Денис Игнашов
Memento Finis. Волосок Ангела

Дача Олега, конечно, была больше чем дача в обыденном среднероссийском представлении этого феномена, но и на загородный дом в новорусском понимании тоже не очень тянула. Это был относительно небольшой уютный каменный домик в два этажа для комфортного летнего отдыха. С застеклённой веранды Владимир и Зоя в сопровождении Олега поднялись сразу по узкой лестнице на второй этаж. Наверху Олег показал две небольшие спальни и тёмную комнату, больше похожую на чулан с низким потолком для наказания провинившихся. Находясь в коридоре, Зоя вдруг услышала звуки пианино. Сначала она подумала, что ей послышалось, но когда звуки после небольшого перерыва повторились, организовав стройную и знакомую мелодию, Зоя обратила на неё внимание Олега.

– У меня внизу пианино, – с гордостью пояснил Олег. – В квартире оно занимало много места, вот я и перевёз его на дачу… А сейчас кто-то из гостей, вероятно, балуется. Пошли, посмотрим, – махнул он рукой.

По узкой винтовой лестнице спустились вниз, в гостиную. В углу, около стола стояло пианино. За явно стареньким музыкальным инструментом, спиной к вошедшим, сидел мужчина который, плавно опуская свои длинные пальцы на чёрно-белые клавиши, наигрывал некую мелодию. И хотя потрёпанные вельветовые джинсы и простая клетчатая рубашка могли ввести в заблуждение, Владимир сразу уже узнал в сидевшем перед ним мужчине коммерческого директора «РосТорга» Эдуарда Рихтера. Олег в своём игривом настроении созорничал украдкой, показав язык, и на мгновение скрючил кислую физиономию, словно оценивая музыкальные способности шефа. Услышав шум за спиной, Рихтер прекратил играть и обернулся.

– Извините, Эдуард Францевич, помешали, – вежливо и немного заискивающе отметил своё присутствие Олег.

– Наоборот, я рад, что у меня появились слушатели, – немного смущённо откликнулся Рихтер.

– А что это была за музыка, которую вы играли? – спросила Зоя. – Такая знакомая…

– Попробуйте угадать, – улыбнулся Рихтер. – Проверим заодно, насколько хороши мои любительские способности.

Зоя смущённо опустила голову:

– «На прекрасном голубом Дунае» Штрауса?

Рихтер отрицательно покачал головой.

– Похоже на Моцарта, – неожиданно и совершенно опрометчиво выдал свою версию Владимир и тут же пожалел об этом – не стоит проявлять глупую инициативу в областях, в которых ты являешься заведомым профаном.

Рихтер и Зоя почти одновременно и откровенно поморщились, услышав подобное предположение.

– Теперь я понимаю, как мои беспомощные попытки далеки от виртуозного исполнения моего однофамильца. Вообще, я пытался сыграть «Сказки Венского леса», – решительно прекратил гадания Рихтер. – Так что девушка была ближе к правильному ответу… Меня зовут Эдуард. А вас?

– Зоя. – Подруга Владимира немного покраснела.

Они познакомились, и Рихтер даже пожал руку Зои уважительно, по-деловому. Владимир смотрел на это с неловким смущением и волнением – он и не думал, что так нелепо сядет в лужу перед своим высоким руководством, хотя считал себя в какой-то степени эрудированным человеком.

– Однако, что это вы, Эдуард Францевич, тут уединились? – спросил Олег. – Может, всё-таки, шашлыка?

– Ну, что ж, пойдём перекусим, – согласился Рихтер, делая вид, что его уговорили.

На природе Рихтер, сам к тому не стремясь, стал центром круга внимания, организованного гостями. Вёл он себя устало высокомерно, соблюдая необходимую дистанцию, однако это совершенно не спасало от заискивающих улыбок и реплик. Рихтер отвечал снисходительными ухмылками и короткими, ничего не значащими фразами, пил только негазированную воду, а шашлык лишь попробовал, осторожно взяв с шампура маленький кусочек. Единственно с кем он действительно с удовольствием общался, была Зоя. Как ни странно, они нашли общую тему для разговора – это была классическая музыка. Скоро осторожный обмен мнениями перешёл в оживлённое обсуждение. Всегда сумрачный и хмурый Рихтер вдруг преобразился, глаза его заблестели интересом, а кислая усмешка мягко перешла в улыбку заинтересованности. Зое не только удалось нащупать ту тему разговора, которая действительно Рихтеру была интересна, но и на достаточно высоком уровне оппонировать ему в беседе, показывая незаурядное знание предмета.

Если бы Владимир сам не был свидетелем, как Зоя познакомилась с Рихтером, он бы решил, что она знакома с ним уже давно, настолько со временем их разговор стал непринуждён и прост. Владимир наблюдал за этим прорывом со смесью гордости и недовольства. Он прекрасно понимал, что неформальное общение даже не его, а его подруги с высоким руководством компании сможет помочь ему каким-то образом – Рихтер по крайней мере запомнит его, – но Владимир никак не мог справиться с всё возрастающим чувством ревности, которое изнутри атаковало его, становясь всё сильнее и сильнее.

С дачи Шепеля Владимир и Зоя уехали поздно вечером. Крепко вцепившись в руль, угрюмый Владимир вёл свою «хонду» обратно, в Москву, не спуская глаз с дороги. Зоя сначала молчала, о чём-то раздумывая, потом стала с удовольствием вспоминать события прошедшего дня.

– А ваш Рихтер совсем даже не бука и самодур, как ты его иногда представлял в разговоре, – сказала она с улыбкой. – Очень образованный человек и прекрасно разбирается в классической музыке.

Владимир насупился и стал ещё мрачнее. Зоя заметила это и звонко рассмеялась:

– Глупышка, ты что, меня ревнуешь?

Владимир хмуро сдвинул брови, но Зоя нежно погладила его волосы на виске.

– Однако этому напыщенному коммерческому директору до тебя всё-таки очень далеко.

Настроение после этих слов улучшилось, на душе стало легче.

Руслан очнулся и открыл глаза – сознание внезапно, словно повинуясь включившемуся где-то в голове рубильнику, вернулось к нему, вырвав из тяжёлого забытья. Он лежал на спине в коридоре своего дома. Кругом было тихо и темно. Руслан попробовал двинуть рукой – она согнулась, поднялась и натолкнулась на стул. Схватившись за его ножку, Руслан стал медленно подниматься. Это было трудно; разлившаяся в теле вялость парализовала мышцы и тянула вниз, отяжелевшая голова с трудом держалась прямо. Руслан боялся снова потерять сознание, поэтому делал всё неспешно и аккуратно, стараясь резким неосторожным движением не опрокинуть себя снова на пол. Скоро он поднялся на колени, потом встал и, опираясь на стену, пошёл по коридору в сторону спальни. Руслан тяжело переставлял ноги, делая остановки и учащённо дыша. Настенные часы показывали девять. Был уже вечер. Руслан провалялся на полу целый день. Он позвал Карину – его голос был слабый и хриплый… Тишина, глубокая, абсолютная тишина в ответ… Это было самое страшное, что Руслан мог сейчас услышать.

Спальня была пуста. Сорванное с кровати и валявшееся на полу одеяло, разбросанные вещи и перевёрнутая детская кроватка. Руслан беспомощно съехал по стене вниз, им овладело глухое отчаяние, он закусил губу, в бессилии сжав руки в кулаки.

На тумбочке лежал свёрнутая пополам бумага, прижатая мобильным телефоном. Дрожащими руками Руслан развернул листок. Там было написано несколько слов по-русски: «Вы знаете, что нам нужно. Об условиях обмена вам сообщат по телефону». Это всё-таки случилось… Их обнаружили, никакие ухищрения Полуянова не помогли. И теперь всё просто: перстень Соломона в обмен на жизни тех, кто был Руслану всего дороже, а значит, в обмен и на его жизнь…

Руслан, шатаясь, подошёл к домашнему телефону – в нём мог находиться жучок, но это его уже не волновало. Он набрал по памяти длинный номер канадского мобильного телефона, который оставил в свой последний приезд Полуянов, – он в каждый свой приезд сообщал новый телефонный номер и запрещал его куда-либо записывать. Три долгих гудка…

– Да, – откликнулись на другом конце линии.

– Они похитили их, – в мрачном отчаянии только и смог произнести Руслан.

Несколько секунд тишины и прерывистое дыхание в трубке.

– Я буду завтра, ничего не предпринимай и не выходи из дома, – сказал Полуянов и отключился.

Глава 3

Утро понедельника для генерала Костылева опять началось с телефонных звонков, и все они были связаны со смертью швейцарского юриста. Генерал заметно нервничал, ходил хмурый вокруг стола, сцепив за спиной руки. Никогда ранее в его практике не возникало столь нервной и напряжённой ситуации, связанной с рядовым, как казалось сначала, уголовным делом.

– Ну, чего там с этим Келлером? – недовольно буркнул он, когда в его кабинет вошёл Сарычев.

Полковник подробно изложил все известные ему факты. Костылев слушал молча, ходил из стороны в сторону и периодически кивал, бросая угрюмые взгляды на полковника.

– И как думаешь, кто его? – в итоге спросил генерал, когда Сарычев закончил свой доклад, и тут же уточнил то, что имел в виду своим вопросом: – Заказ или ограбление?

– Сейчас об этом трудно говорить. – Сарычев неопределённо пожал плечами. – Мы проводим все необходимые следственные мероприятия…

– Ваня, мне нужны результаты, – не дослушав своего подчинённого, резко перебил Костылев, – очень быстро нужны результаты. Я не знаю, кем был этот Келлер, но его гибель разворошило осиное гнездо. По этому поводу по негласным каналам МИДа и разведки уже обращались не только первые лица Швейцарской Конфедерации, но и важные люди из Госдепартамента США, руководящих структур Европейского Союза, ООН и отдельных государств… Такое впечатление, что Келлер был, если уж не главой государства, то министром в каком-нибудь правительстве во всяком случае! – в сердцах воскликнул генерал, нервно поведя шеей, а потом задумчиво добавил: – А ведь он был всего лишь одним из многих швейцарских адвокатов.

– Без полной информации о тех делах, которыми занимался Келлер, мы вряд ли сможем расследовать это убийство, – с сомнением вставил Сарычев.

– Об этом можешь забыть! – категорично отреагировал Костылев. – Нас к нему так близко не подпустят.

– Тогда что же мы можем сделать? – развёл руками Сарычев.

Генерал помолчал, сосредоточенно, словно стараясь стереть невидимую засохшую грязь, поскрёб ногтём подставку настольной лампы.

– А может, это всё-таки было ограбление? – не понятно, то ли с надеждой, то ли с рекомендацией, спросил Костылев и прямо посмотрел в глаза Сарычева.

Полковник тоже выдержал паузу, а потом как-то туманно ответил, имитируя догадливость либо, наоборот, несообразительность, или пытаясь за неопределённой фразой скрыть свои истинные мысли:

– Всё возможно.

– Ну, а раз «всё возможно», – генерал расценил ответ подчинённого, как готовность следовать его пожеланиям, – значит, нам нужны быстрые результаты. – Костылев сплёл пальцы рук в замок и сказал, как будто вспомнив нечто важное: – И вот ещё что… Есть два момента, связанных с этой темой. Во-первых, необходимо исключить любую публичную огласку этого дела и хода следствия. А, во-вторых, у тебя будет помощник… из Интерпола.

– Но… – удивлённый последней новостью, хотел было протестовать Сарычев.

– Это не обсуждается.

– Но наши законы и практика… – продолжал настаивать Сарычев.

– Это не обсуждается, – более категорично повторил генерал и прибавил разочарованно, словно оправдываясь: – Вань, я сам был против. – Костылев виновато вздохнул. – Одна немаловажная деталь: наш западный друг должен иметь беспрепятственный доступ ко всем материалам дела, но не имеет права проводить самостоятельное расследование. Присматривай за ним.

Генерал связался с приёмной по громкой связи и сказал:

– Пусть господин Кристенсен зайдёт.

В кабинет быстро вошёл высокий, крупный мужчина лет пятидесяти в светлом дорогом костюме. Абсолютно лысый загорелый череп резко контрастировал с его пышными чёрными усами, которые не могли скрыть широкую, неподвижную, словно приклеенную к лицу, белозубую улыбку. Генерал Костылев представил полковника ФСБ и сотрудника Интерпола друг другу по-русски. Кристенсен стремительно подошёл к Сарычеву и крепко пожал ему руку. Сарычев в ответ одарил его тусклым недоверчивым взглядом.

– Очень рад нашему знакомству, – немного растягивая русские слова, дружелюбно проговорил Кристенсен, благодаря преимуществу своего роста с откровенным и смелым любопытством взглянув на полковника сверху вниз.

Сарычев буркнул что-то в качестве приветствия в ответ, совсем не желая скрывать свои недовольство и удивление появлением столь загадочного помощника.

– Иван Прокофьевич, – Костылев перешёл на официальный тон, – господин Томас Кристенсен направлен в Москву центральным, Лионским офисом Интерпола и будет участвовать в расследовании убийства Келлера. Просьба организовать все условия для работы и ввести в курс дела.

– Я думал, Интерпол в основном занимается информационным обменом, – с сомнением сказал Сарычев.

– В основном, да, – подтвердил Кристенсен и широко улыбнулся, больше ничего не добавив к своим словам.

– Ну, ладно, – Костылев посчитал свою задачу на текущий момент выполненной и сделал вид, что его ждут другие важные дела, – я вас больше не задерживаю. – Далее последовало совсем дежурное замечание, в котором Сарычев услышал очередной повтор генеральского пожелания: – Надеюсь, ваше плодотворное сотрудничество приведёт к быстрым результатам.

Сарычев и Кристенсен вошли в кабинет полковника. Сотрудник Интерпола по-хозяйски устроился на небольшом диване, стоявшем в углу, и закинул ногу на ногу.

– Вы же не первый раз в Москве? – спросил Сарычев чтобы как-то начать разговор.

– Конечно, не первый, – ответил Кристенсен. – Я учился в Москве в своё время, в Университете дружбы народов. Раньше в Москве обучалось немало студентов из ГДР.

– Ваша фамилия не похожа на немецкую.

Кристенсен рассмеялся.

– Я типичный европеец. Моя мама – немка, а отец – датчанин, но родился и вырос я в Восточной Германии.

– Что ж, перейдём к делу. – Сарычев достал из сейфа папку с копиями документов и протянул её сотруднику Интерпола. – Здесь, господин Кристенсен, всё, что мы успели узнать на настоящий момент о последних часах жизни адвоката Келлера.

– Томас… Зовите меня Томас, – сказал восточно-германский датчанин и погрузился в чтение бумаг.

Сарычев не успел докурить сигарету ожидания, когда Кристенсен уже отложил папку в сторону и стал задумчиво рассматривать пол.

– Зелёный «фольксваген» так и не нашли? – спросил Кристенсен, не поднимая глаз.

– Пока нет, господ… Томас, – поправился Сарычев, вспомнив о просьбе Кристенсена.

– Возможно, всё окажется намного проще, – негромко сказал сотрудник Интерпола.

Машинальное движение руки, и дымящаяся ещё сигарета Сарычева была смята и утонула в серой пепельнице, заполненной маленькими раздавленными окурками. Лицо полковника сосредоточенно замерло.

– Вам известно что-то конкретное?

– Да, мы успели навести необходимые справки о том, чем занимался Келлер в последний перед поездкой день, – объяснил Кристенсен.

Сарычев вытащил из пачки ещё одну сигарету и по привычке аккуратно стал мять её пальцами.

– Ещё в пятницу по словам его сотрудников и секретаря Келлер не собирался никуда уезжать из Швейцарии, – продолжил Кристенсен. – Но вечером ему позвонили из Москвы, и он срочно решил лететь.

– Кто ему позвонил? – нетерпеливо вырвалось у Сарычева.

– Некто Пахомов… Константин Павлович. – Кристенсен многозначительно посмотрел на полковника.

Сарычев непроизвольно крепко сжал пальцы, и сигарета рассыпалась в его руках. Это не осталось не замеченным Кристенсеном, который внимательно наблюдал за реакцией полковника на его слова. Сарычев выбросил сигарету и вытер руки платком. Знакомое имя заставило полковника занервничать. Память вытащила на свет события, которые произошли три года назад. Тогда генерал Пахомов не просто откровенно подставил Сарычева, сделав разменной пешкой в своей тайной и подлой игре, он предал своих товарищей по службе, а это, по мысли полковника, было самым страшным преступлением. Когда генерал по непонятным для многих причинам отделался всего лишь увольнением со службы, некоторые горячие головы предлагали самостоятельно разобраться с ним. Тогда Сарычев их остановил, но теперь у него появилась законная возможность восстановить справедливость…

– Этот человек вам знаком? – Вопрос Кристенсена заставил задумавшегося полковника посмотреть на сотрудника Интерпола.

– Да, этот человек когда-то служил в ФСБ, – ответил Сарычев.

– Вы знаете, как его найти?

Сарычев улыбнулся:

– Конечно.

В понедельник во второй половине дня офис компании «РосТорг» представлял собой странное и удивительное зрелище. Стоянка автомобилей перед зданием была закрыта, а выезд перегорожен автобусом с серыми шторками – никто не мог ни выехать, ни въехать на парковку, где хозяйничали вооружённые автоматами ребята в чёрной форме с белыми надписями на спине «ФСБ». Сотрудники офиса облепили окна и с нескрываемым интересом наблюдали, как двое людей в штатском внимательно осмотрели все машины, стоявшие на стоянке и опечатали неприметный старый зелёный «фольксваген», принадлежавший одному из сотрудников службы безопасности компании.

На входе в здание место обычной и предупредительной охраны в костюмах заняли всё те же суровые ребята в чёрной форме с автоматами, лица которых были скрыты под масками, – они проверяли документы всех входивших и выходивших, решая по своему, неведомому другим, усмотрению, кого можно впустить или выпустить, а кого – нет.

Работа в офисе остановилась. Одна часть сотрудников «РосТорга» стояла у окон, стараясь не пропустить детали развёртывавшегося у них на глазах шоу, другая образовывала небольшие группки в курилках и кабинетах, которые с волнением вполголоса обсуждали случившиеся. Как и следовало ожидать, было неприкрытое беспокойство, много слухов и тревожное ожидание продолжения.

– Они к Пахомову, – шептали в углу информированные сотрудники.

– А может?..

– Нет, нет, только к нему. Ни президент, ни директора их не интересуют, это точно.

– Говорят, заказ, ― говорил один.

– А я слышал, это связано с его старыми делами, ― отвечал ему вполголоса другой.

Владимир Китаев с любопытством наблюдал за тем, как неторопливо прохаживались сотрудники ФСБ по автостоянке, подозрительно посматривая по сторонам.

– Нашей Лисе сегодня напрочь испортили настроение, – заметил с ехидцей подошедший к Владимиру Олег Шепель.

– Это серьёзно? – обеспокоенно спросил Владимир.

Олег пожал плечами.

– Думаю, да. Однако подозреваю, компания тут не при чём. Главное, чтобы это по ней не ударило.

Кабинет вице-президента компании Пахомова был блокирован, дверь охраняли люди с оружием, которым было строго-настрого приказано никого не пропускать и никого не выпускать из кабинета, кроме руководителей проходившей операции. Внутри кабинета хозяйничали оперативники ФСБ и следователь прокуратуры. Пахомов, державшийся абсолютно спокойно и уверенно, сидел в своём кресле, безучастно наблюдая, как сотрудники ФСБ перетряхивали папки с документами и изучали содержимое его сейфа. Полковник Сарычев сидел за длинным приставным столом и курил, стряхивая пепел в дорогую китайскую вазу – подарок одного крупного банка Пахомову на день рождения.

– Зря ты всё это затеял, – проговорил наконец хранивший до этого молчание Пахомов, обращаясь к полковнику. – Не по адресу ты.

Сарычев бросил на своего бывшего начальника выразительный взгляд и ничего не ответил, пустив изо рта густой клуб сигаретного дыма.

– Ты ничего не найдёшь, потому что я абсолютно чист, а по шапке получишь обязательно, – пообещал Пахомов и посмотрел на высокого усатого иностранца, который, скрестив руки, стоял в углу кабинета и с интересом наблюдал за обыском. – Интерпол ещё зачем-то приплели, – зло и недоумённо пробормотал вице-президент и отвернулся, уставившись в окно.

Обыск кабинета Пахомова ничего конкретного не дал. Сарычев в общем-то и не надеялся на скорый результат. Он ждал и тянул время, заставляя своих сотрудников ещё и ещё раз пересматривать и копировать уже проверенные документы. Прокурор, санкционировавший сегодня обыск, должен был вынести постановление и на задержание вице-президента, но последнее почему-то всё время откладывалось. Пахомов же наотрез отказывался о чём-либо говорить, просто игнорируя вопросы про Келлера и отвечая, что разговаривать со следователем он будет только в присутствии адвоката и только тогда, когда его как честного и законопослушного человека вызовут в прокуратуру повесткой в качестве свидетеля.

– Этот цирк ещё долго будет продолжаться? – устало спросил Пахомов, демонстративно посмотрев на часы.

– Константин Павлович, я очередной раз предлагаю вам добровольно и подробно рассказать о ваших отношениях с господином Келлером, – сказал Сарычев. – О чём вы говорили с ним в пятницу? Где и когда должны были встретиться в Москве?

– Вань, прекрати заниматься ерундой, – свысока своего бывшего положения снисходительно сказал Пахомов, брезгливо поморщившись. – Это мои личные дела. Я буду говорить об этом только со следователем в присутствии адвоката и только тогда, когда меня вызовут к нему повесткой.

– Ну что ж, поищем ещё.

– Вань, это что? Месть?

– В Москве убили человека, и главный подозреваемый в этом уголовном деле вы, Константин Павлович.

– Вздор! – в сердцах воскликнул бывший генерал.

Сарычев заёрзал на стуле, сжал кулаки под столом. Вздор, значит! Ну, я ещё не забыл ни Алексея, ни Бурята, жизнями которых ты с лёгкостью пожертвовал ради денег! Полковник с трудом скрывал под маской сухой справедливости охватившую его ярость.

– Рома, – сказал он одному из своих сотрудников, – проверь компьютер Константина Павловича на предмет интересующих нас данных. Попробуй восстановить в его электронной почте удалённые недавно файлы.

Рома попросил вице-президента уступить ему своё рабочее место, тот молча повиновался, пересев на диван около окна. Минут десять сосредоточенных поисков в густой напряжённой тишине ожидания, и затем Рома выдал удовлетворённое:

– Готово! Я восстановил электронную почту четверга и пятницы.

Сарычев подошёл к столу и заглянул в монитор. Перед глазами мелькали всевозможные сообщения служебного и частного характера. Текстовые файлы (распоряжения и приказы), таблички, опять текстовые файлы (на этот раз анекдоты – генерал всегда жаловал этот жанр), фотография каких-то друзей с пивом и шашлыком, опять таблички, вопросы, ответы, снова фотографии, опять письмо… Стоп. Вернёмся к последним фотографиям. Перед глазами пролетала подборка каких-то странных фото южной тропической страны. Старые дома колониального карибского стиля, отели, пальмы, солнце, незнакомые загорелые лица с непременной белозубой улыбкой. «Куба», – с видом знатока заметил Рома. Пахомов, до этого откровенно демонстрировавший своё недовольство и злость вздохами, взглядами, движением и шуршанием, в определённый момент замер, показательно уставившись в угол комнаты и теребя подушку дивана. «Что-то совсем не то», – на некотором этапе просматривания подумал Сарычев. Полковник автоматически продолжал разглядывать фотографии, не отводя глаз от экрана монитора, но желая уже, чтобы они поскорее закончились. Но зачем он это удалил? Давай, Рома, крути назад… Стоп, стоп! Это было похоже на кратковременный, но сильный удар… Да, это были они! Руслан Кондратьев и Карина Станкевич на заднем плане неприметной туристической фотографии в Гаване. Сарычев не мог ошибиться. Это были они! Кто отправитель файла? Безликое «СБ» по почте внутренней сети компании. Наверное, это электронная почта местной службы безопасности, к которой теоретически имеют доступ несколько человек, а потенциально – весь офис… Сарычев посмотрел на Пахомова. Генерал сразу понял, что они всё-таки нашли эту фотографию и, скрестив на груди руки, невидящим взглядом упёрся в стену напротив. Теперь он точно будет молчать.

Сарычев совсем не ожидал увидеть эти лица из прошлого. Он озадаченно поглядел на Пахомова, потом снова на фотографию. Три года назад знакомство с Русланом самым кардинальным образом изменило жизнь Сарычева, испытав её на прочность. То странное дело, начавшееся с поисков вернувшегося в Москву беглого советского историка Полуянова, закончилось неожиданным предательством генерала Пахомова и удивительным никчёмным призом для победителей в виде битого зелёного стекла в оправе из серебра, в котором все, словно загипнотизированные, хотели увидеть мифический перстень Соломона. Пузырь мистификации лопнул, как только «перстень» был обнаружен. Дело с несколькими смертями было поспешно закрыто и передано в архив – никто не хотел убийственных разоблачений непонятной фантастической коллективной мании, одурманившей многим сознание. Полуянов и его дочь Карина исчезли. Некоторое время Руслана и родственников Полуянова ещё держали под негласным наблюдением, но это были уже затихающие круги на поверхности воды, когда камень произошедшего уже благополучно сгинул на дне водоёма. Полуянов появился через девять месяцев абсолютно внезапно, явился к Сарычеву и попросил временной защиты – он боялся вновь попасть в поле зрения загадочных заказчиков «перстня». Полуянов обещал даже заплатить, полковник отказался, – ведь совсем не это определило согласие Сарычева, а данное когда-то слово чести. Можно было, конечно, сказать, что заключённая когда-то договорённость о кооперации уже давно прекратила своё действие, но полковник посчитал неблагородным со своей стороны отказать мнительному историку, которому он когда-то обещал свободу и содействие. Сотрудники Сарычева тогда так и не обнаружили внешнюю слежку за Полуяновым. Да её и быть не могло, Сарычев был уверен, что запутанная игра в тайну закончилась фиаско, получившим яркое физическое воплощение в линии трещины на изумрудного цвета стекляшке. Таким был финал печальной истории, и оставшимся за кадром непонятным заказчикам нечего было больше искать. Повторное появление Полуянова в Москве было очень кратковременным. Через два дня он исчез так же неожиданно и бесследно, как и в первый раз. И на этот раз он уехал не один – увёз с собой Руслана. Сарычев сначала недоумевал, зачем нужен был этот спектакль с появлением, просьбой об охране и очередным исчезновением. Но со временем полковник уже перестал пытаться разгадать мотивы таинственных поступков беглого историка. Странная игра была для него закончена, и он почти забыл давнюю историю и её участников.

Он-то забыл, а вот Пахомов, оказывается, нет… Неужели Пахомов знает что-то, что скрыто от других, или это очередное буйство мистической фантазии? А может, вновь появились таинственные заказчики?

Фотография Руслана и Карины… Значит, генерал их искал. Искал и нашёл. Нашёл в пятницу. И в пятницу же позвонил Келлеру. Но неужели старая забытая история получила продолжение?..

Медленно вышагивая и сдвинув брови домиком, Сарычев прошёлся по кабинету.

– Чьи это кубинские фотографии? – спросил он у Пахомова.

Тот промолчал, лишь раздражённо взглянув на полковника. Окончательно стало понятно, что из него сегодня больше не вытянешь ни слова.

К Сарычеву подошёл следователь прокуратуры и, потянув его незаметно за рукав, шёпотом попросил выйти в коридор.

– Постановления на задержание не будет, – сказал он, как только они оказались вне кабинета. – И вообще мне сказали, как можно быстрее убираться из «РосТорга».

– Что изменилось? – удивлённо спросил Сарычев.

Следователь пожал плечами.

– Объективно говоря, у нас нет против Пахомова никаких улик. Да и вряд ли он, действительно, замешан в этом убийстве.

– Он был связан с Келлером. Адвокат специально приехал в Москву, чтобы встретиться с Пахомовым.

– И что из того? – скептически отреагировал следователь. – Я убежден, Пахомов тут не при чём. Скорее, это всё-таки банальное ограбление. Келлеру просто не повезло…

– Тебе не нужно разрешение сверху, чтобы задержать Пахомова на сорок восемь часов, – продолжал настаивать Сарычев.

– У нас нет никаких улик, – повторил следователь.

– А «фольксваген»? У одного из сотрудников охраны есть зелёный «фольксваген».

– Мы проверили машину и её владельца. Во-первых, в выходные он был на даче вместе со своей машиной – а это сто километров от Москвы; у него есть многочисленные свидетели. А во-вторых, машина сотрудника службы безопасности – седан, а работники отеля и таксисты видели универсал. – Следователь вздохнул обречённо. – Иван Прокофьевич, – решительно произнёс он, – у нас ничего нет на Пахомова. Надо сворачиваться.

Это было похоже на отступление, поспешное и неорганизованное. Проинструктированный кем-то сверху следователь прокуратуры запретил что-либо изымать из кабинета Пахомова, он суетился, поторапливая сотрудников ФСБ покинуть помещение. Пахомов и не пытался скрывать своей торжествующей ухмылки, когда оперативники покидали его кабинет.

– Рад был увидеть тебя живым и здоровым, – сказал он Сарычеву, когда тот уже стоял в дверях.

Полковник быстро и резко схватил Пахомова за лацканы пиджака и прижал его к стене. Это произошло так молниеносно, что следователь, стоявший рядом, не успел предотвратить это стремительное движение. Треснула ткань дорогого костюма.

– Я тоже рад был вас увидеть, Константин Павлович, – тихо сказал Сарычев. – И будьте уверены, я о вас никогда не забуду. Память о Лёше и Буряте не даст мне это сделать. – Сарычев отпустил пиджак Пахомова, издевательски поправив его смятый лацкан. – До встречи, – сказал он и сильно хлопнул по плечу своего бывшего начальника.

Битва была проиграна. Битва, но не война – в этом Сарычев был уверен и надеялся на реванш. Полковник не сомневался, что Пахомов имеет отношение к делу Келлера. Был ли он заказчиком убийства или имел опосредованное отношение к гибели швейцарского адвоката – как бы там ни было, бывший генерал что-то скрывал и то, что он скрывал, было связано с событиями трёхлетней давности, которые необычным образом оказались соединены со смертью швейцарского адвоката в Москве. Сарычев уже прочувствовал эту тонкую ниточку, но всё что у него сейчас было – это одна фотография, где случайным образом на заднем плане оказались его старые знакомые: Руслан Кондратьев и Карина Станкевич.

– Как вы думаете, Пахомов причастен к убийству? – спросил Кристенсен Сарычева, когда они вернулись вечером в кабинет полковника.

– Я не знаю, – был короткий и вполне откровенный ответ.

– Что за фотографии вы обнаружили у Пахомова?

– Одних наших общих знакомых, – неопределенно ответил Сарычев, не желая раскрывать свои подозрения. – Полагаю, к нашему делу это не имеет отношения.

– Вы уверены? – Кристенсен не поверил полковнику; в его вопросе звучало не просто сомнение, а вполне открытая убеждённость, что полковник хочет что-то скрыть от него.

Полковник не успел ответить, чем спас себя от необходимости врать – зазвонил телефон. Это был раздражённый, если не сказать разозлённый, Костылев, который срочно вызвал Сарычева к себе, одного.