bannerbannerbanner
Котик Бу-Бу

Денис Александрович Игумнов
Котик Бу-Бу

Полная версия

Натренированным движением Денис перевернул тачку. Труп девушки падал будто раненная птица. Платье в последний раз взмахнуло белыми крыльями юбки и понеслось вниз. Денис всё ждал, что Златовласка оправится, поднимется и улетит. Грёзы Дениса разлетелись вдребезги, их разбило брутальное падение трупа в вязкую грязь вонючей лужи. Непристойным вышел «чмяк» – читалось в нём эхо полового извращения. Совсем не похоже на звук встречи могильной лопаты с крышкой гроба. Денис отвернулся. Учуяли мрази обед. Он бы и уши заткнул, чтобы перестать слышать ожившее в яме шебаршение, но постеснялся дяди. Подполковник, прищурившись, презрительно глядел на него, как на экзотическое насекомое. И раздавить хочется – а вдруг клопами вонять начнёт? Не стоит, пока. Изрядно, с видимым наслаждением, отхлебнув разбавленного спирта из алюминиевой солдатской фляжки, Гробовалов, констатируя известный ему факт, объявил:

– Они всё ещё голодны. Им мало одного трупа за ночь. Должен же ты это хотя бы понимать.

Денис понял слова дяди, как намёк на его слабо развитые интеллектуальные способности. Сомневался в нём дядя. Прямо не сказал, что считает племянника слабаком, но ясно дал понять.

«Увольте меня от ваших хитростей. Копать сегодня я больше не хочу». – Денис собрался, внутренне подготовившись к обороне. В самом деле, быть шестёркой на вечных побегушках у старого сапога он больше не желал. С него хватит!

Дядя Дениса заливал приступы болей желудка спиртом, глушил крепким чаем вприкуску с анальгетиками. От такой ядерной смеси алкоголя, кофеина и обезболивающих он дурел не хуже, чем от опиоидов, постепенно деградируя из адекватного ветерана армии в метастазы поддельного доктора Франкенштейна.

– Надо им принести ещё мяса. Понимаешь? – убеждал, давя на племянника авторитетным голосом, подполковник.

– Ты хочешь, чтобы я туда вернулся? – с негодованием воскликнул Денис, показывая пальцем наверх и назад.

– Они растут.

– Тоже мне тайна. Зачем они вообще нужны?

– Не твоего ума дела. Тебе платят не за размышления. Учти, без меня ты и твоя мать давно бы по миру пошли.

– Может – да, а может – и нет. Быстро ты переобулся. Разве тебе самому мама не помогала? Заботилась о тебе, супчики варила. Ты же ей не чужой.

– Не надо меня агитировать. Нету сейчас ни братьев, ни сестёр. И супы мне она не варит давно. Так что заткнись, иди, отрабатывай паёк. Я человек честный, сделаешь, как я говорю, – утром получишь две банки тушёнки. Не сделаешь – вернёшься к маме с пустыми руками.

Что ответить Денис не нашёлся, он и его самый близкий родной человек зависели от благотворительности дяди. Злой, как сто чертей, Денис, забрав с собой тележку, нервным быстрым шагом, чуть ли не бегом, отправился на поиски пищи для мразей мозгаУков, для того чтобы заработать на еду для матери и для самого себя. Про Златовласку он забыл.

До кладбища тащиться не пришлось: Денис обнаружил то, что искал, на обочине бывшего скоростного шоссе, соединяющего город с центром страны. В канаве, недалеко от не успевшего остыть, несмело коптящего остова легкового автомобиля он нашёл два тела. Мужское и женское. Такие ночные находки стали, увы, не редкостью, а скорее закономерностью. Денис с завидной регулярностью натыкался на посылки – жертвы беспредельщиков. Судя по нанесённым трупам увечьям, парочка путешественников попала под раздачу ребят из банды Клопа, самого жуткого упыря в колоде разношёрстных криминальных выб*ядков опг Крематорска.

Мужчину кончили, выстрелив ему в затылок, предварительно заставив помучиться. Мужика подвесили на дереве за детородный орган, а уж потом убили. Ему ещё относительно повезло, а вот спутнице повешенного не позавидуешь. Женщину, скорее всего жену мужчины, разделали, как животное. Разбросали все её внутренности по поляне и вытерли об них ноги. Зная манеру Клопов, Денис был почти уверен, что перед смертью с женщиной позабавились, и её мужа заставили смотреть на групповое осквернение и муки его благоверной. Побаловались и выпотрошили. Естественно для них.

У этих мертвецов на лицах застыло отнюдь не ангельское выражение, не то, что у невесты Златовласки. Они совсем не подходили под теорию покоя, выведенную Денисом. У женщины на месте лица зияла изрезанная ножами кровавая дыра, а у её мужчины лицо заменила маска, изображающая воплощение ужаса, загипсованное в крике.

Тележке пришлось туго: двойной вес вышел перегрузом. Денису пришлось повозиться с укладкой трупов, а потом потеть, толкая отказывающую в прежней резвости, тяжело катящую тележку изо всех сил вперёд. Он замарался в не успевшей остыть крови с ног до головы, устал и совсем, к концу второй ходки вымотался. Понятно, что такого рода приключения не добавили тепла в отношения племянника к дяде самодуру.

Подкатывая тележку к краю ямы, Денис вспомнил вчерашний сон. Как это бывает, когда он проснулся, сон начал таять, обмыливаться, пока от него не осталось лишь скользкое ощущение на ментальных пальцах, а тут, в обстоятельствах нервного перенапряжения сон вернулся.

Денис стоял на песчаном пляже под пальмой, а невдалеке гремел водопад. Зрелище поражало масштабностью происходящего. Что-то в этом клоне Ниагары смущало. Но вот что? Объяснение нашлось быстрее, чем бы это ему хотелось. Белые с желтизной воды, пестря тёмными вкраплениями, тяжело перевалились через край. Присмотревшись, Денис похолодел: не вода падала с высоты ста метров, вместо неё нескончаемым безостановочно сплошным потоком сыпались трупы.

Подросток вздрогнул, встряхнул головой, отгоняя морок. Трупы реальные, а не вымышленные, полетели в яму. Денис утёр лоб. «Всё, га сегодня всё», – так думал племянник; у дяди на этот счёт имелись собственные соображения. Наблюдая мутным взглядом за тем, как племянника корячило, и он притормаживал, подполковник наливался хмельной злобой. Желудок болел нестерпимо, спирт перестал помогать, а от таблеток нестерпимо раскалывалась башка. Поиграв желваками, подполковник, добивая мальчика, уточнил:

– Денис, им нужно другое. Другое.

– Ну, что им ещё нужно? – с нарастающей истерикой в каждом слове, завибрировал Денис.

– Смена диеты. Как ты сам не догадался? Мертвечина больше не удовлетворяет их возрастающих запросов. Им требуется живой белок.

– Ээээ…. Это, ну… – до Дениса не сразу дошло, на что толкает его дядя, а когда он сложил два и два, испугался. Одно дело копать и совсем другое – убивать. Не маньяк же он! Дяде надо, пускай сам с топором по лесополосе бегает. – Не ко мне.

– Почему же не к тебя? – спокойно проговорил Гробовалов и тут же рявкнул: – А!?!

Спасла Дениса от разборок с обезумевшим ветераном громко завывшая сирена. Слуховой ожог означал только одно – на территорию владений подполковника проникли неугомонные ублюдки. А в каком количестве – предстояло выяснить, поднявшись на четвёртый этаж к пулемёту. Помедлив секунду, сверля красными от недосыпа и пьянства глазами, подполковник вихляя задом, как раненный конь, разболтанной рысцой припустился к лестнице. Ноги заплетались, дядя на бегу хрюкал, словно больной одышкой хряк, и всё же самонаводящейся ракетой со сломанным стабилизатором, тупо и упорно, следовал к цели. Чувство долга военного, привитое Гробовалову тридцать пять лет назад ещё в учебке, взяло верх над ненавистью к малолетнему родственнику. Глядя на него, Денис не сомневался, что до пулемёта он доберется, и тогда нарушители пожалеют о своей дерзости.

Оставшийся один, Денис стоял рядом с ямой, раскалённый дядей до состояния исступления. Не до конца сформировавшаяся психика подростка не выдержала, разошлась по швам, выпуская наружу кровавые внутренности психопатического припадка. Дядя достал. Денис больше не сомневался: больной старый чел хотел его убить. Дениса он не вербовал в убийцы, а назначал на роль жертвы. Когда Гробовалов говорил о живом белке, он смотрел на племянника, как тигр перед прыжком. Колючки мурашек по спине бегали, недружелюбно царапая кожу. Речь уже шла не о тушёнке, а о его, Дениса, жизни. Он не олигофрен, чтобы безропотно умереть в пятнадцать лет.

Поддавшись порыву, начхав на рассудок, юный могильщик использовал вместо клапана для стравливания мозгового пара железную корягу транспортёра. Он принялся колотить по ней лопатой. Сил в руках прибавилось, Денис был готов взлететь, разнеся заодно весь донжон до последнего кирпичика. Войдя в раж, Денис не заметил (а может, и не пожелал), как перерубил верёвки, удерживающие жёлоб транспортёра в эрегированном состоянии на весу.

Проскрежетав больными ржавчиной шестерёнками, желоб со страшным грохотом, на секунду перекричавшим сирену, ухнул в яму. Падение транспортёра несколько вразумило Дениса. Колотить ни в чём не повинный механизм он перестал. Опасность, живущая в яме, угрожала не только дяде. Он бросился крутить ручку транспортёра, поднимать желоб. Заело. Ручка двигалась на пару сантиметров вперёд и на три назад. Засада.

«Может, так и надо? Мной руководит судьба! А ну и фиг с ним». – Денис всё для себя решил. Попятившись назад, повредившийся в уме подросток зорко наблюдал за покачивающимся от поднимающейся наверх тяжести желобом. Сосредоточенность Денису не помогла: появление первой мрази он прозевал. Не успел он моргнуть, как пятёрка мозгаУков выстроилась в клин за транспортёром.

Вылезли суки. Денис бросился бежать. Мрази, действуя сообща, перебравшись с желоба, осмысленно выстраивались в шахматном порядке так, чтобы перерезать мальчику путь к спасению. Пока стоящие сзади особи стремительно накатывали, со свистом перебирая паучьими лапками, остальные отдыхали, пульсируя извилинами.

За первой группой мозгаУков повалили другие, они шли волнами. Обернувшись на бегу, Денис ужаснулся, насколько их много. Он и не подозревал, что в яме может уместиться такое количество мразей. Нереально. И где они все там прятались?!

Дистанция между мозгаУками и подростком стремительно сокращалась. Вбежав на уровень гаража, он обнаружил, что мрази, предприняв обходной манёвр, перехитрили человечка. Несколько не самых крупных экземпляров мозгаУков выстроились в ломаную линию перед воротами, закрыв ход на улицу. Оставалось рваться наверх, лелея угасающую надежду на спасение.

 

Сирена смолкла, вместо её тревожного воя заработал надёжный Корд. Подполковник, ничего не подозревая о происходящем внизу, принялся уничтожать ватагу бандитов, приближающихся к башне на трёх внедорожниках, превращённых изобретателями умельцами в броневики. Авто с навешанными на них бронеплитами сверкали вспышками выстрелов, ведя огонь в направлении донжона, но им явно не хватало калибра. Немного отставая от них, ехал настоящий БТР, поливая из КПТВ верхний этаж цитадели. Вот это уже больше походило на полноценную дуэль двух военных мастодонтов. Пулемёты иак оглушающе тарахтели, что донжон дрожал, будто злой великан наяривал башню отбойным молотком.

Дверь, ведущая на второй этаж, где находилась комната контроля, оказалась заперта. Подёргав ручку, Денис вприпрыжку взлетел на третий. Здесь он никогда не был: дядя не пускал. Прозрачные перегородки, переливаясь перламутровыми отсветами аварийного освещения, разбивали этаж на несколько неравноценных секторов. В стеклянных клетках пылились причудливые приборы лаборатории генетических экспериментов – печи, синтезаторы, автоклавы, целые заросли змеевиков, питающих пузатые колбы и другие аппараты неясного назначения.

Тело Дениса агонизировало, прошиваемое насквозь стрелами первобытного страха. До слепой спелой паники оставался один плевок. И в таком состоянии он понял, что источник всех его бед скрывался за этими прозрачными стенами. Теперь понятно, почему в стенах цитадели отсутствовали окна. Да, мразей создали здесь, для них эта лаборатория стала родильным домом. Повыдергивали генов от разных тварей, соорудив нечто опасное, непотребное, для нужд армии. Придумали, вырастили, а уж потом кинули в яму дозревать, взрослеть.

Денис не побежал к дяде под защиту его пулемёта, а рискнул сыграть с мозгаУками в прятки.

Гробовалов крушил обездвиженный предыдущими удачными попаданиями БТР длинными очередями, не жалея патронов. Корд, используя преимущество в позиции, на этот раз выиграл дуэль с КПТВ. Заняв место за пулемётом, подполковник преобразился. Сознание покинул сырой туман, боли в животе стихли, он снова чувствовал себя молодым, сильным, нужным.

Крю Клопа (кто к нему пожаловал в гости, подполковник определил по рисункам на бортах автомобилей – пухлые жёлтые буквы, складывающиеся в нечитаемую для непосвящённого аббревиатуру названия банды) Гробовалов разнёс в пух и прах за неполные три минуты ожесточённого боя, сам отделавшись несколькими порезами, полученными от кирпичных осколков. БТР он насверлил в решето, экипажи автомобилей перемолол в кровавую вермишель.

Погружаясь в боевой транс, подполковник становился чрезвычайно чувствительным к любым внешним раздражителям. Не успели пули последней очереди достичь горящий рыжим пламенем БТР, как Гробовалов, ощутив затылком опасность, развернул пулемёт, направив ствол внутрь помещения. Из квадрата лестничного провала на него выбегали мозгаУки. Пощады не жди. «ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ ДУ», – затараторил Корд, отгружая мразям заказные письма раскалённого крупного калибра.

Пули выбивали из мозгаУков кусищи серой плоти, источающие маслянистую липкую синьку. Мразей подбрасывало, размочаливая прямо в полёте. Изуродованные половинки с поломанными лапками плюхались на бетон сырыми яйцами, продолжая ползти к человеку. Живучими оказались гады, как и положено продуктам военных генетических экспериментов.

Пока Гробовалов защищал тыл, мозгаУки подобрались к нему с внешней стороны башни, забравшись по кирпичной кладке, оказавшейся для них ни такой скользкой, как плитка в их яме. Мрази облепили донжон, будто полипы остов древней пиратской шхуны. Не забыли они и о поджаривающихся в огне бандитах. Отделившаяся от основной массы группка мозгаУков ныряла за горячим шашлыком человеческого мяса в огонь, не опасаясь ожогов.

МозгаУк разведчик заглянул в сверкающий дискотечными огнями, грохочущий выстрелами адок пулемётного гнезда, за ним показался другой, а уж после них сразу несколько мразей перебрались через защитное заграждение… Спустя несколько секунд пулемёт, напоследок гневно огрызнувшись, смолк.

Денис сидел под столом, заткнув уши пальцами, спасаясь от рычания Корда, словно мог таким простым образом спастись от вгрызающейся в душу страшной действительности. И когда пулемёт заткнулся, в метре от Дениса разбилась стеклянная перегородка.

Будь сильным

Парк. Ночь. Егор прогуливался с другом на сон грядущий. Миша привёз с нашего юга бутылочку разливного красного полусладкого. Изабелла. Понятно – не Франция, но Егору нравился округлый сочный вкус вина. Напоминал ему первую любовь, случившуюся примерно в тех краях, откуда вернулся Миша, где семь лет назад, по собственному почину, наслаждался летним солнцем Егор.

Распить с давнем другом бутылочку, да на свежем воздухе, ум-м, прелесть. Крона на деревьях в парке густая, листьев много, как и должно быть в июле. Сладко пахнет цветами. Золотое тепло летнего вечера нежно ласкает кожу осторожными касаниями ночного ветерка. Гулялось товарищам легко, душа требовала подвигов.

Егору нравилось музыкальное сопровождение встреч с друзьями, поэтому он никогда не забывал прихватить с собой, выходя на променад, портативную аудио колонку. Сейчас они шли по посыпанной гравием дорожке пустынных аллей под звуки бравурных зарубов металл-групп 90-х годов. Мягкий апельсиновый свет струился сквозь ажурные зелёные преграды листьев, создавая эффект присутствия в пространстве волшебства. История, где благородный рыцарь, победив дракона, спасёт принцессу, а в конце благодарного читателя ждёт свадьба и присказка, что жили они долго и счастливо. Печально, что в жизни так никогда не бывает.

Миша, по знакомой Егору манере, как всегда, говорил взахлёб, повествуя о своих южных похождениях на черноморском побережье. Хвастался тем, как ходил в горы, валялся на пляже, любил загорелых девчат. Егор внимал ему вполуха, наслаждаясь природой. От болтовни друга писателя, если он начинал в неё вслушиваться, ломило в висках. Не любил Егор хвастунов, а Мишу терпел лишь из уважения к прошлому. Знал, что его друг слаб. Ничего с этим не поделаешь. Терпи или посылай далеко и навсегда.

Подошли к центральному пруду, приютились на лавочке, поставленной в тени крепкого старожила парка – дуба. Миша достал бутылку, стаканчики. Егор выложил на предупредительно расстеленную Мишей газетку багет белого хлеба, нарезанные дольками фрукты. Красота.

Примерно на полпути ко дну бутылки, когда арии группы «Ария» сменил жёсткий речитатив «Рейч Эгейнс Де Машин», принялся накрапывать дождик. Небо, незаметно для увлекшихся неторопливой беседой друзей, заволокли тучи. Вдали, на горизонте слуха, заклокотал гром. Скудные брызги сменил настоящий тропический ливень. Пепельно-серую шкуру небосвода распорола бритва синей молнии. ВДАХ ТРУРУруруру!!! Ослепляющий всполох над головой и гром, который казался минуту назад отрыжкой, слуховой галлюцинацией, протаранил барабанные перепонки молотом Тора. Электрическая бомба разрядилась взрывом прямо над головами друзей.

Миша, первым справившись с рюкзачком, собрался, улепетнув от лавочки в сторону детского городка под защиту беседки-грибка. Егор чуть замешкался. Он просто хотел насладиться прохладой первых тяжёлых капель ливня. Предварительных ласк небесных брызг ему показалось мало. Получить по лицу от дождика показалось хорошей идеей. Он задержался на пару десятков секунд. Желание освежиться изменило судьбу.

Последние воспоминания сгорели дотла. Егор помнил, как вставал с лавочки, а затем вместо него мигнул негатив. В Егора ударила молния. Голубая стрела упала с неба, пригвоздив человека к сырой земле в позе пешехода, переходящего дорогу. Удар пришёлся ему под правую ключицу. Дьявольской силы разряд – назло статистике – не убил его, а переформатировал обменные процессы организма.

Перестав светиться, Егор увидел, как в него сквозь провалы зелёных глазниц, сложенных из ветвей деревьев, всматривается бурлящее серой ватой кучерявых облаков сверкающее молниями небо.

Покой. Покой, который нельзя объяснить словами, пришёл к Егору. Но стоило ему пошевелиться и мир сдвинулся с места. Правая половина тела дёрнулась в полёт, а потом скрутилась в штопор судороги. Состояние, когда отсидел ногу, если увеличить качество болезненных ощущений в несколько раз, отдалённо напоминало то, что испытывал Егор. Часть туловища, потерявшего контроль, заживо поедали огненные муравьи.

Дёргался Егор долго, да так и не дождался помощи. Миша, испугавшись последствий, посчитав приятеля за мёртвого, трусливо сдристнул с места происшествия. Хоть как-то оклематься Егору удалось примерно через час безуспешных попыток подняться. Не помня себя от гнева, Егор, пока барахтался в грязи, измазался, как лесной кабан. Боль не смогла погасить ярость.

Неизвестно почему – гордясь собой, прибывая в состоянии злой контуженой обезьяны, Егор похромал из парка. Красоты ночного пейзажа его больше не прельщали. С его естеством случилось такое, что он вот так сразу не мог осмыслить, хотя и очень хотел. Он всегда был крепким парнем, некоторые сверстники с уважением называли Егора: «Стальным». Молния утвердили догадки знакомых Егора, что он не такой, как все. Он в полной мере осознал себя личностью в эту июльскую ночь в парке – как раз накануне его двадцать первого дня рождения.

Егор летел из Грузии в Москву, возвращался с отдыха. За две недели, проведённые им на чёрном магнитном песке пляжа курорта Уреки, он успел соскучиться по действию. Тюлений отдых ему подходил мало – вообще не подходил. Хотел абстрагироваться от всего и всех, а получилось так, что на пятый день начал скучать по суете большого города, по опасности ночных улиц, непредсказуемости завтрашнего дня. Сидя в кресле самолета, он изнывал от вынужденного бездействия.

Лайнер, идущий на посадку, дёрнуло, он провалился в воздушный мешок. Над Егором разверзлась дыра в потолке. Невидимые когти с лёгкостью содрали внешнюю обшивку самолёта, в салон хлынул жёстким густым потоком ледяной воздух. Пассажиров вжало в кресла. Мощнейший толчок – воздушное судно встретилось с землёй – взрыв, огонь, смерть.

Взрыва Егор не услышал. Уши не успели среагировать. Кресло Егора вместе с ним выкорчевало из салона, пронесло сквозь стену огня, отбросив на триста метров прямо в объятья пушистых зарослей кустарника, растущего на опушке ельника, сослужившего службу естественного амортизатора. Из всех 254 пассажиров, летящих на борту самолёта, выжил один Егор.

– Млять! Здесь же камеры повсюду, – сокрушался Ритуз, член той же преступной группировки, что и Егор.

– Что??? – с претензией на косяк протянул язык парень, имевший погоняло Слон, с разбитыми в кровь щами.

– Да ничего, – осадил Слона Егор. – Это они на войну вышли, а не мы.

Егор кивнул на лежащих под ногами четверых быков. Он с пацанами возвращался со встречи, приехал в любимый кабак обмыть удачную сделку, а их уже ждали. За мгновение до нападения Егор увидел, что их ждёт: он выстрелил первым, за ним среагировал Ритуз, ну а третьим к расправе подтянулся Слон. Повезло, что наехали на них не штатные киллеры серьёзных конкурентов, а молодая шпана, решившая на них авторитета подзаработать. Как ломились кучей, паля в направлении врага на удачу, так все вместе и полегли, ничего не добившись дурной борзотой своей, кроме крестов на муниципальном кладбище.

Пришлось Егору лечь на дно. Объявляться в группировке он не стал. Ещё неизвестно, как их лидер на инцидент посмотрит. Зная его, Егор опасался, что Монах усмотрит в их действиях угрозу, прежде всего, для себя. Значит, существует очевидная вероятность быть прикопанным вместе с Ритузом и Слоном в одной уютной братской могиле где-нибудь в лесу. Пускай эти два – Ритуз и Слон – поехали к Монаху за помощью, он будет действовать сам. Первый месяц он провёл на хате у приятеля, выходя на улицу раз в неделю за продуктами, пока к другу не приехала девушка. Шведские семьи на российской почве как-то не прижились, пришлось Егору искать убежище в другом месте.

Деньги у Егора заканчивались, он был вынужден пойти на риск – навестить свою любовницу, в квартире которой хранил сбережения, для верности отстёгивая ей процент за услуги предоставления домашней банковской ячейки. Сейф хоть и вмонтирован в стену, но при желании, если наплевать на угольки алчности, тлевшие в сердце всех людей, тебя может ждать неприятный сюрприз. Так что – любовь любовью, а денежки врозь.

При выходе из подъезда его ждали. За квартирой любовницы наверняка следили дистанционно, иначе бы он почувствовал интерес к себе ещё при входе в дом. Полицейские сработали оперативно.

Егор шёл по тротуару, а за ним по проезжей части дороги катился автомобиль с тонированными стёклами. Не успел он раскаяться в визите к милой Жанне, как ему преградили путь два молодца богатырского телосложения. Мелькнули корочки. Егора вежливо попросили пройти в машину. Сделав вид, что подчинился законному требованию представителей власти, Егор подошёл к автомобилю. Ему навстречу, клацнув замками, отворилась задняя дверь. В глубине салона белела жирная моська оперативника, приготовившего браслеты.

 

Вообще-то окольцевать наручниками Егора должны были сразу. Опера совершили промах. Они не хотели привлекать внимания прохожих. Попасть в объектив камеры телефона, а затем на ю-туб – удовольствие так себе.

Не доходя до машины двух шагов, Егор зарядил фронт кик, подошвой ботинка оттолкнувшись от лица полицейского, сидящего в салоне. Используя эффект неожиданности, он пролетел между двумя детинами, как футбольный мяч между штанг. Пока опера разворачивались, а из машины выскакивали их коллеги, Егор, как берсеркер, колошматил их по всем этажам. На него наседали, хватали за шею, Егор выворачивался. Опера проходили в ноги, валили, а он вставал словно неваляшка. Егора били, а он, не чувствуя ударов, брыкался, как конь, бодался, как носорог. Раздав полицейским бульдогам люлей, Егор намылил лыжи. Его пытались догнать. Избитые, поломанные опера не смогли организовать полноценную погоню.

Поздно вечером, Егор добрался до областного города, где обитал его студенческий дружок времён техникума. Техникум Егор не закончил, а тёплые отношения с Фимой Колбасиным сохранил. Не забывал приятеля, регулярно созванивался, в обязательном порядке пару раз в год выбирался к нему в городок – попить пива, в местный кабак.

По старой памяти Егор попросился к Фиме на переночевать. Не проявив «должного» энтузиазма, Фима согласился. В жилах Егора бушевал ядерный пожар, поддерживаемый топливной смесью ненависти, ярости и ещё бог знает чего токсичного и разъедающего душу не хуже, чем отравляющий тело газ зарин. Нервы оголены, напряжены до предела, за которым разрыв. Сердце даёт стрекоча.

Проходя мимо арки высотного дома, Егор краем глаза заметил мрачную возню. Ну колобродят там алкаши местные – что такого? Если бы не женский слезливый – «Ай!», подкреплённый занывший диафрагмой, Егор с чистой совестью прошёл бы мимо. Не проходите мимо, граждане, даже если страшно и не очень хочется.

Попятившись речным раком назад, Егор, развернувшись на пятках словно танк, с раскачки двинулся под арку.

– Шлюха, я тебе нос отрежу, – шипела с явным акцентом темнота слева.

– Ой, ой отпустите меня, – просило светлое пятно по центру, окружённое зловещими тенями.

Тень, что дёргалась справа, ничего не говорила, усердно пыхтела, выламывая девице суставы локтевых сгибов. Чем ближе подходил Егор, тем яснее становилась мизансцена происходящий трагедии заурядного полового насилия. Двое разгорячённых типов с темными лицами исчадий ада тянули пойманную ими жертву к лестнице, ведущий в подвал и к надругательству. Девушка выглядела в их клешнях Дюймовочкой, схваченной не то крысами, не то скорпионами.

– Здравствуйте… – проявил, не понятно зачем, едкую ироничную вежливость Егор.

Своего он добился, на него обратили внимание. Вступать в дальнейшие пререкания с разгорячёнными близким сексом с кровью, озабоченными личностями смысла не имело. Егор с лёту сунул прямой левому обормоту, попав точно в небритый подбородок. Насильник отвалился от девушки словно сытая пиявка, насосавшаяся горячей кровушки. С его говорливым товарищем пришлось повозиться: он ничего не понял, полез вперёд с размахайкой. Успокоили его гормональный порыв два крюка в голову и два по корпусу. Особенно разрушительным вышел левый боковой пришедшийся под рёбра. Печень заорала: «Мама!», – бес долой с копыт и скрутился в стонущую запятую.

– Вставайте, девушка. Не бойтесь.

Егор, разрядившись оправданной агрессией, проявлял благородство, внутренне любуясь собой. Спесь никогда не идёт выздоравливающему от помутнения рассудка пациенту на пользу. Сладенькая пилюля самолюбования встала колом. Подавая руку сидящей на бордюре девушке, он расслабился. Легкий шорох за спиной герой услышал слишком поздно. Оборачиваясь, Егор получил удар. Нож вошёл ему в левую сторону грудной клетки, под сосок. Первый бес, оклемавшись, насадил Егора на пику, как кусок мяса на шампур. Совершив не первую в своей жизни подлость, бес ускакал. Его дружок уполз за ним.

– Эй, ты в порядке? – спросила Егора девушка, нагнувшись к нему.

Спросила и мышкой шмыгнула на улицу, под свет фонарей, лишь каблучки застучали, быстро удаляясь в неизвестность. Егор остался один. Впрочем, он к такому состоянию начал привыкать. Отвечать за себя и не быть обузой для окружающих. Вставал он с трудом, будто пьяный.

До дома Фимы Егор добирался целый час. Пройти оставалось меньше километра, а штормило, как на последнем круге марафона. Озноб, жар, состояние сердечного приступа. Святая троица симптомов близкой тьмы неотступно следовали за Егором до дверей квартиры Фимы. Лифт поднял раненного на десятый этаж. Хоть тащиться наверх на своих двоих не пришлось.

– Привет, – Выдохнул Егор, осторожно двигая побелевшими губами. Любой звук, вылетающий из него лёгким сквозняком, давался ему с трудом, отдаваясь ноющей болью в сердце.

Увидев на пороге не своего хорошего знакомого, а его призрак, Фима испугался. Что ещё произошло? Во что он впутался? Бледный, как покойник, Егор наводил на него ужас. Не хотел же Фима, чтобы он к нему приходил. И на тебе.

– Ого, – у Фимы отпала челюсть. Шок от увиденного сделал его, необыкновенного болтуна, неспособным произнести больше, чем это тупое – «Ого». – Нож! – Фима увидел торчавший из груди нож. Кто угодно может впечатлиться.

Егор зашёл в прихожую. Ему очень хотелось лечь, но он оставался на ногах, терпел.

– У тебя нож! Нож! В сердце! – Фиму отпустило, он запричитал скороговоркой.

– Я знаю. Не кричи, – сбил поднимающееся пламя истерики Егор, ответив спокойно, тихо, сурово.

– Тебе в больницу надо. Я сейчас скорую вызову, – несколько успокоившись, Фима выдал вполне разумное предложение.

– Нет.

– Да как же….

– Никуда. Мне. Не надо. Понятно?

На шум в прихожую вышла жена Фимы, длинноногая красавица Ирма. Заранее заготовив дежурную улыбку для гостя, она, увидев в каком он состоянии, поняла, что вечеринка не состоится.

Посмотрев на Ирму, Егор выдал и для самого себя странное:

– Здравствуйте, меня зовут…

– Привет, – несколько растерявшись от такого странного приветствия, произнесла Ирма. Сориентировавшись в ситуации, не понимая её, но принимая, она, лишившись улыбки, добавила: – Я помню, как тебя зовут, Егор. Тебе что, плохо? – Ирма спрашивала так, потому что не увидела ножа. И потом ей нравился Егор больше, чем кто-либо из друзей её мужа. Нравился как мужчина.

– Со мной, – пауза. – Всё, – пауза. – В порядке. Фима отведи меня, пожалуйста, в комнату. Я устал. Хочу прилечь.

– Конечно, конечно. Тебе помочь? – засуетился радушный хозяин.

– Сам дойду. Ты покажи куда.

– А ну да, ты же у меня никогда на ночь не оставался. Сюда, сюда проходи, в гостевую комнату. Мы всегда её держим свободной. Понимаешь, многие друзья, подпив, остаются у нас до утра. – Фима опять принялся жонглировать словами в привычной для человека с языком без костей манере.

Фима отвёл Егора под конвоем пристального взгляда Ирмы в самую маленькую комнату в доме, по сути, клетушку, где стояла узкая кровать и тумбочка. Вот и все удобства. Перестилать постель Фима не решился. Он опасался, что свежее бельё гость замарает, но боялся показаться нескромным, жадным, меняя новые простыни на дырявые тряпки, которых не жалко.

С огромным облегчением Егор сел на коечку, попросив:

Рейтинг@Mail.ru