Дин Спейс
Чтобы помнить
Платье, казавшееся в темноте малой гостиной почти черным, тяжело упало к твоим ногам, и ты нетерпеливо переступила через него. На тебе остались только нежные кружевные трусики, и ты откинулась назад, ища губами мои губы, в то время как мои руки уже лежали на маленьких куполах грудей, пропуская между пальцев большие стоячие соски, ощущая подушечками шероховатость ареол. И через льняную рубаху я чувствовал твое разгоряченное тело, резкий стук твоего сердца. Ты очень хотела меня, на это опять среагировал мой братец, но теперь я не сдерживал его порывы.
За несколько резких движений сорвал с себя всю одежду, а ты развернулась ко мне и повалила на шкуру, в нетерпении губами впившись в мой рот. Я помог тебе избавиться от последнего препятствия, что было между нами, сняв твои трусики, и ты быстро, но нежно провела рукой по моему достоинству. А затем, шустрая и гибкая, как та ящерка, ты перевернулась на мне, подставив моим губам самое сладкое и желанное, и я впился ими в раскрывшийся розовый бутон, что вызвало твой глубокий сладострастный стон. Я чувствовал, как ты сначала руками, а затем ртом ласкала моего братца, и сдерживался, чтоб не кончить тут же от наслаждения.
И когда ты дернулась уже раз пять в сладких конвульсиях, то вдруг резко вспрыгнула надо мной, опираясь на мое солнечное сплетение. Ты резко вогнала братца в себя, во влажную и столь приятную глубину. Чуть откинувшись назад, опираясь на руки, ты стала двигаться, а я помогал тебе, слегка подталкивая тугие бедра вверх, и придерживая их обратно. Твои глаза были полуприкрыты, изо рта вырывались стоны и хрипы. Иногда ты прерывалась, впиваясь в мои губы, слегка покусывала их, отрывалась, вновь откидывалась назад, снова и снова погружая моего парня в свои сладкие глубины.
А когда я кончил, после ты лежала рядом на шкуре, водя пальцем по моим волосам на груди, рассеянно глядя на огонь камина. И когда я смог снова, ты распласталась на мне, схватила мои ладони, и прижала их к своему крестцу возле венериных ямочек. И мы застыли, а ты стонала, ощущая моего братца в себе на всю длину. Потом мы кувыркались, хихикали, и будучи сверху, я вытянул твои руки, а ты подалась, сдалась мне как мужчине, закрыв глаза и подставив нежную шею. Я поцелуями шел вниз и вниз, от шейки, через груди, мягкий живот со впадиной пупочка, к нежной коже изнутри бедер, и закончил самым сладким и желанным. А ты изгибалась и кричала так, как в первый раз.
И все повторялось вновь и вновь, и время застыло для нас двоих. Только для нас двоих…
***
В обед пришел вызов, когда я был в кухонной зоне и пил апельсиновый сок. На экране, возникшем над моим браслетом, был Васко, португалец с загорелым лицом чуть темнее моего. Он заведовал готовностью команды. Быстро обсудив детали, как и во сколько встретиться вечером на Луне в пункте сбора, мы отключились. Обернувшись, я увидел тебя. Ты стояла в махровом белом халате с пурпурной каймой. И твой взгляд был слегка сонным, только проснулась после наших ночных борений и побед. Но ты серьезно и молчаливо глядела на меня, будто нас уже разделяли те бесконечные миллионы километров ледяного Космоса.
– Что? – спросил тогда я, а в ответ ты лишь молча дернула головой, мол, ничего такого, развернулась и также молча удалилась в сторону оранжереи. Я знал, что в ее душистых зарослях ты обретаешь покой, пусть и ненадолго, когда тебе надо сбежать от всего этого мира. И потому не стал удерживать, а позвал пса гулять, на что тот радостно согласился. Мы тогда сходили к тому самому желтому камню у заболоченного озера, и Артур гонял ящерок и лягушек, всем видом показывая мне свои отличные бойцовские качества.
Я расточал ему похвалы, он это заслуживал. И положив руку на большую мохнатую голову, я думал с грустью, что полгода не увижу его. Потому присел на корточки, и глянул в преданные светлые глаза. Артур, немного поколебавшись, положил мне тяжелую мощную лапу на плечо, и лизнул в щеку. Он тоже чувствовал, что скоро настанет разлука, как было уже раза четыре за его жизнь. Я обнял преданного друга, и мы так застыли на несколько мгновений. Плевать, что грязными лапами после болота он испачкал мне рубаху. Мы медленно шли домой, и Артур все норовил сильнее прижаться к моей ноге, а я чувствовал мощь его плотных мышц сквозь толстую шкуру. Навстречу бежали дети, и мы до вечера играли и дурачились возле дома.
А в ночь я поцеловал всех, облачился в легкий скафандр из шкафа, и на перекладных дисках и космобусах добрался до базы на Луне. Проверив оборудование и материалы, всей командой из четырех сотрудников мы погрузились на наш дальний транспорт и пустились в двухнедельное путешествие к Мимасу.
Полет был унылым и мучительно долгим, но мы коротали его в учебе, совещаниях и переговорах с Землей, пока задержка времени позволяла вести диалоги, иногда в настольных играх, но они быстро наскучили. Мы серьезно настраивались на предстоящий рабочий процесс, иногда тяжелый, вредный и опасный. Дальний Космос не шутит.
А я все вспоминал разговор с тобой, на который ты вызвала меня, как только мы вылетели с Луны. За окном у тебя было утро, сигнал запаздывал на полторы секунды, но это нам почти не мешало.
– Привет, – тихо произнесла тогда ты, и затем почему-то молча и пристально смотрела прямо мне в глаза с виртуального экранчика, будто решаясь на нечто. Удивительно, я не припомнил случая, когда бы ты сомневалась или колебалась сказать хоть что-то.
– Сереж, такое дело, не успела рассказать… – и опять замолчала, натянув на лицо большую узорчатую шаль, в которую куталась, только изумрудные глаза выглядывали. Ты сидела на террасе, скрестив как йог длинные золотистые ноги на плетеном кресле-шезлонге. За тобой колебался от ветерка и был окутан прозрачным туманом утренний смешанный лес.
– Ну, не томи, что у тебя? – я оторвался от полетного задания, немного усталый после путешествия с пересадкой. Предположил самое логичное. – Боишься за испытания?
– Нет… Другое, – и опять молчание, ты покачивалась в кресле, явно что-то недоговаривая. – Там с «Прометеем» все в порядке, расчеты показали успех. Понимаешь…
Теперь я повернулся от стола всем телом, откинулся на стуле, показывая тебе все свое внимание, и вздернул темную бровь в вопросе. Ты вздохнула.
– Ладно… Тебе не до того, потом расскажу… Балашов, не отвлекайся, работа ждет! – чуть съехидничала напоследок, назвав по фамилии, показала язык и отключила связь. На мои попытки возобновить соединение ты не ответила тогда. Ну, ладно, не знаю, что такого хотела сказать, но тут ты права, работы было непочатый край, готовиться надо было весь полет, составлять программу, предусмотреть все детали.
Я с головой ушел в подготовку работы, и так пролетели те две недели в пути, а затем плавно перешли в процесс на базе по прилету. Нам некогда было даже рассматривать великие Кольца, но в кают-компании мы могли наслаждаться видом, когда Мимас нам их не заслонял, или когда положение летящей базы было под углом к ним, а не с торца этого чуда нашей Солнечной системы.
