полная версия

Денис Анатольевич Собур
Наука и христианство: история взаимоотношений

Полная версия

Литература

Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1. Античность. Любое издание.

Лега В.П. История западной философии. Т. 1. Любое издание.

Гайденко П.П. История греческой философии в ее связи с наукой. Любое издание.

Койре А. Очерки истории философской мысли. М.: Прогресс, 1985

В.Н. Катасонов Позитивизм и христианство: философия и история науки Пьера Дюгема // Христианство, наука, культура. М.: Изд-во ПСТГУ, 2005.

Лупандин И.В. Лекции по истории натурфилософии. М.: 1994.

Глава 6. Эпоха Возрождения

От Средневековья к Ренессансу

Европейский Ренессанс (середина XIV – нач. XVII веков) является одной из наиболее интересных и противоречивых эпох в истории западной культуры. В это время происходят изменения во всех сферах жизни общества: в философии, политике, изобразительном искусстве, науке, религии, морали. Европа быстро преображается, возникают новые богатые города, растет интерес к античности.

Культура Возрождения это в первую очередь светская культура. Как пишет А.Ф. Лосев: «Это была светская культура, т.е. светское мировоззрение, светское искусство, светская наука и, в известном смысле, даже светская религия».²⁵³ Однако, А.Ф. Лосев справедливо отмечает, что сам термин «Возрождение» восходит к библейским корням.²⁵⁴ В своем поиске эпоха Возрождения отрицала Средневековье, но в то же время искала духовного возрождения, живой веры. Не случайно, в эту эпоху бурно расцветает религиозная философия, астрология, магия.

Деятели культуры с XIV по XVI век были уверены, что они переживают новый светлый век, который они стремились противопоставить темным предшественникам. Однако сегодня уже невозможно придерживаться ранее распространенных взглядов, радикально противопоставлявших эпоху Возрождения «мрачному» Средневековью. Еще в XIII веке у францисканца Роджера Бэкона (1214-1292) мы видим тот дух преобразования окружающего мира средствами человеческого разума, который так характерен для Ренессанса. Бэкон задолго до эпохи Возрождения предсказывал, что с помощью гениального ума возможно будет «сконструировать навигационные средства без гребцов так, что огромные корабли поведет один рулевой со скоростью выше той, которую могут развить сотни гребцов. Можно сконструировать кареты, которые помчатся без лошадей… машины, чтобы летать. Небольшой по размерам инструмент, который будет поднимать бесконечные тяжести… устройство, при помощи которого можно перемещать тысячи людей…».²⁵⁵ А.Ф. Лосев остроумно сравнивает отрицание Средневековья в эпоху Возрождения с подростковым бунтом: «подобно юноше, бунтующему против своих родителей и ищущему поддержки у дедов, Возрождение было склонно забывать обо всем, чем оно было обязано средневековью, и преувеличивать значение античности».²⁵⁶

В эпоху Возрождения создаются величайшие произведения человеческого духа. Изобразительное искусство, ранее бывшее уделом простых ремесленников, теперь утверждается в качестве почетного занятия для просвещенного интеллектуала. Вместо строгости средневековой живописи, Возрождение в восхищении изображает обнаженное тело. На смену презираемой магии Средневековья приходит «естественная» магия, становящаяся достойным атрибутом просвещенного филофофа. При всем этом расцвете человеческого духа, эпоха Возрождения характеризуется чрезвычайной безнравственностью во всех кругах общества, как светских, так и церковных. Массовые убийства, заговоры, сексуальная распущенность и насилие – все это неотъемлемые части культуры Возрождения.

Гуманизм – рост интереса к трудам Платона

Обычно период времени с сер. XIV по сер. XV в. называют эпохой Гуманизма. В этот период возникает колоссальный интерес к человеку, к гуманитарным наукам. Европейцы открывают для себя труды античных риторов, поэтов, историков, философов. Именно гуманитарным наукам отводилась роль наиболее значимых в воспитании человеческого духа. В.П. Лега подчеркивает, что значение термина гуманизм в XV веке значительно отличалось от современного.²⁵⁷ Если сегодня гуманизм провозглашает человека высшей ценностью, то тогда гуманист просто ставил человека в фокус исследований. Место средневековых рассуждений о Боге, занимают рассуждения о человеке, о его физических и духовных потребностях. Теперь философов в первую очередь интересуют этические проблемы.

При дворах богатых вельмож возникают кружки гуманистов-любителей, которые противопоставляют себя университетским профессорам. Они видят в античности «золотой век», изучение которого и даст ответы на все вопросы. Работы древних авторов переводятся, снабжаются обширными комментариями. Общение с византийскими учеными на Ферраро-Флорентийском соборе (1438-1439) усилило интерес к греческой культуре. После захвата Константинополя турецкими войсками в 1453 году, многие византийцы эмигрировали в Европу, везя с собой труды античных философов. Они становились учителями греческого языка и помогали делать переводы греческих авторов. Европа, наконец, получила возможность познакомиться с истоками своей культуры непосредственно, а не через арабских комментаторов.

Гермес Трисмегист

Для эпохи Ренессанса характерна вера в золотой век, убеждение, что древние были мудрее и лучше. Знаменитый историк культуры Ф. Йейтс так описывает это: «Энергию, эмоциональный подъем все великие прогрессивные движения Ренессанса получали от взгляда, обращенного вспять…Классический гуманист, открывая литературу и памятники классической древности, сознавал, что возвращается к чистому золоту цивилизации, которая была и лучше, и выше, чем его собственная. Религиозный реформатор, возвращаясь к изучению Писания и ранних отцов Церкви, сознавал, что заново открывает чистое золото Евангелия, погребенное под поздними искажениями».²⁵⁸ Гуманисты в целом правильно представляли себе время жизни античных классиков, например, Цицерона. Тем более точно была известна дата написания Евангелия. Но, огромное влияние на культуру Возрождения оказал еще один текст, в датировке которого была допущена принципиальная ошибка.

Речь идет о корпусе сочинений приписываемых Гермесу Трисмегисту.²⁵⁹ Эти тексты приписывались могущественному мудрецу, современнику Моисея²⁶⁰. Иногда его отождествляли с греческим богом Гермесом или египетским Тотом. В этих сочинениях содержалась масса информации по астрологии²⁶¹, оккультным наукам, о симпатической магии²⁶² и изготовлению талисманов²⁶³. Кроме того, в корпусе содержался ряд философских трудов подписанных тем же именем. В эпоху Возрождения были уверены, что эти сочинения написаны задолго до Платона, и именно из них черпали свою мудрость остальные греческие философы, а может быть даже и Моисей. Как пишет Ф. Йейтс: «Содержание герметических текстов, проникнутых атмосферой напряженного богоискания, питало в ренессансном маге иллюзию, будто перед ним источник древнейшей египетской мудрости, философии, магии…Обрывки греческой философии, попадавшиеся ренессансному читателю в этих книгах только укрепляли его уверенность в том, что перед ним источник древней мудрости, откуда Платон и греки почерпнули лучшие свои познания».²⁶⁴

Вера в древность корпуса сочинений Гермеса была настолько велика, что никто даже не попытался применить к ним хорошо разработанную к тому времени методику критического анализа и датировки текстов. Когда это было сделано в 1614 году, то стало очевидно, что эти тексты написаны около II-III веков по Р.Х. Вместо ожидаемой древней мудрости, ренессансный маг на самом деле изучал языческий фон раннего христианства, гностическую версию греческой философии.²⁶⁵ Подобная ошибка была совершена и относительно текстов «Халдейских оракулов», ошибочно приписанных иранскому религиозному реформатору Зароастру. Эти ошибки в датировке парадоксальным образом оказали огромное влияние на культуру Возрождения.

Среди различных трактатов корпуса Гермеса особое внимание эпохи Возрождения привлекал трактат Асклепий. В нем содержалось описание египетской религии и магических обрядов. Сегодня ясно, что на самом деле эти книги содержат крайне мало собственно египетских элементов,²⁶⁶ но в эпоху Ренессанса были уверены в обратном. Такая уверенность подкреплялась и авторитетом отцов Церкви, не возражавших против общепринятой еще в IV веке датировки. Так, Лактанций (250-325) отмечает, что Гермес, подобно христианам называет Бога «Отцом». Еще примечательней для Лактанция то, что демиурга он называет «Сыном Божьим». На самом деле, эти именования были заимствованы из христианства, но ошибка в датировке приводила к обратным выводам. Поэтому Лактанций воспринимает Трисмегиста как языческого пророка, предсказавшего пришествие Сына Божия. Герметические тексты, содержащие фантастическое описание изготовления египетских идолов и плач по закату древней египетской религии, получают одобрение Лактанция. «Неудивительно, – заключает Ф. Йейтс, – что для ренессансного мага, желавшего остаться христианином, излюбленным отцом Церкви стал именно Лактанций».²⁶⁷ К счастью, подобная симпатия к магии Гермеса Трисмегиста среди святых отцов была исключением.

Блаж. Августин в своем труде «О граде Божьем» подвергает суровому осуждению написанное Гермесом Трисмегистом об идолах, о том, как египтяне, приверженцы магической религии, одушевляли статуи богов, магическими средствами привлекая в них духов. Такая резкая оценка блаж. Августина относится ко всей магии вообще. Он критикует Гермеса за его похвалы египетской магии, обсуждает «предсказанный» им закат египетской религии и плач по ее исчезновению. Согласно блаж. Августину, Гермес действительно предсказал пришествие христианства, но получил он это знание от демонов, которым он и служил. Блаж. Августин полностью согласен с общепринятым мнением, утверждавшим, что Гермес был реальным человеком, современником Моисея. Мнимая древность Трисмегиста подкреплялась огромным авторитетом святого.

Однозначная реакция блаж. Августина крайне затрудняла возможность для использования магии христианами. В эпоху Возрождения поклонникам магии приходилось делать выбор: либо отказаться от трактата «Асклепий» и довольствоваться лишь безобидной «естественной» магией, либо отречься от христианства. Первый путь Марселио Фичино, второй – Джордано Бруно.

Марселио Фичино – родоначальник Ренессанса и магии

Деятельность Марселио Фичино (1433-1499) символизирует переход от периода Гуманизма к Возрождению. Дж. Реале видит этот переход в том, что Фичино предложил теоретическое обоснование тому достоинству человека, которое декларировали гуманисты.²⁶⁸ Основой этой работы стало переосмысление платоновской традиции. В основе деятельности Фичино лежат три взаимосвязанных задачи: переводы античных авторов, философия и магия. Им был переведен корпус сочинений Гермеса Трисмегиста, а также множество других философских трактатов.²⁶⁹ Характерно отношение Фичино к философии. Он считал, что смысл философии заключается в подготовке человеческого духа к принятию Божественного Откровения. По сути, получалось, что и философия и религия происходят из одного источника. Древние философы (Гермес, Зароастр, Платон, Пифагор) также как и ветхозаветные праотцы прикоснулись к Истине. В возрасте около 40 лет М. Фичино принял священный сан. Свое служение Богу он видел в синтезе идей Платона и неоплатоников с христианским вероучением. Этот синтез, согласно Фичино, поможет вразумить атеистов и неверующих.

Магия в Средние века была крайне непопулярна в обществе. Иногда магов опасались, чаще презирали, но никто не относился к ним с уважением. В эпоху Возрождения ситуация кардинально меняется. Европа с упоением читала античных авторов, книги которых привозили из гибнущей Византии. Во многих трактатах языческих философов I-III веков по Р.Х. магия неотделима от философии, поэтому знакомство с языческой магией становится признаком образованного человека. Ф. Йейтс пишет: «ренессансная магия, то есть магия реформированная и ученая, всегда отрицавшая любую связь с прежней – невежественной, злой, или черной, нередко была атрибутом уважаемого ренессансного философа».²⁷⁰ Переводы герметических текстов, сделанные Фичино, открыли европейцам доступ к этим «древним» знаниям.

Естественная магия Фичино основана на неоплатоническом положении об универсальной одушевленности вещей. Он вводит специальный элемент, «дух», являющийся самой тонкой материальной субстанцией, которая пронизывает все тела. Эта пневматическая субстанция распространена повсюду и поэтому наличествует в нас так же, как присутствует на небе. Посредством естественной магии Фичино собирался с помощью различных средств, на самом деле природных, вовремя подготовить «дух» человека стать «духом» мира, жизненная сила которого истекает из звезд. Камни, металлы, травы как носители духа могут быть использованы с учетом их «симпатических свойств» для изготовления талисманов.²⁷¹

Понимая противоречивость магии и христианства, священник Фичино упорно старается примирить их. Он согласен с Фомой Аквинским, недвусмысленно осудившим магию «Асклепия» как искусство демоническое, но в то же время он считал, что, хотя некоторые дурные египетские жрецы действительно использовали демоническую магию, Гермес Трисмегист не относится к их числу. Свое могущество Трисмегист получил только от самого мира. Это стало возможно, поскольку он постиг природу Вселенной. Небесные образы черпают силу не от демонов, а из мира. Маг, согласно Фичино, соединяет земной и небесный миры, получая с небес свою силу

Фичино имел огромную популярность. Вокруг него сложилась группа единомышленников, своего рода ученое братство, получившее известность под названием Платоновской академии. Академия стала одним из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения. В ее состав входили люди самого разного звания и рода занятий – аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, художники. Влияние Фичино на культуру Возрождения было огромно. Знаменитый религиозный реформатор Джордано Бруно, читая лекции в Оксфордском университете, попытался выдать один из трудов Фичино за собственное сочинение, но был с позором изгнан за плагиат.²⁷²

Пико делла Мирандола – включение каббалы в арсенал мага

Другим знаменитым философом Возрождения был младший современник Фичино – Пико делла Мирандола (1463-1494). Ф. Йейтс подчеркивает: «Именно он первым открыто сформулировал новый для Европы статус человека-мага, имеющего в своем арсенале средства как магии, так и кабалы и употребляющего их для воздействия на мир, влияющего на свою судьбу с помощью науки».²⁷³ В эпоху Возрождения религия, магия и наука были неразрывно связаны, что особенно хорошо видно на примере Пико.

Вклад Пико в области ренессансной магии заключается в привлечении к ней каббалы. Каббала – мистическая еврейская доктрина, изначально призванная способствовать лучшему познанию Бога и Библии. Она основывается на использовании еврейского языка, который получает статус сакрального. Особое внимание уделяется буквам алфавита, соответствующим им цифрам. Имея практический характер, каббала стремится подчинить своему контролю силу высших духовных сил: ангелов, архангелов, десяти сефирот²⁷⁴. Каббалист считал, что, зная тайные имена данных духовных сил, он получает власть над ними. Очевиден религиозный характер подобной магии. В датировке каббалы также была допущена ошибка, ее автором называли Моисея. На самом же деле каббала возникает в Средневековье и имеет много параллелей в герметических текстах.

Учение Пико о человеке является одной из вершин гуманистической мысли. Он повторяет слова Гермеса Тримегиста: «Великое чудо – человек».²⁷⁵ Далее он поясняет этот тезис: «Человек единственный из творений, помещен на границе двух миров, свойства которого не предрешены, но заданы таким образом, что он сам лепит свой образ согласно заранее выбранной форме».²⁷⁶ Судьба человека не задана, напротив, человек сам выбирает свою судьбу. Именно поэтому Пико резко осуждает астрологов, лишающих человека свободы данной ему Творцом. Он возражает против объяснения естественных явлений с помощью влияния звезд или же непосредственного воздействия ангелов или демонов. Астрологи унижают человека, делают его лишь послушным инструментом во власти звезд.

Отрицая власть светил над природой, Пико приходит к утверждению о математическом устройстве мира. Видимо, помимо платонизма, такому утверждению способствовал интерес к каббале, в которой огромное внимание уделялось числам. Идея о математическом устройстве этого мира появилась уже в кругах пифагорейцев. Продолжая эту традицию, Пико делла Мирандола утверждает, что Бог создает мир согласно некоторым математическим законам. В.П. Лега так излагает его взгляды: «Он был, пожалуй, первым из философов, который стал утверждать, что Бог, понимаемый в неоплатоническом смысле, создает мир сообразно некоторым математическим законам. Бог, создавая мир, имел перед Собой геометрию, арифметику, алгебру и другие науки, и поэтому окружающий нас мир построен по этим же математическим законам». ²⁷⁷ Этот тезис стал основным при создании в XVII веке современного образа естествознания.

В тоже время, было бы неправильным видеть в Пико предшественника современной науки. Его основные интересы лежат в области магии и кабалистики. Если Фичино подчеркивал естественный характер своей магии, то Пико, напротив, настаивает на необходимости привлечения духовных сил. Над человеком звезды и ангелы не имеют власти, но можно попытаться использовать их власть над природным миром. В трудах Пико естественная магия постепенно приобретает все больше оккультных черт. Подобный оккультизм делал невозможным научное познание мира, ведь ни один ученый не сможет учесть влияние на каждую травинку мириадов ангелов и бесов. Такие взгляды были несовместимы с христианством, несмотря на желание Пико делла Мирандолы доказать обратное. Даже у Марселио Фичино, несмотря на его осторожность в использовании магии, возникли проблемы с Церковью.

Оккультизм Пико не мог не вызвать резкой реакции. В 1487 году он был вынужден отречься перед комиссией инквизиции от ряда своих тезисов. Через два года иезуит Гарсия выпустил трактат, резко осуждающий использование магии. Согласно Гарсии, все виды магии имеют своим источником дьявольские силы, а, значит, христиане не должны ими пользоваться. И хотя следующий папа Александр VI полностью оправдал Пико, конфликт между магией и Церковью был очевиден. В XVII веке в этой борьбе Церковь получит в союзники представителей новой науки. Ведь для зарождающегося естествознания представление о влиянии на природу множества духов было не менее опасно, чем для Церкви. В мире Пико де Мирандолы научное знание о природе невозможно, его место занимают духовные практики призванные постичь и подчинить себе всю иерархию мироздания: от неживой природы до мира ангелов.

Джордано Бруно – трагедия религиозного реформатора

Марселио Фичино и Пико делла Мирандола, несмотря на интерес к магии, стремились остаться верными католиками. Это создавало ряд проблем, поскольку магия однозначно осуждалась отцами Церкви, например блаж. Августином и Фомой Аквинским. Для Джордано Бруно (1548-1600) дело обстояло по-другому. Его интерес к магии и философии Гермеса Трисмегиста был настолько велик, что он ради него оставил христианство. Еще будучи монахом (и священником) доминиканского монастыря в Неаполе, он отрицает божественность Христа, непорочное зачатие, заступничество святых. Кроме того, Бруно проповедовал, что Моисей был магом и в этом превзошел египтян. Сам Иисус Христос, по Бруно, свои чудеса творил с помощью магии.²⁷⁸ Бруно открыто пропагандировал свои антихристианские взгляды, что не могло не привлечь внимания в эпоху жестоких религиозных войн.

За свою жизнь Бруно объехал почти всю Европу. Неизменно, из-за своего сложного характера, был вынужден бежать и из католических и из протестантских стран. В 1591 году путешествия привели Бруно в Венецию, где он и был арестован инквизицией. Позже, его перевели в Рим. За свои еретические взгляды, он был приговорен к тюремному заключению, которое длилось долгие 8 лет. В 1599 году произошло калабрийское восстание в Испании, ведомое другим мятежным доминиканцем Томазо Кампанеллой. Сам Кампанелла с трудом избежал казни за мятеж, успешно симулировав сумасшествие.

Политическая ситуация в Европе требовала от римского папы умения лавировать между непримиримо враждующими Испанией и Францией. Вполне возможно, что именно по причине ведомого доминиканцами калабрийского восстания, Риму было необходимо показать лояльность к Испании. Новый процесс над находящимся в тюрьме доминиканцем Бруно мог стать необходимым символическим актом, ведь всем было хорошо известно о симпатиях Бруно к французскому королю Генриху Наваррскому.²⁷⁹ В 1599 году кардинал Беллармино извлек из сочинений Бруно 8 еретических тезисов, от которых ему было предложено отречься. Сначала он согласился, но позже передумал и был приговорен к сожжению, которое было осуществлено 17 февраля 1600 года.

В эпоху Просвещения был популярен миф о рождении науки из противостояния с Церковью. Естественно, для доказательства этого мифа было необходимо найти своих мучеников. Поскольку действительных конфликтов между Церковью и учеными было крайне мало, то антицерковным историкам науки приходилось крайне тенденциозно преподносить единичные события, которые хоть как-то можно было истолковать в данном ключе. В результате из Джордано Бруно сделали мученика науки, казненного за свою приверженность к гелиоцентрической картине мира.

Ф. Йейтс опровергает такую трактовку событий, подчеркивая, что публикация материалов процесса над Джордано Бруно опровергла подобные взгляды.²⁸⁰ Из текстов допросов видно, насколько мало внимания уделялось собственно философским и научным взглядам Бруно. В центре допросов стояли религиозные взгляды Бруно, его отношение к католицизму, а также его многочисленные контакты с протестантами. Ф. Йейтс заключает: «он меньше кого бы то ни было годится в представители философии, порвавшей с божеством… Поэтому Церковь, включая философские пункты в осуждение ересей Бруно, действовала, нисколько не выходя за пределы своих полномочий. Философские пункты были неотделимы от его ересей».²⁸¹ Конечно, это нисколько не оправдывает инквизиционной практики казни еретиков, но казнен Бруно был вовсе не за свои научные убеждения.

В работе Ф. Йейтс превосходно показано, что в центре религиозно-философских взглядов Бруно стояло учение Гермеса Трисмегиста. Свою роль Бруно видел в возрождении древней египетской религии, которая была уничтожена христианством. Он отбрасывает попытки Марселио Фичино примирить христианство и магию. Также Джордано отвергает христианское учение, особенно в том что касается Второго Лица Святой Троицы.

Бруно возвращает магию к ее языческим истокам. Оплакивая вместе с Гермесом языческую религию, погруженную ныне во мрак, Бруно все же надеется на ее возрождение. Наблюдая раздирающие Европу религиозные войны, он верит, что восстановление древнего «истинного» язычества поможет примирить все соперничающие стороны в рамках новой религии. Именно в этом, а вовсе не в научных исследованиях природы, была основная цель Бруно.

В герметических текстах, как и вообще в неоплатонизме эпохи Возрождения, огромная роль уделяется Солнцу, как образу Бога. В трактате Асклепий Солнце именуется вторым богом.²⁸² Поэтому неудивительно, что когда Коперник поместил Солнце в центр мира, Бруно воспринял это с воодушевлением. В «Пире на пепле» читаем: «Ему (Копернику) мы обязаны освобождением от некоторых ложных предположений общей вульгарной философии, если не сказать, от слепоты. Однако он недалеко от нее ушел, так как, зная математику больше, чем природу, не мог настолько углубиться и проникнуть в последнюю, чтобы уничтожить корни затруднений и ложных принципов, чем совершенно разрешил бы все противодействующие трудности, избавил бы себя и других от многих бесполезных исследований и фиксировал бы внимание на делах постоянных и определенных».²⁸³ Для возникавшей науки математика была языком, на котором написана «книга природы». Бруно, напротив, отрицает ценность математического метода в познании природы. Уже одно это не позволяет видеть в Бруно предтечу современного естествознания. Главным для Бруно остается религиозная реформа: Коперник «был послан богами, как заря, которая должна предшествовать восходу солнца истинной древней философии».²⁸⁴

Сегодня можно уверенно сказать, что Бруно не понимал ни эпохального значения системы Коперника, ни собственно ее содержания. Скорее всего, он даже не читал его научных трудов. Создается впечатление, что Бруно очень слабо разбирался в астрономии, довольствуясь лишь самыми общими представлениями. Во время посещения им Оксфорда произошел любопытный эпизод: Бруно пытался доказать профессорам, что Коперник вовсе не утверждал вращения Луны вокруг Земли. Согласно Бруно, и Луна и Земля центром своего вращения имеют Солнце. Даже когда ему принесли книгу Коперника, он продолжал отрицать, что в центре движения Луны находится Земля, считая точку на рисунке не Землей, а лишь следом от циркуля, которым чертился общий эпицикл Земли и Луны. Если бы Бруно знал хотя бы основы астрономии, он бы, конечно, не допустил подобной ошибки. Но восприятие Коперника было у Бруно вовсе не научным. В герметической религиозной системе, Солнце играло роль центра мира и, конечно, все должно было вращаться вокруг него.

Личность Джордано Бруно, как и вся эпоха Возрождения, крайне сложна для изучения. Дж. Реале так характеризует мятежного доминиканца: «Делать из него предтечу современного ученого эпохи научной революции смешно, ведь его интересы были иной природы (магико-религиозной и метафизической), отличной от той, на которой базировались идеи Коперника».²⁸⁵

Учение Джордано Бруно венчает собой эпоху Ренессанса, закат которого становится очевиден. Расцвет античности подходил к концу. В критике Возрождения новая наука и Церковь были едины. Преклонение перед античностью, расцвет магии – все это было одинаково неприемлемо и для верующих и для ученых. Движения Реформации и Контрреформации будут резко отрицать языческие элементы античных философов и безнравственность эпохи Возрождения, равно как и использование магии. Ученые будут создавать новый тип знания, который доступен всем желающим, а не горстке посвященных. Критерием истинности, для них, станет не древность автора, а соответствие его учения чувственному опыту. Впрочем, именно эпоха Возрождения во многом сформировала тот тип личности исследователя, которого будут придерживаться в Новое время.