Диана Дуэйн
Человек-Паук. Веном-фактор

– Если можно назвать Венома «человеком».

– Ну, я не знаю, – ответил Бен, – где-то под всем этим «костюмом» по-прежнему спрятано человеческое существо.

– Знаешь, есть огромная разница, – заметил Питер, – между человеческим существом и человеком.

Бен скептически изогнул бровь.

– Разница в основном смысловая, в любом случае мы скоро это выясним. Если предположить, – в голосе Бена появилось еще больше скепсиса, – будто этот человек, существо или кто он там, окажет нам милость и задержится на месте преступления до нашего появления.

Бен наклонился к водителю и начал давать указания. Они свернули к грузовому входу на сортировочную станцию. Огромные желтые натриевые фонари сияли над головами ослепительно резким, неприятным светом, придавая окружающим зданиям нереалистичный вид – прибывшие как будто очутились на съемочной площадке. Красно-синие мигалки нескольких полицейских машин только усиливали этот эффект, придавая происходящему вид детского калейдоскопа.

– Наша остановка! – воскликнул Бен и выскочил из машины.

– Твой друг опаздывает на встречу? – поинтересовался водитель, вместе с Питером любуясь удаляющейся спиной Уриха.

– Надеюсь, нет, – искренне ответил Питер. Мысленно вздохнув, он заплатил по счетчику и взял чек. Он потребует возместить ему эти траты в следующий раз, как окажется в редакции «Бьюгл».

Затем Питер последовал за Беном в помещение для охранников – длинное низкое здание, забитое картотечными шкафами, парочкой древних огнеупорных алюминиевых столов и целой толпой крайне взволнованных железнодорожных рабочих, многие из которых общались с полицейскими. Бен уже достал из кармана диктофон и разговаривал с одним из смотрителей, не дававшим показания полиции.

– Он был вот такой высоты, – рассказывал блондин, указывая на точку сантиметрах в шестидесяти выше его собственной головы, – и вот такой ширины…

Питер прикинул указанное расстояние и задумался, не слишком ли сильно Веном прибавил в весе на Западном побережье. С другой стороны, «костюм» мог менять форму…

– Где вы впервые его увидели? – спросил Бен.

– Возле бокового пути, – ответил бригадир, указывая рукой, – сперва я подумал, это кот шастает в тенях возле входа в туннель. У нас тут куча кошек живет в округе, вечно туда-сюда шляются. Но затем я подошел поближе и пригляделся получше – кошки такими гигантскими не бывают. Оно выползло из туннеля, целиком черное…

– Черное, – повторил Бен, – а вы видели какие-то узоры или рисунки?

– Я видел огромные длинные лапищи…

– Узоры. Вы видели, какого они цвета?

– Нет, я не думаю, что… что… – бригадир покачал головой. – Оно двигалось слишком быстро. Вот в чем проблема. Оно просто внезапно выскочило из туннеля, понимаете? А затем в том направлении двинулся поезд, и оно взглянуло на поезд, да как зарычало… Поезд ему явно не понравился…

– Оно зарычало? – переспросил Бен. – Ничего не сказало?

– Нет, это был просто рык…

Питер, снимавший железнодорожника для той части сюжета, в которой «наши свидетели делятся показаниями из первых уст», прекрасно помнил этот конкретный рык. Обычно за ним следовало утверждение, в котором Веном указывал ту конкретную часть твоего тела, которую намеревался сожрать на обед в этот раз.

– Значит, оно зарычало, хорошо, – сказал Бен, – а что потом?

Еще один железнодорожный рабочий, низенький рыжеволосый мужчина, который только что закончил давать показания полиции, присоединился к разговору:

– Оно прыгнуло. Отскочило в сторону от надвигающегося на него поезда… поезд направлялся прямо в туннель, и да, как Рон и говорит, зарычало на него. Однако затем оно словно замерло. Просто присело на корточки и посмотрело…

– Да, – вклинился третий рабочий, низенький и смуглый. – Он просто огляделся по сторонам.

– Вы видели его глаза? – спросил Бен.

Все трое отрицательно покачали головой.

– Только пустые места, – сказал третий рабочий.

– Бледные, – добавил второй. – Совершенно белые. Но когда он был в тени, они слегка светились, понимаете? Словно флуоресцентные.

Питер сфокусировался на фотографиях всей троицы и подумал: он уже видел (или ему показалось, будто видел) это странное слабое свечение у «костюма» – возможно, служившее знаком того, что «костюм» был живым. Он сомневался.

– Оно нюхало воздух, – сказал бригадир. – Словно вынюхивало что-то.

– Вы слышали это? – спросил Бен.

– Нет, нет, – ответили все трое, качая головами и размахивая руками. – Он просто делал такие движения головой… ну, знаете, словно нюхал что-то… – Один из троицы сделал вид, будто принюхивается, настороженно поглядывая из стороны в сторону, словно в поисках чего-то. – А затем от него словно что-то оторвалось и начало раскачиваться вокруг…

– Оторвалось? – спросил Бен. – В смысле полностью отвалилось?

– Нет, просто вытянулось, понимаете?

– Как щупальца?

– Да, как у осьминога или что-то типа того, верно? Они просто раскачивались вокруг него, словно он и ими тоже принюхивался. Как медуза или осьминог? Осьминоги могут нюхать щупальцами?

– Здесь я вам не помощник, – сказал Бен. – А дальше?

– Ну, затем, – ответил рыжеволосый, – из тоннеля выехал еще один поезд.

– И оно принюхалось к нему, – сказал низкорослый смуглый мужчина, раскинув в сторону руки и шевеля пальцами, имитируя, по всей видимости, щупальца осьминога. – И оно прыгнуло на него и…

– И опрокинуло поезд, – сказали все трое, почти хором.

Бен моргнул:

– Поезд? Оно опрокинуло поезд?

– Пойдемте. – Бригадир повел Бена и Питера к задней двери помещения для охранников. За ней оказалась покрытая пятнами ржавчины бетонная платформа, заваленная штабелями шпал, катушками проволоки и кабеля и несколькими штабелями железнодорожных рельсов. С одного края платформа спускалась к путям. Там параллельно друг другу пролегали шесть путей, с двумя линиями ограждений с каждой стороны.

Между первым и вторым путями на боку лежал поезд. Локомотив, один из этих огромных дизелей Penn Central, оказался отброшен от путей дальше всего и теперь лежал на правом боку. Четыре вагона сошли с рельсов. Выглядело так, будто какой-то гигантский ребенок потерял интерес к игрушечному набору с поездом и хорошенько его пнул, попав между вторым и третьим вагонами. Питер начал со всей возможной скоростью делать снимки, проходя вдоль поезда к поверженному локомотиву, где остановились железнодорожные рабочие и Бен Урих.

– Сперва мы думали, оно собирается прыгнуть, – сказал бригадир. – Но оно не сдвинулось с места. Сидело неподвижно, припало к земле, а затем вытащило все свои лапищи, щупальца или что там у него было и просто схватило локомотив…

– С какой скоростью ехал поезд? – поинтересовался Бен.

Бригадир покачал головой.

– С небольшой. Здесь скорость ограничена. По-настоящему ускоряться можно только после того, как пересечешь реку. Так что примерно двадцать километров в час?

– Даже так… – заметил Бен. – Сколько весит поезд? Сколько тонн?

– Эти дизели весят по двенадцать тонн, – сказал бригадир, – а оно просто схватило локомотив спереди…

– Когда оно это сделало, то словно немного отшатнулось, как-то отстранилось, – заявил рыжеволосый. – Гудок, знаете, гудок на дизелях при скорости меньше тридцати километров в час звучит постоянно, и он гудел черному парню прямо в лицо. Не думаю, что ему это понравилось.

Питер, удивленно вскинув брови, продолжал двигаться вдоль состава, фотографируя повисшие в воздухе огромные колеса. Он повернулся, чтобы еще раз запечатлеть жестикулирующего мужчину, такого крошечного на фоне громадного опрокинутого локомотива.

– Ну, этого я не знаю, – продолжил бригадир, – я этого не видел. Но затем оно схватило локомотив, просто присело на карточки, а потом, – он пожал плечами, – просто сняло его с рельсов и отбросило в сторону.

– Машинист цел? – поинтересовался Бен.

– Да, он выбрался через окно после того, как локомотив опрокинулся.

– То есть оно схватило двенадцатитонный локомотив, – медленно повторил Бен, – и просто скинуло его с рельсов.

– Именно, – сказал низенький рыжеволосый мужчина. – Затем оно на мгновение замерло, снова принюхалось и направилось прямиком к третьему вагону…

– И с ходу оторвало дверь, – продолжил бригадир, – словно та была сделана из картона, забралось внутрь и вылезло наружу с маленьким бочонком. Сначала я подумал, там нефть.

– Но это была не нефть, – сказал Бен.

– Нет, – подтвердил низенький рыжеволосый рабочий. – На боку виднелся знак «Радиоактивно».

– Я достал транспортную накладную, вот она. – Бригадир засунул руку за пазуху своего ярко-оранжевого рабочего комбинезона и достал какую-то бумагу.

– А это еще что такое? – спросил Бен, указывая на строчку в накладной. – Гексафторид урана…

Питер подошел к собравшимся и заглянул через плечо Уриха:

– Ну, это точно не зубная паста. Это побочный продукт, образующийся в результате обогащения урана. – Питер посмотрел на бригадира. – И что оно затем сделало с канистрой?

– Сперва оно попыталось ее прокусить, – озадаченно ответил бригадир, – я подумал, с его-то зубищами у него не будет с этим никаких проблем, и у нас будет разлив радиоактивного вещества прямо на путях. Но у него возникли какие-то трудности. К этому моменту здесь уже стало довольно шумно – включились сигналы тревоги, в туннеле заработали громкоговорители и тому подобные вещи. Оно огляделось по сторонам, будто ему не понравился весь этот шум, затем опутало канистру еще бо́льшим количеством щупалец и убежало прочь.

– В какую сторону? – уточнил Бен.

Бригадир ткнул пальцем во тьму туннелей:

– Ту.

– Я так понимаю, никто за ним не последовал, – пробормотал Бен.

Железнодорожные рабочие уставились на него и дружно покачали головами.

– Слушай, – сказал один из них. – У нас у всех семьи. Знаю, воровство железнодорожных грузов – это преступление, но никакая зарплата не покроет такое.

Низенький рыжеволосый рабочий перевел взгляд с Бена на Питера и обратно.

– Это же был он, не так ли? – спросил он. – Веном.

Бен взглянул на диктофон и выключил его.

– Послушайте, парни, я бы солгал, если бы сказал, что это не похоже на него. – Вся троица обменялась встревоженными взглядами. – Но я хочу быть уверен наверняка. Вы видели на нем какие-нибудь отметки? Белые узоры на черном?

Рабочие покачали головами.

– Только глаза, – ответил первый.

– И зубы, – добавил второй и вздрогнул.

Какое-то время все молчали.

– Что ж, господа, – сказал, наконец, Бен, – есть еще что-нибудь, о чем бы вы хотели мне рассказать?

Все трое покачали головами.

– Я бы не хотел увидеть его еще раз, – признался один из них, – и это факт.

– Надеюсь, и не увидите, – откликнулся Бен и повернулся к Питеру: – Ты достаточно снимков сделал?

– Более чем. – Он вручил Бену уже отснятую и вытащенную пленку. Камера тем временем тихо гудела, перематывая вторую катушку. – Ты не прихватишь это с собой? – спросил он. – У меня сегодня вечером встреча, которую я бы не хотел пропускать.

– Без проблем, – ответил Бен, – я знаю, у тебя был очень долгий день, то одно, то другое. Кейт сказала, что сегодня твои снимки украсили две первые полосы, – улыбнулся он. – Что ж, – повернулся репортер к железнодорожным рабочим, – господа, спасибо вам за помощь. Могу ли я записать ваши имена или телефоны на случай, если нам потребуется уточнить информацию?

Несколько минут они улаживали формальности. Затем Бен и Питер вернулись в помещение для охранников, вышли на улицу и принялись ловить такси.

– Из этого может получиться интересное утреннее чтение, – заметил Бен, пряча диктофон.

– Каким думаешь делать заголовок? – спросил Питер.

– ВЕНОМ, – ответил Бен, – с огромным знаком вопроса.

– Ты все еще не убежден, – заметил Питер.

Бен покачал головой.

– Нет, не убежден. В их показаниях множество верных признаков, указывающих на причастность Венома, но не все.

– Костюм? – спросил Питер.

Бен кивнул.

– Отчасти. Но еще… – Он пожал плечами и оглядел улицу в поисках горящего огонька на крыше такси. – Веном всегда был жутким треплом. На него не похоже просто натворить дел и свалить, ничего не сказав, даже не похвалившись достижениями. Во всех отчетах, что я читал, он показан болтуном. Я просто не знаю…

Питер кивнул. Он радовался подтверждению собственных подозрений в рассуждениях Бена. У Уриха был острый ум. Сорвиголова, один из местных борцов с преступностью, признался Питеру, что Бен Урих самостоятельно разгадал его настоящее имя на основе минимальной информации, в то время как другие, имея гораздо больше, так и не смогли сложить два и два.

– Что ж, – произнес Бен, – Джоне это может не понравиться, но я не собираюсь придумывать историю, которой не было на самом деле. Я передам информацию в том виде, в котором ее мне сообщили, и пусть уже факты доделают все остальное.

Питер кивнул:

– Когда вернешься, можешь позвонить Алисии в техподдержке, она позаботится о проявке пленки…

Бен фыркнул.

– Я знаю, что она сделает, – отправит твою пленку в фотомастерскую за углом! Предоставь это мне – я прослежу, чтобы твои кадры проявили должным образом. – Он ухмыльнулся Питеру, когда перед ними затормозило такси. – Свидание с Мэри Джейн?

– Среди прочего, – ответил Питер. – Спасибо, Бен! Я это ценю!

– Хорошего вечера, юноша, – сказал Бен. Забрался в такси и уехал.

Питер проследил за растворяющейся вдали машиной, затем отступил в тень в поисках укромного местечка, где мог бы переодеться в гораздо более удобную одежду.

Вскоре один дружелюбный стенолаз уже проносился над темными городскими улицами, перепрыгивая с паутины на паутину и размышляя.

Больше всего Человек-Паук раздумывал над мыслью, пришедшей сравнительно недавно, после того как оправился от сумасшествия прошлой ночи. Неплохо бы действительно выяснить, что за радиоактивное вещество содержалось в похищенных бочках. Две кражи за одну ночь поднимали важный вопрос: о чем только думали в «Объединенной химической исследовательской корпорации», храня радиоактивные материалы на Манхэттене с настолько плохими мерами безопасности, да еще и в двух разных местах. «Зеленые», когда пронюхают об этом, просто с ума сойдут. Как и Агентство по защите окружающей среды, если уж на то пошло. Да и весь город, в обычных обстоятельствах. Подобные вещества не должны храниться в черте города. Материал, похищенный из поезда, с другой стороны, перевозился на совершенно законных основаниях и направлялся на юг, для захоронения на территории глубокой законсервированной соляной шахты, где ядерные отходы содержались в контролируемых условиях и под федеральным надзором.

Человек-Паук намеревался повнимательнее присмотреться к «ОХИК», желательно изнутри. Пусть небольшая незаметная проверка их подноготной и не обнаружит никаких доказательств незаконной деятельности – тем лучше. Но от всего этого мероприятия разило чем-то подозрительным.

Паучок аккуратно пересек весь город. Паучье чутье не показывало никаких признаков восстановления, заставляя Питера нервничать и пытаться смотреть сразу во все стороны. Хобгоблин при всем желании не смог бы найти более подходящего времени для нападения на него. «Разве что Хобби занят чем-то более важным в этот вечер, – подумал герой, – например возится со своей новой игрушкой». Человек-Паук покачал головой. Если Хобгоблин забился в какую-нибудь дыру и строит бомбу… «Вот что еще следует поискать в завтрашних газетах, – подумал Паук. – Нужно снова посмотреть в базе данных, не было ли в последнее время других зарегистрированных краж или потерь радиоактивных материалов где-то на территории страны. Хобгоблину не обязательно лично присутствовать при краже вещества, с него станется заплатить тому, кто выполнит всю грязную работу за него. А затем…» – Паучок нахмурился. Ему необходимо посчитать, какой конкретно окажется критическая масса при работе с изотопами урана. К сожалению, такое в уме не посчитаешь. Да и военное применение ядерной физики не входило в сферу его интересов. Некоторые его однокурсники радостно разрабатывали конструкторские решения и критерии для ядерных ракет, но Питеру мысли о подобной работе удовольствия не доставляли. «Займусь этим, когда вернусь домой», – решил он.

Прямо сейчас у него перед глазами маячило складское строение, откуда украли радиоактивный материал, а по соседству со складом возвышалось офисное здание, в котором располагалась нью-йоркская штаб-квартира «ОХИК». Офис «ОХИК» выглядел несколько потрепанным, но в целом находился в достаточно хорошем состоянии. Полиция оцепила улицу перед офисами и отгородила склад: желтая полицейская лента слегка шуршала под слабым теплым бризом, идущим со стороны реки, и стоящие на улице полицейские обмахивались фуражками. День клонился к вечеру, и машин на улице было немного. Копы выглядели скучающими.

Все их внимание сосредоточилось на улице, поэтому Паучок без особого труда прилетел с задней стороны здания, отпустил свою последнюю паутину, приземлился на верхней части стены и приклеился к поверхности. Какое-то время он висел неподвижно, проверяя, не повредил ли что-либо своим приземлением и не привлек ли внимание полиции. Все было отлично. Через какое-то время до него донеслись обрывки разговора:

– Переходит мужик улицу и видит утку…

Паучок улыбнулся под маской. «Скучающие копы – счастливый Человек-Паук», – подумал он и принялся спускаться вниз по стене, проверяя все окна по пути. Защитные решетки были установлены только на нижних этажах. Все окна на верхних оказались заперты, за одним исключением. «Всегда найдется как минимум один беспечный сотрудник, – обрадовался стенолаз, – который не подумает, что Человек-Паук может вечерком заскочить на огонек». Он толкнул створку старомодного окна и забрался внутрь.

Ноги утонули в толстом ковре. Паук огляделся по сторонам и увидел тяжелый письменный стол из орехового дерева и совпадающую с ним по стилю офисную мебель кругом. «Отлично, это объясняет и окно. Какая-то большая шишка не желала, чтобы решетки портили ей вид на город… офис президента? Вице-президента? Хм-м». Скорее всего, поскольку кабинет был угловым. Паук огляделся по сторонам в поисках хоть каких-то охранных систем, но ничего не заметил. «Очень небрежно, особенно когда ты работаешь в подобной индустрии».

Человек-Паук бесшумно подошел к двери офиса и коснулся ее. Опять никакой сигнализации. Никаких проводов, которые выдали бы «тревожную кнопку», включающуюся при открытии двери. Паук повернул ручку, дверь открылась, и он очутился в следующем помещении, похоже, кабинете секретаря. Примерно две третьих от размера офиса, из которого он только что вышел, весь заставлен шкафами из орехового дерева, очередной толстый ковер на полу, на стене огромный телевизор, а еще диваны и стеклянные столы – похоже, это комната ожидания для высшего менеджмента. А теперь посмотрим…

Паук склонился над шкафами. Они оказались заперты, но с годами Человек-Паук изрядно прокачал свои навыки взлома. Вскоре он уже открыл первый шкаф и копался в содержимом ящиков в поисках хоть чего-то интересного.

Несколько ящиков спустя он наткнулся на папку, которая, если судить по толщине, содержала информацию о самой компании. Паук вытащил папку и начал листать содержимое. «ОХИК» оказалась крайне молодой компанией. Члены совета директоров, судя по именам, могли быть родом из любого района Нью-Йорка, но держатель контрольного пакета акций оказался не гражданином США – украинцем.

Паук еще раз глянул на дату основания компании. «Советский Союз только-только развалился…»

Не найдя больше ничего интересного, Паучок вернул папку обратно. Но в голове продолжали вертеться мысли. «Одна из проблем в той части света заключается в том, что радиоактивные материалы регулярно контрабандой вывозят на запад и продают за копейки. Что там говорили в одном сюжете? Будто два парня вывезли почти критическую массу U-235 из России в багажниках двух машин и бросили их где-то на автобане в Германии, потому что неправильно рассчитали расстояние до Берлина и у них кончился бензин?» Паук покачал головой. Конечно, не всех, кто занимался радиоактивными материалами по ту сторону бывшего железного занавеса, можно считать такими недалекими.

Паук начал медленно и тщательно просматривать содержимое каждого ящика. Внутри оказалось большое количество папок с английскими надписями, но открыв их, Паук обнаружил целые страницы материалов, набранных кириллицей. Он огорченно цокнул языком. ЭмДжей уже какое-то время дразнила его, мол, он настолько целеустремленно занимался наукой, что позволил гуманитарным дисциплинам полностью обойти его стороной, в особенности языкам. Русский был одним из языков, который она предложила ему выучить. «Потому что он один из самых сложных», – объяснила она ему с таким видом, будто эта причина сама собой разумелась. Теперь Паук засомневался, стоило ли последовать совету жены. Но кириллица или латиница, цифры в обоих случаях были арабскими. Некоторые из найденных им документов явно походили на путевые листы: перечни и столбики цифр, суммы в рублях и эквивалентные им суммы в долларах – по крайней мере это он понял. Разобрал Паук и приличное количество валютных операций, в том числе множество переводов рублей на немецкие марки, а время от времени попадались документы на языке, смахивающем на немецкий.

Познания Паука в немецком ненамного превосходили его знания русского, но по крайней мере их алфавит был примерно таким же, как в английском. Появились новые суммы в немецких марках, параллельно им шли ссылки на вес, как правило, в десятках и сотнях килограммов. И несколько раз Питер наткнулся на немецкий аналог слова «ядерный», который успел выучить за время работы над собственной докторской – оно частенько встречалось в названиях диссертаций и статей в научных журналах. Названия трансурановых элементов в английском и немецком также почти не отличались, и Питер нашел многочисленные отсылки к U-235 и U-238 и еще немецкое слово, обозначающее «обогащенный U-235»…

Любое упоминание обогащенного урана сопровождалось колонками цифр, явственно показывающих: кто-то кому-то за что-то платил. Но на всех этих документах не оказалось ни единой таможенной отметки или авторизованного любым правительством – а, насколько он знал, правительства были обязаны авторизировать подобные сделки, – счета.

«Это место, – подумал Питер, – почти наверняка прикрытие для организации, занимающейся контрабандой радиоактивных веществ. Условия, в которых они хранят эти вещества на складе, это только подтверждают. На всех бочках минимальная маркировка. Их хранили тайно…»

Он закрыл шкафы, постарался максимально скрыть следы своего присутствия и обратил внимание на стоящий на секретарском столе компьютер. «К сети не подключен, одиночный. Может, там есть что-то интересное». Паук направился к нему.

Откуда-то снизу донесся глухой звук. Дверь захлопнулась? Паучок замер и внимательно прислушался.

Звук повторился, но только один раз. «Бум».

«Думаю, стоит это проверить. Но сначала взгляну на эту стену за дверью».

Он подошел к двери кабинета, бесшумно открыл ее и огляделся по сторонам. Никого.

Паук начал искать дверь на лестницу и обнаружил ее в дальнем конце коридора. Он выскользнул на лестничную площадку, прикрепил к перилам паутину, медленно и бесшумно спустился до конца лестницы, – примерно на шесть этажей. В конце лестницы красовалась дверь с большой буквой Г на ней. «Грузовой этаж?» – подумал Паук, застыв и прислушавшись. Где-то в здании глухое «бум» раздалось вновь, на этот раз гораздо ближе.

«На этом этаже? – подумал он. – Что ж, давайте посмотрим».

Герой осторожно приоткрыл дверь и выглянул в образовавшуюся щель. Ничего особенного: как он и ожидал, за дверью оказалась утопавшая в тени погрузочная площадка. Вот колонны поддерживают потолок, ровный голый бетонный пол, и… дыра с осыпающимися краями в дальней стене. Однако гораздо ближе к Пауку красовалась огромная дыра в полу. Ее края напомнили ему об отверстии на складе, увиденного по телевизору. Подняв взгляд, Человек-Паук сообразил: этот склад как раз через дорогу от офисного здания.

«Что они тут задумали?»

Глухой звук раздался снова. «Может, это полиция, – подумал Паук, – самое время откланяться». Но отверстие в полу, его размеры и вид, манили к себе, он подошел к краю и глянул вниз. Там оказался пролегающий под зданием большой кирпичный канализационный туннель. Из отверстия тянуло слабым запахом канализации. «Радиация, – подумал Человек-Паук, – определенно могла бы спровоцировать появление подобного отверстия, особенно если она была чрезвычайно интенсивной и в ограниченном пространстве – пол бы развалился от одной лишь усталости материала. Достаточно было легкого толчка».

Бум!

«Это полиция. Готов поспорить. Что ж, пора». Человек-Паук подбежал к дыре в стене и спешно огляделся по сторонам. В дальнем конце переулка трепетали на ветру желтые полицейские ленты. Поскольку он оказался внутри оцепления, поблизости никого не было. Путь оказался чист, так что Паук спешно выбрался из здания, пересек переулок и запрыгнул в аналогичное отверстие в стене склада, где погиб бездомный.

Внутри воняло кровью. Она высохла, но недостаточно быстро при такой-то влажности. В складском помещении стояла атмосфера темной пустыни, очень похожей на первый этаж соседнего здания. Смотреть здесь не на что.

Бум.

Не в соседнем здании – в этом. Может, дверь стучит на ветру? Он обернулся – и увидел скрывающуюся в тенях огромную темную фигуру, стоявшую почти за его спиной. От паучьего чутья, даже если бы оно и работало, помощи бы не последовало в любом случае. Темная фигура, высокая, широкоплечая, на груди белое стилизованное изображение паука. Зубастая пасть, мечта любой акулы, расплылась в безобразной улыбке.

Человек-Паук кинулся на Венома и через секунду отлетел в противоположную сторону – противник всего лишь отмахнулся от него. Удар оказался такой силы, что Паук перелетел все складское помещение, впечатался в стену по соседству с огромной дырой и на миг потерял ориентацию в пространстве.

– А мы-то подумали, – произнес низкий, угрожающий голос, сердитый, но до странного довольный, – что ты по крайней мере научился никогда не судить по внешности.

Человек-Паук прыгнул снова, и на этот раз жуткая пасть Венома расплылась в такой огромной улыбке, что верхняя часть его головы должна была просто отвалиться. Сцепив обе руки в замок, Веном встретил противника очередным мощным ударом, и на этот раз немного отступил. Паук пролетел несколько метров, пропахал собой бетонный пол, но перевернулся и снова вскочил на ноги. Затем присел на корточки и глубоко вздохнул, чтобы восстановить самообладание.

– Пустая болтовня меня не волнует, Эдди, – произнес Паук, высматривая лучший момент для атаки, – что бы ни происходило, ты все равно беглец…

– Что бы ни происходило, – тихо произнес Веном, – значит, и у тебя есть подозрения.

– Подозрения? Насчет чего?

– Насчет того, что мы бы никогда не оказались замешаны в… подобном. – Жуткая улыбка Венома увяла, и он с отвращением огляделся по сторонам. – Кто-то, – сказал он, – совершил здесь убийство и повесил его на нас. – Он покосился на Паука. – И мы этому совсем не рады.

– С чего бы мне тебе верить? – поинтересовался Паук.

Веном посмотрел на него в ответ, скрестив руки на груди.

– Потому что ты нас знаешь?

Паук вдохнул, выдохнул.

– Тут ты меня поймал, – признал он.

– Тогда, – продолжил Веном, – ты простишь нас за то, что на данный момент мы предпочтем не потакать твоим детским попыткам задержать нас. – Он мерзко рассмеялся, и симбиот выбрал момент, чтобы помахать своим слюнявым языком Пауку, вжух-вжух-вжух, усугубляя насмешку. – Позже мы с радостью присоединимся к тебе и обглодаем твои косточки. Но прямо сейчас у нас есть более важные дела.

– «Мы» в смысле ты, или «мы» в смысле мы с тобой?

Веном на мгновение задумался, а затем снова хохотнул.

– Университетское образование уже не то, что раньше, не так ли? «Мы» – это мы, я так думаю. По крайней мере, мы с радостью примем любую информацию, которой ты готов поделиться. Кто-то здесь, – Веном обвел мрачным взглядом заляпанные кровью стены, – пытается повесить на нас смерти невинных – и когда я поймаю их, и за попытку подставить меня, и за эти убийства мы сожрем их селезенки.

Человек-Паук испытал приступ краткого раздражения.

– Послушай, – сказал он, – я еще могу понять сердце, печень, даже легкие. Но селезенку? Ты вообще когда-нибудь хоть видел селезенку? Готов поспорить, ты даже не знаешь, где она находится.

– Мы можем выяснить, – ответил Веном, награждая его задумчивым взглядом, и его пасть снова расплылась в этой жуткой улыбке. – Будет весело.

– Ты вроде сказал, будто прямо сейчас не хочешь заниматься этими вопросами.

– Не искушай нас. Часть нас по-прежнему желает примириться с тобой максимально конечным способом. Но этому придется подождать. Мы немного изучили компанию, которая владеет этим складом и зданием по соседству. Ее тайные делишки заставляют нас нервничать.

– Ты имеешь в виду контрабанду? – спросил Паучок.

– Ты это вычислил? Хорошо.

– Ничего столь выдающегося, – ответил Человек-Паук, – я просто порылся в их бумагах. Их документы кишат валютными операциями с рублями и марками.

– Да, – произнес Веном, – это может свидетельствовать об оживленной торговле через границу бывшей Восточной Германии. Как и, возможно, найм старых гэдээровских ученых для каких-либо целей. Я слышал, они сейчас стоят очень дешево. Как и русские.

– И украинцы, – заметил Человек-Паук.

Веном кивнул.

– Владельцы, да. – Он снова покосился на дыру в стене. – Мерзкий бизнес, но он бы не привлек наше внимание – в обычных обстоятельствах нас волнуют другое.

– Ты имеешь в виду ту пещеру под Сан-Франциско?

– Это подземный мир, – парировал Веном, – причем не в том смысле, который обычно вкладывают в это слово. Люди нашли убежище в части города, похороненной и заброшенной в результате землетрясения восемьдесят лет назад. Мы защищаем их. – В его голосе послышалась нотка гордости.

– Всегда хорошо иметь цель, – заметил Человек-Паук, – отличную от поедания чужих селезенок.

Веном вздохнул:

– Ты наглый щенок, но насчет цели прав. Нам предстоит сделать достойную работу там, где невинные укрылись от мира, слишком жестокого для них. Благородная работа – строительство лучшего мира, чем тот, из которого они сбежали.

– С этим не поспоришь, – согласился Паучок.

– Тогда ты поймешь, – Веном обвел холодным взглядом заляпанные стены, – что это вот все, – он обвел окружающее их пространство уже щупальцами, – вредит нашей репутации. Кто бы ни выдавал себя за нас, будет быстро пойман, разоблачен и дорого заплатит за свое преступление.

– Слушай, – Человек-Паук наклонился поближе, – я понимаю, это создает тебе проблемы. Но куча других людей имели проблемы с тобой и этим «костюмом». И многие их не пережили. Так что и ты меня поймешь, если я оборву эту беседу и хотя бы попытаюсь тебя поймать…