Денис Викторович Белоногов
Лошадь
А она помчала, так, как не могла бежать в лучшие свои годы. С диким, жутким ржанием, гнала она, что есть мочи, обгоняя поземку, раскидывая копытами снег.
И вот уже конец леса, а лошадь все несет. Волчий вой уже стих далеко позади. Кучер уже не погоняет, он вцепился в облучок и трясется, не то от холода, не то от страха. Лишь с надеждой смотрит вдаль, не покажутся ли там спасительные огни поселения.
Доктор закутался в шкуры. Он крепко задумался и совсем не смотрит по сторонам. Его словно что-то тревожит и мешает радоваться спасению.
Лес прорядился, дальше обширное поле, а там и до деревни рукой подать.
И вот наконец деревня. У дома барина жгут огромный костер. Зарево от него все ближе.
Сани влетели во двор усадьбы. Кучер, что есть силы натянул вожжи, а лошадь поднялась на дыбы.
Тпруу! – крикнул кучер и лошадь замерла как вкопанная.
Доктор быстро и решительно выскочил из саней, лишь походя бросив:
– Накрой лошадь!
Кучер вздрогнул, слез с облучка и быстро накрыл лошадь попоной.
Доктор зашел в дом барина, за ним последовали и слуги.
Только когда во дворе никого не осталось, кучер позволил себе осмотреть лошадь. Та стояла неподвижно, так не стоят обычные, живые лошади. Она не била копытом от возбуждения, не фыркала, не принюхивалась к морозному воздуху. Лишь ее пустые и безжизненные глаза следили за каждым движением кучера. Уже и не было в них дьявольского зеленого света, не было искр, а все же это была не его лошадь.
Кучер откинул попону. Пар шел от лощеного тела лошади, но дыхания ее не было слышно. Кучер прикоснулся к порезу на брюхе – совсем не кровит.
Резко открылась дверь и наружу вышла служанка с деревянным подносом в руках. Кучер поспешно опустил попону, скрывая жуткие следы работы доктора.
Служанка протянула кучеру деревянный поднос с рюмкой водки и крупным ломтем хлеба.
– Доктор попросил о вас позаботиться и щедро угостить. Говорит вы с "кормилицей" спасли его от волков. Вот с кухни принесла!
Кучер молча взял с доски рюмку и выпил одним махом. Немного поморщился и поставил обратно.
– Хлебушком закуси, родной – подсказала служанка, протягивая хлеб.
Но кучер лишь отмахнулся от хлеба и помотал головой.
– Еще? – хитро подмигнула служанка.
– Давай – сухо ответил кучер.
Служанка сунула поднос кучеру в руки, а сама пошарила в складках теплых юбок и достала бутыль мутно-белой выпивки. Осторожно, стараясь не расплескать, она налила полную рюмку и протянула ее кучеру, перехватив у него поднос.
Тот разом выпил и поставил рюмку на поднос. Затем взял служанку за плечо, а другой мягко, но настойчиво, забрал бутыль. Сделал несколько больших глотков мутной жидкости прямо из горла и вытер лицо рукавом.
Служанка забрала бутыль и лишь удивленно спросила:
– Да что же там с вами приключилось?
Но кучер не ответил, он лишь сморщился, снял шапку и нахлобучив ее на лицо, проревел. Затем медленно, нетвердым шагом вернулся на облучок.
Прошло довольно много времени. Из дома вышел доктор и молча сел в сани. Доктора не провожали.
– Трогай – коротко сказал доктор.
Кучер коротко обернулся, затем тряхнул вожжами и лошадь тронулась в обратный путь.
Чтоб не искушать волков, обратно поехали кружным путем. Он пусть и длиннее, да поспокойней.
Всю дорогу ехали молча. Поначалу лошадка бежала бодро, но чем ближе к деревне, тем пуще замедлялся ее шаг, пока на въезде в село, не остановилась как вкопанная.
Доктор окликнул кучера. Голос его был тихий, надтреснутый, словно бы после долгих раздумий и вынужденного молчания он с трудом вспомнил как говорить.
Затем он отбросил шкуры, которыми укрывался от непогоды и вылез из саней. Некоторое время доктор молча смотрел на кучера, словно подбирал слова, а тот лишь кротко смотрел в ответ, предчувствуя недоброе.
Наконец доктор заговорил:
– Отсюда я дойду сам. А ты расседлай лошадь, но в конюшню не води, сведи в лес, да там и оставь. В деревне об этом не болтай. Вот тебе за неудобства.
Доктор протянул кучеру несколько монет.
Тот безвольно подставил руку под монеты.
Доктор отступил на несколько шагов, затем повернулся и неторопливо пошел в сторону деревни.
– Доктор! – окликнул кучер.
Тот повернулся.
Кучер слез с козел и подошел к доктору.
– Доктор, а барин как же? Хорошо ли ему?
– Барин твой помер. Опоздали мы. Только проверил давно-ли помер, да документ выдал.
Кучер как-то неловко вздохнул, не то охнул.
– Да как же доктор? Разве не видел я как лошадь моя издохла? А сейчас на ногах. Вы могли же и барина так?
Доктор шагнул к кучеру и положил руку на плечо.
– Послушай меня. И слушай внимательно. Лошадь твоя долго не протянет. Сила ее временная. То, что я сделал, делать мне не следовало, но и выбора у нас и не было. Тебе это невдомек, но лошадь твоя мертва. Я не оживил ее. Душа ее, память ее, исчезли тогда в лесу. Бежала она лишь по памяти мышечной. Работа моя не совершенна. Я не могу отменить смерть, гниение тела и очень скоро это станет видно. Да и не хозяин ты ей более, не признает она тебя. Коли ты ей в глаза взглянешь, сам поймешь. И барин твой, не стал бы прежним и не признал в тебе кучера своего. Души бы не было у него. Не было и памяти. А без них человек, уже и не человек.
