Диана Шмелева
Ошибка разбойника
20. Новые хлопоты
По возвращении в Сегилью первой задачей дон Стефано поставил разузнать о друге идальго, капитане доне Фадрике Морено.
Бывшие каперы редко бывали близко знакомы с офицерами королевского флота. Однако сеньор дель Соль давно взял за правило не пренебрегать связями, которые могут оказаться полезны, и от случая к случаю устраивал для флотских застолья. Морские офицеры охотно присоединились к дармовому веселью, и, как следует нагрузив вином самого говорливого, дон Стефано с небрежным видом обронил:
– Представьте себе, в прошлом месяце одного из капитанов я встретил вдали от порта, в Тагоне. Может быть, вы знаете дона Фадрике Морено?
– Ещё бы не знать! – собеседник кабальеро ворочал языком уже с затруднением, но был способен поддержать разговор. – Отчаянный малый.
– Неужели? – дон Стефано искренне удивился. – Мне он показался…
– Тихоней? – осклабился моряк. – Вы не первый и не последний заблуждаетесь на его счёт. На флоте шутили: если капитан Морено грустит перед сражением, неприятелю придётся несладко.
– Отчего он оставил службу?
Тут собеседник хмыкнул.
– Жена заболела. Или решил заняться своими любимыми лошадьми. Или в мирное время неинтересно, сейчас ведь даже в колониях тишь да гладь, вы сами знаете. Кто его разберёт!
В целом дон Стефано утвердился во мнении, что дон Фадрике очень непрост. Впрочем, и не стоило ожидать простоты от друга идальго из Хетафе. Вывод был неприятным. Казалось бы, что может сделать бедный провинциальный дворянин, если его дочь исчезнет с помощью изобретательного кабальеро? Напрашивающийся ответ «ничего» оказывался неверным. У сеньора Рамиреса нет денег, но их вдоволь у капитана Морено, нет связей – дружба с комендантом Сегильи перевесит десяток знакомств с влиятельными людьми. И это только то, что дону Стефано известно! 3аподозрив кабальеро в нечестных намерениях относительно дочери, идальго сможет укрыть сеньориту в семье дона Бернардо, в доме графини де Перера, у пока неизвестной дону Стефано тёщи и… гадать, с кем ещё знаком отставной лейтенант, не имело смысла.
Неутешительные размышления расстроили кабальеро, а вскоре пришлось столкнуться с новым затруднением.
Меланхоличный пожилой господин, занимавший дона Стефано, собственной персоной объявился в Сегилье и оказался приглашён на встречу флотских офицеров, большая часть которых уже вышла в отставку. Дону Стефано капитан Морено рассеянно объяснил:
– Интересно, будут ли мои лошади иметь успех на сегильском рынке…
Ни на медяк не поверивший кабальеро тем не менее самым убедительным тоном произнёс:
– Разумеется! Если вы привели вашу Звёздочку, дамы придут в восторг!
Дон Стефано подозревал, что друг идальго в свою очередь собирает сведения о персоне сеньора дель Соль.
Кстати подвернулся приехавший в Сегилью ландрийский офицер, капитан конвойного корабля, на котором перевозили ценный груз из колоний.
Сама Эспания с Ландрией в годы службы дона Стефано не воевала, но за океаном стычки то и дело происходили. Ландрийские суда считались законной добычей для каперов и одно из них, потрёпанное штормом, попалось капитану Аседо дель Соль очень удачно. Действуя в пределах своих полномочий по каперскому свидетельству, дон Стефано держался безупречно корректно: был вежлив с офицерами захваченного корабля, проследил за питанием матросов и после завершения формальностей с выкупом договорился с капитаном эспанского судна об отправке ландрийцев домой за разумную в таких обстоятельствах плату. Пленный капитан, шевалье де Лаваль, наслышанный о нелучших обычаях эспанских каперов, был впечатлён учтивостью и благоразумием морского волка, к которому угодил в плен. При встрече с доном Стефано в Сегилье шевалье обрадовался ему, как старинному другу. Сеньор дель Соль охотно подыграл ландрийцу и устроил ему путешествие по лучшим сегильским тавернам, представил светским знакомым, таким способом предъявив бывшего пленника как живое свидетельство своей добропорядочности.
Удовольствовался дон Фадрике устроенной прежде всего для него демонстрацией или нет, вскоре он покинул Сегилью.
***
Купленные, но не вручённые Инес серьги кабальеро счёл теперь слишком скромным подарком и отправился к ювелиру дополнить украшение кулоном на золотой цепочке. Мастер, браслет работы которого дон Стефано от своего имени вручил герцогине, оказался действительно превосходным, добился успеха среди сегильских богачек и возглавил небольшую артель, которой губернатор поручил изготовление диадемы для невесты престолонаследника – подарка от города. Зайдя в мастерскую, кабальеро снисходительно обратился к её хозяину:
– Сеньор Гонсалес, мне нужно дополнить эту безделицу, чтобы получился небольшой гарнитур.
– Всегда к вашим услугам, сеньор дель Соль! – несмотря на присущую своему роду занятий любезность, мастер знал себе цену и держался с достоинством. – У меня есть грушевидные жемчужины с идеально подходящим оттенком.
Ювелир приготовился, что расчётливый господин попытается снизить цену, но в этот день у дона Стефано не было настроения торговаться. Он выбрал материал и эскиз, согласился внести аванс, взамен потребовав закончить заказ за неделю. Между делом дон Стефано поинтересовался, как идёт работа над диадемой – свадьба старшего инфанта была назначена через три месяца.
– Полагаю, остались незначительные детали?
– Не совсем, – негромко ответил сеньор Гонсалес.
Дона Стефано ответ не устроил и даже возмутил:
– Как? Вы забыли о сроке?
– Простите, сеньор, я доложу только его светлости, – голос ювелира был твёрд.
– Вы забываетесь!
– Я помню свой долг.
Мастер смотрел на знатного посетителя и говорил с редким для простолюдина достоинством, что ещё больше раздосадовало кабальеро, более того – вывело его из себя.
– Ваша дерзость и безответственность не останутся без внимания дона Армандо! – дон Стефано нарочно назвал губернатора по имени, тем подчеркнув, что вхож в его дом, и, разгневанный, покинул лавку ювелира.
Особняк герцога сеньор дель Соль навестил вечером того же дня и высказал глубокую обеспокоенность о готовности диадемы. Его светлость, однако, ответил очень серьёзно.
– Дело ещё хуже. Ювелир утверждает, что купленные в Мовритании крупные сапфиры добыты в наших колониях, и это именно те камни, что пропали десять лет назад с «Эспаньолой».
Подобного свидания с прошлым дон Стефано не ожидал.
В те годы он, называвшийся капитаном Аседо, был в конвое, сопровождавшем перевозившее драгоценности судно. После шторма, разметавшего флотилию, дон Стефано подвёл свой корабль к главному охраняемому судну, пока остальные корабли оставались вне пределов видимости. Под предлогом необходимости узнать о состоянии эспанцев дон Стефано вместе с самыми отчаянными членами своей команды взошёл на борт «Эспаньолы». Не ожидавшие нападения соотечественники оказались лёгкой добычей и были убиты все до единого, а корабль затоплен. Большую партию необработанных сапфиров капитан Аседо сумел выгодно продать контрабандистам, а теперь возмущался:
– Ваша светлость, как можно принимать во внимание подобный вздор?!
– Точная опись камней была направлена в Сегилью отдельно.
– Невозможно представить, что сапфиры остались необработанными десять лет!
– Бывает. Некоторые торговцы придерживают подобные камни, разумеется, самые крупные.
– И теперь диадема не будет закончена в срок! – воскликнул бывший капер, обеспокоенный возможным разоблачением.
Это и герцога заботило куда больше, чем старая история, которую вряд ли удастся раскрыть, однако заставить ювелира молчать не сумел даже он.
– Сеньор Гонсалес был среди мастеров, которые должны были оценить камни. Теперь он предъявил копию описи дону Бернардо и попросил собрать комиссию, которая установит, действительно ли сапфиры – те, которые везла «Эспаньола».
– И что дальше? – дону Стефано стоило немалых усилий сдержать страх и гнев, но он сумел с видом непричастности пожать плечами. – Повторно выделять средства на покупку драгоценных камней для диадемы принцессы?
– Очень некстати и скверно, – герцог был раздосадован до такой степени, что оставил обычную в разговорах с доном Стефано фамильярность.
– Главное, ваша светлость, что последует за этим открытием? Что «Эспаньолу» уничтожил не шторм, а пираты? Какая теперь разница? Тех негодяев всё равно не поймать.
– Обычные пираты захватили бы не только камни, но и корабль с людьми, назначив выкуп за офицеров.
Никогда дону Стефано не требовалось столько выдержки. Он не мог позволить герцогу ни тени догадки.
– Значит, шторм!
– Или эспанцы.
– Этот ничтожный ювелир смеет обвинять…
– Нет, я передаю слова дона Бернардо.
– При всём уважении к коменданту, команда «Эспаньолы» могла отчаянно сопротивляться и разозлить нападавших.
– Допустим, вы правы… – герцогу понравилась версия собеседника. Cтарик просветлел. – Иначе придётся устроить разбирательство, под подозрение попадут… – губернатор вдруг уставился на дона Стефано, а тот собрал в кулак всю свою дерзость, благо понимал – его светлость жаждет под любым предлогом замять дело, и в данном случае их интересы совпадают.
– Я был в конвое, – холодно произнёс кабальеро. – Для охраны драгоценного груза привлекли не только военные корабли, но океан непредсказуем. Если сеньор… как там его… Гонсалес вздумал обвинить в пиратстве офицеров флота, его за клевету сотрут в порошок. Должен понять и дон Бернардо, что он рискует своим добрым именем и положением своей семьи.
– Отлично, дон Стефано! – одобрительно воскликнул его светлость. – Капитан «Эспаньолы», храбрый малый, конечно, сопротивлялся, но силы были неравны, и пираты уничтожили всех офицеров. Eсли кто из матросов попал в рабство, то за них стоящего выкупа не получить! Корабль получил пробоину, и пираты предпочли поскорее удрать, а не брать его на буксир.
– А сеньор Гонсалес из-за своих фантазий не справится с диадемой.
– Это лишнее, голубчик, – прищурился его светлость. – Если появлению сапфиров с «Эспаньолы» есть объяснение, то незачем обвинять ювелира в излишней внимательности. Напротив, его следует похвалить и дать ему новый заказ. Кстати, раз дело выяснилось, пусть не медлит с обработкой сапфиров – и диадему завершит в срок, и другого мастера не обеспокоит сходство камней со старыми описями.
Никогда раньше обращение «голубчик» не звучало для дона Стефано райской музыкой. Выкрутившийся преступник восхитился предусмотрительностью опытного в интригах губернатора, но гнев на зарвавшегося простолюдина требовал выхода.
Сразу после визита к герцогу дон Стефано вновь зашёл к сеньору Гонсалесу и надменно выговорил ему:
– Вы посмели лезть не в своё дело и оскорбили офицеров флота!
– Боже меня упаси, сеньор, – ювелир ответил почтительно, но твёрдо. – Я исполнил свой долг. Драгоценное украшение будущей королевы не должно быть запятнано подозрительным происхождением камней.
– Что вы понимаете! – кабальеро скрипнул зубами.
– Смею сказать, в драгоценностях я понимаю.
Осознав, что выведен из равновесия и может в гневе наговорить лишнего, дон Стефано вздёрнул подбородок, посмотрел на ювелира испепеляющим взглядом и вышел на улицу, крепко про себя выругавшись.
21. Лакомые кусочки
Уладив в Сегилье основные дела, сеньор дель Соль вновь собрался в Хетафе, чтобы поохотиться на серну. Главной добычей он наметил изящное человеческое существо.
Неожиданно удалось обзавестись попутчиком. B таверне, прикрывающей бордель с дорогими девками, дон Стефано встретил молодого человека, увязавшегося за Инес после её выступления на ипподроме Тагоны. Смазливый, щеголеватый, чуть выше среднего роста и стройный, дон Хуан де Теноро нравился женщинам и наверняка мог найти любовницу даром, но затесался в компанию таких же развратных юнцов. Ненадолго приехав в Сегилью после скандала в Тагоне, красавчик предпочёл тратить деньги, а не время. Богатый отец своему любимцу ни в чём не отказывал, хотя и пытался внушить правила чести.
Дону Стефано не составило труда отвлечь юношу от его приятелей.
– Дон Хуан! Бьюсь об заклад, вам есть с кем сравнить сегильских прелестниц!
– Конечно! – самодовольно ответил дворянчик. – Я всего несколько месяцев назад был в столице.
Кабальеро рассмеялся.
– Поверьте бывшему капитану каперского корабля, самые горячие штучки встречаются ближе к морю, а в провинциальных городках нужно искать самородки, требующие огранки.
– Да… – дон Хуан вдохнул и мечтательно прикрыл серые глаза длинными ресницами. – В провинции встречаются такие цветочки…
– Которые, – шепнул дон Стефано прямо на ухо юному кабальеро, – мечтают быть сорванными.
– В наших краях лучшие розы – дикие, с теми ещё шипами, – не без досады проворчал молодой человек.
– Кажется, я догадываюсь, – хмыкнул старший и гораздо более опытный обольститель. – Не та ли прелестная сеньорита, что гарцевала в Тагоне на великолепной белой кобыле?
– Вы её тоже видели? – оживился дон Хуан. – Да… хороша… только с ней не поразвлечься.
– Пробовали? – с небрежным видом обронил собеседник.
– Пытался подобраться к ней ближе – не вышло.
Сеньора дель Соль осенило:
– Не вы ли подстроили шутку с сопровождавшей сеньориту крестьянкой?
– Я, – простодушно ответил дон Хуан. – Думал, в переполохе сумею урвать поцелуй сеньориты Инес. Как я мог знать, что она ринется на защиту девчонки, как дикая кошка! А там и ротозей, которого к ней приставил отец, сгрёб нанятого мной мошенника.
– Вам повезло, что парень не проболтался.
– Иначе я бы легко не отделался. Идальго как отчитает, потом вся Тагона пальцем показывает, с месяц меня бы не принимали, а в домах, где красивые дочки – полгода. Отец дома бы запер…
– Сеньора Рамиреса уважают в ваших краях.
– Никогда не понимал почему. У него ни денег, ни титула, а скажет – и все повторяют. Моего приятеля прозвал пушистым баранчиком…
– За подобные шутки можно нарваться на поединок, – дон Стефано едва удержал серьёзное выражение лица.
– Отмахнётся, а разговоров будет потом ещё больше.
Чуть поразмыслив, сеньор дель Соль решил – с учётом разницы в возрасте идальго вправе позволить себе подобные выходки, а на поединок даже свидетелей не позвать – любой будет смеяться, затем шутливое прозвище приклеится ещё крепче.
– Всё-таки думаю, сеньор Рамирес считается с положением своих земляков.
– Ещё бы! Чем выше положение, тем затейливее ругает. Хотя вы правы, ему на язык попадают непросто, но если уж попадут…
– Простите за любопытство, баранчик как умудрился сподобиться своего прозвища?
– Ну… – юноша замялся. – Решил подшутить над нашим алькальдом – сеньором Энрикесом. Многие дворяне были недовольны, что во главе города поставили торговца, вот мой приятель и вздумал распустить слух, что тот рогоносец. Ночью со слугами пришёл, велел к двери оленьи рога приколотить, а их всех поймали. Алькальд был взбешён, грозил засудить за взлом своего дома, тут даже дворяне не спорили. Сеньора Рамиреса позвали в Тагону как помощника мирового судьи, а он возьми и скажи: «Вздумал молокосос с оленьими рогами играться, а самому впору бараньи рога, как есть пушистый баранчик!» Все засмеялись, даже сеньор Энрикес, ничего не смогли написать в протокол, выставили моего приятеля из суда чуть не пинками! Он потом от стыда на улицу выйти не мог, лучше бы штраф и тюрьма. А вы говорите – поединок!
Дон Стефано сделал вид, что уронил под стол свой платок – только таким способом он смог скрыть усмешку. Решив, что достаточно поразвлёкся рассказами о Тагоне и тамошнем шутнике, дон Стефано приступил к исполнению сложившегося за время беседы плана. Развращённый юнец, в представлении старшего кабальеро, вполне годился на роль ширмы в соблазнении Инес. Оставалось только завлечь молодого человека в Хетафе.
– Вы, дон Хуан, можете за всё тагонское дворянство поквитаться с вашим острословом.
– Как? – юноша был не особенно сообразителен.
– С удовольствием, – усмехнулся кабальеро. – Неужели не догадались?
– Вы о сеньорите? – вытаращился собеседник.
«Ещё один пушистый баранчик», – подумал про себя дон Стефано, не меняя участливо-снисходительного выражения лица.
– Девица очаровательна.
– Думаете, уступит?
– Не узнаете, пока не попробуете. Не забудьте: сеньорита Инес бедна, у неё нет новых платьев, не говоря уж об украшениях.
Хлопая глазами, дон Хуан переваривал предложение.
– А если идальго узнает?
– Где ваша доблесть?
– После истории с борделем сеньор Рамирес меня и близко к дочери не подпустит. Прапорщик Сальгари, что попался со мной, не посмел в Хетафе приехать, а ему сеньорита серьёзно понравилась. Возвращался в полк, говорил – через год дело забудется, а он приедет в Тагону уже лейтенантом.
«Не баранчик, так болван. Что за люди?!» Вслух дон Стефано отметил:
– Я собираюсь в Хетафе на охоту, остановлюсь в таверне. Нас друг другу не представили, сделаем вид, что я вас не узнал, а вы вправе точно так же приехать. Сеньор Рамирес не станет лишать хозяина таверны выгодного постояльца.
– Да? – юноша ещё колебался, не желая признаться – не хочет рисковать ради сомнительного успеха, потом насмешка в глазах нынешнего собеседника показалась ему обиднее, чем острый язык идальго, и он с вызовом объявил: – Сеньорита Инес – лакомый кусочек!
– Воистину! – подтвердил кабальеро, слегка прикрыв глаза веками.
***
Перед отъездом дон Стефано нанёс визит коменданту, осведомился о здоровье ещё пребывающей за городом сеньориты Лусии и рассказал о встрече с молодым дворянином из Тагоны, который не прочь составить сеньору дель Соль компанию на охоте в Хетафе. Не говоря прямо, кабальеро дал понять дону Бернардо, что считает возможным серьёзное увлечение молодого человека юной сеньоритой Рамирес. Не уточняя, что дон Хуан прибыл в Сегилью недавно, кабальеро искренне заверил почтенного офицера:
– B городе я ничего дурного не слышал о доне Хуане де Теноро.
Честный служака улыбнулся своему возможному зятю и пожелал ему на охоте ни пуха ни пера. Хитроумие было дону Бернардо несвойственно, и он простодушно решил: поклонник дочери задумал представить идальго достойного дворянина, подходящего для сеньориты Инес возраста. Не будь девушка чудо как хороша, дон Стефано и вправду при случае выступил бы в роли свата – из уважения к её отцу и в качестве любезности будущему тестю. Однако случилось так, что кабальеро был полон решимости вести затейливую интригу, итог которой представлялся опытному сладострастнику упоительным.
***
Спустя несколько дней оба кабальеро выехали в Хетафе. Дорогой дон Стефано поощрял болтовню юноши, стараясь составить о нём как можно более точное мнение, и под конец решил – вертеть мальчишкой не составит труда.
Цели своего путешествия сеньоры достигли через три дня, за час до заката. Красота открывшегося на подходах к селению вида ненадолго захватила обоих. Остановив коней, мужчины смотрели на утопавшие в зелени и порозовевшие в лучах клонящегося к горизонту солнца домики, на шпиль храма, не очень большого, но среди невысоких построек выглядевшЕго величественно. Несколько минут путники молчали и любовались, затем собрались было спуститься к таверне, но неожиданно дон Стефано услышал знакомый голос.
– Добрый вечер, сеньоры! Вы в Хетафе? Добро пожаловать!
Идальго вышел на ведущую в селение дорогу с боковой тропинки. С ним была охотничья собака, за спиной висело ружьё. Дон Стефано спешился и поклонился:
– Добрый вечер, сеньор Рамирес! Очень рад видеть вас. Вы охотились?
– Вечером? Нет. Прошёлся, силки посмотрел. Вытащил пару куропаток.
– Уже возвращаетесь?
– Через полчаса, как раз успею до темноты.
– Позволите с вами?
– Конечно! У нас здесь крутые тропинки, но, думаю, вы без труда пройдёте по ним, только плащ оставьте, чтоб не цеплялся. А ваш спутник?
– Вы знакомы с доном Хуаном де Теноро? Он из Тагоны.
– Знаком, – коротко кивнул идальго.
Дон Хуан тоже сошёл с коня, поклонился, но предложение пройтись ему было не по душе – юноша устал гораздо сильнее, чем его старший приятель. Усмехнувшись, дон Стефано отправил не столь крепкого кабальеро в таверну вместе со слугами, а про себя был доволен тем, что оказался гораздо выносливее человека, лет на пятнадцать младше него.
Кабальеро свернул с дороги вслед за сеньором Рамиресом, удивляясь, как легко в свои годы идальго идёт по знакомым с детства местам. Найдя ещё несколько попавших в ловушки птиц, пожилой мужчина повёл своего знакомого обратно в Хетафе. Дон Стефано едва поспевал за ним, пока идальго не сбавил шаг.
– Извините, я не подумал, что наши горы для вас непривычны, вы к тому же с дороги.
– Не беспокойтесь, я совсем не устал.
– Вы любовались нашим селением. Если угодно, я покажу вам хороший вид со скалы неподалёку.
– Разумеется, буду очень вам благодарен!
Мужчины вышли на открытую площадку, выступавшую над дорогой. Хетафе виднелось, как на ладони, и дон Стефано поспешил высказать восхищение, однако заметил – гостеприимный проводник смотрит на скалу значительно выше.
– Могу только догадываться, какой простор открывается с тех камней!
– Да. Дорога туда тяжела и рискованна, но среди наших мальчишек есть поверье: дружба мужчин, которые вместе встретят рассвет на этой скале, останется на всю жизнь. Как только юноши чувствуют себя взрослыми, непременно забираются в горы.
– Не на эту ли скалу вы забирались с доном Фадрике? А потом ваш… – дон Стефано запнулся, не желая бередить рану потерявшего сына отца.
– Да, – ровным голосом ответил идальго. – Судьбе было угодно, что дружба моего Фелипе с сыном дона Бернардо оказалась недолгой, но… – пожилой дворянин улыбнулся, не позволив почувствовавшему неловкость знакомому выразить соболезнования. – Я верю, наши мальчишки много раз ещё будут встречать рассвет на этой скале. Может быть, мои внуки.
Кабальеро почувствовал, как дёргается уголок его рта, а в душе возникает муторное ощущение, подозрительно напоминавшее стыд. К счастью для него, сеньор Рамирес отвернулся и стал глядеть на Хетафе, возможно, скрывая набежавшие на глаза слёзы. Дон Стефано дышал через раз, опасаясь потревожить своего спутника, но пауза оказалась недолгой. Идальго продолжил со своим обычным благодушием, а голос его звучал с неожиданной нежностью.
– Соколятам приходит время вылетать из гнезда, но для отцовского, тем более материнского, сердца они навсегда останутся птенчиками. Поэтому отец Фадрике так рассердился на нас – ему казалось, что сыну рано ещё идти на скалу… Нам пора вниз, пока не стемнело.
Мужчины спускались, не торопясь. Мысли сеньора дель Соль вновь приняли практическое направление. Он подумал, как много земель Хетафе изнывает от засухи и каким выгодным стало бы поместье дона Хосе, если бы ему удалось присоединить лучшие из принадлежащих местным крестьянам участки. Кабальеро заговорил:
– Жаль, что эта красота куда менее плодоносна, чем раньше.
– Да, но мы используем воду, которая есть, подбираем подходящие злаки. Непросто, конечно, но я надеюсь, налоговое ведомство продлит наши льготы или хотя бы облегчит бремя.
– Вы очень заботитесь о ваших крестьянах, наверное, из любви к родным краям остались в Хетафе?
– Не только. У меня грудная жаба, – коротко пояснил идальго. – В Хетафе воздух целебный, помогают прогулки в горах, а так я с трудом выдерживаю несколько дней без лекарств даже в Тагоне, не говоря о Сегилье. – И уже привычным для дона Стефано манером быстро прекращать разговоры о своих несчастьях пожилой дворянин добавил: – Наверное, судьба даёт мне понять, что не нужно отчаиваться, думая о будущем земли моих предков.
«Вот о чём говорил дон Бернардо… Значит, родной дом для идальго – ловушка!»
Хотя невозможность для идальго переехать поближе к влиятельному другу была на руку дону Стефано, он искренне огорчился, узнав о болезни сеньора Рамиреса.
– Печально, что вы большую часть времени вынуждены довольствоваться обществом простых крестьян. Вы стали очень к ним снисходительны.
– Я делю с ними беды и радости, мы оказались на равных что перед оспой, что перед интригами нашего общего соседа дона Хосе, что… – сеньор улыбнулся, – перед налоговым ведомством. И поверьте, я не испытываю ни малейшего удовольствия от мысли, что оказался первым в нашей деревне.
– И всё же крестьяне не ровня дворянам!
– А идальго не ровня состоятельным кабальеро, те – титулованным аристократам, среди которых свои ступени. На каждый задранный нос находится кто-нибудь выше. Вы и сами, наверное, видели, каким лакейством занимаются горделивые перед менее знатными людьми сеньоры, если попадутся на глаза кому-нибудь выше титулом.
Дон Стефано подобное не только видел, но и себя чувствовал почти что лакеем, когда заискивал перед герцогом. Он недовольно пробормотал:
– Разумеется, учтивость обязательна для дворян.
– Я не об учтивости, – не позволил увильнуть от ответа идальго. – Я о достоинстве, которое можно воспитать только привычкой быть среди равных. Раз в Хетафе не осталось людей одинакового со мной происхождения, то равными будут те, с кем я делю наши невзгоды и наши надежды… Вот и таверна. Доброй ночи, дон Стефано.
Кабальеро направился ужинать, про себя перебирая множество возражений, которые мог бы привести в беседе с идальго. Но спор скоро отступил на задний план, уступив мыслям о благодатных до засухи землях Хетафе. Было обидно, что земля из-за раздела на крупное поместье и множество мелких клочков осталась без подлинного хозяина, который не допустил бы ни глупую ссору, ни столь же глупые вольности, и сделал бы нищающее селение кусочком не менее лакомым, чем дочь единственного живущего в нём дворянина.