Диана Фад
Не говори, что любишь – 1
Глава 11. Василина
Всю ночь Вику полоскало так, что к утру я уснула вместе с тазом в обнимку. Благо он был чистый, после очередного мытья. Проснулась оттого, что меня теребят за плечо. Таз в руках, сама сижу на полу у дивана, голова на ногах подруги. Все тело затекло, ноги еле выпрямила. Глаза открываю, смотрю на Вику.
– Вась, ты что на полу сидишь? – удивленно шепчет подруга, толкая меня в плечо. Со стоном поднимаюсь, чувствуя, как болит каждая мышца в моем теле. Швыряю таз на пол и падаю на кровать, не обращая внимания на голос Вики. Тут же отрубаюсь и просыпаюсь через пару часов от запаха свежезаваренного кофе. Убираю с лица спутанные волосы и недовольно сажусь в кучу подушек, опираясь на спинку кровати. Вика сидит на диване в позе лотоса, а рядом с ней горничная в синем темном платье и кокетливом белом фартучке.
– Кофе дайте, – бормочу, прерывая их веселую болтовню. Люба, дочка Нины, вспоминает свои обязанности и встает, подает мне поднос, на котором кофейник, чашки, тарелка, лежат круассаны и тост. Рядом стоят розетки с джемом и маслом.
– Линка, что злая какая? – спрашивает весело Вика, а я хмуро смотрю на нее, будто это я вчера напилась, и она всю ночь за мной тазы убирала.
– Я потом с тобой поговорю, – угрожаю ей, наливая кофе. Люба молча сбегает из комнаты, подхватив другой поднос с пустыми чашками.
Подруга встает с дивана, одергивая короткую футболку, и забирается ко мне на кровать, смотрит как нашкодивший щенок. Тащит у меня круассан и, пощипывая его, макает в джем.
– Все так плохо, да? – спрашивает меня, отправляя кусочки в рот и облизывая пальцы.
– Вика, – начинаю я, и та морщится, знает, что если начинаю с имени и таким тоном, не жди ничего хорошего. – Ты отлично понимаешь, что тебе совсем нельзя пить. Ты думаешь мне в радость полночи с тазами бегать или парней от тебя отваживать?
– Ну, зай, – ластится подруга. – Сама не знаю, как получилось, – ноет Вика.
– Если не знаешь, не ходи по ресторанам, – отрезаю я, отпивая кофе.
– Да я всего один коктейль.
– Вот только не надо мне про количество, я всю ночь видела качество, – киваю на таз, что все еще валяется на полу.
– Прости, – прижимается ко мне Вика. – Хочешь, я больше совсем пить не буду? Хочешь?
– Мечтаю просто, – ворчу я, но понимаю, что долго злиться не получится. Подруга чувствует изменения в голосе и уже весело садится рядом, наливая себе кофе.
– Зато я с таким классным парнем познакомилась, – с придыханием говорит она, и я сердито смотрю на нее. – Он такой… Красивый, сильный, милый!
– Милый?
– Ага, представляешь?
– Ты хоть помнишь, как его зовут?
– Да, Никита, – отвечает мечтательно Вика, и меня будто дергает изнутри. Слышать это имя из ее уст, да еще таким тоном, как-то неприятно.
– И чем этот Никита тебе так понравился? – спрашиваю хмуро, позволяя волосам закрыть лицо, и наклоняюсь над чашкой.
– Ты представляешь, когда мы с ним целовались, у меня будто небо в голове кружилось! – отвечает Вика, не обращая на меня внимания.
– Ты с ним целовалась? – почти шепотом спрашиваю я.
– Думаю, да. Я помню его вкус, его запах, он такой весь твердый.
– В каком смысле твердый? – заинтересовалась я.
– Помню, что трогаю его, а под руками будто сталь живая, горячая, – отвечает подруга.
– Чего?! – удивляюсь я таким словам. Чтобы Вика так говорила?! Это крах, переворот мира! – Ты хоть помнишь, как он выглядит, этот твой Никита?
– Конечно, помню, – отвечает Вика, сердито ставит пустую чашку на поднос между нами.
– А до какого момента ты помнишь? – мне даже стало интересно.
– Я сижу у него на коленях, а Никита так обнимает меня, так целует!
– И после этого – провал, – подсказываю я, на что подруга фыркает и вскакивает с кровати. Затем хватается за голову и охает, все-таки резкие телодвижения ей сейчас противопоказаны. – Мать машину за тобой пришлет в одиннадцать, – сообщаю я, будто объявляя время казни.
– Она знает?!
– А ты как думаешь? Мне пришлось сказать, что ты у меня ночуешь, а дальше она сама догадалась.
– Если она скажет отцу, я пропала, – обреченно произносит подруга, и мне становиться ее жаль.
– Иди в ванную, приводи себя в порядок, может, повезет, – смеюсь я, смотря как Вика мчится умываться. – Там в аптечке найдешь, что нужно, – кричу ей вслед, намекая на пастилки антизапах.
Смотрю на смарт-браслет – время десять, должны успеть до приезда машины с водителем.
– А где мое колье? – встревоженно выглядывает из ванной Вика с одноразовой зубной щеткой в зубах.
– На столе твое колье. Тоже мне, расхаживаешь по ресторанам с бриллиантами на шее, – отвечаю ей, и та со вздохом облегчения скрывается снова за дверью.
Беру в руки свой телефон и листаю новости в Листаграмм (1). Натыкаюсь взглядом на выставленную вчера фотографию Вики в ленте. Она и Никита. Парень смотрит в камеру с ехидной улыбкой, взгляд прямой, открытый и неожиданно веселый. Вика с вытянутыми уточкой губами у его шеи. Черт! Черт! Швыряю телефон на подушку. Гадство! Сама не понимаю, почему меня это так раздражает. Снова беру телефон и скачиваю фото себе. Захожу в сохраненки и безжалостно редактирую фото, отрезая Вику, оставляя только Никиту. Сохраняю его фотографию. Зачем она мне нужна я не знаю, но рассматриваю его лицо, разглядывая каждую черточку, цепляясь за твердый подбородок и красивые зеленые глаза. Вот гадство!
Успеваем с Викой позавтракать в столовой. За столом мы одни – отца нет, а мать, видимо, еще спит. Ровно в одиннадцать провожаю Вику, вручив ей несчастное колье, которое она опять забыла в комнате. Долго смотрю вслед уезжающей машине и, приняв решение, поднимаюсь к матери в комнату. Она спит, в комнате темно – шторы задернуты. Сажусь в кресло напротив кровати и слегка покашливаю, жду, пока проснется.
Мать шевелится, оттягивает маску с глаз на лоб и недоуменно смотрит на меня.
– Чего тебе, дочь? – спрашивает хриплым спросонья голосом.
– Ключи отдай, – говорю без всякого приветствия.
– Какие ключи?
– От мотоцикла моего.
– С чего ты решила, что они у меня?
– У отца я все обыскала. Значит, отдал их тебе, – не отстаю, знаю, что именно так все и было.
– Отец запретил тебе их давать после аварии, – напускает на себя строгость мать, садясь на кровати.
– Хватит, – отвечаю непримиримо. – Или ключи, или вечером отец все будет знать про охранника и тренера.
– Что?! – восклицает мать, нервно подтягивая на себе одеяло. – Да как ты смеешь?! Ты меня что, шантажируешь?!
– Ключи, – протягиваю руку, сжимая ладонь. Вижу, как мать думает и принимает решение, что лучше: остаться без очередных бриллиантов или дать дочери ключи.
– В моем сейфе, в коробке с изумрудами, – произносит, наконец, сердито и я встаю, кивая, направляясь к сейфу на стене за картиной с персиками. Быстро набираю код, нахожу длинную бархатную коробочку с изумрудами и победно поворачиваюсь к матери, показывая ключ.
– Что я отцу скажу, – тихо произносит мать, до нее доходит, что она сделала.
– У меня день рождения скоро, скажешь, подарок сделала заранее, – направляюсь к выходу из комнаты. У порога оборачиваюсь:
– С тренером заканчивай, все знаю уже, до отца дойдет, сама виновата будешь, – и выхожу из комнаты, почти бегом направляясь в комнату. Моя «хонда» ждет меня.
(1) Листаграмм – несуществующая социальная сеть
Глава 12. Никита
Лечу, чувствую, как улыбка шлем распирает. Газ на себя выжимаю, наслаждаюсь скоростью. От порта до города долетел за рекордное время, торможу в районе Мамайки. Съезжаю на дикий пляж, глушу движок и ставлю мотоцикл на подножку. Поглаживаю черное сиденье своего «Кавасаки», как же мне его не хватало эти две недели. В Мурманске пацаны шутили, мол «Никитос к седлу прирос», а мне плевать, я только что не спал на мотоцикле. В ухе ожил наушник, Дениска позвонил.
– Ник, ты просил узнать про одно место, – начинает друг, и я замираю, вглядываясь в пустой пляж и голубые волны, что лижут гальку.
– Да?
– Сегодня в восемь, адрес тебе скину.
– Ставки какие?
– Ник, там Коловрат заявлен, – как-то вяло отговаривает меня друг.
– Да хоть сам Молот, – ржу как конь. – Ставка с ним какая?
Друг называет цифру, и я присвистываю.
– Остальные кто?
– Да там мелочь, местные в основном.
– Зарегистрировать меня можешь?
– Ты точно этого хочешь? – все еще сомневается Денис. – У тебя чемпионат на носу, без травм давай.
– Регистрируй, мать Тереза. Еще бои будут?
– Да, в пятницу один и в субботу два.
– В пятницу пропускаем, а в субботу на любой после семи вечера. Добро, пиши.
– Ник… – начинает Денис, но дальше не идет. – Ладно, запишу. За тобой заехать?
– Нет, я на «коне» теперь, увидимся.
– До встречи, – друг отключается, и я сдергиваю с себя куртку, брюки с ботинками, бегу к морю и ныряю в него, делая несколько заплывов на глубину.
Выхожу на берег, падаю на горячий песок. Обдумываю, как сказать матери, что вечером меня не будет. Приехав в Сочи, я первым делом поинтересовался у Дениса про бои: когда и где проходят, какие ставки. Денис обещал узнать и вот, первый бой. Хорошая возможность пополнить мою копилку и заработать на жизнь. Только мать не должна узнать, никто не должен. Попов, если узнает, может и отстранить от чемпионата, хотя это вряд ли, под меня уже большие деньги завязаны. Но все же лучше ему не знать.
Немного повалявшись на песке, снова уплываю в море. Смываю с себя налипшие золотистые крупинки и стою, обсыхая на солнце. На пляже появляется какая-то компания и я, напялив свои шмотки, тороплюсь уехать. Пора домой, а затем на бой, адрес Денис прислал. Выезжая с пляжа, пропускаю встречного мотоциклиста на зачетной красной «Хонде» и в таком же красном шлеме. Что-то в мелком мотоциклисте кажется мне знакомым, но провожаю взглядом его недолго. Замечаю, что девчонка, из-под шлема торчит длинный хвост золотистых волос. Пожимаю плечами и газую, торопясь попасть домой.
К клубу подъезжаю за полчаса до начала, паркую свой мотоцикл у входа и направляюсь к дверям, стаскивая с головы шлем. Охранник долго ищет мою регистрацию в списке и наконец-то находит, ухмыляясь, пропускает меня внутрь, указывая налево.
– Джентльмен, мать его, – говорит он мне вслед, в ответ ему скалюсь во все тридцать два, кивая.
В клубе я спускаюсь в подвальное помещение, отделанное по высшему классу: ковры, красное дерево и бархат, на стенах и потолке хрустальные люстры, зеркала с позолотой. Слышу из глубин голос ведущего, направляюсь туда, но меня перехватывает мужик в черном костюме и провожает до раздевалки. Там уже обосновались шесть или семь бойцов, коротко здороваюсь и кидаю вещи в шкафчик.
Минут через десять я готов. Стою, слегка разминая ноги, когда в раздевалку входит один господин, сверкая золотым «Ролексом».
– Кто новенький? – оглядывает всех каким-то паучьим взглядом. Поднимаю руку в перчатке. Тот щурится, осматривает меня, оценивает, кивает. – Побольше крови, ребятки, – говорит и выходит. Что ж, хочешь кровь, будет тебе кровь.
Дальше, выходя на ринг, отключаюсь от всего: от беснующейся, брызгающей слюной толпы, от всего, что остается за границей толстых натянутых канатов. Сверху бьют софиты, под ногами пружинит пол. Выстраиваемся друг против друга, шесть на шесть. Ведущий выкрикивает позывные, становимся напротив своих соперников. Мой бой третий. Встаю, разглядывая местную знаменитость. Коловрат оказался коренастым, чуть ниже меня, значит, будет бить снизу. Те, кто меньше ростом, всегда отрабатывают нижний удар. Замечаю большой синий синяк на его правой голени, ниже белых боксеров – больное место, приметил.
Расходимся, спускаемся с ринга, усаживаемся на отведенные нам кресла. На ринг выскакивают девочки, развлекая публику своей гибкостью и позами. Примечаю одну, рыженькую – хороша, вон как скачет, трясет грудью в красном кожаном лифчике. Познакомиться с ней что ли после боя? Но тут же одергиваю себя – потом, все потом.
Первая пара сливается быстро, вышли каких-то два дохляка, попрыгали, рано выдохлись, но кровь друг другу пустили, ничья. Толпа недовольна, толпа требует жести. Второй бой зачетный, один из парней хорошо держится, не раскрывается, удары не пропускает. Уложил своего противника в начале третьего раунда, все честно, красиво. Объявляют меня и Коловрата, поднимаюсь на ринг, вставляя капу и натягивая шлем. Гонг. Бой – это жестокость. Здесь нет места слабым, а Коловрат слабый.
Сразу нащупываю брешь в его защите и бью туда короткими. Скачем по рингу, как гамадрилы, огрызаясь друг на друга белыми капами. Пропускаю один удар, сам не понял, как прилетело, бровь на хрен, кровь глаз заливает, но успеваю пробить Коловрату в скулу, чувствуя, как хрустнули его зубы. Тот валится на ринг, как куль с картошкой, лежит в нокауте. Десять. Моя рука летит вверх. Триумфально спускаюсь, под крики и аплодисменты, стягивая перчатки, выплевывая капу.
Принимаю быстро душ, цепляю на разбитую бровь специальный пластырь. Выхожу из душевой и встречаюсь глазами с рыжей, что сидит на лавке и вертит в руках свой красный кожаный лифчик. Коротким взглядом оцениваю впечатляющий бюст с коричневыми сосками и, ухмыляясь, направляюсь к ней. Наклоняюсь, сгребаю с лавки и усаживаю на стол, смахивая рукой с него свою сумку с перчатками.
Рыжая смотрит томно, ноги разводит, под короткой красной юбкой нет трусов. Провожу ладонью по мокрым губкам, приподнимая юбку, размазывая смазку по ним. Мокрая, течет.
– Любишь победителей? – спрашиваю, скидывая с себя мокрое полотенце и обхватывая ее зад ладонями. Слегка сжимаю, отчего она стонет, подвигается ближе.
– Обожаю, – отвечает с придыханием, достает из-под резинки юбки презерватив.
Зубами срываю фольгу и на мгновение отстраняюсь, натягивая резину. С силой вхожу в нее, ловя губами глухой всхлип. Девочка извивается, стонет, пока насаживаю ее, подхватив под ягодицы. Вхожу в нее с силой, выходя почти полностью, сдерживаю себя, руками от стола поднимаю. Членом чувствую, как спазмы по ней идут, будто тисками сжимает. Бурно кончает, вздрагивая всем телом и прижимаясь лбом к моей груди. Больше не сдерживаюсь, тоже взрываюсь в ней, слушая ее всхлипы, медленно вхожу еще несколько раз и тоже упираюсь подбородком в рыжую макушку.
– Спасибо за разрядку, – говорю ей в волосы, та кивает и отстраняет меня, спрыгивает со стола. Я скидываю в корзину презерватив и снова наматываю полотенце.
– Мое имя… – начинает рыжая.
– Не стоит, – та, понимая, снова кивает и надевает свой лифчик, достает с полки бумажные полотенца, вытирается.
– Тогда до следующей встречи? – улыбается, смотрит довольно, облизывая губы.
– До следующей, – обещаю ей и смотрю, как она выходит из раздевалки, виляя бедрами. А почему бы и нет? Рыжая мне понравилась, спустил и разошлись, после боя то, что нужно.
Снова иду в душ, смываю с себя все лишнее и одеваюсь. Выхожу на улицу, вдыхая влажный жаркий воздух. Выигрыш я попросил перекинуть на карту, теперь моя копилка пополнилась на хорошую сумму, но недостаточную. Сажусь на мотоцикл, провожая взглядом рыжую, одетую в открытый белый сарафан, которая, приветливо кивнув мне, садится в черный «лексус». Зачетная девчонка. Улыбаюсь ей в ответ и еду домой. Не гоню, не газую, просто балдею.
Глава 13. Василина
Еду осторожно, отвыкла за полгода, скорость не повышаю. Привыкнуть нужно, все помню, тело помнит, а руки подрагивают. Решаю доехать до моего любимого места на пляже, про него знают только местные. Туристов там обычно не бывает, так, заезжие случайно. Съезжаю с трассы и встречаюсь с другим мотоциклистом, черный «Кавасаки», черный шлем, успеваю и куртку заценить, круто. Принципиально не оборачиваюсь, знаю – взглядом провожает. Думала, развернется, за мной поедет, нет, умчался. Выхожу на берег, немного в стороне компания тусуется, местные. Я их не знаю, но не боюсь. Позади меня охрана ехала, стоят сейчас под деревьями, наблюдают. Снимаю шлем и сажусь на теплый песок, провожая взглядом закат. Искупаться бы, но потом я ни за что не натяну свои кожаные брюки на мокрое тело, а полотенце с собой не взяла. Солнца нет, уже не высохнуть.
Мысли сами собой возвращаются к матери, почему я ее ненавижу? Плохого она мне ничего не сделала, да и хорошего тоже. Родила рано, поставила галочку перед отцом. Их поженили по договору семей, отец старше матери почти на пятнадцать лет. В детстве я его почти не помню, весь в бизнесе своем, что-то связано с морским портом, с грузами. Когда мне исполнилось пятнадцать, отец в политику подался, так я его совсем видеть перестала. Иногда вспоминаю, как он выглядит и, бывает, не могу вспомнить. Утром я встаю – его уже нет, вечером сплю, когда он возвращается. Встречаемся только на светских раутах, когда нужно вывести всю семью. В принципе, если бы у меня муж был таким же, я может тоже с тренером замутила, но с одним. А мать цепляет все, что хорошо стоит, чуть моложе ее. Ей неважно, кто он: охранник, водитель, ее личный тренер, автомойщик. Я бы так не смогла.
И ведь был один раз скандал, я маленькая еще была, фотографии матери появились в интернете. Пьяная в каком-то баре, почти раздетая, целуется с чужим мужиком. Скандал быстро замяли, меня с матерью на три месяца в Париж отправили, там квартира у нас. Так она и там умудрилась роман завести. Уже позже я нашла фотографии из интернета у отца в столе, с полным досье на того мужчину, кто такой, откуда. Бизнесмен какой-то. Мать притихла после этого лет на пять, а сейчас опять начала. Добром это не кончится. Сейчас отец публичная личность и ему такие скандалы не нужны, в депутаты идет.
Мысли сами собой вернулись к новому знакомому. Никита… Снова смакую на звук его имя. Вспоминаю его взгляд, когда он повернулся на мой голос и посмотрел на деньги на дорожке. Щеки опять начинают гореть как стыдно. Надо извиниться перед ним, покаяться, слезу пустить. Хотя, зачем мне это? Кто он такой, чтобы я перед ним извинялась! Не будет отталкивать в следующий раз. Да и нужно мне его прощение? Без него не проживу, что ли?
– Линка, ты где? – трещит в наушнике голос Вики. – Меня на домашний арест посадили, – говорит капризным тоном.
– Правильно сделали, – отвечаю, поднимаясь с песка и отряхивая штаны. – Я бы еще и выпорола тебя, будь ты моя дочь.
– Мне что теперь и выпить нельзя с друзьями? – огрызается подруга.
– Выпить можно, а вот напиться нет. Ты же не можешь остановиться, пока не свалишься и это лучший вариант. Обычно тебя куда-то несет – или в чужую кровать, или в плохие компании.
– Чем вчера компания плоха была? – обижается Вика. – Кстати, у меня есть телефон Ника, – довольным тоном говорит она, а я замираю, держа в руках шлем. – Я ему хочу написать. Что мне ему написать?
– А я откуда знаю? Ты взяла телефон, вот и думай.
– Линка, ты же знаешь, что я думать не умею, – хнычет подруга, и я тяжело вздыхаю, надеваю на голову шлем, поправляя волосы.
– Ну, напиши ему «спасибо», – недовольно говорю в ответ, снимая мотоцикл с подножки.
– За что «спасибо»?
– Что не оставил тебя вчера у Григорчика, домой, можно сказать, проводил.
– А как написать? Привет, я Вика, спасибо, что не бросил меня вчера в чайхане. Так?
– Напиши так, – мне почему-то до ужаса не хочется, чтобы Вика ему писала, не то чтобы благодарила, а не писала совсем.
– Так и напишу, – говорит довольная подруга. – Спасибо! Рассказать тебе потом, что он мне ответит?
– Не нужно, – отвечаю недовольно, поворачивая стартер. – Что ответит, то и ответит. Давай, пока. Дома буду, позвоню, – и отключаюсь, делая знак охране, что уезжаю.
Обратно гоню, игнорируя знаки и сигналы машин. Только подъезжая каким-то чудом к дому, понимаю, что не помню, как доехала обратно. Стаскиваю шлем, въезжаю в ворота. Глушу движок, и какое-то время сижу, глядя в одну точку. Позади въезжает охрана и молча закрывает ворота. Кидаю ключи недовольному Виталику и вхожу в дом, быстро поднимаясь к себе в комнату. Сердито стягиваю кожаный комбинезон и падаю на кровать в одних трусах и футболке, зарывшись головой в подушки. На глазах становится мокро, в горле застыл ком, который не могу сглотнуть. Я же не хочу плакать? Из-за чего? Из-за какого-то парня, которому напишет моя близкая подруга? С чего бы мне плакать? А слезы сами катятся из глаз, впитываясь в наволочку. Да что со мной не так?! Почему мне нужен этот Никита?!
Глава 14. Никита
Почти неделю падаю вечером на кровать без сил. Утром до обеда универ, затем тренировка, вечером купание в море и домой. То место на пляже я себе застолбил и каждый вечер, как солнце скрывается за горизонтом, врезаюсь своим мощным телом в теплую морскую воду. После плавания не так болят натруженные мышцы, и нервы здорово успокаивает.
Неделю не встречал мелкую в универе и почти совсем о ней забыл, пока не столкнулся в коридоре в последний учебный день. Случайно так врезался, отчего она улетела бы в конец коридора, не поймай я ее за талию. Из ее рук вылетела розовая сумка, и с ушей посыпались наушники. Стою, обнимаю ее, прижимаю к своей груди, сердце колотится как бешеное, скорость-то приличная была, мог бы снести ее и не заметить. Василина тоже замерла, в грудь мою уткнулась и сопит там, дыханием кожу под рубашкой прожигает.
– Что там? – спрашиваю ее тихо, а сам почему-то крепче прижимаю.
– Где? – поднимает голову и заглядывает мне в глаза.
– В рубашке моей? – усмехаюсь. – Дышишь в нее уже десять минут.
– Придурок, – втыкаются мне в грудь маленькие острые кулачки. – Чуть не убил меня! Кто так носится? И где ты пропадал все это время?!
О как, заметила, значит. Улыбаюсь довольно, сжимая чуть крепче ее тонкую талию. Чувствую под кружевной белой рубашкой теплую кожу, упругую и напряженную.
– Я думал, ты рада будешь меня не видеть, – бешу ее еще больше, отчего принцесса делается румяной.
– Не рада, – произносит с трудом и чуть хрипло, – Но я хотела извиниться.
– Вот оно что, – мой большой палец пробрался на кожу между пуговиц на рубашке и вожу по ней мягко, почти незаметно. Чувствую подушечкой пальца, как напрягается еще больше, натягивается как струна.
– Что ты делаешь? – шепчет, глядя в глаза.
– Ласкаю тебя, принцесса, – отвечаю хрипло, продвигая почти всю ладонь, накрывая кожу на животе.
– Сейчас? – почему-то удивленно спрашивает она, а сама опускает взгляд к моим губам. Смотрит на них, чуть пододвигаясь ко мне.
Джинсы становятся ужасно узкими и неудобными, вытаскиваю руку из ее рубашки, застегиваю верхнюю пуговицу.
– Извиняйся.
– Что? – переспрашивает она, а я вижу, что совсем девочка потерялась в пространстве.
– Я хочу услышать твои извинения, – провоцирую ее, но она все еще пребывает в каком-то коматозе.
– Э-э-э… Прости меня, я не должна была предлагать тебе деньги. Нужно было просто вызвать такси, – приходит в себя, отстраняется, поправляет свою кружевную воздушность. Вот ведь оделась, короткие серые льняные брючки, сандалии с белыми ремешками и кружевная рубашка, под которой видно белый лифчик с кокетливыми розочками.
– И? – нагло продолжаю я, неохотно отпуская ее талию.
– И швырять тебе деньги, – шипит принцесса, а я делаю пару шагов и поднимаю ее рюкзачок с пола. Подаю ей.
– Не пойдет.
– Что не пойдет? – удивленно вскидывает свои глаза, сверкая синим.
– Извинения твои не принимаются, – ухмыляюсь, задумав месть.
– Почему? – искренне удивляется Василина.
– Просто так, прости и все? Нет, отработаешь.
– Как?
– Заеду за тобой сегодня в восемь вечера и узнаешь.
– Я не могу в восемь, – тут же лепит она отмазку, а сама густо краснеет, врет однозначно.
– Сможешь, – подхватываю свою свалившуюся сумку с пола и собираюсь уходить. – В восемь принцесса, у твоих сказочных ворот, – разворачиваюсь и ухожу, стараясь не оборачиваться.
Иду к мотоциклу, ругая себя на все лады, на хрена позвал? Подумает еще, что мне нравится, а зачем мне это? Отношения, которые изначально ведут в никуда? Чем только думал? Понятно, что не головой. С такими цацами вообще лучше не общаться, обходить мимо. А я сам навязался. Ладно, посмотрим, что вечером будет.
Попов поставил меня в спарринг с Ринатом, выбиваю его на десятой минуте. На следующей неделе ждем спонсоров, хотят посмотреть в какой мы форме. На чемпионат едем с Ринатом вдвоем. Заявлен я, а Ринат как запасной. Вчера передали списки участников, впрочем, я и так догадывался, кто там будет, и вчера же пришел новый счет из клиники в Берлине. Стоимость операции не изменилась, но курс евро пошел вверх, вся надежда на приз. Остается полтора месяца, а я свидание затеял, дурень.
В раздевалке долго стою в душе, чередуя горячую воду с холодной. Ринат в соседней кабинке фыркает и жалуется, что я ему руку вывернул. Выхожу, медленно одеваюсь, разглядывая морду в зеркале. Не мешало бы побриться, но и так сойдет. Ринат выходит следом, недовольно топчется рядом.
– Нельзя было поаккуратнее? – в очередной раз жалуется он.
– Нельзя, пожалею раз, потом на соревнованиях спасибо не скажешь, – отмахиваюсь от него, хлопая по плечу. – До понедельника.
– Шуруй давай, – все еще обижается друг, а я выхожу, посмеиваясь.
Выйдя во двор, осматриваю свой мотоцикл и вспоминаю, что у меня нет второго шлема. Вбиваю на телефоне, где можно купить, и мчусь туда, хорошо, что магазин находится по пути к принцессе. Шлем в магазине выбираю почти сразу, розовый с рисунком из белых бантов по бокам. Ржу, оплачивая на кассе, и сую шлем в пакет, представляя, какое негодование он вызовет у девчонки. По пути покупаю еще колу и чипсы, розовый плед, завернутый в рулон. Складывая все, кроме шлема в небольшой рюкзак, снова смеюсь, такая подготовка к свиданию меня радует. Или у нас не свидание? Сам запутался. Обещал ей месть, вот пусть и получает по полной.
