Гай Юлий Орловский
Стальные перья
Лицо гарпии просияло, словно ей пришла какая-то крайне удачная мысль
– Конечно! – подтвердила она, озираясь по сторонам. – Если хочешь, я вообще у тебя на ночь останусь! Мне кое с кем встречаться никак нельзя. Как бы не пришлось за прическу извиняться. То есть оно, конечно, неплохо бы… извиниться. Только принцессе Жемчужного Ожерелья не к лицу извиняться перед кем бы то ни было, тем более, перед простолюдинкой! Да и как теперь это сделать, не представляю.
– За прическу извиняться? – повторила Сел. – Ты о чем?
– Да я тут давеча перестаралась… С силой мысли… Я просто напугать ее хотела, клянусь! Я и не думала прическу ей портить. То есть думала, конечно, но не так сильно! Строф-адский вихрь! Не хотела я ее стричь, вот те вихрь!
Краснея и запинаясь, гарпия поведала все, что произошло в лесу.
– Да, – подытожила Селина. – Извиниться надо. Одно дело хотеть напугать, а другое совсем – чуть не убить ее. Перья-то у тебя… Вон какие! А если бы промахнулась? Если бы ты попала в Брестиду? Нет, как ни крути, но, кракен раздери, извиниться надо…
На это Аэлло нечего было возразить.
– Я извинюсь, – пообещала она. – Только не сегодня. Так что, можно я у тебя переночую? У Каонэль Брестида будет искать меня в первую очередь. А мне надо хорошенько обдумать… Ну, план извинений. И это вполне может до завтра подождать… Опять же, и Брестида остынет… Ну, насколько это вообще возможно…
– Конечно, оставайся! – разрешила Селина. – Ты только не обращай на них внимания, хорошо? Ну, если они на глаза покажутся? Проходи мимо, словно не заметила! Они стесняются. Им стыдно очень.
Аэлло захлопала ресницами, пытаясь сообразить, о ком говорит ихтионка. Вспомнив, как Тарнат рассказывал, что Селина привела домой морское чудовище и назвала его то ли Чундрик, то ли Чучупендрик, гарпия опасливо поежилась.
– Ты о ком? – осторожно спросила она. – Об этих… Чучупендриках своих, что ли?
– Да нет, – успокоила ее Селина. – Чундрик у меня только один. И он очень милый и ласковый… Я об ихтионах.
– Ихтионах? – не поняла гарпия. – У тебя кто-то гостит, что ли?
– Кракен раздери! А я о чем толкую! У целого развед-отряда похищены камни душ! Двадцать ихтионов, это тебе не палец кракену в пасть! Не возвращаться же им в домой теперь! Конечно, пока поживут у меня… Пока я что-нибудь не придумаю…
– Я, наверно, чего-то не понимаю, – промямлила Аэлло. – А почему они не могут вернуться домой?
– Ну как почему!
Ихтионка всплеснула тонкими ручками с перепонками между пальцев, так ее поразила несообразительность Аэлло.
– Им стыдно! – пояснила она.
– Аргумент, – согласилась гарпия. – Так я к тебе? И нет ли у тебя чего-нибудь поесть? Рыбы там, или краба? Или рачков? Неважно каких, пусть даже совсем маленьких?
Глава 5
В жилище Селины есть своя прелесть – все-таки дом ихтионки. Купальные чаши, мраморные бассейны, фигурные фонтаны и водопады скрывает от посторонних глаз малахитовый купол, как круглая крышка защищает от мух изысканное блюдо. Если б не купол, чередование чаш и бассейнов можно было бы принять за причудливый канделябр с чашами с водой вместо подставок под свечи. В другой стороне, ближе к выходу, огромный бассейн с чистейшей водой.
Аэлло сначала хотела искупаться в нем, и уже свесила с бортика обнаженные ноги, принявшись болтать ими в воде, когда все же сделала выбор в пользу купальной чаши.
– Если бы только не вероятность намочить крылья, – с сожалением произнесла она, оглядываясь на бассейн.
Отметив, что в чаше вода теплее, Аэлло довольно улыбнулась и тут же забыла о бассейне. Она уселась на теплое мраморное дно, предварительно раскрыв крылья и растопырив их в стороны, чтобы не потяжелели. Юная гарпия подставила ладони под водопадик и с наслаждением умылась теплой ароматной водой. Крылья, расправленные по бокам, напоминают искусно отделанные ширмы, на стальных перьях играют блики от света и воды. Аэлло тут же представила, что попала в сказочный грот, только для фэйри и сказочных водяных фей.
С минуту полюбовавшись игрой света на стальных перьях и полупрозрачном малахите, Аэлло зажмурилась и подставила голову под теплые потоки. Запустив пальцы в волосы, потерла их.
В этом положении ее и застала Брестида. Ступая на цыпочках, амазонка подошла к купальне и высыпала в чашу, из которой течет водопад на голову гарпии, какой-то темный порошок. Вода тут же зашипела и окрасилась в фиолетовый, в воздухе запахло розами и сиренью. Несколько секунд Брестида с мстительным наслаждением на лице наблюдала, как темно-фиолетовые струи покрывают, словно цветным платком, склоненную головку гарпии, а затем вышла также тихо, как и вошла.
Стоило двери в купол ихтионки захлопнуться, как по обнаженной коже плеч и рук гарпии потянуло холодком, воздух в купальне пошевелился, словно зевая в томной неге этого царства воды и чистоты.
– Селина, это ты? – позвала Аэлло, не открывая глаз.
Ей не ответили, но она готова была поклясться, что несколько секунд назад слышала чью-то легкую поступь, словно кто-то на цыпочках пробежал по мраморным плитам пола.
Аэлло отбросила мокрые волосы за спину. Прежде чем открыть глаза, хорошенько потерла их. Вроде чей-то силуэт мелькнул за полупрозрачной малахитовой стеной, а может, показалось.
Опуская пальцы в теплую воду, Аэлло блаженно смежила веки, чтобы в следующий миг заорать и подскочить на месте, выплеснув добрую половину содержимого чаши на мраморный пол.
Белые плиты тут же окрасило розовым.
Как и белые кудри гарпии.
Спустя несколько секунд злая, в прилипающем к мокрой коже платье, стараясь не распахивать крылья, чтобы не порушить все к вихрю в хрупком доме Селины, гарпия выскочила за двери.
Ихтионка сидит все в том же положении, обнимая колени руками и смотрит на морской горизонт, словно не двигалась с места со вчерашнего дня. На лице – то же отстраненное выражение, только сегодня ихтионка кажется еще бледнее. Глазища красные – не только радужка, но и белки, а веки усталые, припухшие.
Когда тень от серых крыльев гарпии упала ей на лицо, а расправленное крыло заслонило море, Селина подняла глаза на Аэлло.
Ничуть не меняясь в лице, ихтионка меланхолично произнесла:
– А тебе идет.
И опять уставилась вдаль.
Аэлло задохнулась, набирая побольше воздуха в легкие, собираясь заорать так, чтоб у Южной речки птицы с веток попадали, но, прежде, чем гарпия успела что-то сказать, Селина невинно спросила:
– Тебя нашла Брестида?
Аэлло выдохнула.
Нахмурившись, она провела носком сандалика линию на земле.
– Брестида? – переспросила она, щурясь.
– Ну да, – удивляясь непонятливости Аэлло, подтвердила Селина. – Она искала тебя, буквально несколько минут назад. Я сказала, что ты у меня.
– А она что?
Ихтионка пожала хрупкими плечиками.
– Она сказала, что принесла тебе красящий цветочный экстракт, как обещала. Я спросила ее, не злится ли она, что ты ее… немного… подстригла.
Произнося «немного», ихтионка потупилась, даже щеки заалели, что говорит о том, что ихтионка преуменьшает реальную картину.
– А она?
– А она сказала, что грех обижаться на убогих… И что-то вроде того, что на детские выходки надо отвечать детскими выходками, мол, не убивать же тебя теперь. Но ты не переживай, я сказала ей, что ты очень сожалеешь… Ты же сожалеешь, правда? И что вчера ты собиралась извиниться… Ты же извинишься перед Брестидой, Аэлло?
По мере рассказа ихтионки щеки Аэлло багровели, а глаза щурились, пока не превратились в узкие зеркальные щелки. Селина, не замечая настроения гарпии, продолжала:
– Она зашла… а потом сразу вышла. Аэлло…
Селина поежилась, словно замерзла, и произнесла каким-то обреченным тоном:
– Я чувствую магию воды… Она совсем близко! Если то, что Оракул говорила про Рубиновый Трезубец правда, то в действии с магией воды это страшно, и это приближается… Приближается ко мне, к Цитадели, к Атлантии… От этого нет спасения! Я боюсь, Аэлло!
– Я ее убью, – сообщила Аэлло. – Извинюсь и убью.
Гарпия взмахнула крыльями, оттолкнулась от земли и вскоре превратилась в точку. Селина закусила губу и обхватила себя за плечи.
***
Брестида нашлась, ожидаемо, возле своего дома, маленького и скромного, с просторной конюшней. Сверху из-за рыжих волос, торчащих во все стороны, была похожа на огневушку, но по мере снижения Аэлло превратилась в амазонку с перекошенным от гнева лицом, задранным вверх.
В руках у амазонки натянутый лук, тетива впивается в щеку. Закусив губу, Брестида не сводила глаз с кружащей в небе гарпии. Тугой кожаный лиф с трудом сдерживает содержимое декольте, что так и ходит вверх-вниз от гневного дыхания. На бедрах, под росписью татуировок, широкий кожаный пояс-доспехи, из-под него выглядывает короткая зеленая юбка. На ногах не сапоги для верховой езды, как обычно, а удобные кожаные туфли, тонкие полоски-завязки от них поднимаются к коленям.
Решив, что лучшая защита – нападение, Аэлло вытянула крыло перед собой, наводя стальное перо на цель.
– Мало я тебе прическу попортила, – пробормотала сквозь зубы Аэлло, прицеливаясь в булыжник у ног амазонки.
Гарпия не успела метнуть перо – что-то вжикнуло вдоль щеки, растрепав волосы.
Вторая стрела срикошетила в сторону, звякнув о стальное перо.
Чтобы не столкнуться с третьей, гарпии пришлось перевернуться в воздухе.
Под четвертую стрелу поднырнула, не дожидаясь, пока долетит.
Брестида уверенно натянула лук в пятый раз, и Аэлло камнем рухнула вниз. Крылья раскрыла только у самой земли, прямо перед носом Брестиды.
Грациозным движением амазонка опустила лук.
Гнев на красивом, надменном лице сменился другой эмоцией.
Уголки пухлых губ поползли в стороны, зеленые кошачьи глаза сощурились. Брестида и сама напоминает кошку – крупную и опасную хищницу, сжатую пружиной, готовую в любой момент разжаться, прыгнуть, запустить когти в добычу.
С видимым удовольствием Брестида окинула взглядом розовую шевелюру Аэлло. Даже присвистнула восхищенно-издевательски.
Судя по вздыбленным волосам и покрасневшему лицу, особенно по лбу и щекам, видно, как отчаянно гарпия пыталась оттереть волосы. Брестида хмыкнула.
– Красота, – протянула она. – Правда, несколько ярко. Не находишь? Глазам больно смотреть.
Изобразив на лице сочувствие, амазонка часто заморгала.
Направив указательный палец на висок, прямо на розовые кудри, гарпия с ненавистью прошипела:
– Это все ты!
Брестида в ответ указала на свою прическу: вместо привычного пучка, рыжие локоны торчат в разные стороны. Сильно укороченные, волосы торчат во все стороны, обрамляя голову амазонки рыжим шлемом. На гладкий лоб наискосок спускается густая прядь. Лицо воительницы растеряло строгость и надменность, вид стал дерзкий и немного мальчишеский.
– Можно подумать, это – птеринг! – заявила Брестида, зло улыбаясь.
– Меня кто-то звал? – спросил, снижаясь, Керкегор, явно обращаясь к амазонке, но не сводя взгляда с розовой шевелюры гарпии. Взгляд у Керкегора осуждающий, так родитель смотрит на ребенка, сделавшего на лбу татуировку воина, притом, что ребенок – девочка.
Не обращая внимания на Керкегора, Аэлло нагло воскликнула:
– А тебе идет!
– Что? Кому? – заклекотал птеринг.
Из-за здания Цитадели показались Страг с Теонардом, посреди невысокий приземистый силуэт Тарната. Все трое замерли, приложив ко лбам ладони. Взгляды троих прикованы к копне розовых кудрей.
– Вы поменяли прически? – попал пальцем в небо Керкегор, вызвав злобный свист гарпии.
– Ага, поменяли! – зло воскликнула она. – Ты только посмотри на Брестиду, как ей идет!
– Так и тебе идет! – не осталась в долгу Брестида, и зеленые глаза словно засветились изнутри от гнева. – Как раз на свой жемчужный насест, или что там тебя ждет! Хороший попугай получился!
И амазонка издевательски расхохоталась.
С криком «Ах ты, лошадь!» маленький смерч взвился над землей и ринулся на обидчицу сверху, сбив ту с ног.
Комок, над которым топорщились рыжие, как огонь, пряди и локоны цвета взбесившейся розы, с хлопающими по сторонам крыльями, покатился по земле.
Сверкающая зеркальцами глаз Аэлло недолго оставалась сверху, отвешивая амазонке оплеухи. Более сильная и ловкая, Брестида повергла гарпию на землю ударом в челюсть. Но подмять под себя не успела: Аэлло лягнулась, отползая и, взмахнув крыльями, вскочила на ноги.
Взлететь гарпия успела, а подняться над землей нет – что-то крепко ухватилось за ногу, дергая вниз.
Аэлло судорожно замахала крыльями, поднимаясь в небо вместе с амазонкой, но надолго ее не хватило.
Набрать высоту препятствовало еще то обстоятельство, что Брестида дергалась, вцепившись в ногу Аэлло двумя руками, а когда гарпия принялась лягать ее свободной ногой, второй рукой ухватила за нее.
Собравшиеся внизу Тарнат, Страг, Теонард и Керкегор, с одинаковым выражением лиц, несмотря на то, что одно лицо с клювом, задрав головы, наблюдали за дракой.
– Может, поможешь? – спросил Страг, хлопая по плечу Керкегора, показывая взглядом на крылья птеринга.
– Кому? – задумчиво спросил Керкегор, а Страг коротко выругался.
Выражения лица Керкегора стало еще более надменное. Он демонстративно отступил от Страга, чуть приподняв крылья. Встал рядом с гномом, смерил того довольным взглядом и горделиво расправил плечи, выпятив мускулистую грудь.
Тарнат покачал головой и проговорил презрительно:
– Клювастый прав. Мужику в женскую драку… Это не по Вежеству!
Птеринг удовлетворенно проклекотал что-то, из чего никто не понял ни слова.
Сверху раздался визг и ругань. Страг нахмурился, глядя в небо. Переведя взгляд на хранителей, заметил, что Глава сам не свой – брови хмурит, переступает с ноги на ногу, даже как будто пробурчал что-то себе под нос.
Страг кашлянул, и хмуро сказал арбалетчику:
– Теонард! Ну ладно эти… нелюди, но ты ж человек, значит, нормальный. Разнять их надо…
Теонард сглотнул.
– Керкегор! – сказал он. – Страг прав. Надо что-то делать! Они же упадут, разобьются, порежутся! Лети и разними их сейчас же!
Птеринг снова фыркнул что-то надменно-невразумительное, и сообщил, что крылатая с бескрылой слишком перепутались, и ему одному их не разнять, надо звать горгулью, или горгону.
– За горгоной, если нужно, могу слетать! – сообщил он с готовностью, обращаясь почему-то к Тарнату.
Гном никак не отреагировал, силясь изогнуть шею, словно лебедь, чтобы не пропустить ни одного момента воздушной драки.
– Между прочим, у Аэлло перья стальные! – не выдержал Теонард.
– И что? – не понял Тарнат. – Сам не видишь, что ли, убивать друг друга они не собираются?
Рядом с ним в землю, одно за другим, впились два стальных пера, и, отпрыгнув, гном воскликнул:
– Горное Лихо!
Подумав, добавил уже не так уверенно:
– Вроде бы не собираются…
Когда хлопающий серыми крыльями комок со всего размаху обрушился на землю и распался на две женские фигурки, одну в кожаных доспехах, другую в задранном платье, с воинственно расставленными крыльями за спиной, мужчины бросились разнимать амазонку и гарпию.
Тарнат и Страг, переглянувшись, бросились на амазонку одновременно, хватая ту за руки. Тарнат даже повис на обманчиво хрупком плече, из-за чего только вскочившая на ноги Брестида опять рухнула на землю. Вместе с ней, ругаясь, упал и Страг.
Теонард и Керкегор вцепились в руки гарпии, не давая той взлететь. Отбиваясь, как дикий сапсан, Аэлло яростно выкрикнула:
– Лошадь!
Амазонка, пытающаяся подняться с земли, и потому лягая Страга, упавшего на нее, в долгу не осталась:
– Попугай!
– Ты – простолюдинка! А я наследница! – вопила Аэлло.
– Вижу, какая ты наследница! Наследница попугайского острова!
– Лошадь!
– И фантазия у тебя хромает!
– Какая еще фантазия, это правда!
– Да давайте уже делать что-то, в конце концов! – завопил Тарнат. – Страг! Потащили эту фурию подальше, а вы – свою! Да не лягайся ты!
– А она кусается! – раздался обиженный голос Теонарда.
– Уберите руки! – орала Брестида. – Дался мне этот попугай!
– Конечно! – орала в ответ Аэлло, отплевываясь, потому что в рот набились перья с крыльев птеринга. – Зачем кобыле птица!
– А ну, руки прочь от старшей конного разъезда западного крыла!
По лицам Теонарда и Керкегора видно – сзади не шутят. Брестида дергаться перестала, разъяренное лицо снова стало надменным.
Обернувшись, Тарнат сглотнул.
Позади выстроился ряд амазонок. Брови нахмурены, губы поджаты, ноги словно вросли в землю, в руках натянутые луки. Три стрелы смотрят в спину Страгу, еще три – прямо в лоб Тарнату.
Гном даже присел, снова помянув горное Лихо.
– Руки убрали, – процедила амазонка.
Страг, которого не так легко испугать, тем более полуголыми женщинами, хоть и свирепого вида, спокойно сказал:
– Если обещаешь, что успокоишься и драться не будешь.
– Обещаю! – поспешно ответила Брестида.
– С Аэлло, – хмуро добавил Страг.
Амазонка сердито прошипела что-то, словно большая рыжая кошка, наконец выплюнула презрительно:
– Ладно.
Руки осторожно отпустили, Брестида дернула ими, разжимая кулаки и над хранителями закружились серые перья и белый пух.
– Ты обещала, – предупредил амазонку Тарнат, косясь на стоящих сзади фурий с луками.
– Нужна она мне! – рявкнула Брестида. – Пускай хоть проваливается в Пекельное Царство! Вместе с вами со всеми! Сволочи вы!
Амазонка свистнула. Поднимая клубы пыли, к ней приблизился рыжий конь.
– Старшая, – робко позвала воительницу одна из амазонок. – Ты куда?
Буркнув, что съездит на Южную речку, остыть, Брестида вскочила на лошадь без уздечки и седла, ударила рыжие бока пятками. Высоко подбросив передние ноги, конь с места взял в карьер, мимо домишек амазонок. Рыжий вихрь промчался по направлению к лесу, пока не скрылся за деревьями.
Переругиваясь, не переставая вслух возмущаться, разошлись и амазонки.
Страг, не оглядываясь направился в сторону своего замка.
Тарнат задумчиво повертел головой – то в сторону уходящих амазонок, то в сторону Страга. Наконец, сделал выбор, и с криком:
– Девочки! Подождите! Вы что, обиделись?
Скрылся среди невысоких домиков.
Глава 6
Над головами захлопали крылья.
Задрав лица, Теонард и Керкегор разжали руки. На землю перед ними опустилась горгона, прижимая короткое платье к бедрам.
Вид у Эвриалы встревоженный: изящные брови нахмурены, ресницы хлопают, губа закушена.
– Что здесь происходит? – спросила она, окидывая взглядом взъерошенную гарпию.
Аэлло, отплевываясь, отряхнула руки, крылья пару раз хлопнули за спиной, пока гарпия складывала их поудобнее. Затем, пригладив мятое платье, она принялась яростно продергивать пальцы сквозь розовые, до середины бедра кудри.
По мере того, как пальцы Аэлло продирались сквозь розовую шевелюру, изящные брови горгоны приподнимались. Эвриала даже рот открыла, переведя взгляд на Теонарда и хлопая ресницами.
Теонард, явно смутившись, хотел было что-то сказать, но птеринг опередил его:
– Происходит прямое доказательство, что птеринги куда умнее… прочих крылатых, – произнес он напыщенно и заморгал, когда горгона махнула на него рукой, вновь вопросительно воззрившись на Теонарда.
– Аэлло подралась с Брестидой, – пояснил тот.
Горгона почему-то покраснела.
– Аэлло, это правда? – нарочито строго спросила она.
Гарпия не ответила, только с тоской посмотрела в небо.
– Аэлло, – мягко позвала горгона.
Аэлло обреченно вздохнула.
– Да, подралась, и что? Эта простолюдинская лошадь во всем виновата! Зато ты даже представить не можешь, как здорово я ее проучила!
Под конец Аэлло перешла на крик, то ли вспомнив Брестиду, то ли не в силах совладать с волосами, не желающими ложиться ровно.
– Аэлло!
Щеки горгоны тронул нежный румянец, видимо, стыдно стало за подругу.
– Здесь мы все равны!
– Да, Аэлло! – поддержал горгону Теонард. – Мы все здесь равны!
– Кто бы сомневался! – взъерепенилась гарпия. – Конечно, ты на стороне рыжей лошади! Предатель.
Теонард задумчиво потер кончик носа и вопросительно взглянул на горгону.
Эвриала повелительно произнесла:
– Оставьте нас! Пожалуйста, – добавила она уже мягче. – Мы сами разберемся.
Когда все разошлись, горгона набросилась на Аэлло – в трепетном, бархатном голосе Эвриалы так и звенит тревога напополам с отчаяньем:
– Что происходит? Где ты была всю ночь? Аэлло! Ты могла хотя бы предупредить меня, что не прилетишь ночевать? И на кого ты похожа? Платье разорвано, вся растрепана, и, прости, не могу не спросить – что у тебя с волосами?
– У ихтионки, – невпопад ответила Аэлло, игнорируя остальные вопросы.
– А с волосами что?
– Эта рыжая лошадь покрасила, – пробубнила Аэлло, ковыряя носком сандалика землю.
– Как покрасила? Почему?
– Ну, – протянула гарпия, тоскливо провожая глазами косяк гусей, летящий по небу. – Наверно, за то, что я ее случайно подстригла.
– Что?! – изумилась горгона.
– Да, наверно из-за этого, – подтвердила гарпия, продолжая наблюдать за гусями. – Вряд ли просто сдуру.
И Аэлло помахала рукой гусям.
– Там у меня гусь знакомый, – сообщила она хлопающей ресницами горгоне. – Даже два.
Эвриала прижала пальцы к вискам, нахмурилась. Молочно-белая кожа потемнела, темные бархатные глаза нехорошо сверкнули медным отблеском.
– Аэлло! Может, хватит?! – голосом, не предвещающим ничего хорошего, проговорила горгона. И виновато добавила: – Ведешь себя, как ребенок!
Аэлло насупилась.
– Я разве виновата? Эта лошадь рыжая первая начала! Я, между прочим, тебя защищала!
Эвриала медленно закрыла и открыла глаза. В бархатном голосе зазвучала медь.
– Вот как? Меня, значит, защищала? А кто просил тебя?!
Гарпия промолчала. Но ресницами захлопала с утроенной силой.
– Аэлло! Или ты рассказываешь все по порядку, или…
– Рассказываю, – сказала Аэлло, на всякий случай шмыгнув носом.
Отлично отработанный трюк на этот раз не прошел, добрая горгона смотрела на Аэлло недовольно и требовательно. Поэтому пришлось поведать все, с самого начала: как стучалась в башню к Главе, как никто не открыл, как проходящий мимо гном сказал, что Теонард с Брестидой поехали в южном направлении, как увидела их на речке, как нечаянно, совсем-совсем нечаянно сбрила пучок с макушки Брестиды, и как та в отместку подло покрасила ее в розовый…
По мере рассказа Аэлло лицо Эвриалы вытягивалось, а в глазах плескалась тревога.
Когда Аэлло закончила живописать драку, пожаловавшись на вероломство хранителей, которые спасли амазонку от справедливого возмездия, горгона замахала на нее руками.
– Ты совсем еще ребенок, Аэлло! – гневно возопила горгона. – Ты ничего, ничегошеньки не понимает в жизни! В отношениях! В отношениях хранителей!
– Как это не понимаю, – попробовала возмутиться Аэлло, когда горгона одернула ее.
– Помолчи, пожалуйста! Я услышала достаточно! Ты должна немедленно извиниться перед Брестидой!
– Да она меня чуть из лука не подстрелила! – завопила Аэлло. – А челюсть, между прочим, до сих пор болит!
– Да, извиниться! – продолжила горгона. – Ты что, не понимаешь? Твой дурацкий, необдуманный, детский поступок может внести раскол между нами!
На вопрос Аэлло, и что же тут такого, горгона грустно проговорила:
– А мир между хранителями итак постоянно на грани… В прошлый раз Каонэль еле удалось сохранить баланс! И если из-за твоих детских выходок хрупкий мир пошатнется, пеняй на себя!
Аэлло потупила зеркальца глаз, принялась чертить носком сандалика линии на песке.
– Так ты извинишься? – мягко спросила горгона.
Аэлло в ответ скривилась, словно у нее разболелся зуб, и с тоской посмотрела в небо.
Горгона зло проговорила:
– Если так, то я сама полечу и попрошу за тебя прощения! И знаешь, что? Тебе должно быть стыдно! Если доросла… до своих лет, и так и не научилась до сих пор отвечать за свои поступки.
Не успела Эвриала расправить крылья, как гарпия виновато буркнула.
– Ладно уж, я сама…
Клюнув горгону, пока та не опомнилась, поцелуем в щеку, Аэлло распахнула крылья, и, оторвавшись от земли, взмыла в небо.
***
Чем ближе Аэлло подлетала к Южной речке, тем большей тяжестью наливались крылья.
Мышцы спины и крыльев казалось, вот-вот сведет судорогой, а в животе недовольно урчало. Стоило подумать о пышных, румяных пирогах Эвриалы, что одиноко томятся где-то там, в дереве Каонэль, рот наполнялся слюной, очень хотелось посмотреть, а потом и повернуть назад.
Вытянутые ноги отчего-то болтались и казались вовсе какими-то неудобными.
Пальцы рук сжимались и разжимались, сами собой складываясь в знаки. Причем, если на одной руке знак складывался в фигуру, означающую съестное, то другая рука тут же принималась изображать мольбу, а когда съестное переходило в «тихо!» пальцы другой руки одновременно изображали «покорность».
Хуже всего, что внимание ускользало: взгляд то следил за пролетающими внизу птицами, что носятся с распахнутыми клювами за насекомыми, то останавливался на прогалинах между деревьями, то перед глазами снова представали пироги, так явно, что Аэлло почти ощущала исходящий от них жар, а ноздри трепетали от умопомрачительного аромата.
Стараясь не думать, как она будет извиняться перед амазонкой, и поэтому думая об этом с особенной горечью, Аэлло помотала головой, бормоча под нос слова извинения, которые почему-то больше походили на ругательства. Ветер, казалось только этого и ждал: стоило гарпии забубнить, как он тут же набил открывшийся рот волосами. Отплевываясь и ругаясь в голос, гарпия пошла на снижение.
Подошвы коснулись земли, колени спружинили, Аэлло оправила задравшееся платье, прижимая белую ткань к бедрам, и уставилась на ворга.
Лотер стоял возле крепкого кряжистого дуба, потирая ушибленный лоб. Непонятно – то ли приложился недостаточно сильно для перекидывания, то ли что-то отвлекло в последний момент.
Взгляд Лотера рассредоточенный еще секунду назад, поднялся к лицу Аэлло.
Ворг поздоровался низким, хриплым голосом:
– Привет… гарпия.
– Сам гарпия, а у меня имя есть! – фыркнула взвинченная Аэлло, и, прежде чем Лотер успел что-то сказать, а она сама пожалеть о своей грубости, оттолкнулась ногами от земли, взмывая над верхушками сосен.
– Я те дам гарпия! – раздалось ей вслед.
Еще какое-то время казалось, что позади лязгают чьи-то зубы.
Аэлло спустилась на берег южной речки, и, отдышавшись, думала уже снова подняться в воздух, когда взгляд зацепился за следы на песке. Гарпия сощурилась, ставя ногу в аккуратном сандалике на плоской подошве рядом с чужими следами. Узкий след с острым носом, явно оставила Брестида. Она сегодня была в таких туфлях.
Следы, оставленные Брестидой, неглубокие, амазонка легкая, она шла уверенной поступью, плавно перекачиваясь с пятки на носок.
А вот другие следы, которые никак не могут принадлежать изящной амазонке, заставили Аэлло нахмуриться. Их много, и, Аэлло готова была поспорить, от них как будто пахнет чем-то, что заставляет сердце холодеть и пугливо замирать. Это запах страха, поняла гарпия.
Глубокие – сразу видно, что хозяева намного тяжелее Брестиды.
– Раза в два, а то и в три, – сделала гарпия вывод вслух, сосредоточенно морща нос.
И как они шли, Аэлло не понравилось – такое ощущение, что переступали с носка на пятку, так ходят, когда стараются не шуметь. Эвриала так ступает, когда думает, что подруга спит, а сама мается в любовном томлении.
– А еще так ходят, когда выслеживают добычу, – пробормотала Аэлло.
Высокий лоб юной гарпии прорезали складки, натягивая кожу, кулачки сами собой сжались.
Решив не взлетать, чтобы не привлекать внимания, Аэлло двинулась по следам, продолжая разглядывать чужие. Она пыталась представить, кто мог оставить такие.
Присмотревшись, гарпия насчитала отпечатков от шестерых или семерых людей. Стоило пройти немного дальше, как стало видно – первые двое специально не наступали на следы амазонки, явно выслеживая ее, остальные шли следом и были уже не столь щепетильны.
Аэлло нахмурилась.
Она вспомнила, что прилетела сюда наладить мир с Брестидой, и обрадовалась, что кажется, успела вовремя.
Следы преследователей глубокие, но формой похожи на следы, что оставила амазонка, вытянутые, чуть островатые носы, скошенные или стоптанные задники. Обуты не все, половина шествует босиком, надо думать, для тишины.
Засмотревшись на отпечаток босой ноги, в два раз больше следа Брестиды и почти в три – самой Аэлло, гарпия чуть не провалилась в земляной колодец. Когда нога соскочила в пустоту, испуганно захлопала крыльями, с пышных кустов в мелких розовых бутонах посыпались срезанные острыми перьями ветки.
Следы тянутся вверх по реке, словно хотят нарочно завести гарпию подальше от Цитадели.
Южная речка совсем сузилась, точно не желает попадаться в жадные лапы деревьев, подступившие с обеих сторон.
Когда на пути встречались выкорчеванные ураганом необъятные стволы, коряги, груды веток, крылья Аэлло распахивались. Приходилось каждый раз одергивать себя, напоминая, что вверх нельзя, могут заметить. В том, что намерения чужих людей по отношению к амазонке недобрые, Аэлло почему-то не сомневалась.
Впереди послышалось ржание и топот. Навстречу Аэлло выскочил конь Брестиды без седока. Гарпия опасливо отшатнулась от рыжей зверюги. Тот снова заржал, на этот раз грустно, заунывно, словно собака скулит. Аэлло осторожно протянула руку к рыжей морде.
Из лилового ока стекла одинокая слеза. Конь тыкнулся бархатным носом в руку гарпии, вздернул голову, закивал, словно хотел рассказать или попросить о чем-то. Нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
– Что, неприятности у твоей хозяйки? – нахмурившись, спросила гарпия у коня.
Тот снова заржал, подскочил на месте, подбив задом.
Гарпия отшатнулась, распахивая крылья.
– Нет, ты мне не помощник, – пробормотала Аэлло, складывая крылья. – Что ты? Хочешь, чтобы я на тебя села?
Конь ударил землю копытом и заржал.
– Нет уж, я тебя боюсь, – честно сообщила коню гарпия, радуясь в душе, что он никому не расскажет.
Взгляд рыжего стал таким грустным и осуждающим, что Аэлло стало стыдно. Она снова протянула руку, намереваясь успокоить животное.
Конь мотнул головой, взревев, встал на дыбы и замолотил копытами воздух. Грузно опустившись, снова подбил задом, и скрылся между деревьев, безошибочно определив путь к Цитадели.
Аэлло поспешила дальше, хмуря лоб и не сводя взгляд со следов.
Ветер донес голоса – в основном мужские. Сквозь их нестройный хор уверенно пробивается один женский, хорошо знакомый.
Присев, Аэлло продолжила путь наполовину ползком, наполовину на четвереньках, и когда приблизилась к небольшой опушке, где деревья отступили от реки, спряталась за гладким серым стволом.
Осторожно выглянув из-за дерева, поняла, как была права, решив не взлетать: четверо из окруживших амазонку мужчин оказались вооружены луками. Готовые сорваться стрелы смотрят вверх в четырех направлениях. Еще одним неприятным открытием оказалось количество окруживших Брестиду – не шесть, и не семь, как насчитала гарпия по следам, а целых восемь!
