Денис Александрович Игумнов
Рассказы на закуску
Камор
В этот раз всё было по-другому. Волны безумия, источаемые разумом слепого бога – Камора, накрыли город "Чёрного Козла". Его тень окутала кварталы ополоумевшей от ужаса столицы королевства Божьих Коров. Под чёрной тучей, бурлящей пузырями жёлтого подбрюшья, прёт слепой беспощадный разрушитель, за собой он тянет шлейф непроглядной тьмы, полностью закрывающей горизонт. С ним, позади него и впереди, идёт его проклятое войско – восставшие из могил мертвецы, кровожадные вампиры, подземные собаки, летят крылатые твари, не имеющие человеческих названий, бредут невообразимые в своём ужасе демоны, скачут чёрные колдуны, маршируют попавшие под каток сознания бога люди, потерявшие всякий человеческий облик. Впереди всех верных рабов Камора вышагивает, подпрыгивая высоко вверх, предводитель войска мерзостного господина, его генерал, демон – Ободранный.
На многие мили вперёд перед войском Камора лежащее перед каменными стенами города поле опустело. Не поют больше птицы, не стрекочут кузнечики, не летают стрекозы, цветы завяли, трава пожухла. Крестьяне побросали свои дома и хозяйства, поспешив укрыться в наскоро укреплённой столице королевства, убежали, испугавшись прихода слепого безумия и его ненормальных приспешников. Дует ветер неся с собой из недр Проклятых Земель холодный, всюду проникающий смрад. Орда нечисти приближается к городу, скоро рабы подземного мира смогут начать штурм.
Камор, подтягивая обрюзгшее серое тело, кожа которого покрыта бородавками чудных наростов, пропахивает в сырой земле, напитанной ядовитой дождевой влагой, борозды шириной в несколько десятков метров. Он и идёт, и ползёт. Вот он останавливается, и поднимая мясистое лицо, выпирающее прямо из черепа, с сомкнутыми багровыми рубцами веками глаз протяжно ревёт – "УУЖУУ УБУУУ УУУУУ". – Всё вокруг содрогается в вибрациях, как от колоссальной бурильной машины, будто врубающейся ржавым толстым сверлом в коренной зуб матери земли. – "БУУУУУ УКХУУУУ УУУУУУ".
Бог-демон чувствует молчаливое сопротивление своей воле, источник коего прячется в самом сердце непокорного города, оно беспокоит его. Он ощущает, как стены окружает и защищает фантом древнего рогатого змея, близкий к христианскому представлению о родоначальнике зла. Змей покровительствует противнику бога-демона, напитывая дух врага слепого зла флюидами упрямого сопротивления. Он не пугает Камора, змей приводит его в иступлённое бешенство. Бог совершает стремительный рывок вперёд, неожиданно быстрый для горы плоти такого размера – делает шаг, другой и под собственной тяжестью проваливается под землю. Люди по подсказки их короля, точно рассчитав путь демона, выкопали здесь яму-ловушку. Более лёгкие приспешники тьмы прошли беспрепятственно, а их огромный предводитель проломил верхний слой маскировки из дёрна, травы и фруктовых деревьев, подломил внутренние опоры столбов и стремительно ушёл на дно ямы. Там его ждали остро отточенные осиновые колья, выточенные из цельных стволов деревьев. Камор напарывается на них как гигантский кусок протухшего шашлыка. Будто проткнув нарыв, колья вонзаются глубже, принимая на себя потоки бордовой, густой, словно кисель, крови с прыгающими в ней кислотно жёлтыми головастиками.
Камор открывает пасть и во все стороны разлетаются звуки уродливо похожие на раскатистый смех буйнопомешанного, но, на самом деле, выражающими гнев – "АКХА ХА ХА ХАХАХАХА АААА!" – Бог-демон в ярости; его собственные слуги, оказавшиеся поблизости от ямы, гибнут от невозможности выдержать толчки потока чёрной злобы их повелителя. В их уродливых головах разрываются все кровеносные сосуды, а у некоторых лопаются черепа и на землю из них капает гниль и падают красные черви. Вокруг ямы образовывается ведьмин круг, внутри которого все мертвы кроме самого Камора.
На секунды бог теряет концентрацию и центр хаоса его мыслей перемещается внутрь него самого. Он подламывает собой колья, слезая, стаскивая самого себя с них. Его плоть, сама собой хватаясь за плохо обструганное дерево, вытаскивает колья из себя. Камор подтягивает себя из ловушки, опираясь на её края узлами кулаков. Над провалом в земле появляется его уродливая голова.
В то же самое время, когда Камор ревёт и беснуется, глубоко в глиняных норах канализации, тянущихся от города к реке, просыпается от тяжкого сна идущий в никуда и не по своей воле бывший трактирщик, ставшей невольным палачом всей своей семьи – Ла Фильер. Его окружает серый сумрак, света почти нет, только сквозь трещины водоотводных люков струятся его скудные блеклые ручейки. Вокруг пыхтят тени таинственных спутников трактирщика, может быть, такие же рабы, а может – просто здешние коренные жители. Вонь застарелых фекалий смешивается с гнилостным смрадом ворочающихся повсюду пятен живого мрака. Ла Фильер чувствует себя слабым, коленки дрожат, голова раскалывается от боли. Его мозг, как будто истерзанный ментальными когтями чёрного духа, саднит, горит открытой воспалившейся раной. Он напуган до смерти и, если бы в его желудке что-то лежало, обязательно произошло бы спонтанное опорожнение. Но как бы он не себя не чувствовал, здесь, под изнанкой мира, он оставаться не собирался.
Ла Фильер летел на крыльях паники, не разбирая пути он бежал, падал и снова бежал вперёд. Сколько прошло времени с начала утомительного бегства вслепую от себя, тьмы и страха определить было невозможно, время там внизу, в артериях вонючего подземелья, движется по-другому. Трактирщику же казалось, что прошли часы. Неожиданно его метаниям в темноте пришёл конец. Ла Фильер вбежал в пятачок яркого дневного света, разделённого на ровные квадраты теней, падающих от канализационной решётки. Туннели канализации не отличались особой высотой и Ла Фильер свободно достал до решётки рукой. Вцепившись ослабевшими пальцами в её прутья, он с усилиями достойными более тяжёлых предметов в несколько приёмов сдвинул её в сторону.
Выбраться наружу оказалось труднее, чем трактирщик думал. Истратив последние силы в лихорадочном забеге по километрам нечистот, он обыкновенным манером уже не мог подтянуться и покинуть яму. На шестой безуспешной попытке он понял, что так ему ни за что не справиться и не выбраться из ямы. Он слышал отголоски странной музыки и иногда шаги людей, но все его призывы о помощи оставались без ответа. Пришлось искать другой способ. Ла Фильер наковырял из стен достаточное количество глиняной плитки, при этом он обломал почти все свои ногти, выросшие за время блужданий в свите Камора до неприличных размеров, и всё же сумел соорудить для себя подставку необходимой величины.
Ла Фильер, наконец, выкарабкался, покинул воспалённые кишки большого города. Вынырнув из их темноты, он неожиданно для себя очутился на празднике. Водосточный лаз в канализацию находился в зажатом между домами проулке, его с трёх сторон окружали глухие стены, а единственный просвет с идиотской радостью мигал разноцветными огнями всеобщего карнавала. Горожане что-то праздновали. Так думал Ла Фильер, со стороны наблюдая весёлую суету. Трактирщик выглядел для праздника не очень – грязная оборванная одежда, измождённое, поцарапанное, избитое лицо и к тому же от трактирщика пахло (это ещё слабо сказано, от не несло тухлыми помоями). Но какой у него оставался выбор? Ла Фильер пошёл к людям.
При выходе из аппендикса переулка, ему путь преградила троица ввалившихся туда разгорячённых бормотухой горожан. Двое парней-подмастерьев тащили брыкающуюся молодой кобылкой девушку с длинными прямыми волосами, блестящими чёрным драгоценным блеском. На Ла Фильера они не обращали никакого внимания. Тот из подмастерьев, который казался повыше, с глумливой рожей ярмарочного клоуна, вывернул руки девушки назад и перекинул её через колено. Второй хулиган, с кирпичным лицом кузнеца или пьяницы, зажёг длинную каминную спичку и поднёс её к прекрасным волосам девушки. Волосы вспыхнули единым жёлто-красным лепестком яркого пламени. Бывшая брюнетка, в мгновение ока ставшая лысой, забилась в истерике и, выворачивая себе суставы, пыталась освободиться. Подтёки расплавленной массы облепили её покрывшейся в одночасье краснотой ожогов приплюснутый с боков и вздутый на макушке череп. Женщина, ставшая похожей на новорождённого циркового уродца, лишилась всей красоты. Огонь сделал её страшной ведьмой.
Глумливый подмастерье вздёрнул девушку и, по-прежнему удерживая за руки, прижал к себе. Второй, в два ловких приёма сдёрнул с неё пышные юбки, бельё, но не стал их снимать до конца, а оставил висеть путами на лодыжках. Теперь она стояла с обнажёнными ногами и пахом, а туловище прикрывало порванная во многих местах кофта. Девушка, откинув обожжённую голову, завывала тоскливо и безнадёжно. Внезапно красномордый насильник встал перед ней на колени. Из его рта вывалился широкий лопатообразный серый язык. Он согнутыми в когти пальцами грубо впился во внутреннюю поверхность ляжек жертвы и рывком раздвинул их в стороны. Подмастерье начал лизать – жадно, слюняво, со вкусом разминая чуть поддёрнутую пухом весны жизни вагину.
Дальше смотреть на это дикое шапито, как, впрочем, и выручать из сомнительной беды облысевшую незнакомку, Ла Фильер не стал. Он вышел на улицу. Город веселился. На улицах бушевал праздник. Отовсюду звучала музыка, из окон свисали флаги, несмотря на дневное время суток – горели фонари и декоративные бумажные фонарики, коптили факелы. Но было во всей этой суете нечто настораживающее, предельно искусственное, маскирующее под собой жуткое будущее, уже ждущее всех на пороге их общего дома.
Все как один пьяные в дым жители, с остановившимся взглядом разучившихся моргать глаз, с гримасами притворного веселья на бледных лицах людей, испытавших сердечный приступ, бесцельно катили по мощённой коричневыми булыжниками мостовой сразу во все стороны. Прибывая в трансе, бывший трактирщик брёл среди них.
Двери большинства домов стояли распахнутыми настежь. Под заборами, по берегам сточных канав валяются десятки неубранных с прошлой ночи разгульной резни трупов. Кого-то убили, кого-то затрахали насмерть, а кто-то сам свёл счёты с жизнью. Город, ощутив всепоглощающий ужас от приближения Камора, произвёл самоочищение от ненужного груза слабых и неготовых – ненужных. Теперь он праздновал, приветствовал грядущую смерть. Ла Фильер хотел забыться, освободиться от навязчивых мыслей о прошлом. Во что бы то ни стало выжить и начать всё заново. Он не знал, что за сумасшедший дом здесь твориться, но подозревал, что во всём происходящем вокруг есть доля и его вины. Хозяин близко!
Ла Фильер незаметно для себя очутился в квартале богачей. Около одного дома он задержался. Из трёхэтажного, богато украшенного лепниной и статуями особняка доносилась протяжная, постоянно возвращающаяся к своему началу, притягательная мелодия. Её гипнотический трип приманивал, заставлял войти в распахнутые ворота. И Ла Фильер, не выдержав напряжения, поддался зову и направился к мраморным ступеням лестницы под портиком, поддерживаемым статуями пещерных медведей, искусно вырезанными из чёрного мрамора. Перед двухстворчатыми дверями на крыльце лежали груды одежды и обуви. Обойдя их стороной Ла Фильер, уже взялся за ручки дверей, когда из-под правой кучи накиданной в беспорядке одежды вылез старик в золотой ливрее – мажордом или дворецкий. Он поклонился, сохраняя во всей позе и особенно на морщинистом суровом лице холодное достоинство и, указав на двери, произнёс:
– Прежде чем войти, вам необходимо снять одежду. Пожалуйста!
Ла Фильер разоблачился. Правила есть правила и когда ему что-либо подобное говорили – он подчинялся. Снять с себя эти обноски стало для него почти счастьем. Правда, он хотел оставить себе для прикрытия срама трусы, но золочённый привратник не позволил этого. Ла Фильер вошёл в дом таким же голым, как когда-то впервые увидел свет. Внутри происходило невообразимое, но в то же время очень ожидаемое Ла Фильером. Оргия. Потный жадный комок скользких тел сокращался в ужасе гибельного восторга на краю всеобщей могилы. Скрученные похотью в один большой клубок бьющихся в каскадном оргазме нагих мужчин и женщин, похожий на исходящее любовным соком влагалище, готовое принять в себя каждого, растворить в безличии порочного секса любого, подарить сладостное забвение всем. Люди, одуревшие от воплощения в жизнь своих так долго сдерживаемых запретных желаний, любили друг друга в разных позах и видах, разными способами и методами.
Ла Фильер вдыхает в себя источаемый самим воздухом терпкий пряный запах коитуса. Он служит феромонным катализатором. Его затягивает к ним – туда, в сад томных вздохов и заповедник пороков. Здесь все жидкости сладострастья перемешаны между собой – растленный пот, слюна похоти, любовная смазка, горячая сперма и даже пахучая мускусная моча. Ла Фильера незаметно, от тела к телу, как на валиках живого конвейера, переносит наверх на второй этаж. Вино льётся красными потоками, дымятся жаровни с дурман-травой, повсюду стоят прозрачные сосуды с мутью разноцветных жидкостей природных галлюциногенов. В этом доме разврата никто не знает отказа, каждый может играть ту роль, которая ему больше по вкусу.
Ла Фильера гладят десятки любящих нежных рук, прикасаются десятки влажных губ, лижут десятки языков. Манят к себе. Трактирщику предлагают себя инфернальные юноши, совсем юные девы, женщины с грудями пятого размера и осиной талией, старые и молодые, прекрасно сложенные и инвалиды. Он выбирает сразу трёх прекрасных, сверкающей нездешней красотой девушек. Трактирщик быстро становится мокрым от их поцелуев, при том его делают влажным даже там, где он и не предполагал раньше, что может очутиться чей-то рот или нежно щекочущий нос. Он тонет в омуте наслаждения, после тёмных месяцев рабства переноситься в рай приятной обезболивающей амнезии.
Совсем близко от происходящего падения в бездну животных желаний, всего в двух кварталах от особняка сластолюбивого богача, в королевском замке, в тронном зале, за накрытым обеденным столом восседал на троне в совершенном одиночестве король Хладомир. Длинный стол, заставленный разнообразными блюдами, деликатесами и венценосец, исподлобья смотрящий в никуда. Груды протухшей еды – кабаньи окорока, подёрнутые слизью зелёной плесени, пирамиды обтекающих коричневой гнилью фруктов, куски жареного мяса, ставшего законной добычей мух и червей, миски с похлёбками и закусками, превращёнными временем и жарой в дурно пахнущее желе, состоящее из сплошных плёнок болезнетворных бактерий. На всё это бывшее изобилие король взирал равнодушно, его дух витал далеко отсюда. Он давно ни с кем из придворных не общался. Единственным, с кем он поддерживал контакт, был новый начальник стражи и по совместительству магистр ордена "Воли" – Мор Благолепный. Статный мужчина пятидесяти с лишним лет, с высеченным будто из мрамора лицом и телом атлета.
Две части личности Хладомира – короля и маньяка, соединились воедино, создав новое невиданное доселе в королевстве существо. Он осознал свою двойную сущность, принял на себя бремя службы рогатому змею покровителю города "Чёрного Козла". Импульсы приказов змея проникают красными вспышками в плавающей в темноте вечной ночи мозг короля. Они подпитывают его решимость, делают противоборство с Камором осмысленным. Теперь и он, как и его покровитель, ненавидит слепца-разрушителя. Хладомир раздувается от силы ему не принадлежащей. Он как сосуд, в который налили для временного хранения масло, молоко или вино. Только жидкость эта смертельно опасна, ядовита. Король единственный из его подданных способен на противостояние с великим кошмаром, на единоборство. Солдаты, защищающие стены деморализованы и, если бы не присутствие среди них рыцарей ордена "Воли", давно бы разбежались по домам. Король один.
Хладомир запускает пятерню в вазу с когда-то красным виноградом. Ягоды большие, но уже потерявшие блеск и упругость. Их поверхность обвисла и покрылась лунками морщинистой вялости. Король сжимает в кулаке гроздь испорченных ягод и между его пальцев брызгает кислый забродивший сок, ползёт жёлтая мякоть. Дух маньяка-короля отделяется от тела. Да, он служит злу, но другому злу, для которого Камор неуправляемый беспредельщик, угроза всему живому и мёртвому, угроза порядку.
Дух Хладомира ищет и быстро находит предмет поиска – сознание слепого бога. Они сталкиваются. Камор атакует, его ментальные клыки грызут алмазную скорлупу разума Хладомира. Даже со всей мощью поддержки змея король может только защищаться – не пускать это чудовище внутрь себя. Разведка боем оборачивается для Хладомира сущим кошмаром. Он мечтает лишь об одном – вырваться из липких объятий щупалец нематериального осьминога. Цель Хладомира обмануть, увлечь Камора противоборством, дать время на ответные действия змею, но давление оказывается слишком сильным, слишком опасным. Его высохшее от перенапряжения и поста тело начинает трястись, Хладомир сопротивляется изо всех сил.
Сам бог-демон, чувствуя нарастающее раздражения из-за такой упрямой непокорности короля, всё же увлечённо движется к городским стенам, посылая вперед себя всё своё нечестивое войско. Начинается штурм. Первые на стены, преодолев глубокий двадцатиметровый ров, как стаи трескучих тараканов, карабкаются вампиры. Среди них мелькают исковерканные лики демонов, но самым первым взлетает к бойницам генерал армии, красный демон без кожи, кусок кровоточащего мяса – Ободранный. Одновременно с атакой с земли город накрывает, словно тучные поля пшеницы облако саранчи, летающие твари – зомби с крыльями летучих мышей. Солдаты в панике и некоторые бегут со своих постов, но они падают сражённые мечами рыцарей «Воли». Убивая трусов, рыцари кричат:
– Назад! На стены! Или все вы сдохнете!
Они подбадривают робких ударами рукояток своих мечей и секир. Гонят обезумевших от страха людей обратно на стены, на бойню. Воля рыцарей крепка, они готовы к смерти. Вся их предыдущая жизнь служила подготовкой к этому сражению. Своим примером они воодушевляют малодушных, подбадривают смелых, вселяют надежду в души слабых.
Всё давно подготовлено к обороне, рыцари ордена позаботились обо всём заранее. В котлах кипит смола и дымиться стальным жидким зеркалом расплавленный свинец. Гигантские и простые арбалеты заряжены заговорёнными стрелами. Медные трубы огнемётов, подключенные через двуручные насосы к бочкам с зажигательной смесью, своими раструбами, купающиеся в огне костров, наклонены в направлении наступающих врагов. Освещённое оружие вытащено из ножен и крепко сжато в мозолистых ладонях воинов. Магистр ордена, Благолепный Мор, построил оборону, состоящую из трёх эшелонов. Сначала оборона главной стены; при прорыве первой линии войска отступают на вторую линию, отстоящую от первой на квартал домов (в основном утлые жилища бедняков, по традиции селящихся на окраинах города). Вторая линия состоит из баррикад, перетянутых поперёк улиц цепей, оборудованных на крышах и чердаках гнёзд для лучников. Высокие добротные и редкие там здания, построенные из камня, соединены между собой, превращены фортификаторами во вторую городскую стену. Третья и последняя линия обороны – королевский дворец.
Первая паника проходит, большинство защитников города впадает в лихорадочное состояние смирившихся с надвигающейся опасностью гладиаторов. Смерть становится их судьбой. Город накрывает наползающий дым сверкающих огненными стрелами алых молний чёрных туч. В середине дня наступают багровые сумерки.
Навстречу ползущим на солдат по стенам упырям летят стрелы, камни. Кровососущих камни сталкивают целыми цепочками в ров, на его каменистое дно. Сдержать их поток очень трудно, на головы мерзких тварей из закопчённых котлов начинает литься кипящая смола и жидкий свинец. Они визжат, жарятся и всё равно лезут наверх. Впереди скачет Ободранный, одну половину его тела заливает налипающая на мясо чернота смолы. Он не чувствует боли, от него исходят ударные волны воздуха, как после взрыва, они отбрасывают защитников стен назад, многие из них катятся по лестницам в город, вылетают из бойниц. Перед Ободранным образуется широкий коридор. В один большой скачок он оказывается на стене. Победа нечисти близка, раз их генерал взобрался, значит, он теперь стал похожим на вожака волка, ворвавшегося в середину овечьего стада. Из его горящих адским огнём лёгких рвётся наружу рёв тираннозавра.
Битва, едва начавшись, грозит закончиться банальной резнёй. Рыцарь ордена "Воли", стоящей на башне рядом с большим арбалетом на шарнирных суставах, отталкивает солдата, занимает его место, одним плавным движением направляет арбалет на орущего о великой радости Ободранного и спускает стрелу. Всё происходит за доли секунды, между рёвом и свистом стрелы, напоминающей летающий, заострённый, с одной стороны, столб, проходит меньше секунды. Ободранный не успевает закрыть рта – в него врезается стрела. Его преждевременная спесь подводит его. Демона поднимает на воздух и выбрасывает за стену. Ободранный, кувыркаясь, с осиновым колом стрелы в животе брякается об землю. Странно, но такая мощная стрела не смогла пробить его тело насквозь – в него вошло только половина острия. Края раны начинают дымиться, магический заговор дерева действует. Демон гортанным клёкотом созывает к себе вурдалаков и оборотней. Те, взаимными усилиями помогая друг другу, обгорая сами от соприкосновения с заговорённой стрелой, вытаскивают её. Ободранный поднимается на прямых ногах, из вспоротого живота свисают гирлянды кишок. Он наматывает их на локоть и вырывает с корнем. Дыра раны закрывается, стягивается белой плёнкой. Больше не придавая ранению значения, он снова идёт на штурм.
Израсходовав весь запас стрел и камней, солдаты пускают вход огнемёты. Расчёт каждого огнемёта состоит из пяти человек. Двое накачивают горючую смесь насосом из бочки в медную трубу; ещё двое направляют её на цель; а пятый поддерживает под раструбом огонь нужной величины. Секретный состав смеси знают только служители ордена и именно они её в тайне от чужих глаз изготавливали на протяжении нескольких последних тревожных месяцев, начиная с того самого часа, как стало понятно – вторжение зла с Проклятых Земель началось. Несколько компонентов делают смесь не просто горючей, они делают её абсолютным оружием их мира. Струи всепожирающего огня могут расплавить железные щиты и самые крепкие кольчуги рыцарских доспехов, и они оказываются весьма действенным средством сдерживания атак монстров. Горящие комки слуг загробного мира осыпаются окалиной с горящих стен. Жидкий огонь стекает в ров, заполняет его, на время преграждая путь остальным кровопийцам и людоедам.
Наступает хрупкое равновесие. Армия нечисти не может атаковать, а защитники стен не могут победить. На арену битвы выходит Камор. Он добрался до ворот и стоит, по колено утопая в огне. Бог-демон бьёт по стенам сжатыми, надутыми его кровью, лиловыми подушками кулаков. Стены дрожат, камень крошится, летят осколки, поднимаются облака пыли. Камор отламывает зубья стен, рушит башни, сметает солдат и рыцарей, давит их словно клопов. Пламя, летящее из огнемётов на бога, не причиняет ему вреда, наоборот, оно его ласкает. Царь подземного мира дружит с огнём, он всегда был его излюбленным инструментом разрушения. Вскоре запас горючей смеси истощается. Огонь начинает затухать, а вместе с этим штурм упырей возобновляется. Магистр ордена решает отвести войско на вторую линию обороны.
В тот самый момент, когда Камор наносит первый удар по литым железным створкам ворот, внутри города из всех канализационных ям, отверстий, начинают выползать живые трупы и попавшие в рабство к хозяину тьмы обычные дистрофично исхудавшие чумазые люди, ставшие неотличимыми видом от их спутников – полуразложившихся зомби. Их послали в обход. Удар отступающим королевским войскам наносится в тыл. В рядах диверсантов должен был оказаться и трактирщик, если бы не счастливая случайность разомкнувшей связь ямы-ловушки, в которую угодил разрушитель.
Мертвецы вторгаются в открытые двери домов, пожирают очумевших от браги и страха горожан и набрасываются на солдат, не давая им спокойно занимать дублирующие места обороны. Офицеры выстраивают солдат ромбами, острия которых, ощетинившись копьями, направлены в передней части на упырей, демонов и оборотней, а широкое основание боевого порядка, размахивая мечами-топорами, режет толпы оживших мертвецов. Ромбы воинов пятятся назад, пытаясь добраться до защитных баррикад.
В крайний передний ромб врезается покрытый зелёными бородавками трёхметровый жабодемон. Он нарушает строй и ломает пехотинцев как сухую солому. Сломанных воинов он суёт себе в широкий, раззявленный ковшом рот, активно помогая себе длинным хлыстом синюшного языка. Офицера, засунувшего ему между ребер пику, жабодемон вдавливает ногой в пыль мостовой – из-под лат рыцаря брызгает красный сок крови, рыцарь становится похож на раздавленную клюкву, застрявшую в мармеладе блестящих доспехов.
За демоном следуют упыри, а с тыла раздирают защитный строй ромба на части зомби. Мертвецы, не стесняясь, вгрызаются в шлемы, разрывают истлевшими пальцами шеи, валят солдат гуртом. Упыри, обладая медвежьей силой, подбрасывают затянутых в кольчугу воинов будто оловянных солдатиков, ловят на свои когти, как на острия стилетов, и, расширив разрезы до удобных для их алчных ртов размеров, с наслаждением хлебают кровь.
За считанные секунды от атакованного жабодемоном ромба не остаётся ничего – все воины пали, став жертвой ненасытной нечисти. Остальные, ощетинившись мечами и копьями, продолжают отступление. Однажды добившись успеха, силы зла продолжают использовать тактику тарана, пуская впереди всех крупных демонов, а когда те нарушают порядок построения, в дело идут остальные хищники ночи. Борьба продолжается с переменным успехом. Где-то ромбический строй дает трещину, а где-то атакующих первыми демонов удаётся остановить. Худой демон, жилистый и чёрный, как головешка, падает первым. Центральным ромбом командует сам магистр Мор и он удерживает подчинённых в железных объятьях своей воли. Дисциплина и личный пример магистра дают хороший результат. Демон сутулым насекомым наскакивает на ромб командующего; его тело, утыканное стрелами, словно ёж иголками, натыкается на лезвия мечей, виснет на остриях копий и заваливается на бок. Он начинает дымиться, растворяться, переходя в состояние большой вонючей лужи, от которой валит коричневый пар.
Следующим рыцарям удаётся уничтожить демона Хохотуна, постоянного смеющегося вертлявого убийцу с рожей слащавого арлекина, ростом с обыкновенного, но очень тощего человека с раздувшейся от кишечных газов головой имбецила. Его наскоки встречают щиты пехотинцев и когда он отваливает назад, два рыцаря вооружённых секирами выбегают из-за спин солдат и разрубают его на три части. Отрубают руки и ноги, а ошмётки головы пинками отправляют прямиком в бегущую на них стаю оборотней.
До второй линии обороны остаётся не более ста метров, но они сплошняком заполнены мертвецами и уцелевшие в бою ромбы отряды королевской армии вязнут в этом болоте мертвой, жадной до свежих мозгов плоти. К нечисти подходит подкрепление – отряд старших демонов, возглавляемый пришедшим в себя от полученных ран генералом Ободранным. Он распределяет своих адских дружков по ромбам пехоты. На правый фланг он отправляет демона Коня – заросшее диким волосом пузатое тело с белой, горящей фосфоресцирующим светом лошадиной головой, а также сиамского демона – трёхного мутанта с вросшим в его пах взрослым близнецом, вертящего непристойно мускулистыми руками и пустыми рыбьими глазами – наполненными синей водой мешками. На левый фланг Ободранный посылает лесного демона людоеда – грудастого гермафродита с тысячью глаз на безротом лице и шарообразного демона, колючую голову которого занимает один сплошной зубастый рот. На центральный ромб генерал идёт сам, а за ним ползут десятки порождений кошмаров, приснившихся сотне душевнобольных в сотне параллельных миров. У некоторых вместо рук змеи, другие непомерно раздуты, а их ноги напоминают слоновьи, мягкие, как воск, лица искажены меняющимися в калейдоскопическом порядке злобными гримасами. Здесь в авангарде войска клацают клыками, грохочут голосами рогатые и крылатые фурии. Неплохая поддержка израненным демонам первого ранга.
На каждый ромб приходится по два, а то и по три демона. Магистр понимает – всё кончено. Вперёд выходят все оставшиеся в живых рыцари ордена "Воли". Они готовы принять последний бой на этом свете. Солдаты им с почтением и корыстной радостью, подогреваемой желанием прожить несколько лишних минут, освобождают места в первых рядах. На секунду всё замирает и люди, и нечисть словно превращаются в лёд. Раздаётся звук оглушительного взрыва. Это падают городские ворота, сокрушённые силой Камора. Когда он доберётся сюда, люди не смогут даже погибнуть с доблестью, их всех ждёт либо долгая мучительная смерть, либо, что в тысячу раз хуже – вечное рабство. Рыцари не хотят такой участи, они верят в реинкарнацию в других мирах и в другом времени и только Камор может им помешать стать бессмертными героями былинных сказаний. Братья ордена, все как один, выходят из строя и контратакуют чудовищ. Они жаждут, прежде чем умереть, как можно больше созданий мрака нарубить в капусту. Для них важно принять благородную смерть в бою до прихода слепого бога.
Покойники расползаются заразной болезнью по всему городу. Доходит очередь и до дома богача, где в самом разгаре оргия. Мертвецы появляются неожиданно, на закуску сжирают дворецкого и ордой дурных захватчиков вваливаются в дом. Поначалу их не замечают и только после того, как трахающихся людей начинают жевать заживо, голых развратников охватывает ужас скорой смерти. Защищаться они не умеют, им остаётся спасаться бегством. Но они, отупев от страха и похоти, бегают по кругу, трясся влажными разгорячёнными половыми органами, сталкиваются друг с другом и гибнут в мёртвых руках, отдавая свои мозги в дырявые желудки оживших трупаков и нелюдей людоедов – приспешников разрушителя.
Мертвецы толпой поднимаются на второй этаж, где и крики агонии умирающих внизу не пробудили разум увлечённых сексом прелюбодеев. Ла Фильер, забыв обо всех своих бедах, увлечённо наяривает загорелую блондинку, судя по упругому, чуть полноватому телу, крестьянку, когда до его обнажённых ягодиц касаются чьи-то ледяные пальцы. Он думает, что это вновь любители содомского греха предлагают ему свои интимные услуги и, нахмурившись, оборачивается, собираясь, как и прежде, дать им понять, что он не из их братии. Повернувшись, трактирщик, ещё никого конкретно не увидев, говорит:
