Диана Хант
Путь искушения
– Значит, вот что имеет ввиду конфетка Мими, когда говорит, что устала и хотела бы отдохнуть?
Прежде, чем Мишель успела ответить, демон продолжил:
– Что и часа не пройдет от ее обещания, как она побежит тискаться со скользким хвостатым?!
Демон медленно повернулся к ней. Злой. С горящим синим огнем глазами, челка выбилась из безукоризненной прически и прилипла ко лбу.
Мишель сглотнула.
Она собиралась что-то ответить, но обвинение инкуба было слишком уж несуразным… и слишком внезапным. Вместо ответа она часто заморгала.
– Надо же, какая невинность во взгляде! – рявкнул демон и Мишель отшатнулась. – А я еще не хотел трахать тебя в машине, на ходу, как компаньонку! А тебе, оказывается нравится заниматься этим на глазах у всех!
– Я, – забормотала Мишель. – Я не понимаю… Я правда, не понимаю, о чём ты…
В следующий миг её рывком притянули к себе. Нос демона уткнулся ей в шею, а затем инкуб с шумом втянул воздух. Мишель почему-то ощутила себя подвешенной за шкирку над пропастью.
– Не понимаешь, сладкая Мими? – угрожающе промурлыкал демон. – На тебе его запах!
– Кого? – пискнула Мишель, опасаясь вдохнуть.
– Тр-ритона, – прорычал инкуб, а Мишель, наконец, облегчённо выдохнула.
– Он… помог мне, – пропищала она.
Инкуб отстранил её от себя и заглянул в глаза. От злого и очень голодного взгляда демона по коже побежали мурашки.
– Помог? – спросил демон таким тоном, что Мишель поспешила объяснить:
– Они разняли нас с фурией… Мы… Мы подрались.
На этот раз её отстранили еще дальше, она даже оказалась в соседнем кресле.
– Ты поэтому выглядишь такой потрёпанной, детка? – спросил Эрам уже спокойнее.
Мишель пожала плечами и неопределенно кивнула, мол, должно быть, поэтому.
– И чего вы не поделили с фурией, конфетка Мими? – демон все еще продолжал хмуриться, но ярость, слава Богине, пошла на спад.
– Скорее кого, – буркнула «конфетка Мими», поморщившись.
– Крошка, – сказал Эрам уже другим тоном. – У тебя проблема с фуриями? Из-за меня?
Мими пожала плечами и неожиданно для себя хлюпнула носом. Стало вдруг так себя жалко… Итак проблем выше крыши из-за него, так он ещё подозревает неизвестно в чём, позорит перед всеми, и это ещё после схватки с фурией… И пусть Мишель успела наставить той синяков, нежелательный физический контакт будучи в разных весовых категориях до сих пор ощущался…
– Значит, я должен был сказать хвостатому спасибо, – протянул Эрам.
– Не помешало бы, – снова хлюпнув носом, прогундосила Мишель.
– Одно мне непонятно: почему ты не обратилась сразу ко мне? – хмуро спросил демон, из-за собственных размышлений, видимо, не заметивший такой разительной перемены в «конфетке Мими».
– Ага! – уже откровенно проплакала Мишель. – Сам говорил, демоны, мол, не воюют с женщинами! А сам приходишь к друзьям моей подруги, позоришь перед всеми, а я ведь ничего не сделала плохого! Мы даже за территорию академии не выходили! Заури развеяться надо, она целый день взаперти просидела, наедине со своими мыслями! А ты только о себе и думаешь! У-у-у! Так нечестно!
Вот теперь вид демона был откровенно опешившим.
Внутренняя, демоническая сущность с упоением, чуть ли не мычанием поглощала вкусную горечь, безысходность, отчаянье… А самому Эраму, который впервые ощутил себя отдельно от внутреннего демона отчаянно захотелось сделать что-то, чтобы Мими прекратила плакать, улыбнулась… чтобы испытала что-то вроде благодарности к нему. По прошлому опыту общения с рыжей он знал, сколь щедра она на благодарность и сейчас старался унять аппетит внутреннего демонюги.
Мишель не поняла, как это произошло, но после того, как сильные руки инкуба подхватили её подмышки, оказалась на коленях инкуба. Больших, очень удобных. И горячих.
Демон же склонил её головку к себе на плечо, другой рукой провел по спине.
Надо же, маленькая и такая худенькая, что боишься ненароком причинить ей боль, и при этом такая умопомрачительно свежая, вкусная… пылающая огоньком благодарности Мими.
Отчаяние и беспомощность схлынули, на смену пришло удивление, пожалуй, даже шок… и вместе с тем ощущение уюта и защищенности… Которое, в свою очередь вызвало так необходимую сейчас инкубу благодарность.
Поправляя огненно-рыжий локон Мими, Эрам заметил, как у него дрогнули пальцы.
Наверное, поэтому и проговорил несколько грубовато, поднося крошке одноразовый платок к носу:
– Ну-ка, высморкайся хорошенько. Не хватало, чтобы ты сделала это на мой костюм.
Мишель смутилась до ярко-алых щек, но было в этой беспомощности в объятиях демона что-то такое упоительное, что не смогла не послушаться.
А после того, как демон сунул насквозь влажную салфетку в утилизатор, её заботливо вернули на пассажирское кресло.
Когда химера утробно, еле слышно зарычала, Мишель испуганно спросила:
– Куда мы едем?
Стоило струйке эмоций рыжей оборваться, внутренний демон зарычал почище химеры, а Эрам поморщился.
Испугавшись, Мишель тут же перекрыла для него доступ к своим эмоциям.
– Вообще-то на сегодняшний вечер у меня были совершенно другие, далекие от приличия планы, крошка, но судя по твоему настроению, тебе и в самом деле не помешает хорошенько отдохнуть, прежде чем снова искать проблем на свою очаровательную задницу, Тысяча и одна неприятность.
Демон посмотрел на Мишель так выразительно, что сердце застрочило с утроенной скоростью.
– К тому же ваш праздник оказался настолько кислым, что не помешает завершить его каким-то подходящим аккордом. Надень это.
Под контролем Эрама Мишель надела что-то среднее между шлемом и маской для плавания. После того, как он пробежался пальцами по ручке её кресла, то чуть откинуло спинку и выпустило широкие ремни. Ощущения от них были похожи на объятия, Мишель даже успела подумать, что в таком удобном положении немудрено и заснуть.
А потом машина взлетела.
Без разгона, без предупреждения демона.
Мишель взвизгнула, первый раз от страха, второй – от восторга! Она ощутила себя в лунопарке, на самом страшном и поэтому самом притягательном аттракционе.
Галдур Магинен осталась далеко внизу, в лицо бил свежий ночной ветер. Демон на соседнем сиденье ухмылялся, вид у него был довольный, как у кота, что нализался жирной сметаны.
Изначально он хотел немного покружить над территорией академии, девчонки всегда так смешно пищат, когда мобиль неожиданно взлетает. Мими оказалась совсем другой. Она молчала, отчаянно закусив губу. Но при этом фонтан её восторга был таким мощным, что внутренний демон удивлённо зарычал от сытости.
Усмехнувшись смешной, но такой падкой на проблемы, Мими, Эрам направил мобиль в Вилскувер, на крышу одного из шарообразных зданий, парящих в воздухе. Там, на верхней площадке, расположилась лаунж-зона гостиницы для иномирян.
У ожидающей чего угодно Мишель рот приоткрылся от удивления. Ресторан, в который они прибыли, поражал воображение роскошной технократичностью, изобилуя сочетанием хромированного и хрустального блеска.
Коктейль и десерт, которые заказал ей демон после заверения, что неголодна, были умопомрачительно вкусные, обзор ночного Вилскувера – захватывающим, плед, в который Эрам де Вуд её закутал, не позволив официанту прикоснуться к ней, мягким и тёплым. А сам демон, оказывается, умел быть в меру наглым и бесцеремонным. Впрочем, несмотря на его откровенные взгляды и шуточки, за действиями инкуба чувствовалась забота.
И в груди у Мишель было тепло от благодарности.
Стоило ей доесть десерт, инкуб сообщил, что отвезет её в общежитие.
– И постарайся на этот раз быть паинькой, конфетка Мими, – сказал инкуб, снисходительно улыбаясь. – Знакомство с тобой оказалось чересчур насыщенным даже для меня, высшего демона. Проще говоря, мне самому не помешает хорошенько выспаться. Первый раз встречаю человечку, которая умудряется вляпываться в неприятности с такой завидной регулярностью.
Мишель хотела сообщить, что сегодняшней дракой с фурией вообще-то обязана ему, но промолчала, позволив помочь застегнуть на себе ремни и потупившись под пристальным взглядом демона.
А Эрам смотрел на неё и понимал, что пару дней и даже пару недель рядом с ней ему будет мало.
Он планировал переспать с ней прямо сегодня, слишком энергозатратно оказалось вытаскивать крошку из неприятностей, но её доверие, благодарность, восторг, которыми щедро окатило его сегодня… эти эмоции хотелось продолжать чувствовать, слышать. К тому же он знал, что стоит ей закрыться – и ему достанется только созерцание радужного фонтана её ауры.
А переспи он с ней – она станет, как остальные человечки, у которых была связь с инкубом. Жалкие, влюбленные, помешанные, до приторного липкие. Пресные и неглубокие, словно страсть высшего демона лишала их глубины, оставляя за собой лишь мелководье.
Припарковав мобиль возле общежития, Эрам посмотрел на неё и усмехнулся.
Рыжая заснула. Вид у неё во сне был очень сладкий и очень трогательный, беспомощный. В другой раз Эрам не раздумывая отвёз бы её к себе, положил рядом… И, когда проснулась бы…
Но буквально пару часов назад Мими так умоляла оставить ей возможность ночевать в общежитии, что… Впервые в жизни Эраму де Вуду не хотелось спешить. Хотелось сначала предвкушать свое новое лакомое блюдо, а потом долго-долго его смаковать.
– Приехали, конфетка Мими.
Губы демона были твёрдыми и горячими, поцелуй лёгким и нежным… Прежде, чем проснулась окончательно, Мишель ощутила тугой сладкий спазм внизу живота, что почему-то совпало с самодовольной улыбкой инкуба.
Он впервые целовал её как-то терпеливо, с щемящей сердце смесью скрытой страсти и заботы и Мишель, убаюканной полётом, захотелось, чтобы это не прекращалось.
– Ненасытная Мими, – промурлыкал демон, продолжая целовать. – Сладкая, нетерпеливая конфетка…
Мишель проснулась окончательно. Она… она и в самом деле млела от прикосновений демона, и он каким-то образом это знал! Как восхитительно стыдно…
– Мы уже… прилетели? – пролепетала она, оглядываясь.
Одним нажатием кнопки демон не без сожаления освободил её от ремней и открыл дверцу.
– Прилетели, крошка Мими, – сказал он. – Увидимся завтра, на занятиях. Постарайся не влипать в неприятности хотя бы одну ночь.
– Спасибо за вечер, – искренне сказала Мишель. – И за полет… И за то, что помог днём с этими… этими…
Она хотела сказать «подонками», а как ещё можно обозначить тех, кто требовал от неё кровный контракт, но потом поняла, что под это определение подходит и тот, кто от неё этот самый кровный контракт получил… Поэтому замялась. Тем более, инкуб сразу же остудил её порыв волной непрекращающегося цинизма. В своём стиле.
– Обычно меня благодарят минетом в машине, крошка Мими, но твой первый официальный рабочий день только завтра, поэтому сегодня, если прямо не терпится отблагодарить, то только на добровольных началах.
Вспыхнув до самых корней волос, Мишель выскочила из мобиля и в пару прыжков преодолела крыльцо общежития.
Когда за ней с шумом захлопнулась дверь, Эрам улыбнулся. А потом чёрный мобиль с серебристыми крыльями оторвался от земли и скрылся в ночном небе.
Мишель неслась по коридору, готовая смести все на своем пути.
Чёртов демон! Только начинает казаться… не такой циничной сволочью, какой является, как тут же всё портит! Не дает забыть о своей гадкой натуре! Да, она принадлежит ему, согласно кровному контракту, но он… он… мог бы вести себя повежливее! Зачем быть таким подонком?
И… да, по договору он не вправе склонять её к близости, это оговорено отдельным пунктом, но входит ли в понятие близости… то, о чем говорил инкуб? Для Мишель – да! Для демона… Мишель сомневалась. Значит ли это… что он потребует от неё подобного… уже завтра? Вправе… потребовать?
Она свернула за поворот сама не поняла, что произошло.
Споткнувшись о что-то твёрдое и мягкое одновременно, растянулась на полу, больно приложившись локтем и коленкой. А когда поднялась и рассмотрела то, обо что споткнулась, заорала, срывая голос, пытаясь отползти.
Перед ней, на спине лежала фурия. Та самая, с которой сцепились на выходе из сквера. Неподвижная, даже закоченевшая. Немигающий взгляд устремлён в потолок.
Глава 4
В ожидании федералов, которые явятся и увезут её в следственный изолятор, Мишель ожидала в подвале лабораторного корпуса.
Стены здесь пахли сыростью, затхлостью, звериным духом и как будто даже немытыми телами. Воздух был тяжёлый, стоячий. Вдыхая его, Мишель недоумевала, откуда в Галдур Магинен вообще взяться такому странному и неприятному месту, а ещё думала, что вот так, должно быть, пахнет безысходность.
В ожидании следователя Мишель посадили в самую настоящую клетку, с полом в выбоинах и обшарпанной, в бурых пятнах, скамейкой. Страшно было представить, что за зверя здесь держали до неё, откуда выбоины на полу, так похожие на следы гигантский когтей и отчего металлическая скамейка проржавела почти насквозь.
Ржавый унитаз находился тут же, и оттуда тянуло сточной канавой. Предполагалось, что нужду задержанная должна справлять на месте. Мишель с ужасом и омерзением думала о том, что настанет момент, когда ей придется это сделать: под перекрёстными взглядами охранников: двух людей и нага, который время от времени поглядывал на её шею с невозмутимо-заинтересованным видом.
Её трясло крупной дрожью, несмотря на апатию, которая накатила девятым валом, подгребла под себя, усадила на эту ужасную скамейку посреди клетки. Невозможно было даже облокотиться, хоть о прутья, а ложиться не позволяла гордость.
«Как я ещё на ногах-то держусь», – с изумлением думала Мишель. Последние события ставшей вдруг не в меру насыщенной жизни проносились яркими вспышками.
Временами она начинала слышать какие-то невнятные голоса, видела людей и нелюдей, которых прежде тут не было и которые исчезали, стоило помотать головой. Из чего Мишель заключала, что это грёзы, сны наяву. Она достигла такой точки усталости, когда начинает галлюцинировать.
«Меня обвиняют в убийстве, – жвачкой тянулось в мыслях Мишель. – В убийстве. Меня нашли рядом с трупом фурии. Той самой фурии. Меня обвиняют в убийстве. В убийстве».
И всё же повторение не давало поверить в подуманное, осмыслить его. У Мишель то и дело возникало ощущение, что всё это – начиная с той самой злополучной встречи в ресторане, с Владом, один затянувшийся кошмар, и вскоре она проснётся от надрывного кашля бабушки, а потом та спросит на всю квартиру, не спит ли Мишель и, раз уж не спит, то пусть принесёт стакан воды…
Когда бабушка, в халате и войлочных домашних валенках оказалась сидящей на свободном стуле, рядом с нагом-охранником, а сам наг превратился в сводную сестру, которая презрительно сообщила, что за бабулей и без её, Мишель, соплей, есть кому присмотреть, Мишель помотала головой, поняв, что опять заснула наяву.
«Вроде бы… у меня должны быть какие-то права… Последний звонок там, или что-то в этом роде… Жаль, что я не знаю местные законы, – тянулось в голове Мишель. – И какое наказание здесь за убийство…»
Последняя мысль прозвучала почему-то голосом фурии и Мишель снова встрепенулась.
Во время войны во Вьетнаме взятых в плен американских лётчиков, пытали «отсутствием сна». Пленных привязывали или приковывали к стулу и заставляли сутками сидеть на месте, не позволяя менять позы, при этом не давая спать.
Настоящая ситуация, с перекрестными взглядами федералов, и время от времени чем-то уничижительным, произносимым в её адрес, напоминала Мишель уроки истории. И эта невозможность облокотиться… так, что приходилось сидеть, сжавшись в комок, поставив локти на колени, ощущая всем телом вес собственной беспомощности и какой-то безысходности…
Некстати вспомнилось, что в американском лагере Гуантанамо в двухтысячных к заключённым применялась пытка музыкой – лишение сна и покоя при помощи громкой продолжительной музыки, и эта мысль почему-то вызвала временное облегчение: Мишель от души порадовалась, что здесь хотя бы тихо, не то, что в коридоре, по которому её вели, где из-за решеток вдоль стен к ней тянулись все эти страшные руки…
«Главное, дождаться утра», – думала Мишель.
Заури наверняка забьёт тревогу… Пойдёт к декану, если нужно, к ректору… А может, её даже не заберут из академии, правда, в её мире так бы и сделали… Как поступят в этом, она не знала. Оставалось только содрогаться от мысли, какое наказание здесь положено за убийство, будет ли следствие, суд, как это отразится на её учебе в Галдур Магинен… Может, для судимых адептов стены Галдур Магинен навсегда закрыты? А может, ей больше не выйти отсюда, и она прибыла в новый мир, только чтобы всю жизнь провести в местной тюрьме?
Хлопнула дверь, и когда Мишель повернула голову, в кабине обнаружился ещё один, оборотень в форме федерала. Она потрясла головой, прогоняя галлюцинацию, но это не помогло, что значит, вошедший был настоящим. Об этом говорили и враз подтянувшиеся охранники, или кто они там…
Подойдя к клетке, в которой сидела Мишель, вошедший представился следователем по её делу и пригласил проследовать за ним.
***
Следователь не просто был раздражён. Он злился. Несложно было догадаться, что, а точнее, кто его злил. Мишель уже десять раз обещала себе собраться, пробовала щипать себя за руки и ноги, отвешивать внутренние оплеухи, но ничего не работало. Усталость была адской, апатия непреодолимой. Хуже всего было то, что она понимала, что сама себя топит, что надо собраться из последних сил, и, что называется, сотрудничать со следствием, но тщетно.
Даже мысль о том, что ей предстоит провести в тюрьме всю оставшуюся жизнь была какой-то тупой, не вызывала ни эмоций, ни ощущений в теле, как ещё пару часов назад.
– Итак, вы действительно обещали оторвать адептке Рошар голову и пинать ее до границы Слитсберга? – в который раз спрашивал следователь и нехорошо щурился.
И в который раз Мишель вяло кивала.
– Это не в серьёз, – сказала она слабым голосом. – Поверьте. Рошар мне ещё не такое обещала…
Она замолчала, сообразив, что сидит здесь и сейчас она, а не фурия, соответственно, та свои обещания уже не выполнит.
– Адептка Рошар уже не выполнит свои обещания, – заметил явно прочитавший её мысли следователь, не сводя с неё взгляда.
Мишель осталось только виновато кивнуть, чувствуя, как глаза начинает щипать.
– На вашей руке её кровь, – произнес следователь. – Как вы это объясните?
– Я уже отвечала на этот вопрос, когда меня задержали, – робко ответила Мишель, поморщившись, слишком яркий свет был в соседнем помещении по сравнению с тем, что там… с клеткой. – И только что…
– То есть вы отказываетесь давать показания? – нехорошо прищурился следователь.
Мишель тут же помотала головой.
– Нет, что вы, – она сглотнула. – Я… я пыталась оказать первую помощь, прощупать пульс.
– Первую помощь той, кому угрожали, я правильно вас понимаю? – уточнил следователь и Мишель обречённо кивнула.
Почувствовав, что шее отчего-то стало мокро, она провела по ней рукой и с удивлением обнаружила, что щеки влажные от слез. Это показалось почему-то особенно унизительным: рыдать перед следователем и убеждать в своей невиновности того, кто заведомо не верит ей. Интересно, здесь есть адвокаты?
– Это правда, что на вас не действуют арахниды?
Вопрос был таким неожиданным, что Мишель вздрогнула.
– Да, – ответила она незамедлительно. – Это случайно обнаружилось. Сегодня. Во время практического занятия с паукообразными.
– И чем объясняется данная особенность?
Мишель пожала плечами.
– Не знаю, – ответила она честно.
– То есть на вас не действуют арахниды, а узнали вы об этом только что? – следователь даже хмыкнул, явно нарисовал себе мысленно орден, который получил за рекордно раскрытое дело и задержку опасной преступницы, которая и врать толком не умеет…
– Я ведь говорила уже! – не выдержала Мишель. – Я не из этого мира! Я вообще ни о чём подобном не подозревала, ни о своей магии, ни о каких-то ещё особенностях. Я прошла обследование сегодня, в нашей лаборатории, в академии, у магистра Хольдера! Вы можете связаться с ним, он подтвердит мои слова. Это для всех было неожиданностью… А что покажут результаты обследования… неизвестно, магистр Хольдер сказал, ждать неделю надо…
Тяжело дыша, она откинулась на спинку стула (здесь, слава Богине, она была). Слишком вымотал так называемый спич.
Следователь посмотрел на неё странным взглядом, словно ему неприятна была сама мысль о том, что Мишель говорит правду.
А саму Мишель внезапно озарила догадка. Ведь кольнуло что-то после вопроса следователя об арахнидах… А что именно кольнуло, сама не поняла.
– Подождите, – робко сказала она. – Но причем тут арахниды? К, – она запнулась, – к убийству фурии Рошар.
Теперь удивленным выглядел следователь.
– Убийство? – он посмотрел на Мишель как-то особенно пристально. – Но ведь не было никакого убийства. Адептка Дебер Рошар жива. Просто после магического истощения происходит окоченение на какое-то время.
Мишель так и подбросило на полметра вверх.
– Вы в своём уме?! – закричала она. – Фурия жива и вы молчали?! Всё это время молчали?! Это… Это же бесчеловечно!
Следователь зевнул, явно ожидая, когда она успокоится.
Мишель обессиленно опустилась на стул.
– Кража магической энергии серьёзное преступление, – сказал он спокойно, как если бы они беседовали на летней лужайке, на пикнике.
– Но ведь не такое, как убийство! – вырвалось у Мишель.
– Что вы об этом знаете? – тут же насторожился следователь. Но когда ничего путного от Мишель не добился, та только пожимала плечами, открывала и закрывала рот, добавил: – Как раз-таки кража магической энергии пострашнее, чем убийство. То есть карается жестче… Тем более с помощью арахнидов.
– Но почему?
Следователь пожал плечами.
– Арахниды делают нелюдя или человека лишенцем, начисто лишают магии, безвозвратно.
– Но, – пробормотала Мишель. – Ведь в вашем мире есть такие, в ком с рождения не было магического дара?
Следователь неопределенно махнул рукой.
– Несомненно, – сказал он. – Но одно дело, когда ты от рождения такой, и другое – когда у тебя забирают то, что уже принадлежит тебе. Это хуже, чем лишиться органов, подозреваемая. Трупное оцепенение во время краткосрочного лишения магической энергии наступает не просто так. Фурии, которой вы решили отомстить за небольшое недоразумение, предстоит месяц провести в изоляторе, а потом учиться жить заново. И учиться не в Галдур Магинен, если у её семьи, конечно, нет денег на полностью платную основу обучения для магических лишенцев.
Дрожь, колотившая Мишель до этого, усилилась.
– П-почему вы называете меня подозреваемой? – тихо спросила она. Неужели все уже решено?
– Есть свидетели вашей драки, – с готовностью объяснил следователь.
– Есть, и что это доказывает?
– Вы угрожали пострадавшей.
– Да, но это…
– Вам нужно только подписать здесь и здесь, – сказал следователь. – Чистосердечное признание смягчит наказание. А оно за лишение магической энергии очень жёсткое, поверьте на слово.
Мишель часто заморгала, а потом спрятала обе руки за спину. Последние события научили ее – никогда больше она ничего не подпишет, тем более сейчас, когда глаза закрываются от усталости, а строчки словно прыгают в воздухе…
– Подпишите, – вкрадчиво повторил следователь. – И вас отвезут в одиночную камеру, и до утра не побеспокоят…
При мысли о том, чтобы лечь, вытянуть ноги, закрыть глаза и провалиться в блаженную темноту Мишель чуть не заскулила.
– У меня есть алиби, – сказала она. – Я была не одна во время… в то время, как это произошло. Мои слова подтвердят.
Следователь поморщился, словно Мишель засунула ему в рот дольку лимона.
– Кто может подтвердить вашу невиновность? – спросил он.
А у Мишель внутри все сжалось.
Вспомнилась последняя встреча с демоном, полет на летающем мобиле, ужин в лаунж-зоне на крыше фешенебельной гостиницы… Всё это казалось отсюда нереальным, сказочным, словно из другой жизни. А потом вспомнилась самодовольная ухмылка инкуба и его последние слова, после которых она рванула в свою комнату, как на пожар… Потом представилось, что он потребует, чтобы вытащить её отсюда. Определенно для неё это выйдет в ещё один пункт договора. Точнее, в вычёркивание одного из пунктов.
Нет, пока есть возможность бороться за свой слабенький дар, она будет это делать. Кто знает? Может, завтра, когда в академии выяснится, что она здесь, её вытащат отсюда и без помощи инкуба? Она сохранит девственность… Она должна сохранить девственность любой ценой.
Мишель сразу стала словно меньше ростом, сгорбилась, оседая.
Она решительно сжала кулаки.
– У меня нет алиби, – сказала она побелевшими губами.
Губы следователя, в свою очередь, растянулись в довольной улыбке.
– У вас есть очень хороший шанс помочь себе признательными показаниями, подозреваемая, – сказал он.
На это Мишель нечего было ответить.
– Ожидайте здесь, – сказал следователь. – Я даю вам время подумать, а затем, как только будет получено разрешение на ваш вывоз с территории Галдур Магинен, мы направимся в следственный изолятор. И только от вас зависит, в какую камеру вас поместят. Для тех кто готов работать со следствием, сами понимаете, мы тоже идём навстречу.
С этими словами следователь вышел из помещения и Мишель осталась одна.
Мишель чуть не взвыла в голос от безысходности.
Казалось, пока она на территории академии, с ней не случится ничего дурного, но скоро её увезут в местную тюрьму… Следователь сказал, как только будет получено разрешение на её вывоз… мамочки, хоть бы они его не получили! Хоть бы дело как можно быстрее дошло до декана… Магистр Бара не выглядел равнодушным, Мишель надеялась, что он не позволит так просто увезти в тюрьму адептку-первокурсницу. Хотя что он может против закона… Если её подозревают…
Мысли путались, скованные подступающей паникой, они были вязкими и липкими от усталости и, казалось, абсолютного отсутствия сил. Несмотря на ужас и трагизм ситуации, продолжало неудержимо клонить в сон.
А когда дверь открылась снова, сон пропал сам собой.
***
– Заходим, заходим, девы, не стоим на пороге. Времени у нас в обрез, – хриплым голосом шептала фурия с чёрными волосами и крючковатым носом. – Хатор, ты на шухере.
Мишель вся подобралась, когда в помещение вошло несколько фурий. Она уже видела их в академии, причём двоих – совсем недавно. Когда они с Рошар подрались.
Сейчас, оглядываясь на дверь, они смотрели на Мишель, нехорошо улыбаясь. От того, что глаза и выражения лиц оставались злыми, в улыбках фурий читался откровенный садизм.
– Мы тебе компанию составить, если ты не против, – фурия, которая, по всему видать, здесь верховодила, обратилась к Мишель.
Остальные – Мишель не всматривалась, сколько их было всего – захохотали грубыми голосами.
Ей достаточно было понять, что это ловушка, что всё это, от начала и до конца, какая-то грандиозная подстава, чтобы находиться сейчас на грани полуобморока. Ведь они здесь совсем не случайно. Явно отомстить за Рошар. А может… От следующей мысли Мишель замутило, такой яркой оказалась вспышка осознания. Может, фурий специально пустили сюда? Чтобы выбить из неё признательные показания? Причём выбить в буквальном смысле.
Сон, который волнами накатывал до этого, мигом схлынул. А какое-то обреченное спокойствие, больше похожее на апатию, осталось.
Именно оно приказало изнутри: не смей дёргаться, опускать взгляд, показывать, что боишься.
Мишель поджала губы и кивнула голосу.
Затем поднялась, чтобы не смотреть на них снизу вверх, стараясь не качаться на ногах и не держаться за стену. Больше всего хотелось завизжать, позвать на помощь, забиться в угол. Но гордость не позволила.
Они пришли её бить? Значит побьют в любом случае.
Тоскливо подумалось, что следователь может и не явиться за ней. И тогда она вряд ли доживет до утра. Или останется здоровой.
– Слышишь, Ршахра, – прокаркала одна из фурий. – Начинай.
Мишель вздрогнула.
Когда рослая фигура двинулась на неё, Мишель хотела было отступить в сторону (место было!), но что-то удержало на месте. Любое действие казалось лишним и почему-то унизительным.
– Что вам от меня нужно? – вырвалось у неё.
– Нужно? – проникновенно переспросила фурия и от её хриплого, вкрадчивого тона Мишель затрясло. – Всего лишь знать, за что ты так с Рошар?
– Да, знать и вправду неплохо, Ршахра, – сказала та самая черноволосая фурия, которая, несомненно, была здесь главной.
Фурии засмеялись. Смех был грубым, неприятным, кашляющим, от него внутри всё леденело, по коже перебирала липкими лапками безысходность и приближение чего-то страшного.
– Ну-ка, тащи её сюда, – прокаркала старая фурия. – Посмотрим, что за она. За что, говоришь, взъелась на Рошар, человеческая сучка?
– Я ничего не говорила, – тут же ответила Мишель, леденея.
– Ну так расскажи.
– А мы послушаем, – вкрадчиво проговорила вторая фурия рядом и провела пальцами по плечу Мишель.
Это заставило отпрянуть, как ошпаренной.
– Не трогайте меня!
– Да мы еще и не начинали, – оскалились в отвратительной улыбке в ответ.
Уворачиваясь от чужих рук, Мишель отскочила к стене. Оглянувшись, увидела, что фурии направились за ней.
– Что-то долго вы заставляете ждать, – сказала черноволосая и поковырялась в зубах.
Те двое, которые были ближе всех, переглянулись.
А затем у Мишель поплыло перед глазами.
Она ни разу не видела боевой трансформации фурий, и поэтому, когда носы обеих девушек, и без того крючковатые, увеличились и скрючились ещё больше, неприятно потемнев при этом, она с трудом удержалась от визга, а когда из рук с хрустом полезли перья, разрывая рукава курток, зажмурилась.
Всего на миг. В следующую секунду выставила перед собой руки, и приготовилась драться. И хоть итог был предрешён, тут уж загадывать не приходилось, внутренний голос говорил ей – отступать нельзя. Просто нельзя. Не тот случай.
А в следующий момент железная дверь со скрежетом отъехала в сторону.
На пороге стояло двое охранников.
– Хольде, на выход, – сказал один из них и Мишель чуть не застонала в голос от облегчения.
Шагая между охранниками по знакомому коридору под лабораторным корпусом, Мишель думала о том, что наверняка всё это – часть жестокой игры. Сейчас ей снова предложат подписать признательные показания, а когда откажется, отправят обратно, к фуриям. Они даже не смутились, увидев их вместе с ней. Только сможет ли она отказаться? Сейчас? После того, что увидела?
Охранник легонько подтолкнул в спину и Мишель оказалась в пустом коридоре. Когда от стены отделился силуэт, она замерла, как вкопанная. По щекам мгновенно пролегли влажные дорожки. На этот раз от радости.
– Эрам! – стоило демону приблизиться, она с визгом бросилась ему на шею.
Сильные руки прижали к себе, прошлись по плечам, спине, бёдрам. В этом жесте заботы и беспокойства было больше, чем эротики. Инкуб словно ощупывал её после несчастного случая, чтобы удостовериться, что с ней всё в порядке.
