в тот день заперт; я точно помню, как отпирала его после ее ухода, чтобы помыть кружку. Кроме того, она все это время была у меня на глазах и туалетную комнату не посещала вообще. И в-третьих, даже если предположить, что она каким-то чудом умудрилась прорваться туда тайком от меня, – спрятать там номерок ей было попросту негде. Единственное, куда его можно было положить, – это сверху на сантехнику, например, – но тогда это было бы видно, – не мне, так другим сотрудникам, а тем более, уборщице, которая все это моет. Так что предположение, что номерок пролежал несколько дней на крышке унитаза, например, никем не замеченный и не опознанный, вообще даже и не рассматривается…
А кроме того, я все еще помнила то легкое ощущение ветерка, когда он падал откуда-то сверху. Мне даже в какой-то миг показалось, что это нечто рухнет мне прямо на голову.
Я подобрала номерок. Еще раз тщательно вгляделась в цифры. Подняла глаза на безупречный потолок, – у нас вообще в помещении идеальный ремонт; нигде ничего не отваливается, штукатурка со стен и потолка не сыплется…
А потом я на полном серьезе произнесла вслух, обращаясь к этому сверкающему белизной потолку, который, похоже, в этот миг ассоциировался у меня с небесами:
– Господи, если это ты, – то спасибо тебе огромное!..
Потом я прошла в гардероб, чтобы еще раз убедиться, что номер упавшего на меня с неба номерка соответствует пропавшему. Да, я не ошиблась… Я повесила его на место, вышла из гардероба и всерьез призадумалась…
На следующий день я поговорила с уборщицей, – вдруг это она нашла где-то этот сверхъестественный номерок и случайно заныкала его где-нибудь в туалете. Бедная женщина аж перепугалась, – она клялась и божилась, что ничего не находила, а в ответ на мой рассказ разве что креститься не начала…
Ладно, оставался еще один вариант. Я решила поговорить с девочками из другой смены. Опять же, была подспудная мысль, что номерок им вернули, – или, например, просто подкинули под дверь, – и они зачем-то оставили его где-то в туалете. Грязный был, например, – вымыли и положили сушиться… Но, увы и ах, – девочки о номерке тоже слышали в первый раз. Никто им его не приносил, не подкидывал, и в туалете они его не оставляли…
Вот так.
Как объяснить то, что произошло, я, ей-богу, не знаю. Но успокаивает только одно: если у нас и водятся привидения, то они добрые. Вон, – увидели, как я переживаю, и помогли… Так что можно спокойно работать дальше и не бояться…
Что я и делаю…
Продолжение следует…
