Диана Хант
Ветер Севера в Академии Морте
Глава 9
Тиму Петтери
Снорхи его дёрнули целовать новенькую!
Так что сам виноват. Сам…
Сам подставился. Оплошал. Влип.
Жалел ли он? Вот уж вопрос вопросов…
…Рядом с Туули очень легко дышалось. Будто некий неуловимый, но осязаемый морозец окутывал его незримым коконом. А когда новенькая двигалась – этот морозец стелился позади легчайшим шлейфом, вился и колыхался, откликаясь на малейшее её движение: шаги, биение сердца, дыхание… Оно у новенькой тоже было лёгким.
Пожалуй, даже слишком лёгким и свежим, как северный ветер.
Светлая природа её магии почему-то особенно ощущалась во время этих оглушающих внутренним звоном поцелуев, щедро и беззастенчиво наполняя его какой-то очень чистой, почти детской радостью и желанием свершений.
Ну это Тиму себе так объяснял, что свершений.
Потому что рядом со светошей желания его просто переполняли. Самые разнообразные и далеко не все приличные. Особенно одно… Оно, как ни сопротивлялся ему Тиму, лишь росло и крепло.
Ну, где такое видано, а?
Это ведь светлячки должны лететь на тёмное пламя!
Это светоши обязаны сходить с ума, терять контроль и вообще всячески изнемогать в присутствии хозяев Хаоса. Тёмных. Тем более в такой непосредственной близи от тёмного источника…
И всё же чем больше Тиму вглядывался в её черты, да что там вглядывался, девчонка с белыми, как снег волосами категорически отказывалась выходить у него из головы, дразня и растравливая мыслевзор, тем сильнее и крепче становилось это желание.
Ту-у-ли… Ветер…
Туули Севѐри – Ветер Севера.
Имя ей подходило чрезвычайно.
Пожалуй, она и была самим воплощением северного ветра… Думая так, Тиму кривился и посмеивался – мог ли он прежде заподозрить в циничном и недоверчивом себе подобную поэзию…
Видит Хаос, он сопротивлялся этому новому… Проклятье Привратников!.. он ведь даже не мог дать годной дефиниции происходящему с ним…
Чувство? Эмоции? Желание? Навязчивые мысли?
Целый несуразный скоп какого-то неправильного мироощущения, не желающий реагировать на приказы, угрозы и уговоры хозяина – не смотреть на Ветер Севера, перестать думать об этой мелкой прыгучей занозе!
Да что ж в ней такого этакого, кроме разве что дракона-соула?.. да этой неуловимой… покусывающей за щёки и губы свежести…
Ведь обычная девчонка. Ну решительно ничего выдающегося. Ну, глаза… широко распахнутые, по-кошачьи зелёные, очень светлые… Ну, улыбка… озорная и лучистая… и смех… ох уж этот её смех.
…Его память хранила не так много детских воспоминаний. Лишь самые яркие, самые острые. Самые запоминающиеся.
Как, например, та картина, проступившая некогда в полумраке отцовской библиотеки…
Маленький Тиму ловил сверчка, в которого обернулась капризная Йолка. Замешкавшись под массивом чёрного дуба, он сперва услышал приглушённые голоса, а затем, выглянув, увидел их: отца и какую-то постороннюю женщину.
Всегда собранный, чопорный герцог был непривычно раскрасневшимся, растрёпанным и… каким-то растерянным. Это поразило маленького Тиму даже больше того невозможного обстоятельства, как то, что отец сжимал незнакомку в объятиях и… целовал, целовал, целовал без передышки.
–– Твои губы – мой горький источник. – Шептал герцог в перерывах. – Чем больше пью из него, тем больше жажду…
Вскоре после того случая мама ушла…
Маленький Тиму связал оба этих события воедино и твёрдо решил, что никогда не простит отца. Никогда и ни за что.
Повзрослев, он решил, что понял… настолько, насколько вообще возможно было понять такое… Он никогда и никому в этом не признавался, даже самому себе, но так и не смог отпустить детскую обиду.
К тому же проклятая фраза о горьком источнике намертво въелась в память и, как Тиму ни пытался изгнать её, убираться ну никак не желала.
Что удивительно – сейчас Тиму по-настоящему понял. Не герцога, нет. Ту фразу. Метафору… Некромант осознал её. Прочувствовал нутром. Ощутил собственными губами и кончиками пальцев…
Ощутил вместе с нежным и свежим привкусом её мягких, податливых губ. Вот только поцелуи Туули горькими не были. Наоборот.
Они были какими-то неуловимо тонкими, прозрачными, трогательно кроткими и завлекающими в свою морозную свежесть всё дальше, всё сильнее… Всё основательнее.
Они были нежными, податливыми… Притягательными.
А ещё целуя светленькую, Тиму Петтери чувствовал себя всесильным.
И это было совершенно необъяснимо.
И ни на что, решительно ни на что не похоже.
…Вся эта рефлексивная чушь единым потоком неслась в голове Тиму Петтери, когда он шёл к аудитории, где вёл вводную лекцию для «нулевых» профессор Онни.
Будучи прекрасно осведомлённым о том, что истинная провокация Хаоса ведётся в данный момент на Пятом уровне Лабиринта, Магистр не отказал себе в удовольствии всласть поиздеваться над новенькими: конечно же, розовая субстанция в склянках была лишь ширмой. На самом же деле Хаос таился в самом стекле. Наевшийся досыта предельными эмоциями старшекурсников он практически не реагировал на наивные поползновения новичков.
Тиму не осуждал Магистра Онни. В конце концов, каждый имеет право на слабость.
Вот только того, что у светленькой получится, не ожидали оба.
По лицу Магистра Онни Тиму сразу понял: тот списал крохотную победу Севѐри на появление её тёмного напарника и, что логично и предсказуемо, решил понаблюдать за ними. Ох уж эти наблюдатели. Всегда-то они невовремя.
Сам же Тиму отчётливо уловил злость светоши.
А ещё – раздражение, досаду, обиду и… стыд.
Одним словом, взрывоопасный – в самом прямом смысле – коктейль эмоций.
И злости в этом во всём было больше всего.
Чудна̀ человеческая природа – он ведь шёл сюда с мыслью, что нужно быть помягче с новенькой. А встретив подобный приём, осатанел.
То, что светоч продемонстрировал им с Магистром (нулевые, конечно, не в счёт, но всё равно обидно) было совсем не тем, что именно он, он, Тиму Петтери желал ощущать от новенькой.
Полыхающие голубыми зарницами сполохи в её ауре были до того острыми и колючими, что их можно было запросто принять за мириаду ледяных игл.
Да что ей ещё нужно, в конце-то концов?!
Он, тёмный, адепт Пятого уровня, можно сказать, состоявшийся некромант – сила и доблесть всея Ракастава’Аите – носится со светошей, как типладок с яйцом, всячески выказывает ей своё расположение, знаки внимания, опять же… Да он лично пришёл за ней, а ведь мог приказать явиться! И шиш бы ослушалась: ведущий в их связке – он, как ни крути.
А эта пигалица северная ещё нос воротит… Вот уж правда, пришла метель откуда не ждали.
–– Куда мы идём? – чуть ли не сквозь зубы поинтересовалась Севѐри.
Она вышагивала рядом с гордо задранным подбородком и нервно поглаживала дракона. Следом, пыхтя и подпрыгивая, то и дело пуская по мозаичной плитке позёмку, семенил загадочный «ледяной гном». Только бы не назвать его так в присутствии настоящих гномов… Вот где она его взяла, а? И чем умудрилась так очаровать высшую нечисть, что та встала на её защиту?
…Сгрести бы её в охапку, впиться хозяйским поцелуем в губы, что так старательно и демонстративно кривит… Уж он-то точно знает цену этому её напускному сопротивлению.
Как, впрочем, знает и то, что надолго его не хватит.
–– Тебе понравится. – Нарочито резко ответил Тиму и подтолкнул новенькую ко внезапно открывшемуся в стене коридору.
Туули Севери
Если Петтери думал напугать меня распахнувшейся пастью портала – он крупно просчитался. Так что пусть выкусит.
Потому что портал у него получился классным! Ломтик тоже был в восторге от концентрированной, потрескивающей огненными прожилками магии. Довольно попискивая, дракошка лизнул меня в подбородок. И Тима тоже собирался лизнуть в знак крайней признательности, но я, понятно, не позволила. Зато из рукава некроманта вдруг высунула голову причёсанная на прямой пробор змейка и с изумлением захлопала глазками.
Вышли мы уже совсем в другом месте. Это тоже был коридор, только в отличие от прошлого, «зелёного», стены здесь были тёмно-синими, усыпанные звёздами и объёмными шариками планет и спутников. А ещё здесь были статуи. Большинство скульптур прикладывало указательные пальцы к губам, будто уговаривая прохожих быть потише. Остальные зевали, прикрывая мраморные рты ладонями, а кто-то и вовсе дремал, прислонившись к стене или даже свернулся клубочком на постаменте.
–– Мы где это? – не выдержала я, с любопытством крутя головой.
Демонстрировать некроманту интерес не хотелось. Но пойди ты, захлопни варежку, когда одна из статуй вдруг оторвала заспанное лицо от сложенных ладоней и заругалась на нас свистящим шёпотом.
Тиму на её ругань никак не отреагировал. И мне не ответил.
–– Вот. – Протянул он бланк с круглой печатью Магистру, c плеча которого свешивалась сонная голубая куница.
Магистр покачивался в кресле-качалке за длинным столом с золочёной табличкой:
«Профессор Дримлин, заслуженный Сонолог высшей степени»
Профессор Дримлин принял бланк из рук Петтери и тот вдруг сам собой занялся синим пламенем, которое, впрочем, вреда пальцам Магистра не причинило. По мере горения бумага таяла в воздухе.
Я же ошалело вертела головой, мысленно умоляя свой рот закрыться и перестать изображать букву «о».
Вот только ох как непросто это мне далось!..
Начиная с того, что в наполненной таинственным полумраком аудитории вместо парт стояли кровати и заканчивая тем, что в этих кроватях – спали. Прямо сейчас, днём, спали. Адепты. И кто-то даже вывозил звучные рулады носом.
Я уж решила, что Петтери притащил меня в пресловутую Немую башню, которой давеча пугала соседка, в конце концов, с этого ненормального сталось бы, но тут препод закончил читать благополучно догоревший бланк и снова обратил внимание на нас.
–– У вашей напарницы недопуск к Хаосу, Петтери. – строго проговорил он шёпотом.
–– Вы не так поняли. – Покачал головой некромант. – Севѐри к вам на занятие притопала, все уши мне о Грёзах прожужжала, покажи да покажи. А в Хаос иду я.
–– Ах, вон оно что. – Тут же расслабился Магистр и улыбнулся ничего не понимающей и уж точно не помышляющей о жужжании или о чём-то подобном мне. – Значит, Грёзами интересуетесь, нейтири Севѐри? Добро пожаловать, в таком случае. С краткой инструкцией по погружению можно ознакомиться…
–– Да ознакомились уже. – Радушно заверил его Тиму, пожимая руку. Я даже не думала, что у некроманта может случиться такое благодушное выражение лица и такой голос. – Самым подробным образом!
–– Ну-ну. – Неодобрительно покачал головой профессор Дримлин и указал на две свободные кровати у стены. – В таком случае… прошу. И всё же я бы на вашем месте не спешил.
–– Хотела убить меня, сладкая? – подмигнув, шепнул Тиму, по-хозяйски разваливаясь по центру своей кровати и натягивая одеяло. – Ну так убей. Только быстро. Время сейчас дорого.
***
Спящий человек всегда выглядит трогательным и беззащитным. И, независимо от возраста, становится похож на ребёнка.
Петтери не стал исключением – даже в силу вредного, да что там вредного, откровенно мерзкого характера. Лоб его разгладился, губы смягчились, глаза пустились в пляс под веками – и это пока я, всё ещё не веря в происходящее, хлопала ресницами. Не стоит судить меня строго. Одно дело – рассказ Магистра Онни, придём довольно поверхностный и совсем другое – наблюдать всю эту сонную вакханалию воочию. Больно уж сюрреалистично выглядела «сонная» аудитория… А некромант уже вовсю смотрел сон…
–– Ай-ай, так и знал, что насчёт вводного инструктажа соврали. – Прошептали над ухом, и я нервно оглянулась на стоящего за спиной препода.
–– Ложитесь уже, нейтири. – Продолжал он нетерпеливо. – Не задерживайте.
Я поспешно уселась на соседнюю с Петтери койку. Ломтик тут же соскочил с рук и завозился на подушке, сворачиваясь калачиком. Счастливый и довольный, дракошка устраивался поудобнее. Пых, кряхтя, тоже забрался на кровать, но укладываться не стал. Замотавшись в край простыни, он, скрестил короткие ножки перед собой и застыл в этой суровой, но в его случае – непривычной и потому комичной позе нахохленным воробьём.
–– Простите. – Шепнула я преподу на всякий случай.
Кто знает, как Главный Соня отреагирует на такое поведение «высшей нечисти», как тут модно ругать Дедушку…
–– Мне то что. – Зевнул, прикрыв рот ладонью, препод. – Ваша нечисть. Если вас всё устраивает…
–– Устраивает, – поспешно закивала я. – Только…
–– Ну? Смелее, Севѐри. Не мямлите. Вы срываете мне лекцию.
В этот раз у меня даже «простите» вымолвить не получилось. Вместо этого просто часто заморгала с открытым ртом. Но спустя секунду взяла себя в руки. Не мямлите! Нет, ну каков, а? Хорошо им тут: то спят на лекциях, то на розовую жижу орут, а то вовсе помирают и по Хаосу скачут кузнечиками. Обычные дела, ничего особенного!
–– Боюсь, у меня так быстро, – я поспешно кивнула в сторону посапывающего Тиму, – уснуть не получится.
Препод попытался изобразить строгость, но не выдержал, хихикнул самым непедагогичным (по меркам моего родного мира!) образом. Сам же себе закрыл рот ладонью и прошептал, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи:
–– Не дурите мне голову, нейтири. Просто ложитесь.
После чего устроился в кресле-качалке, позёвывая.
Пожав плечами, я нырнула ногами под одеяло, лёгкое и очень пушистое, упёрлась стопами в мягкий тёплый бок Пыха… Вот же чудо-юдо на мою голову! Снежный, а как будто горячий. И мягкий… Интересно, почему так? Вот только додумать эту несомненно важную мысль не успела: стоило голове соприкоснуться с подушкой, как веки налились свинцом, и я провалилась в сон.
Глава 10
Очнулась я в залитой мягким, чуть подвижным и бликующим светом аудитории. Обнаружив себя за партой, сообразила, что вижу сон. А затем заметила розовое, всё в радужных облаках небо за высоченными арочными окнами и окончательно убедилась в зыбкой природе своей новой реальности.
–– Пиу. – Тихонько пискнул Ломтик, который был почему-то розовым и покрытым мягкими пёрышками.
–– Пиу, – пискнула в ответ малышу и с нежностью чмокнула его в мордочку. – Как же прикольно!
Совсем рядом фыркнули. Оказалось, что Петтери тоже был здесь – некромант сидел рядом и прилежно выводил какие-то закорючки в блокноте.
–– А вот и вы, нейтири. – Обернулся профессор от висящего в воздухе куба, на прозрачной поверхности которого размашисто писал какие-то незнакомые символы и фигуры. – Не прошло и полгода.
–– А Магистр Онни говорил, в Грёзах начисто отшибает память. – Наябедничала я, решив пропустить мимо ушей пассаж про полгода. – А я себя помню. Ух! То есть осознаю, я хотела сказать.
–– Это учебная территория, – рассеянно кивнул профессор Дримлин. – Управление Грёзами – серьёзный этап освоения Хаоса, не советую им пренебрегать.
Я закивала с таким жаром, что Магистр оттаял.
–– Просто попытайтесь открыть книгу перед вами, Туули. – Предупредил он мой уже соскальзывающий с кончика языка вопрос. – В лекцию вам вникать пока рано, поэтому сильно не напрягайте мозг. А если сможете что-то написать в тетрадь, хоть снорха лысого там нарисуйте – с меня кружка чокко и любой десерт на ваш выбор.
Что удивило – адепты практически не отреагировали на наше с Ломтиком появление, не оборачивались и не пялились. И хихикать в ответ на шутку препода не спешили. Каждый старательно писал в свою тетрадь, причём некоторые аж языки от усердия высунули. Приглядевшись, я заметила, что двигаются они, в отличие от Магистра Дримлина, немного замедленно, будто под водой, силясь преодолеть некое сопротивление.
Спустя секунду мне стало понятно это всеобщее усердие. Книгу открыть, говорите? В тетрадь запись сделать? Рука просто прошла сквозь стопку брошюр передо мной! О том же, чтобы поднять ручку, не говоря уж о том, чтобы удержать её в непослушных пальцах, не могло идти и речи!
Я так увлекалась попытками подцепить со стола злосчастную письменную принадлежность, что на какое-то время забыла, по чьей милости здесь нахожусь. И когда меня потрогали под столом за колено, ойкнула, подпрыгнув на месте, как ужаленная.
–– Севѐри. – Устало оглянулся на меня препод. – Сейчас-то что?
–– Ручка. – Пискнула успевшая прийти в себя я. – Ручка… уворачивается.
Не говорить же, что меня под столом кто-то трогает? Стыда ведь не оберёшься!
Раздались сдержанные смешки и все опять вернулись к лекции.
А меня потрогали за колено снова и я зашипела от злости. Что было совсем ни в какие рамки – обе руки Тиму лежали поверх стола!
Нет, я это не к тому, что предпочла бы конечности наглого брюнета на своих коленях!..
Просто поклясться была готова: трогал меня именно он!
Недоумевая, я осторожно заглянула под парту и в следующую секунду меня рывком утянуло вниз.
Кувырок – и наклонная поверхность парты тюкнула по макушке, а затем стремительно унеслась куда-то вверх.
–– Нет времени объяснять, светленькая, – не пойми откуда взявшийся Тиму притянул меня к себе и накрыл мои губы своими.
Поцелуй в Грёзах… Боги Ракастава’Аите, да я ничего восхитительнее в жизни не испытывала! Может потому, что стоило мне соскользнуть с края кресла, как память-таки тут же отшибло, как и предрекал Магистр Онни? Не начисто, но всё же довольно ощутимо – голова превратилась в воздушный шарик, а тело от близости властного и соблазнительного некроманта налилось лёгкостью и предвкушающим трепетом…
Время споткнулось.
Мир застыл.
И губы Тима замерли, делая и без того нежный поцелуй каким-то до невероятности пронзительным и глубоким…
И вот я окончательно утонула в каком-то волшебном космосе, совершенно не смущаясь ни некроманта, ни собственно поцелуя… причём поцелуя прямо в аудитории, под партой!..
Снорхи! – как здесь принято выражаться… Да я с трудом вспоминала, где нахожусь!.. Таким правильным и естественным казалось происходящее.
Самым правильным из всего, что вообще могло со мной произойти…
–– А теперь просыпайся и стереги тело. – Вырвал меня из этого волшебства голос Тиму. – Разбуди меня ровно через десять минут.
Что было обидней всего – вот этот его приказной тон. Ровный. Холодный какой-то. Безэмоциональный.
Неужели это он только что целовал меня, будто пил и не мог напиться?
–– Смелая просьба, Петтери. – Фыркнула я, высвобождаясь из его объятий. Впрочем, окончательно отстраниться мне дали, плечи не выпустили. – Особенно в твоём случае.
Я с любопытством заозиралась, обнаружив себя по-прежнему сидящей за партой, рядом с Петтери, всё ещё отчаянно пытающейся оторвать от гладкой поверхности стола ручку.
Снорх меня знает, как это всё снизу разглядеть удалось – просто столешница была прозрачной и непрозрачной одновременно. И, если уж на то пошло, теперь «те» Тиму и Уля, что за партой остались, были маленькими, как мы совсем недавно. А мы «настоящие» – большими и прозрачными, как желе. И нас никто не видел! Звучит, конечно, чудно̀, даже бредово, но ведь во сне случается и не такое!
–– Очень не хочется, чтобы ты восприняла это как просьбу, Ули. – Вновь развернул к себе тёмный, впиваясь пристальным взглядом в лицо.
Я невольно вздрогнула.
Ули… Почти как родное, привычное Уля…
Никто здесь так меня ещё не называл.
–– Может, объяснишь всё-таки, что происходит? – приняла я решение не ссориться. В конце концов, странно браниться с тем, с кем только что целовалась, причём так, что в ушах флейты пели, пространство вокруг звенело. И если уж на то пошло… Не только Тиму Петтери был инициатором… всех… поцелуев.
Хоть он и гад, конечно. Кто ж спорит.
–– Так я ж сразу объяснил, – ухмыльнулся некромант и вдруг каким-то нежным движением отвёл локоть от моего лица.
–– Ты о том, что нет времени объяснять?
–– Умница! – прозвучало неожиданно тепло и почти совсем не издевательски.
Он бросил взгляд куда-то за моё плечо и нахмурился. Я машинально обернулась. Ломтик – почему-то уже зелёный, в венке из одуванчиков – задрав мордочку, пристально всматривался в нашу сторону.
–– Дракон нас спалил. – Одобрительно заметил Тим. – Молодец. Давай, светошка, шевели булками. Время не ждёт.
И – гад такой! – самым недвусмысленным образом придал мне ускорения, шлёпнув по этим самым «булкам»!
Да так звонко, что я так и подскочила в кровати на сон-лекции!
–– Ах ты ж, зараза такая!!!.. – прошипела я, сжав кулаки и тут же поспешила убедиться, что никого не разбудила.
–– Пых, – деловито отчитался о произошедших за время моего сна событиях, единственный недремлющий в этом сонном царстве, Дедушка. – Пых…
И он бросил лукавый взгляд в сторону спящего Тима.
Я же прищурилась и мстительно потёрла ладони.
Сразу не разглядела письменных принадлежностей на тумбочках у кроватей. Должно быть, это на тот случай, когда срочно нужно запечатлеть некое откровение, открывшееся в Грёзах. Или, скажем, лекцию дописать…
Вот только мне все эти их цветные карандаши с ручками сейчас как нельзя кстати.
Кормушка, говорите?
Ну так смотрите внимательнее – сейчас вылетит «птичка». Или «рыбка». Выплывет. А может, и «свинка» выбежит. У меня с рисованием с детства как-то не сложилось.
И пальцы от злости дрожат.
От злости… и предвкушения!
***
–– Ну, как-то так. – Подмигнула я с интересом наблюдающему за моим художеством Дедушке.
Птичка из Тима не вышла. Свинка тоже не задалась.
Зато получилась некая – весьма очаровательная, кстати, помесь котика и совы. Этакий Котище-Совище. Но котище, пожалуй, больше. Если справа смотреть….
Соули Тиму, которая в образе полосатой котейки дремала рядом, свернувшись клубочком, (что и послужило, собственно, вдохновением), время от времени приоткрывала жёлтый глаз, поглядывая на меня неодобрительно. На какой-то момент показалось, что это Тиму следит за моими художествами глазами своего магического спутника, но всё же если б то был некромант, уже вскочил бы, как пить дать, дабы задать наглой новенькой жару. Йолка же, муркнув в усы что-то ругательное, снова засыпала.
–– Родила царица в ночь не то сына, не то дочь. А что, на поросёнка тоже похож, кстати. Тут как присмотреться…
–– Пых! – шепнул с моей кровати Дедушка, качнув головой в сторону циферблата-пузыря в воздухе. – Пыыы-ых!
–– Да помню я, помню, – машинально ответила странному существу, которое, понятно, знать о просьбе Тима ну никак не могло. – Я почти закончила. Ну ведь хорошо получилось, а оценить некому. Так что не вредничай.
Нанеся последний штрих, то бишь последний кошачий ус, украсивший холёную моську тёмного, я аккуратно сложила письменные принадлежности и осторожно потрясла Тиму за плечо.
–– Эй, Петтери… Подъём. – Позвала я. – Пора вставать.
Ноль реакции. И это неприятно насторожило.
–– Не спи, – потрясла я уже увереннее. – Замёрзнешь!
Присмотрелась к некроманту повнимательнее – и брови сами собой сдвинулись к переносице.
Надо сказать, в процессе моей самодеятельности тёмный почивал богатырским сном – и в этом не было никаких сомнений. Теперь же… Теперь с ним творилось что-то странное.
Странное и очень настораживающее.
Неприятно так настораживающее.
Кожа некроманта – в местах свободных от моих художеств, конечно – стремительно бледнела, наливаясь какой-то неприятной синюшней серостью, глаза запали. Ещё минуту назад крепкое, горячее, и, чего греха таить, приятное на ощупь тело стало холодным… окоченевшим…
–– Умер? – спросила я вслух и сама же себе ответила: – Нет…
–– Пых. – С видом знатока покачал косматой головой Дедушка. – Пых-пых-пых…
С некромантом продолжало твориться странное.
Будто кто-то невидимый стремительно пил из него краски.
Пил вместе с жизнью.
Вдруг проснулась Йолка. Странно дёрнувшись, будто в параличе, соули лизнула мне руку и завалилась на бок.
Это уже было ни в какие ворота!
Петтери, конечно, засранец и вообще мерзко-доминантный тип с альфа-самцовыми замашками, но чего бы с ним ни происходило, этого я ему не желала…
А вид соули, которая, колотясь, принялась таять на глазах и вовсе резанул ножом по сердцу.
Запищал, прыгая у кровати тёмного, Ломтик.
Пришлось подсадить малыша и он тут же принялся лизать Йолке мордочку и фыркать паром, будто пытался помочь той удержаться в этой реальности.
В глазах бедной соули застыл немой крик: «Помоги!»
Меня прошибло этим призывом так отчётливо и так остро, что стало вдруг ясно, как день: прямо сейчас, вот сию секунду Тиму Петтери угрожает что-то пострашнее смерти.
От этого осознания озноб прошил. Бросило в ледяной пот. Внутри словно оркестр вразнобой заиграл.
Я взволнованно оглянулась на пыхтящего, как чайник, Дедушку. Тот внезапно вытянул трубочкой губы и чмокнул воздух. Вот только глаза у Пыха были серьёзные. И жестикулировал он так отчаянно, будто изо всех сил уговаривал меня торопиться.
Я сделала глубокий вдох и выдох.
То, что светочи для тёмных – проводники силы в Хаосе, я уже в курсе.
Вот только каким снорховым образом происходит передача этой самой силы, мне пока никто объяснить не удосужился!
В том числе мой тёмный напарник, который в силу этой своей глупой таинственности сам себе «злобное буратино»!
Иизакки говорил, что на ближайших занятиях по управлению энергией всё подробно расскажут и покажут… Но ведь Тиму подпитывался через меня, в этом никаких сомнений. Причём как-то хитро, не от меня, а именно через меня!.. Иначе как объяснить то, что после путешествий по Хаосу в компании заносчивого тёмного у меня у самой всегда прибавлялось сил? В отличие от того же Вступительного, когда была одна, или когда была с Иири…
Стрелка часов с неумолимой быстротой ползла по циферблату.
Десять минут прошли ровно пол… нет, уже минуту назад.
И вот что делать-то?
Профессора Дримлина будить?
Но в двух словах всего не объяснишь, а ведь каждая секунда на счету… К тому же вряд ли у них тут поцелуи между напарниками прописаны правилами… Снорхи меня дери! Есть ли у меня выбор?
–– Да поняла я, поняла, – отмахнулась я от Пыха, который вслед за Ломтиком перебрался на кровать Тиму, и, дёргая меня за рукав, пыхтел уже не как чайник, а как целый паровоз. – Поцелую, поцелую, если это поможет. Надеюсь, это не превратит его обратно в лягушку. Хотя туда ему и дорога, если честно.
Я склонилась над разрисованной моськой тёмного. От него пахло черникой, апельсином и ещё какими-то фруктами. Не от него, конечно, от цветных чернил на его коже… Осторожно припала к покрытым краской губам. И тут мир вдруг совершил кувырок, а я понеслась в пропасть.
***
Я снова была в «северной локации», или как она у них тут обзывается.
На этот раз меня вышвырнуло на вершину пологого холма, откуда открывался вид на потрясающий красотой и гармоничностью пропорций ледяной замок с четырьмя башнями и шпилями, украшенными хрустальными звёздами.
Заметив, что перенеслась я вместе с Дедушкой, чуть в пляс не пустилась от радости.
–– Пых. – Одобрительно пыхнул снежный гном и я каким-то чудом поняла его.
Дедушка напомнил мне, что Ломтик остался с Йолкой, что и логично.
Услышала я в коротком «пыхе» и краткий рапорт-извещение о том, что, во-первых, дракончик ещё маленький для путешествий по Хаосу, ну да это я и без Дедушки знала, а во-вторых, Йоле сейчас, как никогда нужна помощь: соули изо всех сил удерживает связь Тиму с реальным миром.
И вот это было уже серьёзно.
–– Тиму!!!
Показалось, или у ворот замка мелькнул силуэт, похожий на некроманта?!
Но стоило мне рвануть следом, как ноги вдруг по колено увязли в обманчиво-снежной, а на самом деле туманной каше Лабиринта.
Снорхи!!!
Я и забыла, что без помощи Петтери я здесь как слепой котёнок! Слепоглухонемой котёнок-инвалид с рыбьим хвостиком вместо задних лапок, если быть конкретнее…
–– Пых, – нахмурившись, взмахнул короткими ручками Дедушка и Хаос в виде сугроба перед ним вдруг ожил, словно по мановению волшебной палочки.
Я замерла, застыла, даже моргать перестала, пока Дедушка Пых, высунув кончик красного языка от усердия, ваял снежную скульптуру, на глазах превращающуюся в снеговика! Один-в-один напоминающего тех, на которых велись те самые снежные не то гонки, не то соревнования.
Составлен был снеговик из двух шаров – и верхний был чуть сдвинут, надо думать, для удобства посадки всадника.
Самым бесцеремонным образом оторвав от моего пиджака пуговицы Пых приделал снеговику глаза. Носом послужил красный цветной мелок, явно стибринный Дедушкой из аудитории. Рот у невероятной сущности прорезался сам. Сам же улыбнулся и неожиданно щёлкнул острыми ледяными иглами зубов!
Я чуть на нижний Слой не провалилась!
Повинуясь жесту Пыха и стараясь не дышать, я приблизилась к хлопающему глазами-пуговицами снеговику. Снеговик принюхался ко мне носом-мелком и… снова щёлкнул зубами, пружинисто отскакивая в сторону.
Пых взялся за косматую голову.
«За что мне это всё», – читалось в его красных глазках.
–– Стоп…
Я вдруг вспомнила, что те снеговики, что участвовали в гонках, были в вязаных шапочках и шарфах.
–– Кажется, я поняла…
Шапочки у меня не было.
Но был шёлковый шейный платок и заколка-бабочка для волос. И пояс, которым я тоже без сожаления пожертвовала и который прекрасно сошёл за уздечку. Ну или что-то, наброшенное на то место, где у снеговика, по логике, должна была быть шея.
Снеговик снова замер – Дедушка как раз прилаживал ему торчащие в стороны руки – и я, повинуясь активной жестикуляции самопровозглашённого скульптора, с замиранием сердца вскарабкалась на нижний ком. Холодновато, конечно, без седла, даже учитывая, что это не настоящий мир, а Хаос, но всё же жить можно.
Вот только как я ни пыталась, как ни уговаривала снеговика прыгать, он и не думал двигаться с места. Только зубами продолжал клацать, не так зло, конечно, как поначалу, но всё же норовил цапнуть меня за ногу.
Пых задумчиво постучал себя по лбу, а затем вдруг ударил в грудь и произнёс как-то ну очень отчётливо:
–– Пых!
И снова каким-то чудом я его поняла.
Может, мы и правда родственники?
Меня подобное родство в отличие от руовы Камнетёс ни капли не оскорбляет…
–– Ах, да! – ответила я Дедушке. – Нужно дать ему имя… То есть ей. Судя по характеру и по заколке-бабочке, она у нас девчуля… А что, девчуля…Чуля… Чу, отличное ж имя! Чулькин, Чулик, Чуленька, как тебе?..
Снеговик, то есть снеговичка, как выяснилось, замерла и… передумала кусать меня за ногу.
Спустя минуту, показавшуюся мне вечностью, я вовсю скакала на Чуле по направлению к ледяному замку, а Пых, подпрыгивая, как мячик, и пыхтя, как паровоз, нёсся рядом, окутанный снежным шлейфом.
***
Провокация Хаоса, говорите…
Вывести розовую жижу из себя…
Ох, и будет нам с вами что обсудить, профессор Онни! Когда выберусь отсюда!.. Если, конечно, вообще выберусь. Живой.
Гигантские многоголовые змеи, кошмарные драконы, шестирукие безголовые чудища, ужасающе ревущие десятихоботовые слоны с жалом из каждого хобота… все они были стеклянными! И появлялись из огромной стеклянной поверхности, катка у ледяного замка!
И… стекло это я узнала, причём сразу же!
Само воплощение Хаоса, которое там, в реальном мире мы столь наивно приняли за обыкновенные склянки!
