Денис Аскинадзе
Изумительный Цвергшнауцер
Откровения изумительного Цвергшнауцера
О мой, достопочтенный читатель! Доводилось ли тебе когда-нибудь знакомиться с мемуарами цвергшнауцера?
Конечно, найдется тот, кто скажет: “Читали! Ничего нового!” Но для таких я и не пишу. Я пишу историю о московской семье полной своих проблем, больших и маленьких свершений и радостей. Я пишу для людей неравнодушных, благородных, смелых, может быть немного уставших, заблудившихся, но навсегда впитавших в себя веру в счастье. А оно, поверьте, цвергшнауцеру, существует!
Я, необычное создание ибо я, цвергшнауцер! Наверное, все же Цвергшнауцер с большой буквы! Создатель позаботился не только о моем самомнении, но и о моём нюхе. Я волшебный Цвергшнауцер, Изумительный и могу видеть скрытое от человеческого взгляда. Могу видеть золотые нити, связывающие людей с бесконечным космосом, могу видеть черные дыры, засывающие в свои ловушки бедные души, могу лицезреть в человеке все его прошлые проявления детства, юности и взрослости.
Я перерождаюсь и появляюсь то в одной, то в другой семье, которой нужно найти выход из затруднительной житейской ситуации, когда в каждом члене семьи по отдельности нет ничего плохого, а вместе они могут сделать много хорошего. Но “жизня” вносит свои коррективы, погружая людей в странные, и порой нелепые ситуации, отдаляя их от эпицентра доброты, разъединяя их друг от друга и создавая ложные цели.
Моя философия Цвергшнауцера проста – защищай семью, неси радость людям, люби детей, делай жизнь веселей! Вот такие стихи! Да, и дома ни-ни, только на улице!
Я еще расскажу Вам о том, как я появляюсь в “обычных” московских семьях. А пока хотел бы нырнуть воспоминаниями в жизнь каждого, с кем мне довелось пересечься сердцами в последнюю из моих реинкарнаций. Раскрыть их подлинный мир, приподнять завесу их жизни, за которую даже близкий человек не заглядывал.
Пусть Вас не смущает юмор и сарказм, с которым написана эта повесть. Это жизнь!
Уверен, во многих описаниях, чертах характера моих героев Вы увидите себя или близких Вам людей.
Надеюсь, мой скромный труд даст усладу Вашей душе и Вашему мозгу, подскажет Вам как защитить Ваш собственный замечательный мир и узнать, что в Вашей семье живет Солнце, Одиссей и “венец творения дивная Диана”.
А теперь, вперед!
Читай, что же происходит в семье в один и тот же день, в семье, в которой живут трое: мальчуган восьми лет, мужчина – папа и женщина – мама, как я присоединился к ним и какая из этого получилась чудесная история.
Я не стал называть имена близких мне людей в семье, которую я описываю, чтобы Вы не стали искать меня. Я сам к Вам приду, когда “сойдутся звезды”.
История мальчика лет восьми
Ежики на щеках!
Какая-то старуха, высокая такая, вся в морщинах, горбатая и в очках бежала за мной. И за папой с мамой. Мы убегали от нее, и мне было страшно…Думал догонит бабка. А еще она кричала: “Утро! Утро! Утро!” Бежит такая, с кривыми ногами, лужи перепрыгивает и в руках какие-то мешки дурацкие.
– Доброе утро! – совсем близко услышал я.
Глаза старухи через очки проникновенно смотрели мне в лицо.
Я вжался в кровать, на которой спал, и лицо старухи, как в мультике, растаяло и за очками с синими дужками я увидел добрые глаза и бороду с усами.
– Папа! Ой, – сказал я, и потянулся во всю длину своего восьмилетнего мальчишеского тела. – Мне страшный сон приснился.
Я приподнялся, сел в позу сонного лотоса и стал немного раскачиваться.
– Бабка гналась за нами, – стал я рассказывать пока помнил, – Противная такая, в очках.
Я посмотрел сонным взглядом на папу. Глубоко зевнул и уставился в стенку.
Люблю с утра пораньше просто так в стенку посмотреть. Смотрю в стенку и просыпаюсь и немного засыпаю.
– Жопкинс, давай вставай! – и папа, как мама, громко чмокнул меня в щеку.
На этом нежности заканчивались и начиналось моё трудовое утро.
– Папа, ну когда ты побреешься? – на щеке было ощущение, как будто по ней пробежало много маленьких колючих ежиков.
“Поспать бы еще, – размечтался я, – да разве усатый-бородатый даст поспать? Фигушки! Будет сейчас с утра пораньше учить жизни”.
– Ээээ, Аааааа! – громко зевнул я в знак протеста.
– Так, давай активнее! Мыться, одеваться, завтракать! В школу опаздываем!
“Школа” – какое неприятное слово, – подумал я, и вразвалочку вышел из своей спальни походкой МакГрегора, почесывая живот и с красной от “ежиков” щекой.
Я слышал как на кухне дребезжит посуда, льется вода и, наверное, готовится мой завтрак, точнее тот завтрак, который для меня “самый полезный”, “самый правильный”, “самый разнообразный” и “готовили его, старались” и “сахара там достаточно” и “не придумывай, завтрак вкусный” и “папа специально ездил на рынок”. Короче, самый, самый завтрак, но… не яичница с беконом и не бургер с картошкой фри! А почему?!
Мне говорят: “Фаст фуд это вредно!” Ну да! А сами готовят мне быстро и еще заставляют есть быстро.
Короче, утро как обычно, блин!
Все куда-то опаздывают, очень много передвигаются по квартире, раскидывают и собирают вещи. А я не хочу торопиться!
Хочу спокойно пройти по квартире, позевать, поваляться, помечтать, Мишке позвонить, мороженное съесть, колы выпить, попу почесать!
И я, как-то неожиданно, оказался на диване в гостинной. Неожиданно в моих руках оказался пульт от телека и неожиданно телек заработал.
Мои любимые унитазы, с появляющимися из них головами, летали в разные углы телевизора. Мне нравились эти ролики. Тупые, но смешные! Играла отличная музыка, и я чувствовал себя хорошо. Ковырял в носу и сладко тянулся в разные стороны.
И тут, неожиданно:
– Тааак, – словно с неба раздался голос какого-то неземного и опасного существа. – Телевизор выключаем и марш мыться, завтрак готов!
С использованием приемов джиу джитсу папа забрал мой пульт!
– Ну Вы сами, – призывая родителей к здравому смыслу, начал я – повесили телевизор на стенку напротив входа в ванную! Зачем Вы меня компроментируете?
“Или провоцируете”? – подумал я.
– Так, – нараспев и опять угрожающе заявил папа. – Короче, Склифосовский, либо ты идешь мыться и завтракать, либо в школу сегодня не пойдешь! Телефона не будет неделю!
– Ну ладно, ладно, – решил я сжалиться над папой – Пойду я в Вашу школу! Ой! – помотал я головой и обреченно направился в ванную с большим зеркалом.
“Какой я красавец! – откровенно сказал я сам себе, когда увидел себя в отражении большого зеркала – Какой причесон в разные стороны! О! Я же вчера научился битбоксить! Надо попробовать как это”, – и я взялся за дело.
Я был уверен, что у меня классно получается и ребята, которые сейчас смотрят на меня из-за зеркала, не могут отвести от меня глаз. И тут опять это неприятное:
“Т А К?!”, причем так, что писать очень сильно захотелось.
– Так, ну сколько можно-то? Мыться начнешь?!
– Начну, – обреченно признал я.
Ну и стал чистить зубы.…Как мог, так и чистил. Старательно!! Сами же просили!
На большом зеркале над раковиной стали образовываться белые точечки от разлетающейся в разные стороны детской пасты. Я стал чистить зубы более активно, увеличивая покрытие зеркала белыми точечками.
Когда силы меня покинули, я решил выйти из ванной. Ноги как-то сами понесли меня к дивану у телевизора, но “добрые” родительские руки подхватили меня и телепортировали за стол к экзекуции, которую папа и мама называли “Завтрак”. Мое второе “особенно любимой слово” утром.
– Давайте посмотрим, что-нибудь для хорошего настроения – дипломатично и вкрадчиво предложил я маме с полными любви и надеждой глазами. Обстановка очень располагала, потому что папа искал свои носки.
– Ешь давай! Вы с папой опаздываете. Папа тебя в школу отвезет.
– Понятно, – вздохнул я, засунул ложку поглубже в кашу, поднял ее чуть выше головы с условием, что всё, что в ложке, должно попасть обратно в тарелку.
– Ну, что ты творишь? – из-за угла как из засады выпалил папа – Дорогая, – со страдающим лицом обратился папа к маме. – Где мои носки в синюю клеточку?
– Ты их зачем-то положил ко мне на стул, – ответил я за маму и дунул на ложку с кашей. Несколько капелек каши оказались на столе, и пока никто ничего не заметил, я пододвинул тарелку на эти самые капельки.
– Кстати! – осенило меня воспоминание о посещении педиатра три месяца назад – Мне нужна белковая диета!
Моё вполне обоснованное напоминание почему-то затормозило мыслительный процесс родителей.
– Дорогой, – как обычно первой возобновив мыслительный процесс, ласково обратилась ко мне мама, – белковая диета у тебя будет попозже. Между прочем, в Вашей школьной столовой очень много вкусных блюд. Там и выберешь, то что тебе хочется.
Мама была опасным переговорщиком. В отличии от папы, мама всегда находила какие-то объяснения, как закорючки. Вот понимаю, что куда-то не туда ведёт, но идти почему-то хочется и становится как-то спокойнее. Я так понимаю, что у папы в переговорах с мамой были такие же ощущения, возможно, за исключением последнего, ну этого – спокойствия.
– Фу, столовка, – и я отодвинул кашу. – Больше не хочу!
Но глаза папы, говорили о том, что лично он сдаваться не намерен, и по его плану каша должна быть съедена в течение ближайших сорока секунд.
– У меня живот болит! – с напором сказал я и подумал: “Все-таки башка у меня варит! Но должно же это их остановить! Раньше ведь работало!”
Папа смирился и вернулся в состояние нормального папы, а не этой бабки с очками.
– Ладно, давай, надевай джинсы и полетели, – и поцеловал меня в другую щеку, где опять побежали колючие ежики.
– Ага, – сказал я, потирая щеку и печально смотря на выключенный телевизор.
Я оделся, мама собрала учебники в школу, завязала мне шнурки на кроссовках, чмокнула в нос и отправила нас с папой. Папу на работу, а меня за знаниями и в школьную столовку.
Ралли в школу
Я выходил из квартиры в другой мир.
Вот только что был дома, а теперь начинается полоса препятствий: за минуту добежать до машины, за несколько минут домчаться до школы, пулей выскочить из машины пока папа остановил машину в неположенном месте, добежать до дверей школы, переодеться и оказаться в классе.
А уже восемь пятьдесят! До школы десять минут! Как я всё успею? Почему так всё сложно?
В тяжелых мыслях о предстоящих испытаниях я перешагнул порог квартиры и папа тут же спросил: “Ничего не забыл?” Я поднял свои глаза на папу, и понял, что папа решил продемонстрировать своё интеллектуальное превосходство. В голове резко пронеслась догадка “Рюкзак!!!” Я обернулся и прямо на меня в маминых руках смотрел мой рюкзак.
С рюкзаком, как парашютист, я оказался в лифте. Папа потрепал мои волосы и как военный инструктор поставил задачу: “После открытия дверей лифта пулей перемещаться в направлении дислокации нашего автомобиля. Ни на что не отвлекаться и четко следовать полученной инструкции”.
Всё так и было пока мы не вышли во двор. Погода стояла классная. Солнце. Свежий воздух. На площадке детвора. “Митька! – сначала тихо, а потом уже во весь голос закричал я – Миииить!” И я побежал в расположении дислокации детской площадки.
Папа как в военном фильме про заминированные поля закричал: “Куда? Подорвешься, дурак!” или что-то такое, но я не слышал.
Я подбежал к Митьке, который весело смотрел на меня с небольшой соплей в носу.
– Мы играем в баскет, – задорно произнес Митька.
– Давай мяч! – отреагировал я и сбросил рюкзак с плеч.
Боковым зрением я отметил быстро приближающегося папу и впопыхах бросил маленький мяч в корзину. Мячик ударился о корзину, попрыгал на дужке кольца и немного задержавшись в решении куда упасть, упал в корзину.
В этот самый момент я увидел папу, который стоял уже около меня, и я понял, что будет что-то очень страшное. Но папа, как мальчишка, подбежал к мячу со словами “Так, теперь я быстренько брошу”, и четко отправил мяч в корзину.
– Восемь часов пятьдесят две минуты, – голосом инструктора озвучил папа текущую ситуацию. – Быстро за мной!
С хорошим настроением я побежал сначала за папой, потом за брошенным у баскетбольной корзины рюкзаком и опять за папой. Мы были командой!
Пять минут домчаться до школы!
– Пристегнулся? Here we go! – и папа рванул с места.
Моё сердце колотилось от радости, что я забил классный мяч и от маневров, совершаемых папой на автомобиле. Мы остановились на светофоре и я обратил внимание, что на электронных часах машины показывает “8:40”.
“Понятно, – подумал я – Ввел в заблуждение. Ну ладно, не буду таким доверчивым.”
В машине, тем временем, передавали бизнес новости и какая-то радиоведущая передала слово женщине со странным отчеством, типа Задовна, которая упорно рассказывала о том, что “риски – это риски, а риски бывают разными и ничего кроме рисков они не приносят, и если к рискам относиться не как к рискам, а как к ирискам, то будет несладко”.
“Эээээ, аааа! – зевнул я – Папа поставь, пожалуйста, “Детское радио”.
Папа нехотя поставил “Детское радио” и ехал к школе уже спокойнее. Я слушал дядю Сашу и Кипятошу на “Детском радио” и смотрел в лобовое стекло машины как в большой телевизор, по которому показывали троллейбусы, светофоры, трамваи, людей на остановках. А еще, я увидел Настю из второго “Б”, которая в сопровождении своего большого папы нехотя шла по тротуару в “направлении дислокации” школы.
Мы подъехали к школе и папа втиснул автомобиль в щель между других автомобилей, которые стояли с включенной аварийкой и делали вид, что только что сломались.
Папа выскочил из машины как телохранитель Президента и открыл мою дверь.
Я не спешил начинать учебный день и не то, чтобы вылез из машины, а скорее вытек. Папа поставил меня вертикально, проверил что руки, ноги и рюкзак на месте и со словами “Мы тебя очень любим! Ты лучший!” направил меня к школе как шарик в боулинге, и я смешался с другими шариками, такими же как я.
Буква Си и KFC
Попасть в школу было непросто. Дверь в здание периодически закрывалась на электронный замок и перед этой дверью скапливались ребята, которые упорно нажимали на кнопочку для открытия и потом ручейком текли к турникетам внутри школы.
Оставалось последнее приключение перед началом учебного дня – прыжок ногами вперед без помощи карты “Москвенок” под штангами турникета.
Я чувствовал, что для меня это последний шанс показать всем высший класс. Я прыгнул ногами вперёд и неуклюже задел лямками рюкзака штанги турникета. Так и повис, образовав очередь жаждущих повторить такой же трюк. Пришлось снимать рюкзак и делать вид, что “всё так и было задумано, учитесь пока я жив!”
Наш охранник – женщина, которую мы звали “Михалыч”, каждый раз неодобрительно смотрела на наши выступления, но не препятствовала.
Всё! Раздевалка. Надо одеть сменку.
Блин! Как же неудобно ее одевать!
Я всегда ленился развязывать шнурки, чтобы потом не завязывать их обратно. Но утром ждала расплата.
Я одевал завязанные кроссовки и пальцами помогал пятке протиснуться внутрь. Пятка плохо проходила, а пальцы жгло от сжатия ногой и задником моей сменки. Наконец я победил и пошел в класс.
В классе, как обычно, было громко. Девчонки щебетали с девчонками. Мальчишки галдели с мальчишками. Я скинул свой рюкзак и плюхнулся за парту.
Прозвенел звонок “Учат в школе, учат в школе”, и начался урок.
Мне было скучновато и я потихоньку расползался на парте, чуть не засыпая. Шёл перекрестный допрос. Сначала учитель спрашивал Юлю Зельдину, вызывал к доске Серёгу Ермолаева, Димку Краснова, а потом к доске вызвал Мишку.
Мишка – мой друг! Он очень добрый, но очень эмоциональный. Когда решает задачки у доски, может разнервничаться и запутаться. Мы с Мишкой разработали специальный язык “дружеской помощи”. Если ответ был пять, то я облокачивался правой рукой всей ладонью, если три, то я прижимал к щеке только три пальца. Ну и так далее.
Мишка упорно смотрел на доску с примером и не двигался. Вообще не двигался. Я понял, что надо Мишку выручать.
“Псс, – попытался я привлечь внимание Мишки – Псс”.
Но Мишка не обращал на меня внимание. План “дружеской помощи” провалился.
“Будем с Мишкой математикой заниматься!” – твердо решил я.
Прозвенел долгожданный звонок и я сразу метнулся к Мишке.
– Ну ты чего? Я же тебе знак давал!
– Да я слышал! Просто, понимаешь, там цифры были так красиво написаны, что я не мог оторваться от них. Пятёрка – и Миша мечтательно стал повторять числа, которые были написаны на доске.
– Понятно, Мишка! Ты гумаутарий – уверенно заявил я – Это нормально! Держись меня, Мишка я технарь. Будем дополнять друг друга!
– Мне нравится6 – и Мишка широко улыбнулся – Гумаутарий! Красиво! И “ум” и мой любимая буква “Й”. Это я!
Рядом Юлька Зельдина с Машкой и Софийкой, сгруппировавшись вокруг смартфона, что-то активно обсуждали и хихикали.
Телефон для меня, как пирожное для обжоры, всегда хочется и побольше. Я аккуратненько приблизился к девчонкам, но Юлька сразу обернулась и спрятала телефон за спину.
– Чего тебе?
– Псс, псс, – зашикала Машка, копируя наш с Мишкой дружеский шифр, и девчонки рассмеялись.
– Да ладно, ничего! – и я вернулся к Мишке.
Проблема с гаджетами часто обсуждалась в родительском чате нашего класса. Я нередко слышал как папа, зачитывая маме очередное послание активных родителей о недопустимости использования телефонов в школе, недоумевал, почему телефонами в классе не пользуются только я и Мишка.
Как понять взрослых, которые по телефону между собой обсуждают недопустимость использования телефонов? В итоге страдаю я и Мишка.
После очередного семейного совета мой дедушка передал мне в пользование свою когда-то новую кнопочную Нокию. Дед голосом фронтовика сообщил мне, что эта Нокиа никаких вирусов и прослушек не боится, но видеоролики на ней не посмотришь.
Тем временем уроки этого дня неслись один за другим. На русском языке проходили суффиксы и префиксы, на окружающем мире слушали про Ивана то ли Калиту, то ли Калигулу, на английском долго и старательно изучали английский алфавит.
Скукота…
Вот бы мне стать директором школы!
Учебный день я бы начинал часиков с одиннадцати. Приход в школу детей без сопровождения взрослых, только своим ходом, самостоятельно. Вход в школу под музыку “Король и шут” или под “We will rock you!” Выход к доске под «Прррр Шкибиди доп доп доп».
Первый урок стал бы уроком обжорстваведения. На этом уроке мы бы готовили себе пиццу, бургеры и желе в формочках. На втором уроке мы бы делали мультики. На третьем уроке выходили бы в прямой эфир по телевидению и каждый рассказывал бы о своих планах на жизнь. Потом, конечно, просмотр видеороликов типа А4 или Поззи. Далее, можно было бы заняться спортом и сыграть либо в карты, либо зарубиться в бадминтон. А в конце, дискотека, чтобы сбросить накопившееся за день напряжение.
На выходе из школы я бы всем без исключения раздавал мороженое и чупа чупс, после чего отправлялся бы на личном троллейбусе в сопровождении нашего Михалыча в ОРНО или, как там оно называется, и рассказывал бы об успехах нашей методики обучения. В конце дня я бы встречался с Главнокомандующим нашей страны и откровенно рассказывал бы ему о том, как славно развиваются наши дети и лично я!
Безусловно, полное освобождение учащихся школы от экзаменов и контрольных работ! На домашку я бы задавал компьютерные игры, прогулки на свежем воздухе, но недолго, а также проведение воспитательной работы с родителями и походы в магазин за бесплатными покупками, где на сдачу давали бы купоны в KFC.
KFC, KFC, KFC……буква “Си”
– Буква “Си”! Повтори! – кто-то сзади толкнул меня в плечо, и я увидел учительницу английского языка с очень строгим лицом.
Я набрал воздуха в грудь и выпалил:
– KFC!
Красная капля на зеленых штанах
Прозвенел спасительный звонок и я поспешил убежать из класса, чтобы поиграть с ребятами во дворе школы.
Я бежал со всех ног, потому что мама предупреждала меня, что после школы мы пулей должны лететь в музыкальную школу.
Все было хорошо! Я скинул школьные кроссовки, надел уличные и выбежал на улицу…..где меня ждала ….мама!
– Котёнок, привет! – радостно встретила меня мама.
– Мамочка, я сейчас! – выпалил я и побежал в сторону спортивной площадки.
На спортивной площадке я надеялся встретить хоть кого-то из “своих”, но не было ни своих, ни чужих. Бежать было некуда и не с кем.
Ко мне подошла мама и как-то убедительно объяснила мне, что надо ехать в музыкальную школу, где нас ждет преподаватель по классу пианино – Людмила Юрьевна, а Людмилу Юрьевну нельзя подводить, она во мне души не чает и педагог от Бога.
– А на выходных мы с тобой зайдем в KFC – на мажорной ноте закончила свои объяснения закорючки мама.
Я весело посмотрел маме в глаза, взял ее за руку и мы направились к машине.
До музыкалки оставалось минут двадцать. Минут за пятнадцать доехать до школы, минут пять перекусить и еще минут пять, если повезет, и урок начнется позже, посидеть на стульчике.
– Ну, пойдем! – улыбаясь сказала мама и я увидел как солнышко, словно подсолнух, сверху пустило свои лучи на нас с маму и я зажмурился как кот.
Надо признать, что мама более деловой человек чем папа. Когда мы едем с папой, я чувствую себя Пятачком из “Винни-Пуха”, которого от своей легкости и быстроты совершаемых маневров на машине часто подбрасывает в разные стороны. Мама водит машину прямо и почти всегда на связи. У нее много забот. Она воспитывает бабушку, которая совсем от рук отбилась, занимается декорированием большинства квартир в Москве, закупает какие-то материалы, дает четкие указания папе, что надо купить и что он будет есть ровно то, что купит. Эх, везет же папе! Надо будет ему напомнить про конфеты тянучки.
Итак, я учусь играть на пианино.
Когда я был маленький, а было это примерно два года назад, я стал смотреть картинки в книжке, которая называлась Сольфеджио. Если бы я знал, чем это кончится! Там были какие-то значки, ключи, мишки и зайчики. Смотрел и напевал. В мою комнату зашла бабушка и как-то трогательно скрестила руки на груди со словами: “Ты моя, умница!” После этого моя семья решила, что у меня большие способности к музыки и меня надо определенно отдавать в музыкальную школу. Теперь я с опаской отношусь к книгами. Куда меня еще могут отдать я не знаю, поэтому, как говорит мой дедушка, “от греха подальше”.
Мы заехали во двор музыкальной школы, рядом с которой находилась небольшая детская площадка. Но мне туда нельзя! Меня ждут Чайковский, Глинка, Кобалевский и еще Людмила Юрьевна. Господи! Я не могу их подвести. Эх!
– Мама, можно немного покататься на качелях? – спросил я маму в надежде, что она хорошая.
– Котёнок, ну как ты себе это представляешь? Людмила Юрьевна тебя очень ждет. Позанимаешься и немножечко покатаешься на качелях.
Мама почему-то сделала особенный акцент на слове немножечко, я насторожился, но не до конца понял в чем подвох.
Из моей обычной школы мы зашли в мою другую музыкальную школу.
В этой школе было что-то особенное. Школа для детей, но бабушек и дедушек, мам и пап там было больше чем детей и из-за взрослых было сложно бегать. Но они этого не понимали.
Опять все опаздывали. Кто на занятия, кто с занятий. Некоторым ребятам мамы-папы-бабушки-дедушки прямо на ходу давали бутерброды.
Мы с мамой зашли в гардероб. В гардеробе не было ни одного свободного крючка, чтобы повесить одежду. Мама уверенно раздвинула кучу висевших вещей и мы отыскали несколько свободных вешалок. Я плюхнулся на кресло и мама дала мне контейнер с котлеткой и макаронами. На макарошках накрученной спиралькой лежал красный кетчуп.
– Капнешь, убью! – вроде бы шутливо сказала мама, но я чуточку поверил.
Пока я ел котлетку, Женька Трифонов по классу гитары и Маго, с фамилией какой не помню, по классу аккордеона играли в городки из чьих-то ботинок. Группировали ботинки в кучку и бросали своими ботинками в эту кучку. Мне было интересно смотреть на то, что они вытворяли.
– Вам делать нечего? – спросил местный “Михалыч” – Прекратите и уберите за собой.
Я не глядя съел половину котлеты и немного макарон и у меня появилась минутка, чтобы выдохнуть. Моя мама разговаривала с другой мамой о предстоящих экзаменах и еще о каких-то непонятных мне вещах. Я отложил в сторону контейнер и развалился на кресле.
“Поспать бы сейчас,” – и я сладко зевнул.
Глаза стали потихоньку закрываться ровно до того момента, пока я не заметил на своих зеленых штанах красную точечку, подозрительно напоминавшую кетчуп. Спать сразу же расхотелось.
В этот момент с улицы вбежала Людмила Юрьевна, как обычно полная сил и самых неожиданных историй о себе и об общественном транспорте Москвы.
Каждый раз у меня было ощущение, что какие-то враги, вероятно двоечники, подсовывают Людмиле Юрьевне обновленные маршруты от ее дома до музыкальной школы. Вот сегодня, как я понял, карты движения троллейбусов заменили на карту метрополитена и моей учительнице ничего не оставалось делать как немного задержаться.
– Это просто кошмар какой-то! Вышла из дома на семнадцать минут пораньше и тут на тебе, Бах и Моцарт, вышла не в ту сторону. Ну натурально симфония какая-то! Пришлось, понимаете, идти обратно домой и потом уже на перекладных добираться. Ужас! Бетховен отдыхает! Как с этим общественным транспортом доберусь обратно домой не знаю!
Наполнив школу своим звонким рассказом, Людмила Юрьевна скинула с себя плащ, а потом зорко посмотрела на меня
– Профессор, что сидим? Пора заниматься! Готов? Давай, пойдем! – и не глядя на маму добавила, – В шестнадцать ноль ноль можете забирать, – и прямиком с высоко поднятой голово направилась в свой класс.
Я привстал, случайно отрыгнул, еле слышно извинился и поплелся разбираться с Чайковским, Глинкой и другими замечательными композиторами.
Спать хотелось отчаянно. И еще меня мучила красная капля на моих штанах и ожидание страшной расплаты от мамы.
Если честно, “с Людмилой Юрьевной нам повезло”. Так мама говорит и, если честно, я с ней согласен.
На уроке все закрутилось, зазвенело и затараторило.
Людмила Юрьевна сначала пощекотала меня, и я рассмеялся так, что поначалу не мог остановиться, похвалила мою сногсшибательную шевелюру и показала мне очень смешной видео ролик с нахальным попугаем. Затем мы раскрыли ноты и стали вгрызаться в тему. Грызли упорно, не жалея белых и черных клавиш пианино.
Людмила Юрьевна в этот момент была в ударе, она, буквально, прыгала вокруг меня, поправляя мои пальцы рук, мою осанку, нажимая моей ногой на педальку пианино, перелистывала страницы нот, ругала за невнимательность, за неправильно играющий мизинец, хвалила за хорошие переходы, говорила о необходимости дисциплины, иногда успевала пригубить кофе из большущей чашки для чая и повторяла ритм: “Та, тата, та, Та, та!”
Людмила Юриевна – огонь, но и я не промах. Мне папа однажды показал черно-белый фильм с Чарли Чаплином, когда Чарли пришел в баню и ему пытались сделать массаж. Чарли Чаплин был неуловим. Также и я, как ни старалась Людмила Юрьевна, поле для моего совершенствования в музыке только бесконечно расширялось.
Занятие пронеслось незаметно и в класс вошел печальный Арлекино по имени Максим, победитель всевозможных конкурсов и надежда всей музыкальной школы.
– Так, родной, – строго сказала мне Людмила Юрьевна и посмотрела на часы, – к следующему занятию, чтобы все выучил, – и самым внимательным образом посмотрела на меня, поправила очки и добавила: – Дома заниматься минимум час в день. Маэстро, – обратилась Людмила Юриевна к Максиму, – прошу Вас к станку!
Я выбежал из класса в надежде, что успею что-то замутить с Женькой и Магой.
Но торопиться не стоило. Мама уже ждала меня у входа и с улыбкой наблюдала за моей суетой. Постепенно взгляд мамы превратился в микроскоп, который изучал мои новые зелёные штаны с новым красным пятном. Да, у мамы не мозг, а целая научная лаборатория! Видимо, эта лаборатория выдала сигнал: “Цель идентифицирована. Объект подлежит уничтожению!” Улыбка на мамином лице исчезла.
– Ну опять засрал штаны! Новые! Как же так! Будешь сам стирать или с папой, это Вы уже сами разбирайтесь.
О том, чтобы покачаться немножечко на качелях, поиграть с Женькой и Магой или сходить на выходных в KFC не могло быть и речи. Мы сели в машину и тут позвонил папа, которому мама сказала, что “никаких запасов стирального порошка и новых штанов нам не хватит, потому что наш мальчик не умеет есть”.
Я честно признался папе, что я придурок с заляпанными штанами и, что мне нет прощения. Папа попросил всех успокоиться и признался, что во всем виноваты производители кетчупа, которые, по крайне мере, могли бы выпускать кетчуп под цвет детской одежды или сразу прикладывать стиральный порошок с химической формулой, адаптированной под конкретный соус.
Чтобы как-то разрядить обстановку, папа сказал, что в субботу, сразу после занятий английским и боксом, я поеду к Вове.
