Диана Рымарь
(Не) верный муж
Сижу на кровати, хлопаю ресницами. Такой отповеди я от него не ожидала.
Но как это я не спрашивала, устает он или нет? Каждый день, едва он приходил в работы, я все делала, чтобы ему было хорошо. Готовила его любимые блюда, старалась, чтобы дети его не беспокоили, разминала ему плечи, расспрашивала про дела на работе, слушала, поддерживала во всем. Вила уютное гнездышко, содержала его в чистоте и порядке, растила наших детей. Все эти десять лет я тоже очень много трудилась на благо нашей семьи. Как он может этого не замечать? Или это типа не считается, раз не приносит доход?
Дом он купил, так он тоже в нем живет, а не на лавочке в подворотне. И я не просила такой большой, это было желание Айка.
Репетиторов он оплачивает для Давида. Ну да, оплачивает, но ведь это и его сын тоже! Айк оплачивает, но именно я трачу по три часа в день, чтобы отвезти ребенка к этим самым репетиторам, разбираю с ним домашние задания и делаю миллион других вещей.
Что по поводу одежды, так его костюмы на порядок дороже моих нарядов и тем более того, что я покупаю для детей. У Айка одни лишь туфли стоят больше, чем некоторые зарабатывают в месяц. И он мне всерьез будет предъявлять за одежду? У меня, конечно, тоже есть дорогие вещи, но их не так много, потому что в повседневной жизни они мне не нужны.
Про еду вообще молчу, нашел чем упрекнуть. Между прочим, он тоже ее ест! Ежедневно поглощает с большим аппетитом все приготовленные мною блюда.
Айк тем временем продолжает:
– Ты ничего не ценишь, не уважаешь собственного мужа и те блага, которые я даю. Кто ты без меня, Мария? Что ты без меня можешь? Ничего! Все, что ты можешь, так это взять мою карту и с ее помощью решить свои вопросы. Еще и умничаешь при этом, осмеливаешься мне что-то там предъявлять. Общаюсь я с ней не так, видите ли…
От его последних слов у меня начинают гореть щеки. Становится так неприятно, что хочется закусить губу до крови, лишь бы хоть как-то унять это чувство. Я не то никчемное существо, каким он меня считает.
– Я тебе написала вчера, что ты можешь сделать со своей картой! – ляпаю это и прикусываю себе язык.
Но слово не воробей, к сожалению.
Четко понимаю – сейчас начнется.
И оно начинается.
Айк звереет на глазах.
– Так, значит? – рычит он, шумно дыша. – Деньги тебе мои не нужны? Может, и я не нужен? Ну, поживи без меня, почувствуй, как оно. Без карты, без машины, без моей поддержки… Думаю, пары дней тебе хватит, чтобы наконец одуматься и начать меня ценить!
И тут он делает то, чего я от него совсем не ожидала.
Подходит к столу у противоположной стены, хватает лежавшие там ключи от моей машины и кладет себе в карман.
Торопею от этого поступка.
Говорю сдавленным голосом:
– Мне же надо забрать Давида из школы, как я…
– Прокатишься на автобусе, – хищно скалится он. – Давно не каталась, да? Тебе полезно… Звони, как придешь в себя, я тебя заберу.
После этих слов он вихрем вылетает из спальни.
Вскоре слышу, как хлопает входная дверь.
С головой забираюсь под одеяло и чувствую, что по щекам снова катятся слезы.
Когда Айк успел стать таким?
Глава 8. (Не) виноватый
Айк
Сажусь в машину и с чувством стучу кулаком по рулю.
Еле сдерживаюсь, чтобы не вцепиться в него руками и не оторвать к хренам. Оно, может, и не получилось бы, ведь я вожу не жигули, а мерс. Немцы умеют делать машины. Но попытаться все же очень хочется.
Спрашивается, я зачем к Марии ходил? Вот за чем, а? Чтобы вконец с ней разругаться? Я ее домой забрать хотел! А в результате что? В результате полная жопа.
Хоть иди обратно, честное слово. Иди и добивайся своего.
Только если я пойду обратно, она ведь опять мне что-нибудь ляпнет и меня опять понесет, разругаемся еще больше.
Мария хороша, ничего не скажешь.
А я ведь старался, деликатничал с ней поначалу, пока она не начала нести чушь.
Жена мастерски взбодрила меня своим ослиным упрямством. Ишь ты, мириться она не хочет, и третьего рожать тоже. Вишня на торте – я опять послан в задницу. Хорошо еще она догадалась не упоминать треклятый развод. Иначе я вообще не знаю, что сделал бы.
Меня до сих пор аж трясет от ее слов.
Оборачиваюсь на многоэтажку, ищу взглядом окна квартиры тещи.
Интересно, Мария до сих пор в спальне голая под одеялом?
На хрена она решила показывать мне характер? Главное, раньше никогда так не делала, а сейчас в нее будто вселился бес. Что вообще происходит, я не пойму. Ведь уже практически помирились, так сладко переспали – и снова-здорово, ее переклинило.
Выходки жены бесят до рези в висках.
Небось, сидит там, дует губы, обзывает меня последними словами.
А вдруг плачет?
От этой мысли меня передергивает.
Сразу вспоминаются ее сегодняшние слезы, и меня снова пробирает, будто вижу их в реальности.
И снова хочется обратно к ней.
Может, все-таки подняться еще раз? Как-то попытаться поговорить в спокойном ключе.
Это разве дело – вот так расставаться? Не хочу уезжать. Вот совсем не хочу.
В то же время понимаю, что идти обратно нельзя. Иначе это будет воспринято как капитуляция с моей стороны. Меня в жопу послали, а я вот он, вернулся. Женщина должна видеть границы, как с мужчиной можно разговаривать, а как нет.
Дабы избежать соблазнов, завожу мотор и трогаюсь с места, рулю прямиком в офис.
Как назло, по дороге попадаю в такую пробку, что хоть эвакуируйся оттуда на вертолете.
Впереди какая-то авария, и машины движутся со скоростью улиток.
Трачу почти два часа на то, чтобы добраться до центра.
За это время успеваю окончательно остыть, заодно пожалеть, что все-таки не поднялся к жене, не попытался еще раз поговорить.
Очень скоро в голову забирается совсем уж неудобная мысль: что если Мария сегодня не позвонит? Или даже завтра? Упрется лбом и будет гонять обиды по кругу. Оно мне надо вообще?
На хрен я забрал у нее ключи от машины? Может, вернуть?
Ага, опять два часа по пробкам. Нет уж. Можно курьером, конечно. Но как это будет выглядеть? Я у тебя забрал ключи, милая, но это я несерьезно. На тебе их обратно, посылай меня в задницу периодически, мне это так нравится…
Такому не бывать!
Да и поздно уже, она наверняка успела уехать за сыном.
Словно в ответ на мои мысли прилетает сообщение от Давида: «Пап, что за дела? Почему мама без машины?»
Мой сын, родное мелкое хамло.
Вот уж кто точно не привык кататься на автобусе, так это Давид. Не знал он той жизни, какая была у меня в детстве, пока отец не занялся доходным бизнесом. Игрушки, прибитые к полу, вечное безденежье вплоть до того, пока я не стал подростком. Но я сделал все, чтобы он такой жизни не знал.
Впрочем, к сыну я сейчас несправедлив, он обычно не хамит. Однако смел не в меру и самоуверен, я в его возрасте никогда бы не осмелился предъявить что-то отцу.
Спрашиваю у него: «Что тебе сказала мать?»
Он отвечает: «Молчит. Вы опять поругались?»
Следом от него летит: «Че вы ссоритесь?»
Похоже, Мария вообще ничего ему не рассказала.
Ни про ситуацию в кабинете, ни про ключи от машины, которые я забрал.
Очевидно, что жена не хочет вмешивать в конфликт детей. Лиана-то ничего не поймет, разумеется, а вот Давид уже почти взрослый.
Что ж, это в какой-то степени благородно с ее стороны.
Ну раз она не хочет доводить все до крайности, мне оно тем более сто лет в обед не приснилось.
Поеду-ка я вечером нормально с ней мириться.
Оно не по-мужски, конечно, вот так сдавать позиции, и мне по-хорошему надо бы выждать день-другой, пока Мария все осознает. Но я как представлю еще два дня тишины дома, так сразу хочется выть.
Нет, хватит, достаточно.
После работы заеду купить две корзины роз для нее и тещи и прямиком к ним.
Какие там были у Марии претензии? Разговариваю с ней не так? Включу обаяние на максимум, буду вежлив и обходителен. Я умею, когда надо. В крайнем случае наступлю себе на горло, извинюсь за то, что забрал ключи от машины.
Потом увезу жену с детьми домой и плотно займусь вопросом пополнения семейства.
Мария родит мне третьего и вообще забудет про всю эту лабуду с секретаршей. В конце концов, она ведь меня любит. Если бы не любила, так не ревновала бы.
После того как принимаю это решение, мне сразу становится легче.
Все правильно, надо вернуть жену домой, а остальное я решу с ней потом. Выдам подробную инструкцию, как Мария должна со мной себя вести.
Пишу сыну: «Сегодня вечером приеду, заберу вас домой. Все будет как раньше».
«Обещаешь?» – спрашивает он.
«Обещаю».
Наконец выбираюсь из машины, иду к офисному зданию.
Поднимаюсь на нужный этаж, здороваюсь с коллегами, прохожу к своему кабинету.
А в приемной Вера.
Она тут же встает с кресла, лучезарно мне улыбается.
– Здравствуйте, Айк Барсегович.
«Ты! – хочу заорать. – Ты, сука паршивая, какого хрена вставала передо мной на колени?!»
Не сделай она этого, не было бы у меня сейчас никаких проблем.
Вскользь подмечаю, что юбка ее делового костюма слишком короткая – снизу чуть выглядывает линия черных чулок.
– Зайди ко мне, – командую с хищной улыбкой.
Сейчас главное – не сорваться и не повесить секретаря на люстре при помощи этих самых чулок.
Глава 9. Третий ребенок
Айк
Я прохожу в кабинет, усаживаюсь в свое кресло.
Устремляю на Веру тяжелый взгляд и плотно сцепляю челюсти.
Секретарь с невинным видом встает возле моего стола, а потом вдруг спохватывается, разворачивается, зачем-то снова идет к двери, которую оставила приоткрытой.
И как идет – походка как у стриптизерши на сцене, каблуки у нее соответствующие. Откровенно виляет задницей.
Вижу, как она запирает дверь, и моя левая бровь поднимается.
Зачем бы ей это понадобилось? Мне что, сейчас опять будут предлагать то же, что и пару дней назад?
Очень смахивает на то…
Откидываюсь на спинку кресла, продолжаю буравить Веру взглядом. Мне любопытно, что она будет делать дальше и как далеко зайдет.
Она разворачивается на шпильках и направляется прямиком к моему столу.
Молча наблюдаю за тем, как она убирает с плеча черные волосы.
– Айк Барсегович, может быть, мы могли бы продолжить с того места, где закончили с вами в прошлый раз?
Серьезно? Надо отдать ей должное, хватка у девки прямо-таки бульдожья.
Но если раньше мне бы ее интерес польстил, сейчас ощущаю лишь дикое раздражение.
После всего, что случилось в моей семье за последние два дня, я эту тварь из окна выбросить хочу. Ведь это с ее подачи моя жена попросила развода. С ее!
К слову, Мария бы никогда не опустилась до того, чтобы вот так внаглую предложить секс чужому женатому мужику. Ей бы даже в голову такое не пришло. Моя жена в сто раз чище и благороднее.
И красивее! Что лицом, что фигурой, что душой.
В этот момент мне становится дико от того, что я чуть не совершил на дне рождения собственной дочки. Нет, ну серьезно, как я мог допустить даже мысль о том, чтобы что-то там сунуть в рот этой подстилке?
Что я вообще в ней нашел? Сейчас она мне даже симпатичной не кажется, хотя на нее многие пускают слюни. Она не сравнится с моей женой, и рядом не стояла. Чем я думал, когда расстегивал штаны? Зачем позволил этой дряни влезть в мою семью?
А впрочем, хорошо, что Вера закрыла дверь.
То, что я собираюсь ей сказать, не для посторонних ушей.
– Хочешь еще раз встать на колени? – подначиваю ее с пренебрежительной усмешкой.
– Если вы этого хотите, – томно и с придыханием тянет она.
Моего пренебрежения предпочитает не замечать.
– Вера, – начинаю делано спокойным тоном. – Почему ты решила, что имеешь право брать мой телефон и отправлять сообщение моей жене от моего же имени? Ты правда думала, что я об этом не узнаю?
Вера делает большие глаза и очень натурально охает:
– Что? Я никаких сообщений не отправляла. Вы что, как можно?
Дамы и господа, вот в ком пропала настоящая актриса!
– Я, по-твоему, идиот? – строго прищуриваюсь. – Я снял отпечатки пальцев с телефона, так что ты не отвертишься.
– Отпечатки? – она снова картинно удивляется. – Я вас уверяю, что ничего не отправляла. Может, просто случайно передвинула ваш телефон, он же вроде бы лежал на столе, когда мы с вами работали с документами. Вот пальчики и остались…
Ага, передвинула, конечно.
– Ты дура или прикидываешься? – Мое терпение сходит на нет. – Лучше признайся, зачем тебе это понадобилось. Зачем ты отправила то сообщение и сделала так, чтобы жена застала меня в провокационный момент? Это ведь ты бухнулась передо мной на колени, я тебя об этом не просил. Лучше скажи сама, иначе я найду способ вытянуть из тебя правду. Уволю по статье, например. Повод я уже нашел, не волнуйся. И это не худшее, что я могу сделать.
– Что? – охает она и опускает задницу на стул напротив меня.
– Что слышала. Ну так как? Признаешься сама или…
– Может, хватит уже издеваться надо мной? – вдруг выдает Вера.
Такого я, честно сказать, не ожидал.
– Как же я над тобой издевался? – интересуюсь с прищуром.
– Вы думаете, это легко каждый день работать с вами, слышать ваш голос, находиться рядом в тесном пространстве и терпеть бесконечный игнор. У меня же к вам чувства! Да, да, Айк Барсегович, у секретарей тоже бывают чувства. Может, я тоже замуж хочу, может…
Она всерьез метит мне в жены? Обалдеть!
– Стоп, – прерываю поток этого бреда. – Во-первых, я уже женат. Во-вторых, ты мне глубоко безразлична.
– Это неправда! – заявляет она с чувством. – Я же видела, как вы на меня смотрели, вы хотели, вы жаждали, и потом…
– Стоп! – повторяю строже.
Все-таки я идиот.
Ведь и вправду смотрел.
К тому же не раз замечал, как старательно она меня клеит, и не пресекал. А мог бы. Больше того, должен был. И не сделал.
Считай, сам открыл этой твари дверь в собственный дом, чуть ли не ключи вручил, и она пошла гадить.
Но все-таки как хорошо, что я ничего не сунул ей ни в рот, ни куда-либо еще. Иначе она попросту развалила бы мою семью, разрушила мои отношения с Марией до основания.
Естественно, в будущем я ничего подобного не позволю. Ни себе, ни ей!
– В общем так, – говорю, буравя ее взглядом. – У нас с тобой никогда не будет никаких отношений. Больше того, ты сейчас же пойдешь в отдел кадров и напишешь заявление по собственному. В ту же секунду, как это сделаешь, соберешь свои вещи и пойдешь лесом. Иначе я уволю тебя по статье, как и предупреждал. Все ясно?
Вера торопеет, бледнеет, а потом почему-то краснеет.
Подмечаю, как ее глаза наливаются праведным гневом.
– Вы не можете меня уволить, Айк Барсегович! – кричит она.
Меня забавляет ее реакция. Я не могу? Да я все могу.
– Это еще почему? – складываю руки на груди.
– Я беременна! – сообщает она с апломбом. – И отец – вы!
Чувствую, как у меня от ее слов начинает дергаться левое веко.
– Вера, позволь узнать, а каким способом я тебя оплодотворил? Воздушно-капельным путем, что ли?
Замечаю, как после моих последних слов ее лицо приобретает дикое выражение.
– Нормальным путем оплодотворил! – она практически кричит. – Классическим, тело в тело. И не надо больше делать вид, что…
– Что?! – прерываю ее тираду резким возгласом. – В смысле классическим? Я даже штанов не расстегнул до конца, дура! Что ты мне тут рассказываешь…
Вера смотрит на меня возмущенным взглядом, всплескивает руками и отвечает:
– Еще как расстегнули, Айк Барсегович!
– Это, интересно, когда? – спрашиваю с усмешкой. – В твоих влажных фантазиях?
Она вспыхивает, подскакивает со стула и продолжает возмущенным тоном:
– Три недели назад, командировка в Анапу. Вы, я, гостиничный номер. Не вспоминаете?
Хмурю лоб, пытаясь понять, к чему этот цирк.
Командировку в Анапу помню великолепно. Гостиницу тоже. Веру в моем номере – нет.
– Ты что мне тут пытаешься доказать? Я кто, по-твоему? Ударенный на всю голову? Думаешь, я не запомнил бы секс?
– А пить надо меньше, может тогда бы…
Вспоминаю первый вечер, который провел в командировке. Мы всей командой остановились в отеле моего старого друга Баграта Саркисяна. А у того праздник – день рождения отеля. Разумеется, не обошлось без банкета в зале ресторана при гостинице. А там столы ломились от угощений, ну и в бокале булькало изрядно. По-другому у Баграта не принято, гостеприимство через край.
Помню, у меня в то время разыгралась аллергия. Хрен его знает на что, сколько Мария ни гоняла меня к врачам, так и не выяснили, скорее всего от постоянного стресса на работе. Жена, само собой, положила мне в чемодан антигистаминные. Я их принял в тот день, по ее указке, и… Лекарства плюс алкоголь сделали свое черное дело. Я задрых как сурок прямо в номере. Помню начало вечера и утро. К слову, проснулся я совершенно один. Никаких Вер рядом со мной не было и в помине!
Что за сказки она мне тут рассказывает?
Тем более, в каком бы я ни был состоянии, секс с другой женщиной точно запомнил бы. Учитывая, что кроме жены я ни с кем не спал.
– Не было ничего! – стучу кулаком по столу. – У нас не могло быть секса. Где доказательства? Я должен принять твои сочинения как факт?
– Вот где доказательства! – Вера кладет ладони на свой живот, абсолютно плоский, к слову.
Вопросительно поднимаю брови. Ибо это как доказательство ну совсем не катит.
А она как будто что-то вспоминает, тут же поднимает палец и говорит:
– Есть еще ваше сообщение!
С этими словами она несется к двери, отпирает ее и спешит в приемную.
Наблюдаю за ней с вытянутым лицом и вскоре вижу, как она возвращается со своим телефоном. Радостно выдает:
– Вот, в нашей переписке!
– Сообщение – твое доказательство? – мне смешно. – Хочу напомнить, это ты могла сделать сама, так же как ты отправила сообщение моей жене два дня назад. Не катит!
Вера меряет меня донельзя обиженным взглядом.
– Вообще-то, вы прислали голосовое сообщение. Или скажете, такое я тоже могла подделать?
С этими словами она роется в телефоне, очень скоро находит запись и проигрывает ее мне.
Слышу свой голос, к слову совершенно трезвый: «Где ты? Я искал тебя, зайди ко мне немедленно».
– Ну? Убедились? – фырчит она. – Естественно, я подумала, что что-то важное, побежала к вам в номер, а вы как накинулись… С порога!
Моя челюсть падает.
– Я? С порога? – спрашиваю вконец обалдевшим голосом.
Нет, максимум на что я способен, – это посмотреть. Я ведь не изменяю жене. Я никогда ей не изменял, у меня на другую, может, даже и не встанет. Или встанет?
– Айк Барсегович, ну вы два плюс два сложите! – возмущается Вера. – Стала бы я просто так к вам приставать с оральными ласками, если бы до этого ничего не было? Чтобы вы меня потом выгнали с треском с работы? Очевидно же, что у нас было! Я все последующие недели умирала от вашей холодности, вот и решилась на крайнюю меру.
Логики не вижу, но слушаю ее дальше.
– Мне просто до глубины души стало обидно, что вы на следующий день повели себя со мной так, будто ничего не было, – продолжает Вера. – Просто смотрели и все… И потом этот игнор, который ранил душу. Ну я и решила ускорить события. Я прошу прощения, что написала вашей жене то сообщение. Наверное, надо было поговорить с вами начистоту, но на это не так-то просто решиться. Я не знала, что еще сделать… Поймите, вы мне судьбой предназначены! После той ночи я поняла, что люблю вас!
От всего этого бреда у меня начинается дикая головная боль.
– Вер, иди на свое рабочее место, – говорю потерянным голосом.
– Это все, что вы мне ответите? – охает она.
– Пошла на свое рабочее место, – чеканю строго. – Мне надо подумать.
Вера смотрит на меня с донельзя расстроенным видом. А потом собирается, вздергивает подбородок и отвечает:
– Думайте, Айк Барсегович, но не забывайте, что я ношу вашего ребенка!
И, слава богу, направляется к выходу.
Разумеется, при этом виляет задом.
Мне ее по этому заду уже хочется отходить ремнем!
Мать вашу так, да упаси боже иметь ребенка от вот этой вот…
Когда за ней закрывается дверь, прикладываю пальцы к вискам, начинаю массировать их по часовой стрелке.
Не помогает!
Мозговые нейроны буквально сходят с ума. Голова пульсирует от боли и обилия мыслей.
Неужели и вправду такое могло быть? Я с ней переспал?
Да ну нет, я не мог!
Не мог, и все тут. К тому же мое сообщение Вере в тот вечер вряд ли может служить достойным доказательством того, что мы с ней спали. А вот видеокамеры, которые были в той гостинице на каждом шагу, вполне могут раскрыть глаза на многое.
Сразу же звоню Баграту Саркисяну и прошу его прислать мне видеозапись с камер наблюдения на моем этаже за тот день, когда я якобы умудрился изменить жене.
Запись присылают на удивление быстро.
Впиваюсь взглядом в широкий монитор своего рабочего компьютера. Открываю видео, мотаю до нужного мне промежутка времени.
И замираю перед экраном.
Вот я, изрядно пошатываясь, добираюсь до номера…
А вот Вера, которая идет туда же ровно через двадцать минут. Причем она заходит без проблем! Я что, вправду впустил ее в свой номер?!
Просматриваю запись дальше. Посматриваю и просматриваю…
Вера покидает мой номер через два часа.
Она выходит в коридор, поправляет красное платье, даже, кажется, подтягивает лямку бюстгальтера. Будто одевалась впопыхах. Бросает взгляд на камеру и идет в сторону лифта.
Аут, товарищи!
Она провела в моем номере два гребаных часа!
Что она там делала так долго? Или… Что я с ней делал так долго?
Не помню ни минуты из этого. Так вообще может быть? Я что, был настолько не в адеквате, что не запомнил секс с другой женщиной?
В ту же секунду меня пробирает изнутри, ибо я вспоминаю одну деталь, которую подметил на следующее утро.
Я тогда пошел в душ – всегда начинаю свой день с душа. Так вот, когда искупался и подошел к раковине, то почти сразу приметил на белом кафеле ванной черные волосы. А на одном из сложенных на полочке полотенец увидел красную губную помаду. Я еще тогда подумал – хреново прибрали номер, не вымыли пол, не заменили полотенца. Даже пожаловался на это горничной. Имя у нее было такое необычное… Эвелина, кажется. Отчитал ее за безалаберность, она потом долго извинялась, все заново прибрала.
А может, волосы и помада – подарки от Веры? Она пользуется такой губной помадой и волосы черные.
Получается, она не просто так была в моем номере. Она сходила в ванную, после того как я ее… Я мог?
Е-мое, что ж я натворил-то!
От осознания того, что могло происходить в том номере, мне становится паршивей некуда.
Одно дело – чисто теоретически представить, что я мог бы покуролесить с кем-то там. Многие так делают, мы порой представляем секс с разными людьми, и это нормально. Фантазии, которые нас заводят, добавляют остроты.
Но в реале…
В реале секс с другой женщиной может стоить мне очень многого.
Меня ж Мария ни за что не простит! Она устроила мне армагеддец всего лишь за то, что Вера постояла передо мной на коленях. Что моя жена сделает, если узнает о приключениях в Анапе? Да мне ее недавнее представление покажется ласковым морским бризом.
Какого хрена я не взял Марию с собой в Анапу, ведь хотел же! Надо было брать. Тогда спал бы с ней, а не с этой вот…
Как мне сказать Марии о том, что я обрюхатил секретаршу? Это же убьет наши отношения. Десять лет брака, двое детей, налаженный быт, третий ребенок в перспективе.
Не от Марии…
С какими глазами я буду ей в этом признаваться? Клялся же, что не изменял. И смолчать про такое вряд ли выйдет, ведь ребенок – не вещь, его не спрячешь.
Так, стоп…
А этот ребенок вообще мой?
Он вообще есть?
С трудом верится, что Вера могла залететь после единственной ночи, которую я к тому же не помню.
Нет, я, конечно, снайпер, тут без вопросов. Сделал Марии Давида чуть ли не с первого раза. И потом, когда сказал жене, что хочу второго ребенка, она залетела в первый же цикл. Живчики у меня реактивные, тут ничего не попишешь. Но кто сказал, что с Верой обязательно должно было произойти так же?
Выдыхаю, чувствую, как кровь в висках прекращает бешено пульсировать.
Немного успокаиваюсь.
Снова поворачиваюсь к монитору, ввожу в поисковик запрос: «На каком сроке беременности можно проводить ДНК-тест?» Вроде бы даже на ранней стадии можно.
Очень скоро узнаю ответ – идеально на девятой неделе.
Неинвазивное дородовое определение отцовства.
Так, если с той ночи прошло три недели, это ждать еще больше месяца?!
В висках снова начинает давить…
Вот это я попал.
Так, ладно, спокойно.
Как-то разрулю ситуацию.
Встаю с кресла, направляюсь к двери, открываю и наблюдаю за тем, как Вера вытирает лицо салфеткой. Нос красный, глаза влажные.
Ревела, что ли?
Оно, в принципе, неудивительно, учитывая, как жестко я с ней разговаривал. И будь на ее месте Мария, я бы, может, даже усовестился, ибо у меня строго определенная реакция на женские слезы. Как по живому режут, не могу их терпеть.
Но… Так случилось, что в этой жизни меня трогают слезы лишь трех женщин.
Марии, Лианы и матери.
Мать при мне, правда, никогда не плачет. Мария – тоже, за исключением сегодняшнего дня. Зато дочка вьет из меня веревки своими слезами с самого рождения. Действует безотказно, причем каждый раз.
Однако слезоизвержения Веры мне до одного места.
Поэтому никак не реагирую на ее вид.
Строго чеканю:
– Зайди.
Она шумно хлюпает носом. Потом зачем-то лезет в сумочку, достает оттуда какой-то листок и с ним идет в мой кабинет. Не забывает при этом гордо вздернуть подбородок.
– Что это? – спрашиваю, закрыв дверь.
Она протягивает мне какую-то справку.
– Это из женской консультации, – поясняет она. – Справка о беременности. Посмотрите, убедитесь.
Пробегаю взглядом по строчкам. Действительно, так и есть.
Изнутри пробирает холодом.
– Я смотрю, ты тщательно подготовилась, – хмыкаю недобро.
– Да, подготовилась, – заявляет она, сощурив глаза. – Я надеюсь, вы сейчас не поведете себя по-скотски и не станете требовать, чтобы я сделала аборт?
Я об этом даже не подумал. Для меня дети – святое. Кем бы они ни были рождены и в каких бы условиях ни были зачаты, они – божий дар.
В то же время понимаю, что рождение конкретно этого ребенка угробит очень многое в моей жизни.
– Что ты хочешь, Вера? Давай начистоту.
Она шумно всхлипывает, теряет всю свою уверенность и начинает мямлить:
– Я хочу родить этого ребенка. Пусть получился случайно, по нашей глупости. Пусть вы меня не любите, но он же живой, он не виноват…
Ее слова мне как нож в грудину.
Ребенок ни в чем не виноват, все так.
– Короче, Вера, – требую строго.
– Айк Барсегович, чем я вам не угодила? Почему вы не хотите даже попробовать со мной отношения? Вы же неравнодушны ко мне, я это сразу поняла. Чем я хуже вашей жены? Она…
– Стоп, – резко ее прерываю.
Еще я не слушал мнения этой выдры по поводу моей жены.
– Ни слова о Марии. Я с ней никогда не разведусь, это даже не обсуждается. И с тобой у нас никаких отношений не будет. Ты меня ни в каком месте не привлекаешь.
– Зачем вы так жестоко… – стонет она.
И, кажется, снова собирается начать реветь.
Но я не из тех мужчин, которые будут такое терпеть.
Сую ей справку обратно в руки, потом меряю ее жестким взглядом и говорю:
– Слушай разнарядку. Ровно через шесть недель ты идешь сдавать ДНК-тест в клинике, которую я выберу. По результатам теста мы с тобой обговорим финансовую сторону вопроса. Если ребенок мой, я его признаю, обеспечу. Но на этом все.
– Зачем тест? – она смотрит на меня с нескрываемой обидой. – Если хотите знать, у меня никого не было, с тех пор как я устроилась к вам на работу. Я не шалава какая-нибудь!
– Тихо, – строго ее осаживаю. – Команды говорить не было. Я еще не закончил. С этого дня ты в моей приемной больше не работаешь.
– Я не буду увольняться! – возмущается она.
– Я не увольняю тебя, – отвечаю хмуро. – Просто перевожу в другое место, отныне ты будешь сидеть в приемной зама начальника отдела сбыта. Ему как раз нужна секретарь.
– Не хочу туда! – Вера качает головой и смотрит на меня умоляющим взглядом.
Еще бы она туда хотела – там работы даже больше, чем здесь. К тому же начальник с особенностями, точнее со вздорным характером. Въедливый донельзя, цепляется к каждой мелочи, у него все под неусыпным контролем. За то и ценю.
– Вера, у тебя два варианта: или увольняешься по собственному или в отдел сбыта. Третьего не дано. Сидишь тихо как мышь, работаешь. Ждешь девятой недели срока, и пойдем сдавать тест. И да, еще одно условие. По поводу беременности ты молчишь. Ни слова никому. Когда получим результаты, я решу, как поступить дальше. Все ясно?
– Все! – пищит она и закусывает губу.
– Тогда попрошу освободить рабочее место.
Вера шумно всхлипывает, прячет взгляд и спешит покинуть мой кабинет.
К слову, больше задницей не виляет, на прощание смотрит на меня как собачонка, которую отходили газетой.
Не реагирую.
Нет, ну а что она хотела? Думала, объявит мне о беременности, и я тут лезгинку от радости станцую, что ли?
После ее ухода отдаю соответствующие распоряжения, велю прислать секретаря на замену. Позже найду кого-то на постоянку.
Усаживаюсь в кресло, упираю локти в стол и крепко задумываюсь.
Вот это я талантливо усложнил себе жизнь…
И что теперь со всем этим делать?
Еще и с Марией утром разругался вдрызг! На кой черт я это сделал? Вот на кой?
После всего, что случилось, утренняя ссора с женой кажется мне дикой глупостью.
Зачем я сегодня так оторвался на Марии? Чуть ли не силком потащил в постель, забрал у нее ключи от машины, обвинил непонятно в чем… Если ко всему этому добавить еще и внебрачного ребенка, развод мне просто обеспечен!
В задницу она меня послала… Ишь ты, обиделся, гордость мою ранили, видите ли. Зато она на стороне ни от кого не беременела. А разок за десять лет в задницу можно и сходить, тем более что в свете последних событий я очень даже заслужил.
Нет, если Мария узнает о беременности Веры, мне звездец.
О каком уважении с ее стороны после такого может идти речь? О какой нормальной семье? Она же бросит меня как ненужную вещь.
От такой перспективы меня начинает колотить словно в лихорадке.
Надо срочно мириться с женой, и плевать, на каких условиях. Мне теперь вообще не до какой-то там гордости.
Беру телефон, звоню Марии раз, другой… Трубку не берет, зараза.
Но я не сдаюсь, пишу ей: «Маш, я тебя люблю».
Да, вот так с лету, с козырей.
Сообщение доставлено, прочитано и проигнорировано.
До сих пор дуется? Скорей всего, так.
Продолжаю телефонную атаку: «Маша, извини, что забрал ключи».
Она игнорирует и это тоже.
Подключаю тяжелую артиллерию: «Ты моя жена, я тебя очень люблю и ценю за все, что ты делаешь. Ты отличная жена, великолепная мать, я о лучшем и мечтать не мог. Ты – моя опора, мой тыл. Ты мне очень нужна, я без тебя не могу. Не рви мне душу, позволь забрать домой! Мне там тошно без тебя…»
После этого от Марии прилетает очень странный ответ: «Айк, у тебя раздвоение личности?»
Такого вопроса не ожидаешь от собственной жены.
Пишу ей: «С чего вдруг такие выводы?»
Она молчит добрых пять минут, а потом все же отвечает: «Ты сегодня утром мне заявил, что я обнаглевшая лентяйка, которая сидит у тебя на шее. А теперь ты пишешь, что я твой тыл. Как тебя понять?»
