Дин Кунц
Холодный огонь
«Роадкинг» развернулся на автостраде и встал параллельно «камаро».
Открылась дверь, на дорогу спустился мужчина. Второй вылез с другой стороны и, оббежав автодом спереди, присоединился к подельнику. Эта парочка вовсе не походила на милых пенсионеров, которых можно было легко представить за рулем такого допотопного фургона. Обоим было лет по тридцать, оба загорелые и крепкие, как камни в пустыне. У одного темные волосы были стянуты в петлю, эта прическа давно вышла из моды, и теперь дети называли ее «балдой». У второго был короткий «ежик» с выбритыми висками, как будто он воображал себя персонажем старого «Безумного Макса». Оба в футболках с оторванными рукавами, в джинсах и ковбойских сапогах. И оба с пистолетами. Они осторожно спустились с автострады и разделились, чтобы подойти к «камаро» с двух сторон.
Джим присел еще ниже и быстро пополз на карачках направо, то есть, как он полагал, на запад. На ходу оглянулся, чтобы проверить, не оставляет ли следов, но дождей не было уже несколько месяцев, немилосердное солнце иссушило наносы ила до состояния камня. Футов через пятьдесят русло резко свернуло влево, то есть на юг, а еще через шестьдесят ушло в проложенную под автострадой дренажную трубу.
К Джиму вернулась надежда, хотя дрожь, которая преследовала его с того момента, как он нашел в универсале умирающего мужчину, все не отпускала. Накатил приступ рвоты, но в тот день Джим не завтракал, так что блевать было нечем. Что бы там ни говорили диетологи, иногда полезно отказаться от завтрака.
В бетонной трубе было темно и относительно прохладно. Хотелось спрятаться и выждать, пока преследователи не откажутся от поисков, но Джим, естественно, не мог пойти на это. Он не был трусом, но, даже если бы в этот раз совесть позволила ему дать слабину, таинственная сила не позволила бы сбежать. В какой-то степени он был марионеткой в руках невидимого кукольника, только не мог понять сюжет пьесы, в которой ему приходилось играть.
Несколько перекати-поле умудрились закатиться в трубу, и Джим изрядно ободрался, перебираясь через них. Вылезя из трубы на противоположной стороне автострады, Джим выкарабкался из пересохшего ручья, а оттуда дополз до насыпи.
Лежа на животе, посмотрел на восток в сторону дома на колесах. За «роадкингом», как мертвый таракан, лежал перевернутый «камаро», рядом с ним стояли два бандита. Очевидно, они только что осмотрели машину и убедились, что там никого нет.
Они о чем-то оживленно разговаривали, но Джим не мог расслышать слов.
Пот струился по лбу и щипал глаза. Джим вытер рукавом лицо и снова, сощурившись, посмотрел на отморозков. Теперь они медленно шли по пустыне – один озирался по сторонам, а второй уставился под ноги, явно высматривая следы будущей жертвы. Джиму повезло: если бы хоть одного из них воспитывали индейцы, они поймали бы его быстрее, чем игуана песчаного жука.
С запада послышалось нарастающее урчание мотора. Джим повернулся на звук, и вскоре из напоминающего водопад марева появился гигантский «петербилт». Джим смотрел снизу вверх: с этой точки тягач больше походил на заброшенную из двадцать второго века в наши дни футуристическую боевую машину.
Водитель «петербилта» должен был заметить перевернутый «камаро». Закону взаимовыручки следуют большинство дальнобойщиков. Джим рассчитывал, что грузовик остановится, отвлечет внимание убийц и он застанет их врасплох.
Да, план был отличный, да только все пошло не так. «Петербилт» не сбавил скорости, и Джим поймал себя на порыве выскочить на трассу, чтобы его остановить, но он даже привстать не успел. «Петербилт» в потоках горячего воздуха с ревом пронесся мимо. Причем на предельной скорости, словно не грузовик, а груженная грешными душами повозка, которую демон жаждет сию же секунду доставить прямиком в ад.
Джим едва сдержался, чтобы не закричать ему вслед: «Засранец, а как же ваша хваленая взаимовыручка?!»
Над раскаленной трассой снова повисла тишина.
Убийцы посмотрели вслед грузовику и продолжили поиски.
Задыхаясь от злости и страха, Джим соскользнул с насыпи. Волоча за собой дробовик, он по-пластунски пополз на восток, к дому на колесах. Между ним и бандитами проходила приподнятая над пустыней автострада, так что они не могли его заметить. С другой стороны, им ничто не мешало вернуться, перебежать через трассу и всадить в него полдесятка пуль.
Когда Джим снова рискнул приподняться и выглянуть из-за дороги, оказалось, что он как раз напротив припаркованного у обочины «роадкинга». Отсюда он не видел убийц, но и они не могли его заметить. Джим встал на ноги и подошел к фургону с пассажирской стороны.
Дверь располагалась не напротив водительской, а на одной трети расстояния от переднего бампера до заднего и была приоткрыта.
Джим взялся за ручку, но вовремя спохватился: в фургоне с женщиной и девочкой мог остаться третий бандит. Чтобы не попасть под перекрестный огонь, сначала надо покончить с двумя первыми.
Джим прошел к кабине и тут услышал голоса – похитители возвращались. Джим замер, ожидая, когда из-за угла появится парень с дурацкой прической, но бандиты остановились с противоположной стороны кабины.
– Да насрать на него…
– Но он мог запомнить номер!
– Вряд ли он долго протянет.
– Крови в машине не было.
Джим опустился на одно колено рядом с колесом и заглянул под кабину. Бандиты стояли возле водительской двери.
– Двинем на юг, и все будет нормально.
– С копами на хвосте…
– Пока он доберется до копов, мы уже будем в Аризоне.
– Мечтать не вредно.
– Поверь на слово.
Джим поднялся и начал обходить кабину, проскользнул мимо первой пары фар и моторного отсека.
– Через Аризону в Нью-Мексико…
– А там что, копов нет?
– Дальше в Техас, оторвемся на несколько штатов. Всю ночь будем гнать…
Джиму повезло, что обочина была засыпана песком, а не щебенкой. Он пригнулся и бесшумно подошел к фарам со стороны водителя.
– Ты же знаешь, копы из разных штатов хреново вместе работают.
– Черт, он где-то там бродит…
– А еще там до хрена скорпионов и гремучих змей.
Джим вышел из-за угла и навел на бандитов дробовик:
– Ни с места!
Секунду они смотрели на него с разинутыми ртами, как будто увидели трехглазого марсианина со ртом на лбу. Между ними было всего футов восемь, можно при желании доплюнуть, чего эти мерзавцы явно заслуживали. Они и издали казались опасными, словно двуногие змеи, но сейчас были страшнее любой ползающей по пустыне ядовитой твари.
Бандиты стояли, опустив пистолеты.
Джим ткнул в их сторону дробовиком:
– Бросай оружие, живо!
То ли головорезы действительно были тертыми калачами, то ли просто психами – возможно, все сразу, – но они не замерли, увидев направленный на них дробовик. Парень с «балдой» бросился на землю и покатился, а сбежавший из «Безумного Макса» поднял пистолет. Джим практически в упор выстрелил ему в грудь, бандит отлетел назад, повалился на спину и отдал черту душу.
Его подельник проворно заполз под фургон, Джим только ступню успел увидеть.
Чтобы не получить пулю в лодыжку, Джим схватился за ручку открытой двери фургона и запрыгнул на ступеньку рядом с водительским местом. В тот миг, когда его левая нога отрывалась от земли, грохнули два выстрела, и пуля пробила колесо, рядом с которым он стоял всего секунду назад.
Джим не стал укрываться в кабине, вместо этого в надежде застать противника врасплох он спрыгнул на землю, лег и направил дробовик под фургон. Но бандит уже выскочил с противоположной стороны, Джим увидел лишь черные ковбойские сапоги: парень бежал в конец автодома.
Лестница на задней стенке фургона! Рядом с привязанным к решетке мотоциклом.
Этот гад полез на крышу.
Джим быстро протиснулся под «роадкинг», пока убийца не засек его сверху и не пристрелил. Под фургоном было так же душно, как и вокруг, – земля копила тепло с самого рассвета и теперь отдавала его.
Мимо одна за другой проехали две машины. Джим не слышал их приближения, возможно, потому, что сердце у него билось, как турецкий барабан. Он тихо проклял водителей, просвистевших мимо, но потом понял, что вряд ли кто-то остановится, увидев на крыше автодома отъявленного головореза с пистолетом в руке.
Надеяться можно было только на эффект неожиданности, поэтому Джим быстро, как морпех под огнем, прополз в хвост «роадкинга», перевернулся на спину и, выглянув из-под заднего бампера, посмотрел на сверкающие на солнце ступеньки лестницы.
Убийца стоял на крыше. Возможно, он думал, что своим исчезновением сбил противника с толку. В любом случае он вряд ли ожидал, что тот по-прежнему преследует его как одержимый.
Джим выскользнул из-под фургона, подошел к лестнице и начал медленно подниматься. Одной рукой он хватался за горячую боковую скобу, в другой держал дробовик. Враг вел себя на удивление тихо, так что случайный скрип уставшего металла мог в любую секунду выдать Джима.
Добравшись до верхней ступеньки, Джим осторожно выглянул из-за фургона и, сощурившись, посмотрел на крышу. Убийца стоял на карачках в одной трети пути до кабины и смотрел вниз с правого борта. Белая крыша хоть и отражала солнечные лучи, все равно накопила достаточно жара, чтобы обжигать сколь угодно мозолистые ладони и жалить колени сквозь плотные джинсы. Но если бандиту и было больно, он этого ничем не выдавал – очевидно, был таким же мачо-суицидником, как и его мертвый приятель.
Джим поднялся еще на одну ступеньку.
Убийца распластался на крыше – наверняка в ту же секунду металл обжег ему живот через тонкую футболку. Он лежал и ждал, когда внизу появится преследователь.
Джим поднялся выше. Теперь крыша была на уровне пояса. Джим повернулся боком и втиснул колено между стеной и скобой лестницы: у него освободились обе руки и он не упадет после отдачи от выстрела.
Если у парня на крыше и не было шестого чувства, значит ему просто чертовски повезло. Джим двигался беззвучно, но этот мерзавец вдруг бросил взгляд через плечо.
Джим выругался и поднял дробовик.
Убийца бросился в сторону и скатился с фургона.
Так и не выстрелив, Джим высвободил колено и спрыгнул с лестницы. Приземлился он жестко, но смог устоять на ногах, затем шагнул за угол автодома и выстрелил. Убийца уже нырнул в боковую дверь, в худшем случае словив несколько дробин в ногу, а может, и без этого обошлось.
Он пошел за женщиной с ребенком.
Теперь у него есть заложники.
А может, просто хотел убить их раньше, чем покончат с ним. В последние лет двадцать в стране явно прибавилось социопатов, которые разъезжали по штатам в поисках легкой добычи и от жестоких убийств получали такое же сексуальное удовлетворение, как и от насилия.
У Джима в голове снова прозвучали последние слова умиравшего в универсале мужчины: «Лиза… Сузи… Мои жена и дочь…»
Времени на раздумья не было, злость пересилила страх, и Джим бросился за убийцей в фургон. После ослепительного солнца в полумраке автодома было трудно сориентироваться, но Джим все-таки разглядел мерзавца, бежавшего через зону отдыха в сторону кухни.
Сукин сын развернулся, вместо лица у него будто был черный овал. Он выстрелил – пуля угодила в настенный шкаф слева от Джима.
Джим не знал, где женщина с ребенком, и не рискнул стрелять в ответ – дробовик не лучшее оружие для прицельной стрельбы.
Бандит выстрелил снова. На этот раз Джиму обожгло пулей правую щеку.
Он тоже выстрелил, и тонкие стены фургона содрогнулись от грохота. Убийца вскрикнул и отлетел к раковине. Джим инстинктивно пальнул снова и чуть не оглох от грохота. Головореза буквально подбросило в воздух, он впечатался в стену рядом с закрытой дверью спальни и съехал на пол.
Джим достал из кармана пару патронов и, на ходу перезаряжая дробовик, прошел мимо ободранного продавленного дивана вглубь «роадкинга».
Джим не мог разглядеть убийцу, чтобы убедиться в его смерти. Солнце Мохаве било в ветровое стекло и открытые двери, как раскаленное добела тавро, но из-за плотно задернутых на боковых окнах занавесок задняя часть фургона оставалась в тени, да еще в воздухе плавал дым от выстрелов.
Джим прошел в конец узкой комнаты и посмотрел себе под ноги: тип на полу был мертв. Окровавленное человеческое отребье. Был живым отбросом, стал дохлым.
Глядя на труп, Джим чувствовал не просто радостное возбуждение, а дикий восторг – справедливость восторжествовала. Эти ощущения вызывали душевный трепет и в то же время пугали. Джиму хотелось бы испытывать отторжение, пусть даже головорез заслуживал такой участи, но, несмотря на отвращение к убийству, угрызений совести он не испытывал.
Джим столкнулся с чистым злом в человеческом обличии. Того, что он с ними сделал, было недостаточно: они должны были умирать долго, в нечеловеческих муках и непреходящем ужасе. Джим чувствовал себя ангелом мщения, выполнившим свою миссию. Он понимал, что сам балансирует на грани безумия. Только психически нездоровые люди, совершив ужасные поступки, искренне уверены в своей правоте, а он ни секунды не сомневался в том, что сделал доброе дело. В нем вскипала злость, будто он был аватаром Бога и служил проводником его гнева.
Джим повернулся к запертой двери.
За ней были женщина с девочкой.
Лиза… Сузи…
Но кто еще?
Убийцы-социопаты обычно действуют в одиночку, иногда парами, как эти двое. Более многочисленные союзы социопатов – большая редкость. Например, Чарльз Мэнсон и его «семья». История знает и другие случаи. Но в мире, где самые популярные профессора философии утверждают, что этика всегда ситуативна и мнение каждого верно и имеет свою ценность вне зависимости от логики и коэффициента ненависти, надо учитывать все варианты. Этот мир плодит монстров. Монстр, с которым столкнулся Джим, мог оказаться многоголовой гидрой.
Умом Джим понимал, что следует соблюдать осторожность, но праведный гнев опьянял и дарил чувство неуязвимости. Джим выбил дверь ногой и боком, чтобы не получить пулю в живот, вошел в комнату. Он был готов убивать и проститься с жизнью.
Мать и дочь были одни. Они лежали на вонючей кровати со связанными стреппинг-лентой руками и ногами и заклеенными ртами.
Женщина, Лиза, стройная, невероятно привлекательная блондинка лет тридцати. А ее дочь, Сузи, еще прекраснее. Девочка десяти лет, небесной красоты, с васильковыми глазами, тонкими чертами лица и безупречно нежной, как яичная мембрана, кожей. Воплощение невинности и чистоты – ангел, брошенный в клоаку.
Когда Джим увидел эту девочку связанной, с залепленным ртом в грязной, вонючей комнате, гнев и ярость забурлили в нем с новой силой.
По лицу девочки текли слезы, она сдавленно рыдала от ужаса, лента на губах не давала нормально дышать. Мать не плакала, но в ее глазах застыли боль и страх. Только ответственность за дочь и ярость, схожая с той, какую испытывал Джим, удерживали ее от истерики.
Джим понял, что они его боятся – для них он был одним из похитителей.
Он поставил дробовик возле откидного столика и сказал:
– Все в порядке. Все закончилось. Я их убил. Убил обоих.
Женщина смотрела на него округлившимися глазами, она ему не верила. И ее можно было понять – Джим говорил странным голосом, он запинался через каждые три слова, переходил на шепот, срывался на крик и снова переходил на шепот.
Джим огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь острого, чтобы перерезать стреппинг-ленту. На столе лежали ножницы и катушка скотча.
Схватив ножницы, Джим заметил на столе стопку видеокассет с маркировкой «только для взрослых» и вдруг осознал, что стены и потолок маленькой комнаты обклеены вырванными из порножурналов фотографиями. И еще… Это было детское порно. На снимках были мужчины с замазанными лицами, но женщин не было. Только мальчики и девочки, большинство ровесники Сузи, многие младше. Их всех использовали самыми извращенными способами, какие только можно представить.
Тех, кого убил Джим, мать Сузи не интересовала. Они бы ее жестоко изнасиловали в назидание дочери, а потом перерезали ей горло или вышибли из пистолета мозги и выбросили в пустыне на съедение стервятникам, ящерицам и муравьям. Девочка, вот кто был им нужен, они собирались превратить ее жизнь в ад, и это длилось бы несколько месяцев, а может, и лет.
Ярость и гнев Джима переросли в нечто большее, у него в душе разливалась жуткая чернота – точно нефть, готовая вырваться из скважины.
Девочка видела эти фотографии, ее уложили на кровать с вонючими простынями в комнате, воздух в которой был пропитан пороком и бесстыдством. Джима охватило безумное желание всадить еще по несколько зарядов в трупы этих подонков.
Они ее не тронули. Слава богу. Не успели.
Но эта комната! О господи, одно то, что ее здесь заперли, было равносильно надругательству.
Джима трясло.
Он видел, что женщину тоже трясет, а спустя секунду понял, что ее колотит не от ярости, а от страха. Она его боится, причем еще сильнее, чем в тот миг, когда он ворвался в комнату.
Хорошо, что в спальне автодома не было зеркала. Джим не хотел бы увидеть свое отражение, наверняка в тот момент его лицо было искажено, как у безумца.
Надо было взять себя в руки.
– Все в порядке, – как можно спокойнее повторил Джим. – Я помогу вам.
Он опустился на колени рядом с кроватью. Надо как можно быстрее освободить их и хоть немного успокоить. Джим перерезал ленту, которой были связаны лодыжки женщины, содрал ее и отбросил в сторону. Потом перерезал ленту на запястьях и повернулся к девочке, с остальным мать могла справиться сама.
Как только Джим освободил руки Сузи, она обхватила себя, будто хотела защититься. А когда он перерезал ленту у нее на щиколотках, начала пинаться и, ерзая, отползла подальше по серым измятым простыням. Джим не пытался к ней приблизиться, наоборот, отодвинулся подальше.
Лиза сорвала ленту с губ, вытащила изо рта кляп и закашлялась, как будто ее вынули из петли.
Когда она заговорила, в ее голосе одновременно звучали отчаяние и покорность:
– Мой муж, он остался в машине… Мой муж…
Джим посмотрел на женщину и не смог сказать правду в присутствии ее дочери.
Лиза прочитала все в его глазах, и на секунду ее прекрасное лицо исказило мучительное страдание, но ради девочки она проглотила рвущиеся из горла рыдания.
– Господи, – выдохнула она, и в одном этом слове прозвучала вся боль потери.
– Вы сможете взять Сузи на руки?
Но в тот момент Лиза могла думать только о муже.
– Вы сможете взять Сузи на руки? – повторил Джим.
Лиза растерянно заморгала:
– Откуда вы знаете ее имя?
– Ваш муж сказал.
– Но…
– До того, – коротко ответил Джим, чтобы не давать женщине ложную надежду. – Сможете вынести ее отсюда?
– Да, наверное… Да.
Джим и сам мог вынести Сузи из автодома, но подумал, что в этой ситуации ему лучше к девочке не прикасаться. Да, ощущение иррациональное и слишком эмоциональное, но он чувствовал: в том, что сделали или, будь у них шанс, могли сделать с девочкой два негодяя, была вина всех мужчин, а значит, пусть и в малой мере, и его тоже.
И теперь единственным, кто имел право прикоснуться к этой девочке, был ее отец. И он был мертв.
Джим встал с коленей и, отходя от кровати, натолкнулся на узкий шкаф – его дверца приоткрылась.
Девочка была настолько потрясена, что даже не сразу узнала протянутые к ней ласковые руки матери и, похныкивая, отползла подальше. Но в следующий миг оковы страха спали, и она бросилась в объятия женщине.
Лиза поглаживала дочь по голове и тихим голосом пыталась хоть как-то ее успокоить.
Кондиционер в доме на колесах был выключен с того момента, как бандиты припарковались у обочины и пошли посмотреть, что там с перевернутым «камаро». Температура в спальне с каждой секундой повышалась, да еще эта вонь… Воздух в маленькой комнате был насыщен парами скисшего пива, пота и запахом темно-красных пятен на ковре, о происхождении которых Джиму даже не хотелось думать.
– Идемте отсюда, – сказал Джим.
Лиза никак не походила на могучую женщину, но она подняла дочь, как пушинку, и пошла к двери.
– Когда выйдете, не смотрите влево, – предупредил Джим. – Там труп негодяя. Лучше девочке этого не видеть.
Лиза кивнула, явно благодарная за предупреждение.
Джим повернулся, чтобы выйти из спальни вслед за Лизой, и увидел узкий шкафчик, который приоткрылся у него за спиной. На полках стояли видеокассеты с белой самоклеящейся лентой на торцах. Названиями кассет служили имена: «Синди», «Тиффани», «Джои», «Сисси», «Томми», «Кевин». Две кассеты с «Салли» и три с «Венди». Много имен, около тридцати. Джим понимал, на что смотрит, но не хотел верить своим глазам. Хоумвидео жестоких преступлений. Извращения как сувенир на память. Жертвы.
Джима переполняла горькая чернота. Он проследовал за Лизой через автодом и вышел под слепящее солнце пустыни.
2
Лизу Джим нашел на обочине за «роадкингом», девочка стояла рядом, цепляясь за маму. Они были так похожи. Солнце струилось по их золотистым волосам, выделяло цвет глаз, как лампа ювелира выделяет цвет разложенных на бархате изумрудов, и словно подсвечивало их кожу. Глядя на них, трудно было поверить, что в их жизнь вторгся мрак и наводнил ее так же, как темнота наводняет этот мир после сумерек.
Джиму было невыносимо тяжело оставаться рядом со спасенными. Всякий раз, глядя на них, он вспоминал об убитом в универсале мужчине, и его переполняло сочувствие сродни настоящей физической боли.
Выбрав на связке ключей из автодома подходящий, Джим разомкнул цепь, которой мотоцикл был пристегнут к фургону, и спустил его на землю. Это был «харли-дэвидсон», модель для езды по бездорожью с двигателем объемом 1340 кубических сантиметров, с пятиступенчатой коробкой передач, которая соединялась с задним колесом не промасленной цепью, а зубчатым приводным ремнем. Джим ездил на мотоциклах поэффектнее и помощнее, этот был простенький, насколько может быть таковым «харлей». Сейчас Джиму нужны были скорость и управляемость, а этот «харлей», если он в хорошем состоянии, гарантировал и то и другое.
– Втроем мы на нем не уедем, – встревоженно заметила Лиза, пока Джим осматривал мотоцикл.
– Верно, я поеду один.
– Пожалуйста, не оставляйте нас.
– Кто-нибудь согласится вас подвезти еще до того, как я уеду.
На трассе появилась машина. Три пассажира смотрели на них с разинутыми ртами, а водитель только прибавил скорость.
– Никто не остановится, – с несчастным видом сказала Лиза.
– Кто-нибудь да остановится. Я подожду, пока вас не подберут.
– Я не хочу садиться в машину к незнакомым людям, – после небольшой паузы призналась Лиза.
– Сразу садиться не придется. Посмотрим, кто остановится.
Лиза затрясла головой.
– Я пойму, можно ли им доверять, – успокоил ее Джим.
– Я не… – У Лизы сорвался голос, она с трудом взяла себя в руки. – Я никому не доверяю.
– В мире хватает добрых людей. На самом деле их большинство. В любом случае, когда машина остановится, я пойму, хорошие в ней люди или плохие.
– Но как? Как вы поймете?
– Я пойму, – повторил Джим.
Как – он объяснить не мог. Также он не смог бы объяснить, как понял, что они с дочкой нуждаются в его помощи посреди раскаленной пустыни.
Джим оседлал мотоцикл и нажал на кнопку стартера – двигатель тут же завелся. Джим немного погазовал и заглушил мотор.
– Кто вы? – спросила Лиза.
– Этого я вам не скажу.
– Но почему?
– Из случившегося сделают сенсацию. Заголовки на первых полосах обеспечены.
– Я не понимаю.
– Мои фото будут во всех газетах, а я не люблю публичности.
У «харлея» был небольшой багажник, Джим вытащил ремень из джинсов и привязал дробовик к мотоциклу.
– Мы вам так обязаны, – дрожащим от волнения голосом сказала Лиза.
Джим посмотрел на нее, потом на Сузи: девочка прижималась к матери. Она не прислушивалась к разговору, просто смотрела в пустоту невидящим взглядом, и мысли ее явно витали где-то очень далеко. Одной рукой она обнимала маму, а вторую прижимала ко рту и сильно, чуть не до крови, кусала костяшки пальцев.
Джим отвел взгляд и снова посмотрел на мотоцикл.
– Вы ничем мне не обязаны.
– Но вы спасли…
– Не всех, – перебил ее Джим. – Не всех, кого должен был спасти.
Их внимание привлек приглушенный звук мотора. Из водяных миражей на востоке появился черный тюнингованный «транс-ам» и вскоре, заскрежетав тормозами, остановился прямо напротив них. На переднем крыле красовались красные языки пламени, ободья колес были защищены хромированными дисками, а широкие двойные выхлопные трубы переливались на солнце, как ртуть.
Из машины вышел водитель – брюнет лет тридцати с прической а-ля Элвис Пресли. Он был в джинсах и белой футболке, закатанные рукава открывали татуировки на бицепсах.
– У вас все порядке? Помощь нужна? – спросил он, не отходя от дверцы машины.
Джим окинул его взглядом и сказал:
– Их надо подвезти до ближайшего города.
Мужчина обошел «транс-ам». Пассажирская дверь открылась, и из машины вышла женщина в широких бежевых шортах и в белом топе с петлей через шею. Она была на пару лет моложе своего приятеля. Непослушные обесцвеченные волосы выбивались из-под белой банданы и обрамляли лицо, накрашенное так густо, как будто оно было испытательным полигоном фирмы «Макс Фактор». Бижутерии тоже хватало: уши оттягивали тяжелые серебряные серьги, на шее висели три разноцветные нитки бус, на запястьях болтались по два браслета и часы, на пальцах сверкали четыре кольца. А на левой груди виднелась татуировка в виде розово-голубой бабочки.
– Сломались? – поинтересовалась женщина.
– Колесо спустило.
– Я Фрэнк, – представился мужчина, не переставая жевать жвачку. – А это Верна. Я помогу поменять колесо.
Джим покачал головой:
– Не стоит, на фургоне мы все равно не сможем ехать. Внутри труп.
– Труп?
– И еще один вон там. – Джим указал за «роадкинг».
Верна выпучила глаза.
Фрэнк на секунду перестал жевать, глянул на привязанный к багажнику «харлея» дробовик и снова посмотрел на Джима.
– Твоя работа?
– Да. Они похитили эту женщину и ее дочь, – ответил Джим.
Фрэнк окинул его испытующим взглядом и повернулся к Лизе:
– Это правда?
Лиза кивнула.
– Мать твою, ну и дела! – воскликнула Верна.
Джим мельком посмотрел на Сузи. Девочка витала где-то в своем мире, и, чтобы вернуться в мир реальный, ей определенно требовалась помощь профессионала. Джим был уверен, что она ни слова не слышит из их разговора.
Странным образом он чувствовал ту же отстраненность от реальности, что и эта маленькая девочка. Он погружался во внутреннюю темноту, и очень скоро она грозила поглотить его целиком.
– Подонки, которых я пристрелил… Они убили ее мужа, отца девочки… Его тело в универсале в паре миль к западу отсюда.
– Вот дерьмо, – выругался Фрэнк. – Хреново все это.
Верна подошла ближе к Фрэнку и передернула плечами, будто ее пробрал озноб.
– Прошу вас, отвезите их в ближайший город как можно скорее, – сказал Джим. – Передайте их врачам, а потом позвоните в полицию. Скажите, пусть едут сюда.
– Сделаем, – кивнул Фрэнк.
– Подождите, – вмешалась Лиза.
Джим подошел к ней, и она зашептала ему на ухо:
– Они такие… Похожи на… Я не могу, я боюсь.
Джим обнял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза:
– Внешность обманчива. Фрэнк и Верна – хорошие люди. Вы мне доверяете?
– Да. После всего… Конечно.
– Тогда поверьте, они вам помогут.
– Но откуда вы знаете? – срывающимся голосом спросила Лиза.
– Я знаю, – коротко ответил Джим.
Еще пару секунд Лиза молча смотрела ему в глаза, потом кивнула и сказала:
– Хорошо.
Дальше все было просто. Сузи, покорную и безучастную, как будто она была под наркотиками, усадили на заднее сиденье «транс-ама». Лиза села рядом и прижала к себе дочь. Фрэнк прыгнул за руль. Верна устроилась на пассажирском сиденье, достала из переносного холодильника банку рутбира и передала ее Джиму. Джим закрыл за ней дверь и, наклонившись к открытому окну, поблагодарил их обоих.
– Я так понял, ты не станешь дожидаться копов? – спросил Фрэнк.
– Нет.
– Тебе нечего волноваться, ты ж герой.
– Знаю. Но ждать их не буду.
– Ясно, у тебя своя тема, – кивнул Фрэнк. – Сказать копам, что ты лысик с карими глазами и поехал на попутке на восток?
– Нет, врать не надо. Мне это не нужно.
– Как скажешь.
– Не волнуйся, – вставила Верна. – Мы о них позаботимся.
– Я знаю, – сказал Джим.
Попивая рутбир, Джим проводил взглядом «транс-ам», потом сел на «харлей», пересек автостраду, съехал с обочины и направился на юг, вглубь раскаленной враждебной Мохаве.
Некоторое время Джим ехал со скоростью семьдесят миль в час. Защиты от ветра у него не было, потому что на «харлее» этой модели не стояли обтекатели. Горячий ветер бил в лицо, глаза постоянно слезились.
Странное дело, но о жаре Джим не думал, на самом деле он ее даже не ощущал. Он обливался потом и в то же время чувствовал прохладу.
Джим потерял счет времени. Где-то через час он осознал, что равнину сменили ржаво-бурые холмы, и сбавил скорость. Теперь приходилось вилять между выступающими из земли горными породами, но «харлей» этой модели был задуман именно для такой езды. Благодаря более высокой подвеске, специальным рессорам, двойным дисковым передним тормозам Джим мог, как каскадер, резко сворачивать перед любыми сюрпризами, которые подкидывала ему пустыня.
Потом ощущение прохлады исчезло. Джим стал мерзнуть.
Солнце как будто потихоньку меркло, хотя Джим понимал, что до сумерек еще далеко. Темнота надвигалась на него изнутри.
Наконец он остановился в тени скалы примерно в четверть мили в длину и три сотни футов в высоту. Солнце, ветер и редкие для Мохаве ливневые дожди превратили ее в руины древнего, наполовину похороненного в песке замка.
Джим поставил «харлей» на откидную подножку и сел в тени утеса. Спустя некоторое время он лег на бок, поджал колени и скрестил руки на груди.
Эта скала очень вовремя попалась ему на пути. Темнота поглотила его целиком, он погрузился в бездну отчаяния.
3
Позже, в последний час перед закатом, Джим снова мчался на «харлее» по серым и бледно-розовым равнинам с редкими рощицами мескитовых деревьев. Вслед ему катились подгоняемые ветром, почерневшие от солнца клубки перекати-поля. В воздухе пахло железом и солью.
Он смутно помнил, как сломал кактус и высосал влагу из водянистой мякоти, но жажда не отпускала.
Поднявшись на невысокий холм, Джим сбросил газ. Внизу в двух милях впереди вдоль автострады вытянулся городок. После нескольких часов пустоты – физической и душевной – зеленые кроны деревьев казались противоестественно сочными. Джим не был уверен, что городок ему не мерещится, но все равно поехал к нему вниз по склону.
Опускались сумерки, небо окрасилось в лиловый цвет, и на его фоне вдруг возник силуэт церкви с крестом на пинакле. Джим понимал, что его состояние близко к горячечному бреду и оно лишь отчасти вызвано обезвоживанием, но, не раздумывая, свернул к церкви. Внутри он мог найти покой, а покой был нужен ему куда больше воды.
