Диана Адамова
Легенда о Хранителях. Расставание
Зря только старалась вчера, пекла печенье с мамой полдня под её чутким контролем. Хотя по факту почти всем занималась она. Мне было позволено только помешать уже вымешанное тесто.
– Пойдём, – Элла потянула меня в класс, когда учительница разрешила зайти.
Я заставила себя улыбнуться и пошла за подругой. Достала из рюкзака контейнер с печеньем.
– Угощайся, – протянула Элле.
– М-м, какая вкуснятина.
Девчонка откусила кусочек и сразу взяла второе.
– Можно же ещё?
– Конечно, – засмеялась я.
Рядом с нами остановилась фигура, и к коробке потянулась тоненькая ручка с аккуратным маникюром.
– С кокосовой стружкой? Наверное, калорийное? – скривилась Вики.
– Сладости все такие, – я пожала плечами.
Но девушка всё равно взяла несколько штучек. Поблагодарила и отошла к последней парте, за которой неподвижно с опущенной головой сидел Артём. Вики коснулась его плеча и протянула печенье. Парень вскинул голову и вопросительно уставился на неё.
– Даша угощает.
Артём не хотел брать, мотнул головой. Только он мог отказать Вики, с лёгкостью ломая её настойчивость. Однако же она добилась своего спустя несколько лет и сейчас не собиралась сдаваться, продолжая осаждать Артёма.
Я отвернулась. Боковым зрением видела, как печенье у неё выхватил Кирилл, и, засунув в рот, прошёл к своей парте.
– Хочешь, я тебе другое приготовлю? – Вики манерно стряхнула крошки с рук.
– Не стоит, – сухо произнёс Артём. По его тону было понятно, что он не хочет отвечать.
После биологии была физкультура. Задержавшись с учителем, я последняя из класса брела к спортзалу. Всё вокруг казалось мрачным и холодным, шаги по мраморной лестнице отдавались гулким эхом в тишине, как и моё медленное сердцебиение в пустой груди. Теперь там ничего не было.
В раздевалке я надела форму и без единой капли сожаления, что бессовестно опаздываю на урок, всё-таки направилась в зал.
В углу, где находились тренажёры, собралась шумная толкучка парней и девчонок.
– Хэй! Хэй! – улюлюкала толпа.
Я протиснулась мимо ребят, привлечённая их шумом, чтобы посмотреть, за чем же они так увлечённо следят, и удивлённо уставилась на Артёма.
В спортивном трико, обнажённый по пояс, он держался за турник и подтягивался. Упругие мышцы перекатывались от каждого движения, капли пота выступили на лбу, шее и груди. От изумления у меня даже рот приоткрылся, я не могла отвести от него глаз.
Девчонки, сидевшие на горе матов, Лиза с Марианной в том числе, с любопытством следили за происходящим. Они откровенно разглядывали Артёма и о чём-то перешёптывались.
Однако для него это всё, кажется, не имело никакого значения. К его аристократическому профилю словно равнодушная маска приклеилась. Он походил на робота.
– Тридцать восемь, тридцать девять, сорок! – громко считал Кир.
– Слезай! – крикнул физрук, отмечая что-то в блокноте.
Когда Артём спрыгнул, одноклассники ему дружно зааплодировали. А Вики подхватила с лавки его футболку и птичкой порхнула к нему. Парень коротко кивнул и забрал из рук свою одежду.
– Ой, расшумелись! – Физрук свистнул, приструняя учеников.
Виктория закусила губу и отошла от Артёма, явно расстроенная тем, что не успела большего. А она определённо собиралась его поцеловать, даже невзирая на то, что рядом стоял учитель.
Парни пожали Артёму руку, похлопали по плечу. А я бросила на него испуганный взгляд и скорее отошла, чтобы он не заметил меня в стремительно редеющей толпе под строгим взглядом физрука.
Боже, что с ним стало? Он ведь… не был таким! Он никогда не отличался особым рвением к учёбе, зная всё лучше остальных. Никогда не любил находиться среди ребят, гимназия его угнетала. Но секунду назад я видела будто другого Артёма. Что и кому он пытался доказать?..
– Антипова, почему опаздываем? – рявкнул физрук.
Я заметила, как на миг Артём замер, услышав мою фамилию. Но так и не взглянул на меня.
Он. Вообще. Перестал. На меня. Смотреть.
Размеренными движениями он надел футболку и отошёл от турника, уступая место следующему.
– Фух, всё-таки два урока физры, да ещё и в середине дня, – не прикольно. Потом до конца дня приходится ходить потной, – пожаловалась я Элле в раздевалке.
– Ты можешь в душ сходить. Как раз большая перемена сейчас.
Подруга достала мочалку и полотенце и обула резиновые тапочки.
– Я не очень люблю общественные места, – неуверенно сказала я.
– Да? А я вот, наоборот, с удовольствием схожу, а то порой дома по часу приходится ждать, пока ванная освободится.
У Эллы была большая семья: она жила с сестрой, родителями и бабушкой.
– Да и чего тебе стесняться? Ты заметила, как на тебя Кирилл смотрел? – произнесла одноклассница нараспев.
– Что? Наш Кир?
Элла покивала и направилась в сторону душевых. У неё хорошее настроение, и загадочная улыбка лишь яркое тому подтверждение. Она бы с удовольствием поболтала об этом. А вот у меня настроения не было, но в душ после волейбола сходить не помешает. Недолго думая, я сжала мочалку и пошла за ней следом.
Спустя пятнадцать минут освежившиеся мы вошли в столовую. Взяли еду на поднос и двинулись к столу, за которым обычно обедаем. Уже издалека я заметила парочку, выбивающуюся из привычной картины. Вики сидела рядом с Артёмом (хорошо, хоть не обнимала) и над чем-то весело смеялась, в то время как он сидел мрачнее тучи и смотрел в тарелку. Мне бы развернуться и уйти, не видеть их вместе, как он что-то ей отвечает и отдаёт ей свой фруктовый салат, но я продолжала делать шаг за шагом.
И тут же поплатилась за это.
Не моргая, как в замедленной съемке, я смотрела, как Вики потянулась к щеке Артёма, чтобы поцеловать. Перед глазами потемнело, и я чуть не столкнулась подносом с десятиклассником и не опрокинула на него всё содержимое.
У меня не было уверенности, показалось мне это или Артём и в самом деле отклонился? Игра воображения или он в самом деле это сделал?
– Глядя на Вики, так и не скажешь, что она страдает из-за отсутствия брата и снятия дяди с должности. Выглядит Олег Дмитриевич не лучшим образом, я тебе скажу, – прошептала Элла, догоняя меня.
– Ты видела его?
– Только издалека. На днях, когда заходила за Вики, он что-то кричал ей в открытую дверь.
Я пыталась идти, но под взглядом Артёма у меня ничего не получалось. От него исходила опасность. Всем своим видом парень будто кричал, что приближаться к нему рискованно. Он предупреждал меня. Только меня.
Не знаю, что мной двигало, отчаяние или гордость, но я поставила поднос на стол и села на свободное место. Какое счастье, что не напротив. Но это сильно не помогло.
Я принялась за еду. Делая вид, что тороплюсь, и посматривая в окно, достала телефон. Листала ленту, лишь бы не видеть, как Вики кокетничает с Артёмом, а он, сложа руки на столе, лениво закидывает в рот сухарики. С его стороны никаких знаков внимания Вики не было.
Они не выглядели парочкой, но слова Эллы уже успешно осели в моём сознании. И теперь я ничего с этим не могла поделать.
Я же думала, что мы вместе… А как же наша прогулка?.. Зачем он тогда это сделал?..
Поведение Артёма говорило само за себя: между нами происходит что-то не то.
И как мне теперь доучиваться с ними? Каждый день видеть, как Виктория пытается помириться с ним?
Почувствовав на себе взгляд Артёма, мои плечи расправились, а спина выпрямилась. Но когда я решилась и повернула голову, он уже не смотрел на меня. Потянулся к стакану с соком и сделал глоток.
– Мы на урок, – Лиза с Марианной отправились к выходу.
– А я, пожалуй, ещё что-нибудь съем. Да и к Игоревне можно опоздать. Кому-нибудь взять ещё что-то? – Кирилл поднялся из-за стола.
– Пойдём, я тоже возьму, – сказал Артём.
Парни отошли, оставив нас втроём. Большинство уже поели и разбежались готовиться к следующему уроку. В столовой почти никого не осталось. Вики достала из сумочки лекарство для глаз и, закинув голову, аккуратно закапала.
– От сухости, – пояснила она.
Поначалу я решила, что мне показалось, но, приглядевшись, заметила покрасневшие глаза, испещрённые красной сеточкой. Несмотря на то, что она только что заигрывала с Артёмом, мне стало жаль Вики, что в её семье случилось несчастье, которое она старательно скрывала и делала вид, что всё в порядке. Ведь она даже не знала истинной причины, почему её дядю сняли с должности, а брат теперь заточён в лечебницу.
– Как Филипп? – тихо произнесла я.
С того злополучного вечера Виктория относилась ко мне прохладно, потому что на ужине я обманула её и сказала, что простой человек. А теперь по легенде являлась Сведущей с нулевой силой. Возможно, что одноклассница видела за этим предательство, хотя и не именно то, которое случилось тогда. Я чувствовала себя подозреваемой в преступлении, которого не совершала, и теперь была вынуждена всем говорить, что вся моя сила уже давно растратилась.
Виктория, безусловно, ощущала своё превосходство. Она пожала плечами и принялась мешать в кружке уже остывший чай, не желая отвечать.
– Нормально, звонит иногда, – всё же проговорила она, явно взяв себя в руки.
– Поговаривают, что на Белое озеро отправляют преступников и из этой тюрьмы уже не возвращаются, – голос Эллы был едва слышен. – Филипп связался с охотниками за артефактами?
Виктория смерила подругу мрачным взглядом, и та замолчала.
Вероятно, ей было тяжело говорить о брате. Я ведь даже не знала, что ей сообщили Николай и Советники о случившемся.
Вики вдруг сказала:
– Ты прости, я не знала, что Филипп настолько потерял голову от той девчонки. Когда она ему отказала, он изменился. Олег сказал, что он отказывался принимать успокоительное, и потому, когда ты его отшила, ему снесло башню окончательно, он разнёс всю свою комнату.
– Это ты прости… – неуверенно сказала я.
– Тебе повезло, что ты вовремя ушла. Но я скажу так: он изначально ошибся, что вообще посмотрел на эту Агнию. Сведущий с обычным человеком может лишь поиграть и бросить. Он бы никогда не стал встречаться с ней всерьёз. Скорее всего, просто она задела его эго.
Вики определённо пришла в себя после вопроса о брате. К ней вернулась уверенность, а взгляд заострился. Она откинулась на спинку стула:
– Вот посмотрите на нас с Тёмой. Мы знаем друг друга с детства. Несмотря на то, что порой не ладим и не всегда наши отношения похожи на правильные отношения, мы всё равно вместе. Он всегда возвращается ко мне! – Одноклассница с гордостью вскинула подбородок, как будто у них с Артёмом уже назначена дата свадьбы.
Не уверена, что она говорила об Агнии и Филиппе. Выглядело так, будто она знала обо мне и Артёме, и теперь специально говорила это всё для меня – что мне никогда не стать такой, как она. Не стать Сведущей.
Сердце болезненно сжалось, медленно качая кровь.
Я не шевелилась и самоотверженно молчала о своей сущности. Я бы и не смогла рассказать ей из-за наложенного на меня Зарока Молчания, но… могла бы показать. На это наложить запрет было невозможно. Мне было достаточно пройти через Сумрак, и тогда бы она узнала, насколько я обычный человек.
– Хоть он это и отрицает, мы всегда с ним будем вместе. По-другому и быть не может. Нам это суждено, ведь мы оба Сведущие, – с нотками вызова произнесла Вики. Она облокотилась на стол и понизила голос: – Я тебе скажу по секрету, на будущее, чтобы ты имела это в виду – ведь тебя не внесли в реестр, ты человек, хоть и знающий теперь о нашем мире. Сведущие вступают в отношения только со Сведущими, только таких же мы выбираем для брака, чтобы передать свой дар детям по наследству, укрепить его, пронести через поколения, а не растрачивать его. Мы не приемлем браков с обычными людьми, – голос Вики звучал по-деловому, а смысл слов был оскорбителен.
Я не нашлась с ответом, бросила быстрый взгляд на Эллу. Та медленно кивала, то ли соглашаясь с подругой, то ли своим каким-то мыслям.
– Полукровок нет? – зачем-то спросила я.
– Есть, конечно. Но ты же сама понимаешь, они не получают всей силы родителя, а разбавляют её пустотой.
К столу возвращались парни. Артём выглядел как прежде, ничего в нём не изменилось: те же светлые брюки, та же причёска. Правда, отношение к окружающим кажется, стало ещё хуже. Его взгляд стал другим, более тёмным и… чужим.
Однако, подойдя, он снисходительно улыбнулся Киру, подмигнул Вики, положил перед Эллой упаковку с венскими вафлями.
– Держи, – он протянул мне яблоко.
Мне же достались безразличный тон и равнодушный взгляд, будто между нами ничего и не было. Слова отдались в груди тупой болью.
У каждого из ребят пиликнули или завибрировали телефоны – им пришло новое сообщение. Я тоже потянулась к карману проверить: вероятно, кто-то в общем классном чате что-то написал.
– Класс! Литературы не будет! – убирая телефон в карман брюк, объявил Кир за несколько секунд до того, как я успела прочитать об этом сама. – Отлично, тогда сейчас и махну на вокзал.
– Что ж, тогда можно пойти домой, – предложила я.
– Новый директор проводит собрание после уроков, – проговорила Элла.
– Какое собрание? Мне ничего не пришло, – удивилась я.
Элла с сочувствием посмотрела на меня поверх очков и взялась за свой рюкзак. Остальные тоже засуетились.
– Не расстраивайся, что не попала в реестр.
– У меня всё равно были дела: обещала маме помочь. – Я изобразила улыбку.
Девушка склонилась к моему уху и зашептала:
– Если хочешь, можешь тоже пойти. Скажи маме, что у тебя дополнительные занятия начались. А там тебя никто и не заметит: одним человеком больше, одним меньше.
Вот именно что – человеком. Я для всех человек, им и должна оставаться, а не поддаваться на уговоры бунтарки.
Я чувствовала, как Артём сверлит меня взглядом, но проигнорировала его.
Отмахнулась от подруги – мол, не стоит. Элла взглянула с сомнением, ничего не сказав, а я, несмотря на все усилия, не удержалась и повернула голову.
Артём, затаив дыхание, слушал нас и хмурился. Потом послал мне острый предупреждающий взгляд и развернулся. И, конечно же, Виктория засеменила за ним.
У выхода из столовой мы с ребятами разошлись в разные стороны. Я направилась в раздевалку, а они в актовый зал. По пути мне встретилась директор. Ксения Владимировна стояла возле витрины наград, скрестив на груди руки. Я удивилась, увидев её. Рядом никого не было.
Она следила, чтобы я покинула гимназию и не задержалась. Я вежливо кивнула ей и отвернулась.
Одевшись, я выскочила за дверь. Поёжилась от холода и натянула рукава пальто, пряча в них ладони. Поленилась доставать перчатки и побрела прочь. Одинокие слезы жгли уголки глаз.
Температура на улице понизилась, и теперь вместо мелкого дождя с неба сыпались мягкие хлопья снега. Снег застилал землю. Выйдя за ворота, я свернула к конюшне и быстро юркнула на аллею, где меня было не разглядеть из окон гимназии. Не хотела, чтобы кто-то меня видел. Только там я позволила себе стереть влагу с глаз.
Ну почему я такая ущербная?! Почему не могу быть как все?
Для людей чужая, для Сведущих тоже. Где моё место?
От автора
Подписывайтесь на мои страницы в соцсетях, чтобы следить за выходом продолжения истории Артёма и Даши, а также других книгах, которые скоро выходят в ЭКСМО Likebook.
Глава 3
Насчет помощи маме я приукрасила. Она всего лишь просила меня зайти в магазин и купить масло с хлебом. Но, к моему удивлению, мама сегодня не задержалась и пришла с работы к ужину.
– Дашунь, ты уже дома? – крикнула она с порога.
– Привет!
Я оторвалась от книжки и вышла в прихожую. Поцеловала маму в щёку и прислонилась к стене. Убрала руки за спину и нащупала выступающий на шелкографии цветочный узор.
– Ты купила продуктов или мне сбегать? – Мама взволновано посмотрела на меня в ожидании.
– Купила.
– А срок годности проверила?
– Да, мам.
– Ну беги, делай домашку, а я пока ужином займусь.
– Я почти всё сделала. А ты сегодня без опозданий. Освоилась на работе? – заметила я, проходя за мамой в кухню.
– Ох, Дашунь, к коллективу привыкнуть нужно, к новым обязанностям, прошлый начальник ушёл так внезапно и даже дела никому не передал, – вздохнула мама. – Но должна же я хоть иногда видеть дочь, – рассмеялась она.
Мама достала из ящика упаковку риса и поставила кипятиться воду в кастрюле.
– Давай помогу, – предложила я и взялась за дуршлаг, чтобы промыть рис.
– Оставь, – она махнула рукой. – Лучше расскажи, как у тебя в гимназии?
Я пожала плечами. Вспоминать о том, что было в гимназии, как вёл себя Артём, не хотелось. Я подняла голову и посмотрела на маму.
– Неужели ты не видишь, что я не могу без дела? Не видишь во мне энергию?
– Конечно, вижу! – она ласково убрала выбившуюся прядь мне за ухо. – И сейчас всю твою энергию нужно пустить на подготовку. Совсем скоро экзамены. Ты же знаешь, как я тебя люблю и забочусь о тебе. Не хочу, чтобы ты перетруждалась. А тут город хоть и не большой, но вуз новый, желающих поступить много.
Я поджала губы и кивнула. Села за стол и подставила ладонь под щёку. Мама ловко и шустро занялась готовкой ужина. Рис уже варился на медленном огне, тонко нарезанные отбивные из индейки шкворчали на сковороде вместе с томатами черри.
– Ты посмотрела, когда начинается приём документов в университет? – спросила мама.
– Посмотрела.
– И когда?
– Как и везде – только в июне. – Я опустилась лбом на руки от скуки. Ещё столько времени до этого.
Мама покачала головой, сетуя, что так долго ждать. Ей не терпелось уже пройти этот этап. Вероятно, пока меня не примут, у неё есть страх, что я могу передумать. Весь этот учебный год она только об экзаменах и говорила, всячески науськивая на правильный выбор университета и склоняя к той специальности, которую она считала лучшей. Но я и не противилась, полагаясь на её мнение и прислушиваясь.
Только теперь я вообще не знала, что будет через месяц или два. Артём мне ничего не обещал, но его поступки говорили сами за себя и были красноречивее любых слов: не нужна я ему больше.
А главное, что я теперь сомневалась, смогу ли находиться в этом городе. Даже если он уедет, мне будет тяжело, потому что всё вокруг будет напоминать о нём. В груди всё сжалось от картин будущего. Ведь здесь живёт его семья, Вики…
Заставляя меня отмереть, мама поставила на стол тарелки с едой, от которой шёл горячий пар.
– Ты чего нос повесила? Давай в выходные выберемся в центр, зайдём в кафе, поболтаем, расскажешь подробнее, как в гимназии дела?
– Можно. – Я безучастно поводила вилкой по тарелке, размешивая рис.
Ничего я не хотела.
Мама даже не подозревала всей глубины переживаний, которые мучили меня последние дни. Она не знала о страхах, которые мне пришлось пережить, и о том, что для меня сделал Артём.
Я не могла никому об этом рассказать. Кроме него, мне не с кем было поделиться своими чувствами. Я больше недели ждала, не приставала с расспросами о том, что будет дальше со мной. Но без Артёма я не могла в этом разобраться. Он был моим проводником в мир Сведущих.
И сегодняшний день, кажется, стал последней каплей.
– Посмотрим какой-нибудь фильм после ужина? – предложила мама, закончив с едой.
– У меня завтра репетитор, нужно подготовиться и ещё домашку сделать по обществознанию.
Мама улыбнулась.
– Хоть обществознание тебе и не пригодится для поступления, но нужно постараться.
– Я знаю.
– Умничка моя, – погладила она меня по плечу. – Кстати, посмотри, когда будет день открытых дверей в местном вузе, чтобы не пропустить.
Мама принялась мыть посуду и не видела, как я закатила глаза.
Пройдя в свою комнату, посмотрела на заставленный книжками и тетрадками стол. Учиться сейчас я точно не смогу. И пусть я схлопочу ещё одну тройку по обществознанию, но терпеть больше не могу. Душа требовала ответов.
– Мам, я у одноклассницы просила тетрадку с конспектами за прошлое полугодие, схожу к ней, заберу, – крикнула я, проходя мимо кухни.
Мама бросила взгляд на часы на стене.
– Уже поздно. До завтра не ждёт?
– Ещё только полвосьмого. Я быстро.
Пока мама не придумала никакой отговорки, я накинула толстовку, пальто, обулась и с шапкой в руках выскочила из дома.
Артём должен объясниться!
Мороз щипал щёки, мягкий снег рассыпался под ногами. Прохожие спешили домой, но чем ближе я подходила к частному элитному дому на набережной, тем меньше становилось людей. Последние несколько минут я шла в одиночестве в полной тишине.
Я остановилась перед кирпичным забором и отдышалась. Пока шла, рой мыслей непрестанно жужжал в голове, я прокручивала наш будущий диалог – свои вопросы, его ответы. Я всячески пыталась найти причину, почему он так поступил со мной. Но ничего толкового не приходило в голову.
Я достала телефон и набрала его номер. Пусть сам ответит.
Первый вызов остался неотвеченным, второй. После третьего я всё-таки собралась нажать кнопку звонка возле железной калитки.
В это время послышались тяжелые шаги, калитка отворилась, и я встретилась с обжигающим холодом карих глаз.
На лице Артёма не было удивления. Он знал, что я приду.
Исходящая от него волна злости и недовольства лишила меня возможности двигаться.
Некоторое время мы смотрели друг на друга и слушали вязкую тишину, окутавшую нас. Артём плотно сомкнул губы, на скулах проступили желваки. Он смотрел в упор, тяжело и напряжённо, и даже не моргал. Тёмный омут его глаз затягивал, но он был такой же холодный и опасный, как прорубь.
В лёгкой куртке на распашку, он казался неподвластным стихии. Свет от уличного фонаря удачно падал на него: на его коже не было ни единой мурашки. Он не ёжился и не кутался в одежду, в отличие от меня, и походил на мраморный обелиск.
Только ветер слегка шевелил его волосы, и холодные искры снега мерцали в его глазах. Мой взгляд скользнул по обнажённой шее.
Я выдохнула, едва удерживаясь от того, чтобы броситься обнимать Артёма. Сперва мне нужны ответы.
– Почему ты не общаешься со мной? – я разрушила молчание.
Мне пришлось ждать, потому что он не торопился отвечать.
– А должен? – Парень, наконец, отмер. Его равнодушный и властный голос царапал.
Артём сунул руки в карманы светлых джинсов и выпрямился. Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Чужим. Я не узнала того парня, которого знала ещё вчера. Не находила в его глазах тепла.
Сердце зашлось в бешеном ритме, предчувствуя неминуемую панику. Внутри образовалась глухая пустота. Я протолкнула ком в горле, чтобы снова обрести способность говорить.
– А как же мы? Я думала, что мы вместе… тот поцелуй… ты же…
У меня застучало в висках, и я перестала слышать собственный голос – настолько я нервничала. Под его взглядом вся моя уверенность испарилась.
– Ничего не было. Вспомни, кто кого целовал, – сухой голос Артёма пробирал до дрожи.
Я нахмурилась, не понимая, к чему он ведёт. А парень меланхолично смотрел на меня, будто на что-то неинтересное.
– Не я тебя. Ты сама меня целовала. Ты всегда бегала за мной.
Слова острыми ледяными лезвиями попали точно в сердце, нанося смертельную рану.
Затылок, позвоночник, лопатки, плечи. Всё обдало холодом. Меня обхватили цепкие когти мороза и страха. Не могла пошевелиться. Как будто анестезия начала распространятся по телу.
Сковывала льдом.
По позвоночнику спустилась к пояснице.
Пошла ниже – бёдра, икры. Все, я парализована. В ушах был слышен только грохот сердца, оно ещё трепыхалось в надежде выжить.
Я медленно истекала кровью, терпя боль. В груди жгло, и я никак не могла сделать вдох. Чёрный пепел сгоревшей надежды отзывался на языке неприятным горьким вкусом.
Жёсткие слова из его уст били наотмашь, забирая с собой частички меня. Вырывая из груди сердце, чтобы не чувствовала. Забирая с собой. Но он ошибался. Оно уже было его.
Неужели он просто играл со мной? Поиграл и так легко оттолкнул? Ради чего? Чтобы не приставала с инициацией? Всё дело в ней?
От зимнего румянца на щеках наверняка не осталось и следа – я уверена, что побледнела и ничем сейчас не отличалась от свежего снега, выпавшего днём.
Жаль только, что защитная анестезия в виде гормонов, вырабатываемых при страхе и шоке, слишком кратковременная.
– Но я… чувствовала твою… нежность… – выдавила из себя.
– Тебе показалось. Я просто повёл себя вежливо, – безразлично ответил он.
– Давать себя целовать ты называешь вежливостью? Ты дал мне надежду, – запальчиво зашептала я.
Артём не ответил и непроницаемым взглядом, который я не могла разобрать, уставился на мою руку – на то место, где до сих пор оставался плохо заживающий шрам, который я тщательно от всех скрывала.
На миг мне показалось, что в его взгляде промелькнула неподдельная тревога.
– Антипова… – вздохнул он, – я тебе ничего не давал и ничего не обещал.
Его голос звучал глухо и как будто не принадлежал ему. Артём отвёл взгляд.
– Почему ты меня отвергаешь? Это из-за просьбы инициировать меня? Какое твоё неписаное правило я нарушила?! – выкрикнула я, теряя самообладание.
Артём окинул меня медленным взглядом. Обошёл и набрал чей-то номер. Но я успела разглядеть фотографию Виктории на аватарке на экране его мобильного.
– Скоро буду, – сказал он ей и нажал кнопку на брелоке сигнализации.
– Мне страшно. После всего случившегося. Я боюсь, а ты меня бросаешь, – воскликнула я и шагнула к нему, когда он уже открыл дверь машины.
Артём остановился на секунду, но не обернулся.
– Мне тоже, – тихо ответил он.
– Кто я для тебя? Кто я в твоём мире? – требовательно спросила я, на что парень повернул голову и смерил меня долгим взглядом с высоты своего роста. Между нами установилась напряжённая тишина, даже воздух стал плотным и тяжёлым.
Артём упрямо молчал. А я замерла, догадываясь, о чём он молчит.
Я никто.
Никогда кем-то не была и никогда не буду.
Реальность пошатнулась, а откуда-то сверху посыпались осколки умершей надежды. Снова стало зябко.
Рука дрогнула, желая дотронуться до него, но я не сделала этого. Опустила. Я для него никто. Между нами ничего не было и не могло быть.
Так же, как и с Агнией. А со мной вообще лучше не связываться.
Артём отвернулся и сел в машину. Я не стала его задерживать. Мне всё стало предельно ясно.
В другой момент я бы, возможно, побежала за ним, нагло залезла в машину и заняла место рядом с ним. Но не сегодня: на этот раз у меня не осталось сил. Ни на что больше не осталось.
Взревел мотор и, выбрасывая снег из-под колёс, машина сорвалась с места. Только я не слышала ничего и не шевелилась. В горле запершило, а дыхание перехватило от обиды и бессилия.
– Да что я сделала?.. – виновато спросила я, глядя на красные удаляющиеся огни. Слова не шли, голос стал сиплым.
Когда они исчезли за поворотом, я не выдержала и опустилась на корточки. Из груди вырвался сдавленный вой.
За что?! За что он так со мной?!
Слёзы застилали глаза, обжигали прохладные щёки. Я вскинула голову. На небосводе не было видно ни звёздочки, как не было ни единой искры надежды на нас. На наши отношения.
Никогда и не было!
Я наивно позволила себе думать, что между нами что-то большее, чем просто симпатия. Что мои чувства взаимны. Но самым невыносимым было понимание, что моё сердце все ещё принадлежит ему. И будет принадлежать всегда. И вряд ли кто-то другой сможет заполучить хоть частичку его.
Холодным и мрачным был вечер, когда я окончательно почувствовала себя никому не нужной в этом новом городе, в котором текла своя жизнь, в тишине на этой безлюдной улице в окружении холодных домов и чёрных стволов.
Я не заметила, как поднялась и прошла к озеру. Медленно брела вдоль заснеженного берега, не разбирая, куда и зачем иду. Только не домой: там мама, которая обязательно увидит красные от слёз глаза и насядет с расспросами.
«Ты не нужна ему, никому не нужна» – ворвались без предупреждения воспоминания. Как же Филипп был прав. Он знал.
Всё, что говорил Артём, его объятия – было ложью!
Я для него недостойная. Он никогда меня не примет как Сведущую, и высшей мне не стать.
Ещё несколько месяцев – а потом уеду подальше от Ростова. Поступлю в медицинский, как хочу, но не останусь здесь.
Слезы быстро перестали течь, когда в голове сложился хоть какой-то план. Это было слабое утешение, которое я придумала, но хоть так, чтобы хоть за что-то зацепиться, иначе я утону в болоте отчаяния.
Я держалась подальше от людных мест, чтобы никто не видел меня такой никчёмной и подавленной. Шмыгнув носом и поёжившись от холода, я огляделась. Впереди тянулась аллея к гимназии. Взгляд упал на конюшню, и я медленно направилась туда.
Здесь уже никого не было. Ученики и учителя давно ушли, свет в окнах не горел. Я остановилась перед запертыми металлическими воротами. Невысокие мраморные скульптуры, подпирающие третий этаж фасада, казались живыми. Они устали нести свою ношу, но стойко продолжали это делать. Отбрасывали тень друг на друга, создавая тёмные уродливые очертания. Будто их вторая сущность вырывалась наружу.
Когда я приблизилась к конюшне, раздалось тихое ржание. Без надежды осторожно потянула дверь, но, к моему удивлению, она оказалась открыта. Внутри горел мягкий свет, в воздухе витал запах сена, и тихое дыхание животных разносилось по помещению. Разбросанные опилки делали мою поступь беззвучной. Многие из лошадей уже отдыхали, но кто-то выглядывал из денника и провожал меня заинтересованным взглядом.
«Только поглажу Ветерка и поеду домой».
Конь не спал, он стоял и недовольно фырчал.
– Эй, ты чего? – Я выставила ладонь вперёд.
Ветер втянул воздух, признал меня и ткнулся носом в пальцы.
– А почему ты до сих пор в упряжке? – удивилась я, потянув за кожаный ремешок. И седло было на спине коня.
Я неуверенно оглянулась, убедилась, что в конюшне больше никого нет, и шепнула:
– Прокатишь меня?
Ветер вскинул морду вверх и тихо фыркнул.
Стараясь не греметь, я вытащила задвижку и открыла низкую дверцу. Взяла коня за повод. Ветер, будто боясь потревожить сородичей, старался ступать тихо. Я пропустила коня вперёд себя и пошла за ним.
Мощное тело шагало впереди, мышцы перекатывались на крупе, а хвост покачивался из стороны в сторону. Я не удержалась и прикоснулась к шелковистому боку.
Отойдя к забору, Ветер остановился, дожидаясь, пока я сяду верхом. Я забралась в седло и погладила коня по гриве. Взялась за поводья, как показывал Артём, и слегка сжала бока коня ногами. И он послушался, пошёл вперёд. Мерно ступал, оставляя на снегу следы, и уходил всё дальше с поля, ближе к лесу. Вероятно, Артём приучил его уходить туда.
Хотела развернуть коня, но тот упёрся. Я оглянулась.
«И как теперь вернуться?»
Ветер вскинул морду и громко заржал. Он просился в путь.
– Дружок, я не могу. Давай обратно?
Конь не шевелился, устремив взор вдаль.
– Так и быть, я с тобой прокачусь, только если ты будешь аккуратен.
Получив одобрительный «фыр» от волшебного коня, я крепче ухватила поводья и тихо произнесла:
– Лети…
И Ветер понёсся галопом вперёд. У меня дух захватило от скорости. В морозной ночи сверкала и переливалась серебром шерсть жеребца, густая грива развевалась на скорости. Ветер бил в лицо, я зажмуривалась и уворачивалась от снега и дождя, летящего в лицо навстречу.
