Ди Темида
Excommunicado

Молчание так и висит между нами, и я внутренне радуюсь, что он поддерживает его. Уж не знаю, из тех ли соображений, что за сегодня мы наговорили друг другу достаточно, или же потому, что просто избегает любых иных тем.

Боже, да какие вообще между нами могут быть темы?

Я украдкой бросаю на Альваро взгляд, подметив, что он углубился в смартфон. Человек, ещё недавно убивший незнакомца на складе. Доведший меня до психоза и заставивший согласиться на его условия. И на фоне джазовой композиции это выглядит слишком гротескно, вынуждая мой мозг выдать ошибку: четыреста четыре, не найдено.

Я даю себе слово в ближайшее время узнать о нём и о «Сомбре» всё. Не могу сказать с уверенностью, что в моей голове уже назрел план по поиску материала для ответного шантажа, но, кажется, всё-таки какие-то семена подобной идеи на разрыхленную почву разума упали, обещая дать ростки в будущем.

Успех мне навряд ли светит, но попытаться хоть как-то избавиться от своеобразного «рабства» я должна. А изучение своего врага – один из способов, первый к этому шаг. И я в любом случае должна быть осведомлена.

Я не верю в то, что останусь в живых, когда всё закончится.

За эти несколько часов я успела изучить намёки на ключевые черты характера Рамиреса: бескомпромиссность, жестокость, равнодушие. Желание получить своё, наплевав на остальное. У таких – цель всегда оправдывает средства, так что, после контракта и выплаты долга работой, я – точно не жилец.

Досье в очередной раз себя подтверждает, когда «мерседес», чей водитель и хозяин проигнорировали мою инициативу взять такси где-нибудь, через час медленно останавливается у моего дома. Отметаю все осевшие в голове свинцом мысли в сторону, позволяя пустоте охватить её.

Я ещё успею что-нибудь придумать, чтобы обрести свободу и сохранить себе жизнь.

– Жду вас завтра в офисе, Джейн, – холодно молвит Альваро, очнувшись будто ото сна, и неторопливо убирает телефон в карман пальто. На меня он вновь не смотрит, всё так же изучая улицу сквозь лобовое. На миг он отвлекается и кивает отражению Смита в зеркале заднего вида. – Адрес вам повторно предоставит Энтони.

Я спешу сама открыть дверцу, решив не прощаться и побыстрее покинуть наэлектризованную атмосферу салона. Смит выходит одновременно со мной, досадливо морщась, что я не позволила себе помочь.

Обойдя кузов, быстрым шагом направляюсь к парадной двери многоквартирного здания, не замечая, как стекло со стороны Рамиреса слегка приспускается. Смит топчется сзади, и я резко разворачиваюсь к нему, ощущая вновь возникшее потряхивание, словно иду не к себе домой, а опять на тот злополучный склад.

Вижу протянутую в мужской ладони визитку цвета мокрого асфальта: на одной стороне крупными буквами указано лишь одно слово – SOMBRA, а сзади серебристыми оттеснен адрес, который я и так видела в конце договора.

Выхватив этот до тошноты элегантный, как и его хозяин, – будь он проклят – кусок картона, я вскидываю взгляд на Смита. Он молча смотрит в ответ, с лёгким почтением и чем-то ещё, что я не могу разгадать в сумерках.

И это что-то подталкивает меня на неожиданно родившийся вопрос, ответ на который одновременно я хочу и не хочу знать:

– Вы наверняка в курсе, как именно ваш босс узнал информацию обо мне. Он перекупил криминалиста, мистер Смит? – голос предательски дрожит, а я так хочу выяснить, кто истинный источник, сдавший моё прошлое с потрохами.

Он коротко оглядывается на машину в паре футов от нас, где ждёт Альваро, и, опустив взгляд, произносит бесцветно и едва слышно:

– Я не могу сказать этого, мэм.

Нервно закусываю губу, с разочарованием осознавая, что не добьюсь никаких деталей, и уже хочу отвернуться, чтобы, не сказав ни слова больше, войти в здание, как Смит добавляет:

– Лишь повторюсь, что сеньор Рамирес действительно сожалеет, что вы застали беспорядок на складе.

Я застываю, взявшись за ручку тяжёлой двери, и земля медленно уходит из-под ног…

Глава 6

Захлопнув за собой дверь квартиры, я тут же сползаю по ней, осев на пол. Какие-то крупицы самообладания, вернувшиеся ко мне после выхода со склада, разрушились о последнюю фразу Смита.

Что было бы, если бы я изначально, тогда на кладбище, согласилась на встречу в ресторане? Ведь в общественном месте Рамирес не смог бы вести себя так, как вёл, да и весь разговор строился бы иначе. Да, несомненно, ужин не отмёл бы факта того, что этот мерзавец нарыл на меня, и его манипуляции, но они были бы другими, как и моя ответная реакция.

Я отказалась от мирного варианта переговоров и вновь невольно запустила эффект домино. Неужели теперь и жизнь того криминалиста на моей совести?..

Меня всю колотит, и я еле добредаю до ванной, десять раз до этого проверив, как умалишенная, все замки на дверях и максимально плотно задернув шторы. До сих пор кажется, что карие глаза неотрывно следят за мной, а слишком мягкий для такого хладнокровного лица убийцы изгиб губ искривляется и молвит: «Следующим трупом будете вы, Джейн».

Срываю с себя одежду так, что с блузки летят пуговицы. Швыряю её на пол, мечтая сжечь прямо здесь, чтобы никогда не напоминала о случившемся. Включив воду на всю мощность, я встаю под струи и открываю рот в беззвучном крике, который после обретает громкость. Плевать на соседей. Чувствую, как из глаз реками, вышедшими из берегов, льются слёзы, смешиваясь с потоками, попадающими в ноздри и глотку.

Ногти остервенело соскабливают с кожи несуществующую грязь этого дня, и я прихожу в себя только тогда, когда до крови раздираю плечи: лишь в этот момент мозг трезвеет и понимает, что мне, на самом деле, нечего с себя счищать. По крайней мере то, в чём я погрязла, не поддаётся мытью в буквальном смысле.

Я снова оседаю, но уже на нагретый водой кафель, поджав под себя ноги, и больше не плачу в голос, а лишь тихо скулю, как побитая собачонка.

Позвонки пересчитываются холодной поверхностью стены, пока я ёрзаю, терзаемая эмоциями, но и это прекращается, когда через несколько десятков минут тело обмякает, а озноб заканчивается. Я отупевшим и остекленевшим взглядом уставляюсь в слив. Вода монотонной воронкой уходит в него, и я, находясь под долбящими струями душа, продолжаю наблюдать за этим и полностью теряю счёт времени.

Вот растворяется в прозрачном моя кровь, вот ушедший рыжий волос… Я словно смотрю за тем, как всю меня, раздробленную на части, смывают куда-то в небытие.

Не помню, когда прихожу в себя. Кожа на пальцах сморщена до неузнаваемости, а опухшее лицо слишком распарено из-за духоты в кабинке. Буквально выползаю в кухню-гостиную, кое-как обернувшись полотенцем, и ощущаю невыносимую тяжесть, не в силах выпрямить спину. Глаза болят от постоянных слёз, носоглотка забита, а я… больше не чувствую себя человеком.

На столешнице беспорядок: валяются счета вперемешку с медицинскими документами и заключением о смерти отца, стоит грязный бокал из-под вина и недопитая новая бутылка. Я машинально хватаю её и залпом вливаю в себя половину. Дойдя ещё пару шагов, тряпичной куклой валюсь на диван, расплескав бордо по обивке. Неважно.

Ничего уже неважно.

Вторая половина идёт медленнее, и я ощущаю резко накатившую дрёму: организм сам даёт отбой, не позволяя допить терпкий алкоголь, и я погружаюсь в тяжёлый полусон. Проснувшись, начинаю первым делом искать телефон, чтобы посмотреть на время. Двадцать минут четвёртого… В оглушенном сознании, которое заволочено туманом, мелькает воспоминание, что я хотела на днях позвонить Кейт.

Пальцы сами, словно не подчиняясь командам мозга, набирают её имя в списке контактов.

Гудок… Ещё один… Гудок…

Она решит, что я спятила или снова нахожусь на точке «дно» чёрной линии графика своей депрессии, но сейчас мне, как никогда, хочется услышать голос подруги. Но что я ей скажу?..

– Джейн?.. – раздается её севший ото сна голос. Кейт прочищает горло, сразу обеспокоенно продолжая: – Что-то случилось? Ты в порядке?

– Нет, – одним вдохом вырывается у меня, и я сжимаю смартфон до боли. – Нет, Кейт, я не в порядке… Пожалуйста, приезжай ко мне, я…

Она тут же решительно обрывает меня, спросив:

– Какой адрес?

Я захлопываю приоткрытый рот, не понимая вопроса, но после до меня доходит: Кейт навещала меня раньше в моём старом доме, из которого после смерти Роджера и Алана я долго не могла уехать. В один из дней произошло то, из-за чего, предполагаю, она не смогла больше приезжать, ограничиваясь лишь частыми звонками, которые тоже постепенно сошли на нет. Но я понимаю её, знаю, как это выглядело, какие это чувства вызвало, и не осуждаю подругу – любить и ценить её меньше я не стала. Не каждый может после увиденного продолжать быть причастным к чужой депрессии…

За окном первого этажа нашего дома я видела скользящие по лужайке лучи солнца. Игру света и теней. Смотрела так долго, что в какой-то момент мне не просто показался Алан, а я убедила себя в том, что это действительно мой маленький мальчик бегает по траве. Вот он помахал рукой проезжающей на велосипеде девушке, вот с заливистым хохотом схватил за поливочный шланг, хотя я всегда ругала его за вечно мокрую одежду. Но сегодня жарко… Пусть поиграет.

А я?..

Мне надо было принять мои таблетки. Не помнила для чего, но нужно было. Обязательно. Просто дни слились в единую чёрную блестящую ленту одинаковых бессмысленных событий, где только мистер Морган с его просьбой принимать эти лекарства, визиты отца и Кейт, и мне в последнее время было тяжело думать, анализировать, вспоминать…

Я равнодушно наблюдала, как упала сначала первая таблетка. Затем пауза, их перекатывающийся стук в упаковке, и полетела вторая…

И вот уже горсть на моей раскрытой ладони. Высокая горсть из желтоватых маленьких кружочков, которые что-то обещали. Но я опять не могла вспомнить, что…

На мгновение я вновь перевела взгляд на лужайку, статуей оставшись стоять у окна с препаратом в руке.

Алан куда-то ушёл. Его там больше нет.

Его. Больше. Нет. Нигде.

И я вспомнила, так резко, так больно, до колющего чувства в груди, до разъедания кислотой нутра, почему мне сейчас нужны эти таблетки.

Они ведь помогут?..

Помогут увидеться с ним?

В отдалении, мне показалось, я услышала шум, но нет, тишина треснула за моей спиной: хлопнула дверь, я очень медленно повернулась и увидела побледневшую Кейт. Она тут же вонзилась взглядом в мою заполненную таблетками ладонь, а та…

Вздрогнула.

После мы не общались несколько месяцев, и в моей новой небольшой квартире она ещё не была.

– Джейн? Ты на связи? Диктуй адрес, я приеду.

Мне хочется засыпать её извинениями, что разбудила и вновь нуждаюсь в её поддержке, эгоистично не подумав о том, что Кейт через пару часов на работу – как и мне к Рамиресу, отчего я чуть не давлюсь подступившей тошнотой, – но я лишь лепечу, как провинившийся ребёнок:

– Это в Бруклин-Хайтс. Орандж-стрит, пятьдесят.

– Я скоро, жди.

И лишь нажав «Отбой», вдруг чувствую ясность ума и понимаю, что не смогу рассказать Кейт всего, когда она приедет: подруга не знает, что в гибели мужа и сына виновата я сама.

***

Импровизировать я умею лишь в зале заседаний, когда это требуется; сейчас же осипшим голосом пересказываю севшей напротив Кейт, сосредоточенно рассматривающей меня, заранее продуманную историю о том, как лишилась работы. Мол, меня уволили из-за чёртовой апелляции. Благо, время у меня было: подруга добиралась до меня около часа, и это несмотря на ранее утро.

Она сначала неловко, но потом всё крепче и крепче обнимает меня, бормоча соболезнования об отце, – увидела заметку про похороны в газете. Я не спрашиваю её, почему не позвонила, и сразу увожу тему, как и её саму вглубь комнаты. Сажусь на испачканный вином диван, а Кейт – напротив, и медленно, сбивчиво начинаю рассказ. Но чем дольше она меня слушает, тем явственнее я улавливаю исходящее неверие. Тёмно-русые брови хмурятся, и в какой-то момент она решается перебить меня:

– Бред какой-то… Беккер настолько идиот, чтобы уволить тебя из-за одного лишь дела?..

Я осекаюсь на полуслове, затравленным взглядом впиваясь в ответ. Вид у меня, конечно, так себе: закутанная в чёрный халат, с растрёпанными, высохшими и превратившимися в гнездо волосами, и с настолько бледным лицом, что могла бы слиться с кирпичным «фартуком» кухни.

– Мне кажется, ты что-то недоговариваешь, Джейн, – тихо добавляет Кейт, сцепляя руки в замок перед собой и наклоняясь вперёд.

Несмотря на её «кажется», вся фраза звучит уверенно и фундаментально: тут вновь играют роли выбранные нами профессии. Что подруга, что я – насквозь профдеформировались, и её адвокатская практика в уголовной сфере оставила на ней такой же неизгладимый отпечаток, как и моя на мне. Всего пара слов, а я уже чувствую себя так, будто она поймала меня с поличным.

Собственно, так и есть: я ведь действительно недоговариваю. Точнее – вообще не рассказываю правду. Но язык сегодня в очередной раз работает быстрее мозгов, и я уклончиво шепчу:

– Ты права… Я… Это не всё. Меня шантажируют, Кейт, и в первую очередь я ухожу из-за этого.

– Кто? Клиент? Сам Беккер? Почему ты не обращаешься в полицию?

Вопросы сыпятся, как град, ударяющий по лбу, и я жалею, что ляпнула это недопризнание.

Не надо было всё-таки просить её приезжать… Чёртова слабость, чёртовы эмоции – в последнее время я поддаюсь им непозволительно часто.

– Я не могу рассказать всего. Прости, я знаю, как это выглядит: позвонила, вытащила тебя из дома в такую рань и ничего толком не объясняю, просто… – губы снова трясутся, и я сжимаю ладонью ткань халата на груди, словно хочу вырвать себе сердце, чтобы только так закончить невнятную речь. – Мне так… Мне так плохо, Кейт, я просто на грани… Я…

Спазмы сдавливают глотку: снова хочу зарыдать, но слёзы никак не льются, и мне остаётся лишь ловить кислород и пытаться дышать. Кейт, видя моё состояние, порывисто вскакивает к барной стойке кухни. Ищет чистый стакан, случайно задевая локтем кипу бумаг. Еле слышно ругается на мой аскетизм, в котором, поразительно, так трудно что-то найти. Потом я сквозь возникший вакуум в ушах слышу шум воды, и картинка, расплывшаяся до этого момента, обретает четкость, когда наполненный стакан оказывается перед лицом.

– Держи, выпей, – заботливо, но строго молвит она и не занимает вновь своё место, когда я послушно подношу к губам стекло. Отходит обратно к стойке, пристально осматривая меня оттуда.

Затем взгляд серо-голубых глаз с укоризной задерживается на оставленном грязном бокале, перескакивает на валяющуюся на полу бутылку и возвращается ко мне. Выдержав долгую паузу, за которую я осушаю маленькими глотками содержимое стакана и немного прихожу в себя, Кейт тихо произносит:

– Я знаю, как много тебе пришлось пережить, Джейн. Сначала Роджер и Алан… – я прикрываю веки, понимая, что она не специально бередит рану, но всё же дергаюсь, потому что в воспоминаниях ещё слишком свежа поездка на склад, чтобы так спокойно реагировать. – … теперь мистер Ричардс и эта непонятная ситуация с работой и неким шантажом, о котором ты не хочешь говорить… Я не представляю, как ты… держишься после всего.

Я чувствую такую слабость, что не хочу дотягиваться до столика, поэтому стакан обречённо стукается об пол, одиноко встав рядом с бутылкой. Выпрямившись, я уставляюсь на Кейт в ответ, прекрасно понимая, что она имела в виду.

– Я не собираюсь снова накладывать на себя руки, если ты об этом…

– О, Джейн… Прости меня, я ведь не это хотела сказать, – она порывисто вскидывает ладони и одной после смущённо трёт лоб. – Я просто в растерянности и совсем не знаю, как тебе помочь…

– Всё в порядке. Ты уже и так сделала для меня достаточно, а мне просто не стоило сегодня звонить.

Мой голос звучит хрипло и уставши. Я окончательно жалею, что потревожила подругу: она ведь не обязана снова погружаться в мои проблемы и помогать в их решении. Тем более с учётом того, какой масштаб они приобрели – я даже не могу толком рассказать ей, что произошло. И на какую помощь я вообще смею надеяться?

Тягучее, как патока, молчание повисает в комнате и нарушается лишь едва слышимым звуком передвижения стрелок на наручных часах Кейт. Она мнется, видно – подбирает слова, чтобы что-то сказать в ответ, но не находит их. Короткого прилива сил хватает лишь на то, чтобы попробовать встать и, мягко обняв подругу, тактично попрощаться с ней. За окном уже вовсю рассвело, и мне не хочется её больше задерживать в этой царящей унылой обстановке.

Но как только я приподнимаюсь с места, задев носком стакан, Кейт бросает короткий взгляд на лежащие в хаосе документы и медленно проговаривает:

– Эм… Джейн, это?..

– Да, заключение о смерти отца и медицинские бумажки, – без интереса тут же отрезаю я и не сразу замечаю, как во взгляде подруги вспыхивают странные огоньки.

– Я могу взглянуть? – её изящная рука останавливается на полпути, и я подхожу ближе, кивая.

– У него диагностировали инфаркт миокарда, – озвучиваю я коротко то, что слишком детально расписано в документах, и встаю рядом с подругой, заглядывая в них через её плечо. – Папа никогда не жаловался на сердце, так что я понятия не имею, как это вообще случилось…

Кейт постепенно меняется в лице, вчитываясь всё больше и больше: она листает бумагу за бумагой, просматривая показатели, и вдруг резко поднимает на меня взгляд, полный напряжения:

– Джейн, ты внимательно их изучала?

– Честно говоря, нет, не было времени… – я невольно распрямляю плечи, буквально заражаясь исходящим от неё беспокойством. – Что там? Что не так?

Документы подрагивают в её руках, и она снова с бо́льшим рвением их листает.

– Слушай, я, конечно, не врач, но видела что-то подобное в одном деле, от которого отказалась… Я пока не уверена, Джейн, да и могу ошибаться… Мне могло показаться это сходство… Лучше перепроверить, давай я уточню у Дика, это мой знакомый судмедэксперт.

– Да что ты там такое увидела? – из-за всего навалившегося и загадочно-испуганного тона подруги моё терпение мне изменяет, и я стремительно выхватываю первую попавшуюся из кипы бумагу. Быстро оглядываю её и пытливым взором снова всматриваюсь в съежившуюся фигуру. – Кейт? Не молчи, пожалуйста…

– Ты ведь сказала, что твой отец не имел проблем с сердечно-сосудистой системой, так?.. – вдруг тихо чеканит она, и от дурного предчувствия волоски на теле встают дыбом.

– Так…

– И я охотно этому верю. Потому что то, что я вижу сейчас по документам, слишком явственно намекает на то, что мистеру Ричардсу помогли умереть.

Я вновь чувствую, как начинаю задыхаться и, отшатнувшись, хватаюсь за край столешницы. Кейт бросает печальный взгляд на бумаги и еле слышно припечатывает меня к земле ужасом известия окончательно:

– Я подозреваю, что его отравили, Джейн.

Глава 7

13 апреля 2015 года, Нью-Йорк

Виски раскалываются от недосыпа, лёгкого похмелья и боли. Мысли будто причиняют нестерпимый зуд, и я уже в который раз тру веки, пока еду в такси до офиса «Беккер и партнёры». Надо забрать оставленную на парковке машину и поговорить с начальником… Точнее, уже с бывшим начальником, но я всё никак не могу сосредоточиться на предстоящей непростой беседе и думаю только о том, что сказала Кейт. Уже притупившаяся горечь от потери отца, расшатанная к чёрту психика и везде подстерегающее чувство вины – даже неотступающее омерзение от встречи с Рамиресом – всё сегодня отошло на второй план. Внутри мерцает единственный импульс желания: выяснить, что на самом деле произошло с папой и кто может за этим стоять.

Подруга не добавила ничего более, лишь сфотографировала документы на телефон, чтобы показать знакомому специалисту, и, нервозно попрощавшись, уехала. Обещала позвонить. Чёрт… Если её подозрения подтвердятся, неужели мне придётся ещё и искать убийцу отца?

Ведь я не смогу закрыть на это глаза, не смогу жить спокойно, зная, что его отравили. Хотя, судя по тому, как складывается моя жизнь в последние годы, спокойной она уже не будет никогда…

Несомненно, у сенатора такого уровня и популярности могли быть враги или завистники, но мы никогда не говорили с отцом об этом – о его проблемах, делах, текущих вопросах, – и я попросту не представляю, кому была выгодна его смерть.

Расплатившись и покинув такси, первым делом направляюсь на парковку бизнес-центра, чтобы удостовериться, что с моей машиной всё в порядке. Мнительность возросла в разы, поэтому я обхожу её со всех сторон, внимательно озирая, и как-то ухитряюсь в узкой юбке-карандаш и на шпильках даже заглянуть под неё. Отряхнувшись, встаю и понимаю, как нелепо наверняка выгляжу со стороны, но мне всё равно – теперь постоянно кажется, словно я хожу по кромке кратера уснувшего вулкана, который в любой момент может выплеснуть столб уничтожающей всё живое лавы. Так что излишняя бдительность не помешает, хоть и грозится перерасти в манию…

В офисе на меня косятся и смотрят дольше обычного, на что остаётся только тяжело, но незаметно для других, вздыхать. Пытаюсь с прямой осанкой дойти до кабинета Беккера, но плечи всё равно поникают, когда я замираю с поднятым кулаком, собираясь постучать. В этот раз к разговору я не готовилась – не было времени, да и достойной выдуманной причины, чтобы обрисовать, почему ухожу после стольких поблажек. Каким бы своеобразным ни был коллектив, да и сам Беккер порой, всё-таки это место дало мне очень многое. Было бы неблагодарно отрицать, что дела, выигранные в партнёрстве, составляли львиную долю моего имени и репутации, как адвоката, так что… Уходя отсюда, неважно – много ли, мало ли, – я всё равно теряю.

О том, что приобрету взамен, думать не хотелось, поэтому, не позволив колющим мыслям окончательно изрезать меня, стучусь и берусь за ручку.

– Войдите.

– Мистер Беккер, сэр… – я затворяю дверь и застываю у порога, вглядываясь в грузную фигуру начальника, сидящего за столом.

Он поднимает на меня ответный взгляд, который тут же наполняется следующими эмоциями: сомнением и удивлением. Как два бокала – одновременно разным содержимым.

– О. Явилась, – беззлобно бросает Адам, откидывая на кожаную папку очки-половинки, снятые с крупного носа. – Надеюсь услышать правдоподобную историю о том, как на тебя вышел какой-нибудь клиент и поэтому ты не вернулась с обеда.

Мясистые мужские пальцы делают короткий взмах в сторону коричневого кресла напротив стола, и я неуверенно ступаю вперёд, сжимая в руках сумочку. Беккер переводит взгляд на неё и недоумённо приподнимает бровь.

– Почти всё так, только на меня вышел не клиент, – севшим голосом наконец говорю я, медленно опускаясь на предложенное место. На мгновение притупляю взгляд, но после, окончательно собравшись с мыслями, уже чуть спокойнее добавляю: – Мне предложили работу в другом месте, сэр.

Между нами повисает молчание: он смотрит на меня изучающе и с долей скептицизма, я же – просто стараюсь выдержать этот взгляд, надеясь на скорое окончание не совсем приятного разговора.

Силы и навыки мне потребуются для намного более жёсткой беседы с другим человеком позже. В том, что она не будет мягкой, как и все последующие, я уже убеждена.

– И это всё, что ты скажешь?

– Сэр, я знаю, что это неожиданно и, возможно, даже выглядит странно для вас, но я действительно собираюсь уйти.

– Кто тебя переманил? Гельберман? Лотнер? – сыпет вопросами и именами крупных партнёрств-конкурентов Беккер, сцепив ладони в замо́к перед собой и хмурясь. – Может, ты собираешься открывать собственную практику, но молчишь?

Я поджимаю губы и зачем-то застёгиваю пуговицу на тёмно-зелёном пиджаке.

– Нет, сэр. Ни то, ни другое, – не хочется ходить вокруг да около, поэтому я без лишних предисловий выпаливаю дальше, чуть было не добавив слово «вынуждена»: – С сегодняшнего дня я работаю на «Сомбру».

Морщинистое и круглое лицо Адама умудряется вытянуться, совершенно не скрывая эпичный шок. Он несколько раз открывает и закрывает рот, прежде чем что-то сказать, и снова взволнованно хватается за очки. Сжав их в ладони и после нацепив на кончик носа, он выдерживает томительную паузу и, прерывисто задышав, наконец проговаривает:

– Ты серьёзно, Джейн?..

Я сухо сглатываю, вперив в него прямой взгляд.

– Ты хоть понимаешь, куда идёшь?

– Да, – нагло лгу, в очередной раз убеждаясь, что информацию о компании Альваро нужно собрать как можно скорее. Беккер явно знает больше моего, но ведь я не могу признаться в том, что не осведомлена и что вдобавок у меня нет выбора. – Сэр, я понимаю, что после всего, что вы для меня сделали, моё решение кажется, как минимум, необдуманным или неблагодарным, но я правда… Я правда должна уйти из партнёрства.

Плечи передёргивает, и я, поёжившись, на автомате поднимаюсь с места. Адам неуклюже встаёт следом, шаркнув креслом по паркету, и часто моргает в растерянности. Заметно увеличивающаяся злость застилает его зрачки.

– Но ведь ты не можешь просто так за один день уволиться лишь потому, что что-то им обещала, Джейн! У тебя есть незавершённые дела, которые нужно передать, обязательства, бюрократия отдела кадров, в конце концов – да кто, чёрт возьми, уходит вот так? Как давно ты приняла это решение? Почему не посоветовалась?

– Я обязательно завершу и передам все свои дела другим юристам, сэр, но не спрашивайте у меня сейчас больше ничего, – пусть мой тон может показаться грубоватым, я не могу иначе: чем дольше Беккер будет пытаться выяснить детали, тем сильнее обострится беседа. – А всё остальное: расчёт, документы и прочее давайте постепенно…

– Неужели для адвоката такого уровня ты снизойдёшь до работы на подобную… контору? – окончательно вспыхивает глава партнёрства, эмоционально тыча в меня пальцем. – Ты хоть представляешь, какие махинации проворачивает «Сомбра»?.. Какие слухи о ней и о её владельце ходят? Да ни один нормальный юрист не согласится защищать их интересы!

Ох. Слышал бы сейчас Беккера Рамирес, величающий своё детище «империей». Я не могу отрицать того, что по позвоночнику словно скатывается кусочек льда, стоит мне осознать сказанное начальником, но весь мой вид и жесты говорят лишь о неисчерпаемой уверенности и окончательно принятом решении.

Решении, которое меня вчера заставили принять.

– Я предпочитаю доверять не слухам, а собственным глазам и опыту, сэр. И раз, по вашей оценке, нормальные юристы на такое не пойдут, что ж, возможно, это лишний раз доказывает то, что я – юрист ненормальный. Время покажет… – в последних словах звучит неприкрытая горечь, потому что неизвестность во всём меня действительно душит, да и портить отношения с Беккером вконец мне не хочется. Я вроде попыталась проявить дипломатию, но его пылающее в красных пятнах лицо говорит об обратном, поэтому не увеличиваю накал и, взявшись за ручку двери, лишь невозмутимо и тихо добавляю: – Я пойду в свой кабинет – пока ещё свой кабинет – и закончу с делами, сэр, а затем вернусь к вам…

Адам резко прикрывает ладонями лицо, вздыхая, будто полчаса безуспешно наставлял взбалмошную дочь на путь истинный, затем сползает ими, оттягивая кожу, и отнимает, упираясь руками в бока.

– Я думаю, ты пожалеешь об этом, Джейн… – в его немного скрипучем голосе нет типичной угрозы. Он говорит это не для усиления эффекта или театральности, а потому что действительно так считает, и засквозившая усталость подтверждает интонацию.

«Ты думаешь? А я знаю, Беккер…» – с болью думаю я напоследок и, закусив губу, молча выхожу из кабинета.

***

Несколько часов убиваю на то, чтобы разобраться с текущими клиентами, которых надо передать другим адвокатам партнёрства: сказать, что они рады, – ничего не сказать. Наверное, ещё никогда словно наклеенные на плохой клей улыбки не казались мне настолько похожими на оскалы гиен, готовых вот-вот разодрать добычу.

«Что ж… У этого ублюдка Рамиреса, по крайней мере, нет лицемерия. Только прямолинейность и чистейшая бесчеловечность…» – сцепив зубы, чтобы не завыть, думаю я, пока плескаю себе в лицо водой. Туалет – единственное место, где сейчас можно скрыться от навязчивого внимания и так не особо дружелюбных коллег, которые будто с цепи сорвались, едва узнали, что я ухожу. Интересно, как бы они себя вели, узнав ещё и куда. Неясное послевкусие увольнения катается на языке всё время, пока я в здании офиса, и исчезает только, когда направляюсь к машине. А вот что-то, сжимающее в тисках рёбра, никак не уходит, не прекращается, как и обгладывающее нутро чувство тревоги.

Покончив с волокитой, и то частично, я вновь возвращаюсь к уже точно бывшему начальнику: прощаемся мы сухо и небрежно, сквозь зубы пожелав друг другу удачи.

Когда Беккер упоминал «Сомбру», готова биться об заклад – какая-то доля страха, а может и некого благоговения, промелькнула в его оценке. И пусть он пренебрежительно назвал её «конторой» – взгляд, расширившийся на долю секунды в испуге и восхищении, я всё-таки запомнила. Надо сегодня же найти время и подключить хоть какие-то имеющиеся связи, чтобы узнать о корпорации Альваро всё то, что не выдаст «Гугл».

Ещё раз пометив это пунктиком в голове, я сажусь в прохладный салон автомобиля, и меня застаёт звонок Кейт.

– Удалось что-нибудь выяснить? – торопливо произношу я, тут же хватаясь за телефон и изо всех сил прижимая его к уху. – Привет, Кейт…

– Да, привет, дорогая, – я слышу и в её голосе, немного искажённом техникой, нетерпение и шум мегаполиса на заднем фоне. – Не всё, но кое-что есть. Мой судмед, взглянув на документы, подтвердил, что вероятность получения инфаркта твоим отцом исключительно из-за состояния здоровья почти равняется нулю.

Я вдыхаю так глубоко, что ноздри смыкаются и остаются в таком положении несколько секунд, пока Кейт снова не заговаривает и мне не приходится выпустить со свистом накопленный воздух. Опустив голос на полтона, чтобы не быть никем услышанной, она молвит:

– По крайней мере, инфаркт мистер Ричардс получил бы, если бы стабильно на протяжении последних лет совершенно за своим здоровьем не следил. Джейн, не подумай ничего такого, но я просто обязана спросить: у него были проблемы с наркотиками?

– Нет! – тут же восклицаю я, отмирая, и суетливо хлопаю по разным кнопкам в машине: завожу, включаю климат-контроль, фары и решаю тронуться с места, параллельно продолжая общаться с Кейт уже по блютус: – Отец никогда бы в жизни… Он осуждал любые, даже простейшие успокоительные препараты, что уж говорить о наркотиках. Наверное, не стоит рассказывать, как он отреагировал, узнав, что мистер Морган почти с начала терапии назначил мне «Селексу»… Да и сама знаешь, Кейт, будучи сенатором, не так-то просто принимать запрещённое, оставшись с чистой репутацией. За годы это бы всплыло. Что именно говорит твой знакомый? Если бы отец умер из-за наркотиков, разве это не отобразилось бы в анализе крови?